Глава 26. После бессонной ночи Стефан проснулся поздно

После бессонной ночи Стефан проснулся поздно. Удивительно, что ему вообще удалось хотя бы ненадолго уснуть. Наткнувшись на окровавленное тело с отрубленной рукой, вряд ли будешь видеть сладкие сны.

К тому же, вернувшись после невеселой прогулки во дворец, он обнаружил, что Софьи уже нет.

Будь оно все проклято. И когда же им обоим надоест играть в эту дурацкую игру?

В его доме спрятаться ей было бы некуда. Именно поэтому он и хотел увезти Софью в Англию.

И чем раньше, тем лучше.

Горячая ванна помогла отчасти снять напряжение, но предчувствие чего‑то нехорошего не оставляло. Стефан надел медного цвета сюртук, светло‑коричневый жилет, коричневые бриджи и начищенные до блеска высокие сапоги. Повязал шейный платок, расправил аккуратно складки, заколол узел булавкой с крупным изумрудом, единственным украшением, помимо тяжелой золотой печатки.

Пройдя по дому, он обнаружил хозяйку в небольшой комнате, украшенной стенными панелями с зеленым шелком и изящными китайскими вазами.

Анна сидела за столиком и выглядела восхитительно в утреннем платье из берлинского шелка, к которому идеально подходили продолговатые сережки с крупными жемчужинами.

– Доброе утро. – Она указала на приставной столик с двумя или тремя серебряными подносами. – Позавтракаете со мной?

– С удовольствием.

Желудок радостно заурчал. Стефан положил на тарелку свежевыпеченного хлеба, вареное яйцо, ветчины и сел напротив хозяйки.

Поднеся к губам чашку, Анна внимательно посмотрела на своего английского гостя:

– Вы сегодня бледный. Плохо спали? Стефан поморщился:

– Трудный вечер.

– Надеюсь, вы с Александром Павловичем не поссорились?

– Этого, к счастью, мне удалось избежать, хотя с другими получилось не слишком хорошо.

Наблюдая за тем, с каким удовольствием он разделывается с ветчиной, она чуть заметно улыбнулась:

– Полагаю, вы имеете в виду Софью?

– Никогда не пойму женщин.

– Этого от вас никто и не ждет. – Анна похлопала ресницами. – Мы должны оставаться загадкой для мужчин.

Стефан налил себе кофе. Сентенция хозяйки ничуть не рассеяла мрачного настроения.

– Тогда как мужчине понять, чего женщина хочет?

– Дело не в том, знает мужчина, чего хочет женщина, или нет, а в том, готов ли он предложить то, что ей нужно.

Он нахмурился, стараясь не слушать раздражающий шепоток беспокойства. Что нужно Софье? Ей нужен он. И больше ничего.

– Вы говорите загадками.

– Или же вы просто не хотите понимать. Стефан отодвинул тарелку. Аппетит внезапно пропал.

Ну почему женщины постоянно все усложняют? Софье нравилось в Мидоуленде. Ей более чем нравился он сам.

И как только она переставала воспринимать его как врага, они прекрасно общались вдвоем. Если она и отказывалась становиться его любовницей, то лишь из‑за своей матери.

– Боюсь, Анна, я еще не способен постичь вашу странную логику.

– А с вами не легче, чем с вашим братом. – Она покачала головой. – Подумайте, что за жизнь была бы у Эдмонда, если бы он в свое время упустил по глупости Брианну.

Он опустил глаза и заметил, как побледнели костяшки пальцев, сжавших изящную ручку фарфоровой чашки. Представлять брата без Брианны не хотелось; вполне возможно, что Эдмонд просто не дожил бы до сегодняшнего дня. Но он мог позволить себе влюбиться – отдаться этому чувству безоглядно. Герцог такой роскоши позволить себе не мог.

– Я не Эдмонд. Да и вы не в том положении, чтобы бросать в кого‑то камни. – Он сердито посмотрел на Анну. Проведя в России не так уж много времени, Стефан все же знал, что Анна долго поддерживала романтические отношения с мистером Ричардом Монро. – Как долго вы не позволяли Монро стать честным джентльменом?

– Слишком долго. – Мягкая улыбка тронула ее губы. – Вот почему мы собираемся пожениться следующим летом.

– Собираетесь пожениться? – вытаращился изумленно Стефан.

Анна рассмеялась:

– Поначалу я планировала к Рождеству, но отложила до лета, так как хочу видеть на церемонии Брианну.

Неожиданно для себя самого Стефан поднялся из‑за стола. Странная, тянущая боль в сердце была не завистью, а… недоверием.

Зачем Анне выходить замуж после стольких лет идеального во всех отношениях романа?

– Этот город сошел с ума.

