Глава 10. Утро следующего дня застало Софью все в том же номере отеля, где она, теряя остатки терпения, расхаживала из угла в угол по протоптанному едва ли не до дыр

Утро следующего дня застало Софью все в том же номере отеля, где она, теряя остатки терпения, расхаживала из угла в угол по протоптанному едва ли не до дыр ковру. Тишину нарушал только шорох черного крепового платья. Пальцы нервно перебирали черные ленточки шнуровки, спускавшейся от глухого воротничка до талии.

Подождав, пока молчаливый Петр выйдет из комнаты и закроет дверь, Софья повернулась и в отчаянии посмотрела на служанку.

– Теперь я уже не сомневаюсь, что нам посчастливилось найти самого неуклюжего колесника во всей Франции.

– Тупица, – пробормотала служанка. – Я уже вообще сомневаюсь, что он умеет чинить колеса.

– Я и сама задаюсь тем же вопросом. Пожалуй, дам время до завтрашнего утра и, если не успеет, потребую сменить колесника. – Софья потерла гудящие виски. С тех пор как они выехали из Мидоуленда, она ни разу толком не спала, и постоянное беспокойство уже начало сказываться. – Проклятье.

Подойдя к госпоже, девушка погладила ее по спине.

– Что толку горевать из‑за того, чего не изменишь? Все равно мы уже скоро будем дома. И ни одна живая душа не знает, что мы в Париже.

– Не знает, – согласилась Софья, хотя и без недавней уверенности.

Да и откуда ей взяться, этой уверенности, если, выйдя из номера, она постоянно ощущала на себе чужой, злой глаз? Да и в вещах успели порыться, причем не один раз.

Конечно, неуловимый наблюдатель мог быть всего лишь плодом разгоряченного воображения, а вещи, скорее всего, трогали горничные, когда убирали в номере, и все же желание выехать из Парижа как можно скорее крепло с каждой минутой.

– Ни одна живая душа, – повторила она.

Служанка сочувственно улыбнулась.

– Вам надо принять горячую ванну. Сразу почувствуете себя лучше.

– А ты?

– О, мне есть чем заняться. – Глаза у служанки заблестели. – Петр порвал сюртук, и я обещала, что зайду к нему и наложу заплату.

Софья удивленно моргнула:

– Вот как?

– Раз уж мы задержались в Париже, почему бы не провести время с удовольствием? Безобидный флирт никому не повредит.

– Конечно.

В душе шевельнулось что‑то похожее на зависть. Безобидный флирт. Для женщины ее положения это что‑то невозможное. Даже непостижимое. Большинство мужчин рассматривали ее исключительно как приз в политической игре, ценное приобретение, а единственный, кто увидел в ней желанную женщину, наверное, презирает ее и ненавидит. Она решительно тряхнула головой, отгоняя мрачные мысли, и натужно улыбнулась.

– Иди.

Служанка подмигнула и выпорхнула из комнаты.

Оставшись одна, Софья подумала, что было бы неплохо немного прогуляться, но тут же отбросила эту мысль и, вняв голосу рассудка, поднялась в номер. Рано или поздно карету все же отремонтируют, а до тех пор лучше не подвергать себя ненужному риску.

Достав из шелковой сумочки ключ, она вошла в комнату и закрыла за собой дверь. Что ж, возможно, горячая ванна не такая уж плохая идея. По крайней мере, можно будет на время избавиться от жуткого черного платья.

Софья едва переступила порог и закрыла за собой дверь, как чья‑то рука закрыла ей рот.

Захваченная врасплох, она даже не попыталась сопротивляться; к тому же страх отнял все силы. В то время как одна рука по‑прежнему зажимала рот, другая крепко обхватила ее за талию. В следующий момент напавший наклонился к ее уху, и Софья вдохнула знакомый мужской запах.

– Неужели вы и впрямь рассчитывали, что обворуете меня и сумеете ускользнуть?

Стефан.

Она вздрогнула, испытав вдруг взрыв самых противоречий эмоций – изумления, злости, странного облегчения.

Нет, невозможно. Откуда ему здесь взяться? Как он мог узнать? Отгоняя лезущие в голову картины их последней встречи, Софья попыталась высвободиться из беспощадных объятий.

