Глава 9. Он вылетел из конюшни Хиллсайда красный как рак, дрожа от злости и сжимая кулаки

Он вылетел из конюшни Хиллсайда красный как рак, дрожа от злости и сжимая кулаки.

Не самое обычное настроение после бурной ночи любви.

Но он еще никогда не приводил женщину под крышу собственного дома. Раньше Стефан предпочитал встречаться с любовницами подальше от Мидоуленда. И еще ни одна женщина, изнемогавшая в его объятиях вечером, не растворялась как дым посреди ночи.

– Проклятье. – Он хлопнул дверью. – Ладно, когда я доберусь до нее…

– Надеюсь, говоря про нее, ты не имеешь в виду мою жену? – раздался знакомый насмешливый голос у него за спиной.

Стефан повернулся. Его брат ловко соскочил с великолепного белого жеребца и бросил поводья груму, который тут же повел взмыленное животное в конюшню.

– Эдмонд! – Стефан с улыбкой шагнул навстречу.

Судя по запыленному дорожному костюму, путник гнал всю дорогу от Лондона. Впрочем, сам герцог выглядел не лучше. Он, правда, успел умыться и переодеться в черные бриджи и сюртук янтарного цвета, цвета любимого ожерелья Софьи, но волосы, в которые он то и дело запускал пальцы, торчали во все стороны, а шейный платок высовывался из кармана. – Не ждал тебя так рано.

Эдмонд устало потер шею.

– Я разговаривал с королевскими советниками, убеждал, что в ее собственных интересах избежать ненужного скандала, но, откровенно говоря, особых надежд не питаю. Повлиять на нее не могут даже самые близкие друзья.

– То есть она твердо намерена принять участие в церемонии?

– Да.

Стефан пожал плечами:

– Все, что мог, ты сделал.

Эдмонд невесело усмехнулся.

– Будем надеяться, что король придерживается того же мнения.

– В конце концов, она его жена, а не твоя.

– Слава богу. – Взгляд брата потеплел – мысли повернули к Брианне. – И кстати, раз уж речь зашла о женах, мне бы хотелось поскорее увидеть свою. Ты с ней приехал в Хиллсайд?

– Нет, вчера, пока я занимался с мостом, она уехала в Хиллсайд на встречу с рабочими, так что сегодня я распорядился ее не беспокоить.

Эдмонд вскинул бровь.

– А ты смельчак.

– К счастью, теперь весь ее гнев падет на тебя, – усмехнулся Стефан, готовый хоть сейчас передать заботу о подруге детства ее собственному супругу. Во‑первых, Брианна, конечно, придет в ярость, когда узнает, что ее не выпускают из поместья, а во‑вторых, ему и самому было чем заняться.

– Да уж, – вздохнул Эдмонд. – Но если Брианны здесь нет, то что ты сам делаешь в Хиллсайде?

– Тебе же вроде бы не терпелось воссоединиться с женой?

Как и следовало ожидать, Эдмонд сложил руки на груди и прищурился. Может быть, он и спешил к супруге, но не собирался уезжать, не узнав о цели визита брата, проблемы которого всегда воспринимал как свои.

– Мне уже любопытно. Не имеет ли это какое‑то отношение к моей милой гостье из России?

– Твоя милая гостья из России умчалась.

– Извини, не понял?

Стефан стиснул кулаки, вспоминая, как и сам опешил, когда утром Гудсон сообщил, что мисс Софьи в комнате нет, а в ее постели не спали.

Поначалу он предположил, что Софья просто встала пораньше и отправилась продолжать свои загадочные поиски в саду. Но потом обнаружилось, что вместе с госпожой исчезла и служанка, а также некоторые личные вещи.

Удивление и недоумение сменились гневом, когда, поспешив в Хиллсайд, он узнал то, о чем уже догадывался: карета и грум тоже пропали.

– Исчезла посреди ночи. Забрала с собой карету и служанку и бог весть что еще, – объяснил Стефан и скрипнул зубами.

– Мисс Софья оставила какую‑нибудь записку?

– Полагаешь, она стала бы благодарить меня за оказанное гостеприимство?