Его резкий тон ничуть ее не тронул – она лишь пожала плечами:

– Может быть.

Стефан прошел к окну. Начавшийся утром дождь почти перестал. Софья будет довольна, ей дождливая погода не нравилась. А вот его настроению серые тучи соответствовали вполне.

Откуда взялось это неприятное чувство, что он постоянно преследует ее, а она постоянно остается недостижимой?

А если она уже ускользнула?

Нет. Этому не бывать. Он получит ее любой ценой.

Открылась дверь. Стефан обернулся и увидел молоденького лакея, вошедшего в комнату с маленьким серебряным подносом.

Анна поднялась:

– Да, Антон?

– Записка для лорда Хантли.

Стефан ощутил приятное волнение. Должно быть, от Софьи. Больше в Петербурге ему писать никто не мог. Он прошел по паркетному полу.

Неужто образумилась наконец?

– Спасибо. – Он взял сложенный вдвое небольшой листок.

Слуга вышел из комнаты, а Стефан так и остался стоять у двери. Этот мелкий, летящий почерк он узнал с первого взгляда.

– От Софьи? – спросила Анна.

– Нет. – Стефан сломал восковую печать. – Из Англии.

– Тогда не стану вам мешать.

– Нет, нет, не уходите. Обычно терпения Эдмонду хватает только на то, чтобы заточить перо. Я очень удивлюсь, если ему достало выдержки написать больше полудюжины слов. – Развернув послание, Стефан обнаружил, что брат и впрямь приготовил для него сюрприз, исписав полстраницы. Разобрать теснящиеся, наползающие одна на другую буквы было нелегко, и прошло не меньше полминуты, прежде чем он скомкал листок и сердито швырнул на пол. – Проклятье!

Анна побледнела и тревожно посмотрела на него:

– Что случилось? Брианна?..

– Нет, мой управляющий, – торопливо успокоил ее Стефан. – Расчищал северное поле, и на него упало дерево.

Анна облегченно вздохнула – здоровье Брианны волновало ее в первую очередь.

– Сильно пострадал?

– Сломал обе ноги, но врач вроде бы пообещал, что ничего страшного нет.

– Слава богу.

– Да, бедняге повезло. – Риддл служил управляющим со времени смерти старого герцога и делал все возможное для процветания поместья. Стефан знал, что всегда может положиться на него. Заменить такого человека, прекрасного работника и хорошего друга, было бы нелегко. – Но несколько недель, а то и месяцев пролежит в постели.

– Я могу чем‑то помочь? – спросила Анна.

– Боюсь, что нет. – Он устало вздохнул. – Нужно возвращаться в Мидоуленд.

– Конечно. Вам потребуется карета?

Стефан покачал головой:

– Нет. Я отправлюсь морем, так намного быстрее.

Пошлю Бориса узнать, когда ближайший корабль.

– Когда вы намерены отбыть?

Долг требовал поспешить. Арендаторы остались без присмотра, и решать проблемы, ежедневно возникающие в большом поместье, стало некому. Ожидать, что Эдмонд станет регулярно заниматься хозяйственными и прочими делами Мидоуленда, не стоило – в конце концов, у брата свой дом и своя семья.

Стефан поиграл желваками. Черт бы побрал этот долг.

Да, он вернется в Мидоуленд. Но только вместе с Софьей.

– Как только закончу одно дело.

Уже у двери его догнал голос Анны:

– Подождите. Он нетерпеливо оглянулся:

– Да?

– Софья – не какая‑то крестьянка. Вы не можете заставить ее уйти из семьи.

Он мрачно усмехнулся:

– Вы недооцениваете силу моего убеждения.

– Ей нужно не ваше убеждение.

– Ей нужен я. И она, черт возьми, поймет эту истину и примет ее.

Дождь лил всю ночь, но к середине утра прекратился. Ветерок рассеял серые тучки, и выглянувшее солнце пролило на город свое тепло.

Обрадованная такой переменой, Софья сдвинула шторку на окошечке кареты. Посещения местного приюта всегда проходили трудно. Она делала все возможное, чтобы облегчить страдания оставшихся сиротами детей, но ее усилий всегда оказывалось недостаточно. Единственным утешением служило данное императором обещание открыть для приютских детей школу.

Карета остановилась перед домом матери. Дверцу открыл Петр, сопровождавший госпожу во всех поездках. Софья ступила на мокрый тротуар, но не успела сделать и шагу, как ее внимание привлекло какое‑то движение в розовом саду.

– Mon Dieu, – выдохнула она, увидев нетерпеливо расхаживающего по саду Стефана.

– Поедем дальше? – шепнул Петр. – Когда‑нибудь он уйдет.

– Я сама постоянно твержу себе это, но он постоянно возвращается.