Разумеется, он не уступил. Только рука переместилась со рта к горлу.

– Отпустите!

– Никогда, – прохрипел он, и его горячее дыхание обожгло щеку и отдалось волной наслаждения, прокатившейся вниз по спине. – Однажды вы уже сбежали от меня, но больше не получится.

Софья закрыла глаза. За все последнее время не было и ночи, когда она не лежала бы с закрытыми глазами, вспоминая каждое его прикосновение, каждый поцелуй, каждое слово. Преодолевая боль одиночества, она утешала себя тем, что ее последним воспоминанием о Стефане стало его прекрасное лицо, лицо счастливого любовника, уснувшего рядом с любимой.

И вот теперь весь прекрасный храм воспоминаний угрожала разрушить клокотавшая в нем ярость.

– Как вы нашли меня?

– Один из моих арендаторов случайно заметил вашу карету на дороге в Дувр. – Голос его прозвучал негромко, с угрожающей ноткой. – Не нужно большого воображения, чтобы понять, что вы собираетесь сбежать в Париж.

– Вы еще не объясняли, как нашли отель.

– Узнал, что у одной молодой вдовы на подъезде к Парижу сломалось колесо. Стал проверять колесные мастерские в этой части города, увидел вашего возничего и проследил за ним.

Проклятая карета. Если бы не дурацкое колесо, они уже давно бы катили на восток, и Стефан никогда бы их не догнал.

– Ловко.

– Не особенно. – Хватка ослабла, и дышать стало легче. Пальцы, только что сжимавшие горло, теперь поглаживали нежную кожу. – Если бы я не поддался вашим чарам, не поверил вашим ангельским глазкам и не соблазнился телом, созданным, дабы обольщать и мучить мужчин, вы никогда бы от меня не сбежали.

Она стиснула зубы, запрещая себе отвечать на его ласки.

– О каком бегстве вы говорите, ваша светлость? Я не ваша пленница.

Он легонько укусил ее за мочку уха.

– Будете называть меня Стефаном. И отныне вы – моя пленница.

– Вы не имеете на меня никаких прав.

– Неужели? Не забывайте, что герцог в пределах своих владений несет на себе обязанности мирового судьи, а значит, я имею полное право задержать бесчестную воровку и возвратить ее в Суррей.

Щеки вспыхнули, как будто под ними разлилось жидкое пламя. Боже, о чем она только думала, когда позволила матери вовлечь себя в это безумное предприятие?

Княгиня Мария, конечно, большая любительница политических интриг и мастерица по части сомнительных игр, но ей, Софье, коварство претило всегда.

Возможно, именно поэтому ее план так постыдно провалился, а сама она оказалась в столь плачевном положении.

– Как вы смеете говорить такое? – попыталась возмутиться Софья, но получилось неубедительно и фальшиво. – Я не воровка.

– Воровка. – Он схватил ее за подбородок. – И лгунья в придачу.

Очередное обвинение вывело ее из себя; смущение и неловкость отступили перед вспыхнувшим внезапно гневом. Каковы бы ни были ее прегрешения, она всего лишь защищала свою мать и императора.

На ее месте Стефан поступил бы точно так же.

– Клянусь, если вы сейчас не отпустите меня, я…

– Что? – усмехнулся он.

И тут нервы не выдержали. Усталость, страх, раздражение – все собралось вместе, но стерпеть еще и унижение она уже не могла.

Не думая о последствиях, Софья опустила голову и впилась зубами в его руку между большим и указательным пальцами.

Стефан вскрикнул от неожиданности, но уже в следующий момент унизительно легко подхватил ее на руки, пересек комнату, бросил на кровать и, прежде чем она успела перевести дух, упал сверху, придавив ее своим немалым весом.

– Чертова кошка, – прохрипел он с выражением, от которого по спине побежали мурашки.

– Будьте вы прокляты. – Софья уперлась ладонями в широкую грудь и с тревогой ощутила разливающееся внизу живота тепло. – Почему вы не оставляете меня в покое?

– Вы знаете почему, – ответил Стефан, шаря голодным взглядом по раскрасневшемуся лицу. – К тому же у вас есть то, что принадлежит мне.

Она метнула взгляд в угол комнаты, где лежал багаж.

