Глава 23. С обеда у императора Софья вернулась поздно, но на следующее утро поднялась едва ли не с солнцем

С обеда у императора Софья вернулась поздно, но на следующее утро поднялась едва ли не с солнцем. Нежно‑розовое шелковое платье с кружевами, тройная нитка жемчуга на шее, распущенные волосы – она выглядела свежо и мило.

Ощущение беспокойства, преследовавшее ее с самого утра, оставалось с ней и за завтраком, и потом, когда она удалилась в гостиную, окна которой выходили на розовый сад.

Комната была уютная, с бледно‑желтым шелком на стенах и французской мебелью, позолоченной и обитой кремовым атласом. На инкрустированных агатом столах лежали изящные камеи. Потолок украшала сцена с танцующими на облаках купидонами.

Но не красота интерьера и не уют привлекали сюда Софью, а чистый утренний свет, вливающийся через высокие арочные окна.

Свернувшись на низенькой софе, она попыталась увлечься книгой и не думать о короткой встрече со Стефаном. Встрече, закончившейся тем, что он сунул ей в руку записку.

Если Софья и научилась чему‑то за последние недели, так это тому, что пытаться понять логику поступков герцога Хантли – дело абсолютно безнадежное.

Прошло несколько часов, прежде чем звук приближающихся шагов заставил ее отложить книгу, а сердце запрыгало – так она сказала себе – от раздражения и досады.

Софья разглаживала ладонями юбку, когда в комнату вошел Петр. Со времени возвращения в Петербург слуга постоянно находился поблизости и никогда не оставлял ее без присмотра.

– Здесь Хантли. Снова пришел. Мне его отослать?

Софья поднялась.

– Нет, Петр, не надо. Скажи дворецкому, пусть проведет сюда.

– Уверены?

Она принужденно улыбнулась. Уверена? Сейчас она вообще ни в чем не была уверена. И встреча со Стефаном, конечно, не внесет никакой ясности, а скорее лишь ввергнет в новый водоворот смятения. Здравый смысл предупреждал: лучший тон в общении с герцогом – сдержанное безразличие. Может быть, отсутствие интереса с ее стороны в конце концов убедит его прекратить эту глупую игру, оставить жертву в покое и вернуться в Англию. Но как выдержать этот тон, если уже одной минуты в его обществе достаточно, чтобы она превратилась в клубок кипящих страстей.

– Конечно.

– Тогда я пришлю служанку.

– В этом нет необходимости.

– Вам нельзя оставаться с мужчиной без компаньонки, – напомнил Петр.

– Мы здесь не останемся. Герцог пригласил меня прокатиться в экипаже.

Петр нахмурился и посмотрел на госпожу с нескрываемым подозрением:

– И вы согласились?

– Да.

– Почему?

– Тебя это не касается.

Неожиданное решение встретиться с человеком, которого она избегала на протяжении многих дней, определенно пришлось Петру не по вкусу.

– Тогда вас повезу я.

Его преданность, готовность в любой момент прийти на помощь, защитить, позаботиться неизменно трогали Софью.

– Спасибо, Петр. Но и в этом тоже нет нужды.

– Вы не забыли про того сумасшедшего, который, может быть, только того и ждет, чтобы поквитаться с вами?

Софья поежилась. После возвращения в Петербург не было, наверное, ни одной ночи, чтобы ее не преследовали кошмары с участием сэра Чарльза.

И как ни странно, в снах снова появился темноволосый, голубоглазый мужчина, при виде которого в ее жилах закипала кровь.

– Такое не забудешь.

– Значит, вас нужно защищать.

– Этим сегодня займусь я, – произнес голос за спиной Петра.

– Стефан, – выдохнула Софья, и сердце тут же заколотилось.

Гость переступил порог, пересек решительным шагом комнату и склонился над ее рукой.

– Чудесны, как всегда, моя милая.