– Вам вовсе не обязательно с ним встречаться. Если хотите, я сам укажу герцогу дорогу восвояси.

Если бы все было так просто.

Софья понимала, что уходить от неизбежного разговора с герцогом нехорошо, что это трусость, но соблазн спрятаться был велик. К тому же она сомневалась, что сумеет остаться верной принятому ранее решению положить конец их незадавшемуся роману.

Всего лишь прошлой ночью она допоздна расхаживала по комнате, доказывая самой себе, что продолжать эти отношения бессмысленно и глупо.

Аргументов в пользу такого решения было предостаточно. И все они звучали убедительно.

По‑другому не могло и быть.

Единственная проблема состояла в том, что вся ее решимость, столь крепкая, когда она была одна, слабела, когда рядом оказывался Стефан.

Сколько раз она говорила себе, что должна выбросить герцога из своей жизни, но потом шла на попятную, размякала под его ласками и сдавалась.

Заметив обеспокоенный взгляд Петра, Софья решительно выпятила подбородок и поправила юбки муслинового платья, отделанного белой газовой каймой и перехваченного изумрудно‑зеленым пояском.

– Ценю твое предложение, но я и сама в состоянии справиться с герцогом, – сказала она.

– Уверены?

Уверена ли? Конечно нет. Она лучезарно улыбнулась:

– Конечно. Петр вздохнул и неодобрительно покачал головой:

– Я буду поблизости.

Похлопав возницу по руке в знак благодарности за верность, Софья направилась к калитке и, открыв ее, вошла в сад.

Сердечко знакомо дрогнуло, когда герцог, заметив ее, нетерпеливо шагнул навстречу. Нахмуренный лоб выдавал озабоченность.

– Наконец‑то, – проворчал он, когда они остановились у мраморного фонтана. – Где вы были?

Софья встретила сердитый взгляд с холодным спокойствием. По крайней мере, со стороны это выглядело именно так, но кровь уже шумела в ушах и по коже как будто побежали крошечные ножки.

– Вообще‑то вас это не касается, но я была в детском приюте, проверяла, доставили ли туда купленную для сирот обувь, – резко ответила она, нарочно раздувая угольки гнева. – Торговцы постоянно пытаются обмануть детей, так что приходится следить, чтобы все проходило честно.

– Вижу, вам бессмысленно напоминать, что посещать такие места опасно.

– Вы правы.

– Какое упрямство.

Софья лишь теперь заметила темные тени под его глазами и заострившиеся черты. Казалось, на лицо легла маска беспокойства.

– Вас что‑то тревожит. Что?

Он напрягся, как будто не ожидал от нее такой проницательности, и вопрос застал его врасплох. Потом губы дрогнули в невеселой усмешке.

– Вы так хорошо меня знаете.

– Так вы скажете, что случилось? Его взгляд пробежал по ее лицу, задержался на губах и вернулся к глазам, в которых застыли тревога и ожидание.

– Эдмонд прислал письмо. Несчастье с моим управляющим.

– О, – вырвалось у Софьи. Проведя в Мидоуленде сравнительно недолгое время, она успела не только узнать прислугу, но и прониклась уважением к этим верным и трудолюбивым людям. Особенно ей нравился управляющий, у которого при каждой встрече находилось для нее ласковое слово. – Это мистер Риддл?

– Да.

– Что‑то серьезное?

– Сломаны обе ноги.

– Боже. Мне так жаль. – Она покачала головой. – Но он ведь будет ходить, да?

– По словам Эдмонда, все обойдется.

– Слава богу.

Стефан кивнул. Казалось, мысли его ушли куда‑то далеко. Наблюдая за ним, Софья подумала, что он, пожалуй, пришел не только для того, чтобы сообщить о несчастье с управляющим.

– Я должен вернуться в Мидоуленд.

Софья знала, что рано или поздно это случится, что день расставания неизбежно настанет, но все равно сжалась от полоснувшей по сердцу боли.

Никогда больше не увидеть это прекрасное лицо. Никогда больше не услышать этот низкий обольстительный голос, нашептывающий на ухо сладкие слова. Никогда больше не испытать его жадных, требовательных поцелуев.

Глаза затуманились. Она отвернулась к фонтану с мраморной нимфой посередине.

– Я… понимаю.

Он взял ее за плечи, и жар его пальцев прошел через тонкую ткань платья.

– Ничего другого не остается. У меня нет выбора.

– Когда вы уезжаете?

– Как можно быстрее.

Она сжала кулаки. Сжала так, что ногти до крови врезались в кожу. Только не плакать. Только не плакать.

Что осталось у нее, кроме гордости?