– И что же это?

Он усмехнулся:

– Этого я еще не знаю. Но узнаю. И уверен, обыск доставит мне большое удовольствие.

– И вы обвиняете меня, дочь княгини, в воровстве, не зная, что именно я украла, и не имея никаких доказательств в поддержку вашего обвинения?

– Да.

Ее ладони скользнули по мягкой ткани рубашки и остановились на плечах. Она даже вздрогнула, ощутив крепкие как камень мышцы.

Нет, Стефан не был изнеженным аристократом, за которого его принимал незнакомец с ножом. Это был человек, держащий на своих плечах все поместье.

– Вы ведете себя возмутительно, – выдохнула она.

– Я только начал. – Он наклонился и потерся губами о ее горячую щеку. – Вы даже не представляете, на что я способен.

– Стефан, не надо.

– Зачем вы приезжали в Мидоуленд?

– Я приехала не в Мидоуленд. Я приехала в Англию с визитом к лорду и леди Саммервиль… – Она запнулась – Стефан потянул за ленточку, удерживавшую воротничок. – Прекратите.

– По ленточке за каждую ложь, моя голубка, – усмехнулся он. – Итак, зачем вы приезжали в Мидоуленд?

– Я уже сказала…

Он потянул за вторую ленточку, и тяжелая ткань платья раскрылась. Под платьем у нее была сорочка. И больше ничего.

– Мне нужна правда. Софья облизнула губы. Сердце тяжело ухало.

– Съездить в Англию попросила мать.

– Именно в Суррей?

– Да.

– Зачем? Смотреть в глаза, придумывая очередную ложь… какое наказание. Она отвела взгляд.

– Надеялась, что мне удастся найти в Англии подходящего жениха, потому как всем ухажерам в России я отказала.

– Ну‑ну, – прошептал он, управляясь со следующей ленточкой. – Девица вашей красоты и вашего положения не стала бы искать жениха в деревне. Вы могли бы блистать в лондонском свете.

Она фыркнула – какое дурацкое слово.

– Я не из тех, кто блистает.

– Не могу согласиться. – Его взгляд спустился по вырезу рубашки и задержался на темнеющих под тонкой тканью сосках. – Меня так вы просто ослепили.

Она задвигалась под ним, подчиняясь разворачивающейся пружине желания.

– Вы…

Закончить не удалось – он захватил губами сосок, вжимая в тело влажные кружева, запуская под кожу восхитительную дрожь, обжигая своей страстью.

– Скажите правду.

Ее пальцы уже запутались в его волосах, а тело беспомощно отзывалось на каждое прикосновение.

– Не могу. Стефан перенес пытку на другую грудь.

– Почему?

Софья попыталась раздвинуть обволакивавший ее туман наслаждения.

– Потому что моя мать в опасности.

Он сделал что‑то такое, отчего она застонала и выгнула спину.

– Я поклялась не говорить.

– Как удобно.

– Шутите? Какое уж удобство…

– Бедняжка, – усмехнулся он, развязывая последние ленточки и стягивая вниз тяжелое платье. – Пожалеть?

– Что вы делаете? – едва слышно прошептала она, теряя остатки рассудка под его непрекращающимися ласками, чувствуя, как охватывает ее всю сладостная дрожь, как плавятся в жаре его прикосновений руки и ноги и как нарастает неудержимое желание принять его в себя и раствориться в накатывающей волне.

– Что ж, правда подождет, – прорычал Стефан, покрывая ее грудь печатями поцелуев, – а вот я ждать уже не могу.

Воздух вырвался из легких, и сердце замерло на миг.

– О… Стефан приподнялся.

– Чтоб вас…

– Что такое? Я ничего не сделала.

– Вы лишили меня покоя. С того самого дня, как приехали в Суррей. Кроме вас, я ни о чем не могу думать. Забросил дела, забыл о поместье и брате.

– Если вы не забыли, я уехала из Мидоуленда. Так что можете располагать собой по собственному усмотрению и заниматься чем хотите.

– Не будет мне покоя, пока не избавлюсь от этого проклятого желания. – Он впился в нее безжалостным поцелуем палача. – Я хочу изгнать вас из своих мыслей.