В какой‑то момент все мысли вылетели из головы, мир спрятался за туманной пеленой, и остался только он. Божественно прекрасный. Высокий. Статный. С четкими, словно вырезанными из камня чертами. С густыми иссиня‑черными волосами. С голубыми глазами, которые могли темнеть от гнева и искриться радостью.

Как же ей хотелось вцепиться в эти широкие плечи, притянуть к себе эту голову, прижаться губами к этим губам. Каждый день она мечтала о нем, желала его и ждала, и каждый день приносил очередное разочарование.

Собрав с усилием разбегающиеся мысли, Софья повернулась к двери и кивнула немолодому седому дворецкому, маячившему за спиной Петра.

– Спасибо, ты можешь идти.

Одарив гостя возмущенным взглядом, слуга неловко поклонился. Судя по всему, герцог просто прорвался в дом, чем оскорбил почтенного дворецкого, не привыкшего к подобному поведению со стороны почтенных господ.

– Слушаюсь.

Слуга медленно удалился, и Софья перевела взгляд на довольно улыбающегося и, похоже, не чувствующего за собой никакой вины Стефана.

– Вы могли бы и не пугать моих слуг, – укоризненно сказала она.

– Надоело ждать у вашей двери.

– Я ведь уже ответила на ваше приглашение согласием. И отказываться не собираюсь.

– Тогда всему виной мои плохие манеры или желание поскорее оказаться с вами рядом.

– Вы можете быть рядом с госпожой и здесь, в ее доме, – заметил стоявший в стороне Петр. – Нет никакой необходимости разгуливать с ней по всему Петербургу.

Не сводя глаз с хозяйки, герцог поиграл желваками, но сдержался и ответил, вероятно помня упрек Софьи, вполне вежливо:

– Поскольку графиня Анна любезно разрешила мне воспользоваться ее экипажем, разгуливать мы не будем, а будем кататься.

Петр фыркнул – словесный изворот Стефана его не убедил.

– Все равно опасно.

Герцог со вздохом повернулся к слуге:

– Не беспокойтесь, Петр. Со мной возница и двое верховых, так что ваша госпожа будет в безопасности.

– Мне это не нравится.

– Возможно. Но я уверен, что госпоже надоело сидеть в доме, – сказал он негромко и даже мягко. – Она больше не пленница и несомненно заслуживает того, чтобы погреться под солнышком.

Сердце, казалось, вот‑вот расплавится. Никто, кроме Стефана, даже не подумал о том, что нужно ей, чего хочет она. Никому не пришло в голову, что ей хочется солнца и света. Может быть, для большинства женщин в этом не было ничего необычного, но она никогда не замечала такого внимательного отношения к ее потребностям и желаниям.

– Все будет хорошо, Петр. Оставайся дома.

Возница пробормотал что‑то невнятное под нос и, не имея в своем распоряжении никаких рычагов воздействия на госпожу, неохотно кивнул:

– Как прикажете.

Не обращая внимания на все еще хмурящегося слугу, Стефан взял Софью за руку, провел через весь дом к выходу, остановился, дав ей возможность завязать шелковые ленточки шляпки, и, кивнув открывшему дверь дворецкому, помог подняться в открытую черную карету с белыми кожаными сиденьями.

На козлах, держа в руках поводья, сидел знакомый Софье кучер. Двое верховых в форме, которую она уже видела в английском поместье, стояли чуть поодаль.

Если ее что‑то и удивило, так только отсутствие Бориса, который, похоже, твердо решил остаться с герцогом вплоть до возвращения в Англию.

Едва они устроились, как возница тронул пару лошадей, и коляска мягко тронулась с места. Подковы ударили о камень мостовой, и звонкое эхо разлетелось по тихой улице.

Свежий ветерок, восхитительное солнце… Софья подставила лицо ласковым, теплым лучам, вдохнула напоенный ароматами цветов воздух. Как же давно она не выходила из дому. И как соскучилась по таким прогулкам.

Только вот сообщать об этом своему спутнику Софья не собиралась. Он ведь и без того уверен, что она считает его неотразимым.