Эдмонд задумчиво кивнул:

– Понятно.

– Приятно слышать, что хотя бы одному из нас что‑то понятно.

– Скажи‑ка, брат, была ли у нее какая‑то причина вот так, посреди ночи, исчезать из поместья, никого об этом не уведомив?

Стефан нетерпеливо махнул рукой:

– Я и сам об этом думаю, но никакой причины не нахожу.

– Я имею в виду, – негромко продолжил Эдмонд, – не послужил ли ты такой причиной? Может быть, сам того не сознавая?

Стефан напрягся. Тот факт, что гостья сбежала после проведенной вместе ночи, говорило отнюдь не в его пользу. Потеря девственности – большое событие для любой женщины, и, возможно, Софья испытала чрезмерное потрясение. При мысли об этом ему стало немного не по себе.

К счастью, замешательство продолжалось недолго. Пусть она и была невинна, но отдалась‑то по доброй воле. Да и не один раз. А в конце вполне освоилась и осмелела.

Нет, какой бы ни была причина, к их бурному роману эта причина не имела никакого отношения.

– Нет. Его короткий ответ, похоже, не очень‑то убедил брата.

– Хмм.

– Осторожнее, – предупредил Стефан. Обсуждать нагрянувшую внезапно страсть к загадочной русской гостье не было никакого желания.

Возможно, Эдмонд и хотел что‑то сказать, но, поняв, что брат не в том настроении, чтобы добиваться от него объяснений, сменил направление.

– Но какая‑то же причина для столь внезапного отъезда должна быть, – тоном обвинителя сказал он.

– Могу только предположить, что она выполнила порученное задание и решила не задерживаться.

– И что же это было за задание? – с сомнением спросил Эдмонд.

– Украсть что‑то в Мидоуленде.

Как и следовало ожидать, Эдмонд посмотрел на брата так, словно тот и впрямь рехнулся.

– По‑твоему, дочь княгини Марии обычная воровка? Стефан фыркнул.

– Обычная? Вот уж нет.

– Ты обнаружил какую‑то пропажу? – спросил Эдмонд. – Что? Серебро? Мамины украшения? Картины?

Стефан неловко переступил с ноги на ногу. По его распоряжению Гудсон тщательнейшим образом осмотрел весь особняк, но все оставалось на своих местах, ничего не пропало.

Тем не менее терзавшие его подозрения не отступили, не рассеялись.

– Нет.

Некоторое время Эдмонд пристально смотрел на брата.

– Знаешь, после появления здесь мисс Софьи ты ведешь себя немного странно. Тебе не кажется, что невольное увлечение этой женщиной подтолкнуло тебя к тому, чтобы отыскать в ней какие‑то изъяны? Может быть, отсюда и подозрения?

Стефан нетерпеливо покачал головой. Да, конечно, увлечение было, с этим не поспоришь, но с недоверием оно связано не было. Недоверие возникло в результате ее действий.

– Она навлекла на себя подозрения, потому что, проведя эти дни в Мидоуленде, вела себя так, словно искала клад, – возразил он. – И особенно ее интересовали мамины апартаменты.

– Уверен?

– Абсолютно. Эдмонд покачал головой.

– Что она могла там искать?

– Думаю, что‑то имеющее отношение к России. Но среди привезенного мамой из Санкт‑Петербурга ничего особенно ценного нет. – Стефан поиграл желваками. – По крайней мере, ничего ценного для посторонних.

Эдмонд нахмурился. Он, как и Стефан, бережно охранял любую память о родителях.

– И вот теперь она исчезла.

– Да.

– Что будешь делать? Для себя Стефан уже все решил и теперь, не колеблясь, повернулся к стоящей в конюшенном дворе карете.

– Поеду за ней. Эдмонд схватил его за руку.

– Подожди.

– Что еще?

– Не забывай, ты – герцог Хантли. У тебя есть определенные обязанности. Ты не можешь просто так прыгнуть в седло и ускакать неведомо куда.

Слышать такое от брата было смешно, и Стефан иронично вскинул бровь.

– Подумать только, кто учит меня ответственности.