– Вы избрали для этого не самые подходящие средства… – начала Софья и осеклась – Стефан ухватился за лиф рубашки и одним рывком разодрал ее надвое. – Что вы наделали?

– Куплю другую. – Он едва не задушил себя, срывая платок. – Куплю целый гардероб. Только поцелуй…

И она поцеловала – вопреки всему.

Молния в нее не попадала, но теперь Софья представляла, что чувствует тот, в кого бьет небесная стрела.

Еще дрожа после жестокой любовной схватки, она перевела дух, когда Стефан скатился с нее на простыню и затих. Внутри колыхалось бесконечное море наслаждения.

Боже…

В отличие от их первой ночи, когда Стефан был мягок и нежен, теперь он явил всю силу, всю ярость, всю мощь своего желания, которое выплеснулось сразу, одним гремящим водопадом, ошеломившим ее радужным сиянием неведомых доселе ощущений.

Она еще раз вздохнула и, повернув голову, встретила его взгляд.

Мир на мгновение остановился. Тесная комната с потертой мебелью, звонкое щебетанье птиц за выходящим на задний двор открытым окном, мучительное беспокойство из‑за того, что ее поймают еще до русской границы, – все померкло и отступило.

Незнакомое, но невыразимо прекрасное чувство вцепилось в ее сердце.

И холодок страха пробежал по спине.

Нет, не настолько же она глупа, чтобы влюбиться в этого человека.

Да о чем говорить! Он же считает ее воровкой и лгуньей. Он обещал утащить ее в свою Англию и предать суду.

По счастью, эти мысли остались скрытыми от Стефана, который, заложив руки за голову, наблюдал за ней со слегка самодовольной усмешкой.

– Восхитительная интерлюдия, моя голубка.

– Интерлюдия? – Словно подброшенная пружиной, Софья вскочила с кровати, отбросила ногой разорванную рубашку и торопливо натянула свое ужасное платье. Она не знала, почему ее так задели его слова. Для Стефана она была всего лишь еще одной женщиной в, без сомнения, длинной череде соблазненных. Однако, думала она, лихорадочно завязывая ленточки, возможно, ей следовало бы поблагодарить его за эти слова, подстегнувшие желание бежать, бежать и бежать. – Да я, должно быть, совсем спятила… Права была моя служанка…

– Права? В чем? – спросил он с кровати.

Стараясь не замечать распростертое на мятых простынях обнаженное тело, Софья покачала головой.

– Нужно было захватить с собой пистолет.

Стефан усмехнулся.

– Одним пистолетом меня из твоей постели не вытащишь.

Наглец. Самоуверенный мерзавец.

– Будь добр, уходи.

– Никто никуда не уйдет. Пока ты не скажешь, зачем приехала в Мидоуленд и что именно украла у меня.

– Я уже сказала – не могу.

Что‑то зашуршало, и Софья краем глаза увидела, как Стефан, соскочив с кровати, натягивает бриджи.

– Слышал. И про то, что твоей матери угрожает опасность, тоже.

– Не смешно. – Она повернулась к нему. – И опасность угрожает не только моей матери.

– Хочешь сказать, и тебе тоже?

– И мне, и каждому, кто… Он вскинул брови.

– Кому?

– Ты можешь просто поверить мне?

– Нет. – Он покачал головой и, подойдя ближе, крепко взял ее за плечи. – Этого я не могу.

– Почему? – Она подавила желание вырваться. – Я бы никогда не сделала ничего плохого ни тебе, ни твоей семье. Наоборот, я сделала все, что в моих силах, чтобы защитить вас. Это твое глупое желание последовать за мной…

Он сердито поджал губы.

– Ты знала, что я не отпущу тебя так просто.

– Вообще‑то я полагала, что у герцога хватает и других, более важных дел, кроме как гоняться за нежеланными гостями.

– Я не позволю, чтобы то, что принадлежит мне, уходило из поместья.

Смирив гордость, Софья уже открыла рот, чтобы, если понадобится, признаться во всем, но тут за окном что‑то громко и сухо треснуло.

Боже! Неужели стреляли из пистолета?

Захваченная врасплох, она не сразу осознала опасность. Но в следующий миг Стефан покачнулся и стал падать, а из его плеча на обнаженную грудь брызнула кровь.