Некоторое время ехали молча, потом, когда экипаж миновал узкий мост на выезде из города, Софья спросила:

– Куда мы направляемся?

– Я подумал, что вам будет приятно прокатиться за город, – ответил Стефан, поворачиваясь к ней. – Вы не против?

– А если и против? Неужели вам не все равно? – усмехнулась Софья.

Он не ответил на язвительный выпад и, наклонившись, провел пальцем по ее щеке.

– У вас тени под глазами. Вы выглядите усталой. Плохо спите?

– Нет, неплохо.

– Что вас беспокоит? Мучают кошмары?

Как у него это получается? Будто мысли читает. Конечно, с таким талантом легче управлять прислугой и решать вопросы с арендаторами, но она предпочла бы держать свои мысли при себе.

– Временами.

– Что Герхардт? Обнаружил какие‑то следы сэра Чарльза?

– Мне Геррик ничего не сказал, но он вообще редко делится всем, что знает.

Стефан погладил ее по щеке, и тепло ладони соединилось с теплом солнечным. Софья сжалась. Боже, с каким бы удовольствием она прижалась к нему, потерлась и, может быть, даже замурлыкала бы от удовольствия.

– В Мидоуленде вам ничто бы не угрожало. Вы могли бы остаться там по крайней мере до тех пор, пока этого мерзавца поймают.

Она посмотрела на него с раздражением, в котором почти не было ничего наигранного.

– Знаете, такого, как вы, упрямца я еще не встречала.

Он тронул большим пальцем нижнюю губу, и у нее не нашлось ни слов, ни сил, чтобы хоть как‑то выразить свое неудовольствие. К счастью, они уже выехали из города, так что посторонних глаз можно было не опасаться.

– Мне не пришлось бы так упорствовать, если бы вы проявили благоразумие.

– Проявить благоразумие – это, в вашем понимании, исполнять все ваши распоряжения, не так ли?

– Для начала.

Она закатила глаза.

– Теперь понятно, почему вы до сих пор не женились.

Мне уже жаль вашу будущую супругу.

В его глазах мелькнуло что‑то неуловимое.

– Правда?

– Да, – ответила она с притворным спокойствием, хотя сердце и пронзила острая игла боли.

– Не надо ее жалеть. Если женщина по‑настоящему мне дорога, я с радостью сделаю все для ее счастья. – Он наклонился к ее уху и прошептал: – У нее будет все. Я позабочусь обо всех ее потребностях.

Ее как будто накрыла горячая волна.

– Вы не только упрямы, но и самодовольны.

Его губы парили над впадинкой у нее за ухом, теплое дыхание ласкало шею.

– Другого вы и не заслуживаете. Если, конечно, не предпочитаете ручного песика.

Софья торопливо отодвинулась – еще немного, и она просто растает у него на коленях.

– Я предпочла бы джентльмена, который уважает мое право самой принимать решения и считается с моим мнением.

Он положил руку на спинку сиденья.

– У меня и в мыслях нет ничего подобного. Я готов считаться с любым вашим мнением, кроме того, согласно которому я злоумышляю против вас.

– А разве нет? Вы требуете, чтобы я стала вашей любовницей; можно ли понимать это иначе как злоумышление? – спросила она чуть слышно и опасливо посмотрела в спину вознице.

Герцог досадливо поморщился.

– Я требовал лишь, чтобы вы позволили мне быть рядом с вами. Все решения, выходящие за рамки разговора, принимаете вы, и я обязуюсь относиться к ним с уважением и безусловно исполнять.

Ее лицо приняло уже знакомое упрямое выражение, и Стефан отвернулся.

Будь оно все проклято. Он же видел, как вспыхнули радостно ее глаза, когда их взгляды встретились. Он чувствовал, как откликалось ее тело на его прикосновения.

Но тогда почему она постоянно отталкивает его?

Боже, с этой женщиной любой здравомыслящий мужчина задумается, а не податься ли в монахи.