– Признаю, я не был образцом для подражания, – с кривой усмешкой признался Эдмонд, – и предсказуемостью не отличался, но ты – другое дело.

– Мягко сказано, брат. Ты всю жизнь делал что хотел. Играл. Уходил из дому, никого не предупредив, и отсутствовал порой неделями. С чего вдруг такие перемены?

– Все правильно, но я всегда знал, что в любом случае могу рассчитывать на брата, что ты вытащишь из любых неприятностей. Точно так же на тебя рассчитывают теперь другие.

Стефан нетерпеливо вырвал руку.

– Я знаю свои обязанности.

– А раз так, то знаешь, что должен остаться в Мидоуленде. Если хочешь, я могу связаться со своими знакомыми в России и…

– Нет, – резко бросил Стефан.

Он понимал, что ведет себя безрассудно. Что в погоню за Софьей можно послать слуг, которых у него добрая сотня. Но оскорбленная гордость не принимала вариант, при котором он отказывался от удовольствия самолично схватить ту, что стала проклятием и смыслом его теперешней жизни.

Он пытался убедить себя, что это всего лишь гнев, отклик на ее попытку предать его, но в глубине души понимал, что причина в другом. Софья… принадлежала ему. И поскольку отказаться от нее он не мог, оставалось только найти ее и вернуть на место. Туда, где она и должна быть.

– Мисс Софья – моя проблема, и разобраться с ней я намерен лично.

– Так ты признаешь, что дело личное, – проворчал Эдмонд.

– Тебя оно не касается.

– Проклятье. – Эдмонд стиснул зубы, чтобы не сорваться на бессмысленный спор, и подавил вздох. – Пообещай хотя бы, что возьмешь с собой слуг.

– Я в состоянии справиться сам. Эдмонд развел руками:

– Ты просто сошел с ума. Понимаешь? Стефан кисло усмехнулся. В этом он был полностью согласен с братом.

– Ступай к жене и займись ею, – сказал он и, повернувшись, направился к карете.

* * *

Париж

Готовясь к побегу, Софья опрометчиво полагала, что самое трудное ждет в начале: незаметно ускользнуть от Стефана и не попасть в руки незнакомца с ножом, поджидающего ее где‑то у поместья.

Глупо, конечно.

Решение возвращаться в Санкт‑Петербург сушей, а не морем было единственно правильным. Во‑первых, рассуждала она, никто не станет искать ее на севере, а во‑вторых, корабль представлялся ей местом слишком опасным, западней, из которой некуда бежать.

К несчастью, ей пришлось сменить внешность и рассчитывать только на те скромные средства, что были у нее с собой. В Дувре задержались – Петр занимался продажей кареты, доставал фальшивые паспорта и покупал билеты на паром, а служанка рыскала по местным магазинчикам в поисках черных креповых платьев и шляпок с вуалью, которые скрыли бы их от любопытных глаз. В Кале случилась новая заминка – Петр не сразу нашел надежную карету, которая довезла бы их по разбитым дорогам до французской столицы.

Неудивительно, что к тому времени, когда они достигли пригородов Парижа, терпение ее было на пределе и не лопнуло вместе с задним колесом, попавшим в предательскую выбоину. Поломку устраняли два дня, и к концу второго Петр сообщил, что мастера еще не справились.

В тот момент, когда он принес эту новость, они стояли перед облицованным известняком отелем с коваными перилами и резными гирляндами над узкими окнами. Единственными достоинствами заведения были умеренные цены и близость к Сен‑Оноре, но ничего лучше путешественники позволить себе не могли.

К тому же никому бы и в голову не пришло искать здесь Софью.

– Колесник божится, что завтра к утру все закончит, – проворчал Петр.

Софья сердито раскрыла черный кружевной веер. Погода стояла безветренная, и летняя жара постоянно собиралась на этих узких улочках, между теснящимися друг к другу домами. В отсутствие свежего ветерка Софья чувствовала себя увядающим цветком. Дышать под тяжелой черной вуалью становилось все труднее, тело под черным платьем отчаянно потело, и ей постоянно хотелось почесаться.

– Он ведь обещал закончить сегодня.