– Конечно, – негромко произнесла она. – Надеюсь, вы передадите мои наилучшие пожелания лорду и леди Саммервиль.

– И это все, что вы можете сказать?

– Желаю счастливого пути. Он резко повернул ее к себе.

– Черт возьми, Софья.

– Чего вы хотите? – Она тряхнула головой. – Слез? Чтобы я умоляла вас остаться?

– Вы знаете, чего я хочу.

Не выдержав пронзительного взгляда, Софья опустила голову.

– Нет, Стефан.

– У меня не осталось времени на игры, – прохрипел он, привлекая ее к себе. – Мне нужно сесть на ближайший же корабль в Англию. И вы будете со мной.

– Это не игра. – Она попыталась высвободиться. Куда там. – Я уже говорила и могу повторить, что не стану вашей любовницей. Почему вы не желаете принять мое решение?

Стефан наклонился к ее уху:

– Потому что вы и есть моя любовница.

– Нет.

– Хотите, чтобы я отнес вас в спальню и доказал обратное?

Она сжалась, чтобы не задрожать, но по телу все равно прошла теплая волна желания. Он уезжал, и все ее естество восставало против этого.

– Стефан… Он прижался губами к изгибу ее шеи.

– Вы сводите меня с ума.

– Так радуйтесь, что уезжаете.

– Нет, я не оставлю вас. Он произнес это с такой уверенностью, что она снова попыталась высвободиться.

– Вы не сможете заставить меня уехать с вами. Их взгляды сошлись.

– Это вызов? – Он скрипнул зубами.

– Это правда. – Она не отвела глаз и только выпятила гордо подбородок. – И вы это знаете.

– Я знаю, что нужен вам, а признаете вы это или нет – уже не важно.

– Надеюсь, вы не хотите сказать, что я не смогу без вас жить? Уверяю вас, я прекрасно обходилась одна.

– Неужели?

– Да.

Глаза его потемнели, и она увидела в них одиночество не меньшей глубины, чем ее собственное.

– Нет, милая, вы просто скрывались от жизни, притворялись частью мира, но существовали от него отдельно.

Она отвернулась, пряча от него лицо.

– Неправда.

– Я наблюдал за вами, – безжалостно продолжал Стефан. – Видел, как вы улыбаетесь, произносите нужные слова, но никого к себе не подпускаете. Вы сторонитесь людей.

Она вздрогнула. Как ему удается всегда находить ее уязвимые места?

– Мне действительно нет дела до так называемого света, но это еще не значит, что я не могу жить полной, счастливой жизнью.

– Счастливой?

– Я… – Язык не повернулся произнести ложь. – Я довольна жизнью.

– Вы одиноки.

– У меня есть семья.

– Семья? – усмехнулся он. – Это из‑за семьи вы всех отталкиваете?

Она вскинула голову и пронзила его сердитым взглядом:

– Что вы хотите этим сказать?

Стефан взял ее за подбородок.

Какие нежные пальцы. И какое суровое лицо.

– Вас слишком часто разочаровывали. Вы боитесь, что, если впустите кого‑то в сердце, он будет пользоваться вами в своих интересах.

Она невесело рассмеялась:

– А разве не так бывает с большинством мужчин? Выпад достиг цели, его щеки тронул легкий румянец.

– Я хочу заботиться о вас.

– Нет, вы хотите пользоваться моим телом, пока оно вам не надоест.

Его взгляд скользнул вниз, задержался на мягких округлостях грудей и вернулся к раскрасневшемуся лицу.

– Вы забываете, что взамен я предлагаю вам пользоваться моим телом. В своих интересах. – Он прищурился. – Разве это не справедливый обмен?

Чувствуя, что решимость ослабевает, она отступила на шаг:

– Не для меня.

Да что же это такое!

Его голубые глаза полыхнули отчаянием.

– Ну что еще нужно, чтобы вы признались, наконец, что хотите этого не меньше, чем я?

– То, что мне нужно, больше того, что вы можете предложить.

– Вы постоянно это говорите. Но почему вы так уверены? А если могу? Скажите, что вам нужно.

Софья вздохнула. Что бы он ответил, если бы она сказала, что ей нужно его сердце?

Боль пронзила сердце. Ответ она знала не спрашивая.

Так случилось, что он мог предложить все, кроме того единственного, что было нужно ей.

– Вы говорили, что я одинока, но ведь и вы ничем от меня не отличаетесь. Когда вы в последний раз были на каком‑нибудь балу в Лондоне? Когда собирали гостей у себя в Мидоуленде?

– У меня есть обязанности…

– О да, обязанности. Ваши драгоценные обязанности. – Пришла ее очередь поиздеваться. – Вы прячетесь за ними, чтобы не заглянуть ненароком в душу и не понять, что там пустота.