Он отвернулся, стараясь сосредоточиться на пробегающем мимо пейзаже.

Но, даже отвернувшись, Стефан не мог не ощущать ее присутствия, ее близости. И даже невеселые картины с работающими на полях унылыми крестьянами не могли подавить переполняющего его желания.

Аромат жасмина дразнил и пьянил, тепло ее тела просачивалось через одежду. Знай он, что в спину смотрит пистолет, и то было бы легче.

Лошади сбавили ход, и карета свернула на узкую дорогу, обсаженную с обеих сторон стройными тополями. Впереди показалось внушительное строение с колоннами и внимательно взирающими сверху статуями греческих богов.

И все же внимание Стефана привлек в первую очередь парк с обязательным прудом, за которым глазу открывалась ненавязчивая и чарующая красота нетронутой природы.

Каким бы ни было его мнение о российской политике, герцог искренне восхищался щедрым великолепием местных ландшафтов, столь редких – увы! – для Англии.

У них было много общего, у природы и Софьи.

Обе своенравные, непокорные, полные сюрпризов.

Возница натянул поводья, и карета остановилась у широкой террасы. Соскочив на посыпанную гравием дорожку, Стефан повернулся и подал руку хмурящейся Софье.

– Зачем мы здесь? – спросила она, с явной неохотой принимая его предложение.

Он решительно взял ее за руку, а когда почувствовал сопротивление, ошеломил сюрпризом.

– Вы сильно похудели. Надеюсь, мне удастся пробудить ваш аппетит.

Она напряглась и беспокойно оглянулась.

– Мой аппетит вряд ли улучшится в незнакомой компании.

Стефан улыбнулся:

– Доверьтесь мне. Софья покачала головой:

– Я устала от этих слов. Прежде чем он успел ответить, дверь отворилась, и на пороге предстала маленькая седоволосая экономка с добродушным выражением на круглом лице.

– Ваша светлость. – Она поклонилась. – Добро пожаловать. Идите за мой.

Пройдя через обшитую деревянными панелями переднюю, экономка направилась к уходящей вверх лестнице. Софья метнула в своего спутника сердитый взгляд, но, постеснявшись устраивать сцену, последовала за ней. Наверху женщина остановилась у ближайшей двери и отступила, пропуская гостей.

Комната была небольшая, уютная, наполовину обшитая деревянными панелями и наполовину окрашенная в пастельные цвета. У окна, из которого открывался вид на озеро, стояли полосатый диванчик и два кресла.

– Надеюсь, вы найдете здесь все, что просили, – сообщила хозяйка, указывая на обложенную кафелем плиту и заставленный блюдами столик вишневого дерева.

– Все замечательно. Спасибо. – Стефан достал откуда‑то серебряную монету и вложил служанке в руку. – Вы нам больше не нужны.

– Хорошо. – Женщина понимающе улыбнулась, вышла и направилась к лестнице, а Стефан закрыл за ней дверь и повернул весьма кстати оказавшийся в замке ключ.

Еще не зная, что им предстоит остаться одним во всем доме, Софья бесцельно прошлась по комнате и в недоумении остановилась у стола.

– Чей это дом?

Стефан выдвинул стул, подождал, пока она снимет шляпку и сядет, и только потом, обойдя стол, занял место напротив.

– Дом принадлежит графине Анне, хотя она предпочитает не сообщать об этом во всеуслышание.

– Почему?

– Бывают обстоятельства, когда ей приходится встречаться со своими знакомыми втайне, – медленно заговорил он, тщательно подбирая слова и одновременно кладя на тарелку кусочки лосося в нежном грибном соусе, жареного фазана и вареный картофель.

Взяв тарелку, Софья бросила взгляд на закрытую дверь.

– Так мы здесь одни?

Стефан положил себе того же, что и Софье, потом налил вина.

– Мои слуги надежно охраняют дом снаружи. Опасности никакой нет.

– Это зависит от вашего понимания опасности.

Он улыбнулся:

– Перестаньте, Софья. Я попросил приготовить ваши любимые блюда. – Стефан не стал задумываться над тем, откуда ему известны ее кулинарные предпочтения. – Что может быть плохого в обычном завтраке?

Она положила на колени салфетку и взяла вилку.

– Кажется, я об этом пожалею.

– Уверяю вас, вы ни о чем не пожалеете.

Софья покраснела, уловив в двусмысленном ответе интимную нотку, и опустила голову. Со своей стороны Стефан удовлетворился небольшой победой и не стал развивать наступление, но позволил себе понаблюдать за тем, как она ест.

Долгое и трудное путешествие домой и затянувшаяся бессонница сказались не лучшим образом, Софья сильно похудела, осунулась, и теперь им двигало свойственное мужчине желание защищать и оберегать.

Софья подняла голову, когда на тарелке ничего не осталось. К этому моменту к ней уже вернулось хладнокровие.

– Вы разговаривали с императором? Он отпил вина.

– Коротко.

– Полагаю, император поинтересовался, какие причины привели вас в Россию?

Стефан пожал плечами. По правде говоря, встреча с Александром Павловичем стала для него приятным сюрпризом. Разумеется, император выразил вполне естественное желание узнать, чем вызван столь неожиданный визит герцога, но, вопреки ожиданиям и опасениям, допытываться не стал, легко приняв маловразумительное объяснение.

Хотя, конечно, было в глазах царя что‑то такое, какое‑то задумчивое выражение, словно он знал больше того, что признавал английский гость.

– Да, поинтересовался.

– И?..

– Я объяснил, что путешествие через Европу в сопровождении всего лишь возницы и служанки предприятие весьма опасное, а потому я и решил сопроводить вас до Санкт‑Петербурга, дабы обеспечить вашу безопасность.

Софья вскинула брови:

– И Александр Павлович вам поверил?

– Наверняка сказать трудно. Ваш отец – надо отдать ему должное – умеет держать мысли при себе. По крайней мере, в тюрьму меня не бросили.

– Этот просчет будет легко исправлен, как только император узнает, что вы привезли меня в загородный дом одну, без сопровождающей.

После этой реплики Стефан передвинул стул поближе к гостье.

– Вы сами не раз говорили, что есть вещи, о которых ему лучше не знать.

– Особенно когда это удобно вам, – упрекнула она.

– Удобно для нас обоих. – Он взял с тарелки землянику и поднес к ее губам. – Позвольте…

Софья раскрыла губы. Дыхание уже участилось, и она ничего не могла с этим поделать.

– Я сама в состоянии покормить себя.

– Нисколько не сомневаюсь, но так гораздо приятнее.

– А если я укушу вас за палец? Он замер, как зачарованный наблюдая за капелькой сока, ползущей по ее нижней губе.

– Можете кусать меня в любое место, какое только пожелаете.

– Не искушайте.

Стефан усмехнулся и, наклонившись, слизнул каплю с губы.

– Именно этим я и намерен заняться.

– Стефан…

– Вы пахнете земляникой. – Поцелуй. И еще один. – Люблю землянику.

Она уперлась ладонями ему в грудь, но отталкивать не стала.

– Вы не доели свое…

– Того, что мне нужно, на тарелке не нашлось. – Он провел языком по ее губам, спустился от краешка рта к подбородку, перебрался на шею… – Боже, как же я скучал по вас… По вашей коже… запаху волос… тихим стонам…

Она откинула голову, молча приглашая его продолжать.

– Нам нельзя быть здесь.

Но он уже прокладывал новый маршрут – вниз по шее… по плечу… ниже…

– Хотите, чтобы я отвез вас домой?

– Я…

– Софья? Пауза затянулась, и Стефан, хотя и продолжая ласки, не стал торопить ее с ответом. Слишком долго он ждал этой добровольной капитуляции, чтобы испортить все неосторожным словом. И, готовый ждать сколь угодно долго, едва не вскрикнул с облегчением, когда она тихонько вздохнула и обняла его за шею.

– Нет.

– Слава богу, – выдохнул он. Поднявшись со стула, Стефан подхватил Софью на руки, отнес к ближайшей софе и бережно опустил на подушки.

Раздеваясь, он ощущал ее взгляд, и этот взгляд торопил, подгонял, заставлял нервничать. Черт, кто бы мог подумать, что такое вообще бывает. Опустившись на колени перед софой, он был уже в полной готовности.

Ее губы призывно раскрылись, и Стефан приник к ним жадным поцелуем, свободной рукой разбираясь с ленточками платья.

Она пахла земляникой и желанием. Пьянящий аромат ударил в голову, и мир утонул в тумане, оставив только Софью и изнуряющую, требующую утоления страсть. Стащив без особенных церемоний платье, он вступил в сражение с корсетом и, наконец, с тонкой сорочкой.

Освободив ее от одежды, Стефан приник к губам, но задерживаться не стал и, пробежав вниз по шее, спустился к набухшим бутонам грудей. Она отозвалась стоном наслаждения и выгнула спину, но он только улыбнулся и продолжил путь через живот.

Какая же она нежная, хрупкая, изящная. Как цветок жасмина.

Погладив атласные изгибы бедер, Стефан потянул вниз шелковые чулки и, стащив, бросил их на пол.

Теперь она предстала перед ним во всей своей потрясающей красоте – нагая, соблазнительная, волнующая, с сияющими под косыми лучами солнца золотистыми локонами.

Да, она была прекрасна. Но это не объясняло, почему так сжалось от тревожного чувства сердце. Как будто до сего момента в его жизни недоставало чего‑то важного, может быть главного.

Отогнав беспокойную мысль, Стефан опустился к пальчикам ног и покрыл их легкими, скользящими поцелуями. Пальчики свернулись, как улитки, а Софья хихикнула от щекотки. Не обращая внимания на неподобающие звуки, он двинулся вверх и, дойдя до бедер, бережно сдвинул одну ногу с софы. Открывшийся вид заставил его замереть в восхищении. Другое открытие было столь же приятным: лоно уже пустило сок, и идущий от него густой аромат моментально вызвал мощный прилив желания.

Он так долго ждал этого момента. Ждал бессонными ночами, изнывая от распирающей его страсти. И вот теперь желание требовало удовлетворения, грозя выплеснуться еще до того, как он успеет насладиться сладким вкусом схватки.

Он провел языком по влажному, горячему лону и получил в награду приглушенный вскрик. Да, он хотел ее именно такой: теплой, влажной, томящейся от нетерпения.

Стефан продолжил сладкую пытку, не внимая ни стонам, ни мольбам. С безжалостностью палача он терзал благоухающий бутон, словно перебирая восхитительные лепестки, и, только убедившись, что она подошла к краю, передвинулся выше и навис над ней.

Непонятное чувство восхищения, восторга и благоговения переполнило его.

Какое же она чудо.

Его женщина.

Только его.

– Софья… – простонал Стефан, сам не зная, о чем просит.

Но она не стала ждать, а обвила его руками, вцепилась в волосы и, притянув к себе, впилась в его губы обжигающим поцелуем.

– Пожалуйста…

Он не заставил просить дважды и, приподнявшись, вошел в нее одним могучим ударом.

Она выгнулась, застонала и задвигалась, ловя его нарастающий ритм, вжимаясь в него, открываясь все шире. Ее ноги сплелись у него за спиной, бедра сжимались и разжимались.

– Боже, как ты хороша… – выдохнул он. Сердце стучало, кровь била в виски, и внутри уже свернулся тугой узел. – Как хороша…

– Стефан… – вскрикнула Софья и забилась в порыве вырвавшейся страсти.

Ее дрожь отдалась в нем, подгоняя к краю. Узел развернулся, и он, вонзившись в нее последний раз, выплеснул в пленительное лоно фонтан горячего семени.

Господи.