Петр пожал плечами. Высокий, плотный, с непослушной копной каштановых волос и карими глазами, он отличался стоическим спокойствием и железной выдержкой. Именно поэтому, зная, что может положиться на Петра в любой ситуации, Софья и выбрала его для путешествия в Англию.

– У маркиза Девуа, спешившего из Парижа в Булонь, тоже сломалась карета, и нашего мастера срочно вызывали вчера к нему. Вернулся только сегодня утром.

Софья вздохнула.

– Конечно, для него куда важнее маркиз, чем какая‑то вдова.

– Похоже, что так.

– Хорошо. – Софья попыталась справиться с обвивавшим ее змеиными кольцами отчаянием. Что толку злиться, топать ногами и кричать. Так или иначе, денег на покупку новой кареты нет, и они обречены ждать, пока приведут в порядок старую. – Что ж, придется сказать хозяину, что мы еще задержимся.

Петр виновато понурился:

– Извините, госпожа.

– Ты ни в чем не виноват. Всего не предусмотришь. – Софья похлопала его по плечу. – Сходи позавтракай.

Петр кивнул и направился в сторону ближайшей кофейни, а Софья, проводив его взглядом, закрыла веер и оглянулась на отель. Возвращаться в тесный, душный номер не хотелось. Страх, злость, тревога… она просто не находила себе места.

Решение пришло само собой.

– Похоже, нам не остается ничего другого, как заняться тем, чем занимаются все парижанки.

– И чем же это? Софья пожала плечами:

– Отправимся за покупками.

– Да вы что? – зашипела служанка. На ней было простое свободное платье и легкая шляпка, и Софья завидовала ей. – А если вас узнают?

– Не беспокойся, я спрячу лицо под вуалью.

– И все‑таки…

– Пойми, в отеле на нас уже посматривают с подозрением. Даже вдовы не могут сидеть в номере вечно и никуда не выходить, – твердо заявила она. – К тому же я просто сойду с ума, если не вдохну свежего воздуха.

– Да уж. – Девушка помахала пухлой ручкой. – Дышать тут невозможно.

Воздух и впрямь был отвратительный. Из сточной канавы тянуло гнилью, повсюду валялся мусор. Оставалось только надеяться, что на соседних улицах не так грязно.

Взяв служанку за руку, Софья потащила ее подальше от отеля.

– Идем. И ничего не бойся, все будет хорошо.

Уже через несколько минут они вышли к широкому бульвару, который вел к Пале‑Рояль.

Скученные домишки сменялись роскошными особняками, во фронтонах которых смешивались классическая простота и хвастливая орнаментация с нимфами и игривыми божествами, посматривающими на прохожих внизу. Публики становилось больше, элегантные кареты и экипажи, называемые кабриолетами, перевозили модных парижан и богатых иностранцев к многочисленным местам развлечений.

Во всей атмосфере города ощущалось какое‑то нервное возбуждение, стихавшее ненадолго лишь с появлением королевской гвардии, внимательно наблюдавшей за прогуливающимися по тротуарам или сидящими у бесчисленных кофеен группками мужчин.

Под хрупкой веселостью скрывалось напряжение, воздух был заряжен, как перед грозой, казалось, еще немного, и небо выстрелит молниями.

Софья тоже чувствовала это напряжение; кожу как будто покалывали тысячи крошечных иголочек. Поеживаясь, она потащила упирающуюся служанку к ближайшей аркаде. Если в Петербурге ощущение подспудного недовольства присутствовало всегда, то здесь, в Париже, на улицах, казалось, вот‑вот прольется кровь.

Войдя наконец в аркаду, представлявшую собой накрытый стеклянной крышей железный каркас, Софья облегченно вздохнула.

Если там, на громыхающей улице, любому зеваке грозила жуткая смерть под колесами или копытами несущейся галопом лошади, то здесь, в толчее праздно гуляющих, тому же растяпе могли всего лишь оттоптать ноги.

Оставив служанку около лавки игрушек, Софья медленно шла мимо торговцев книгами и шляпками, пока не остановилась перед витриной ювелирной лавки, предлагавшей широкий выбор брошей и ожерелий, сделанных из самых настоящих жуков.

Разглядывая жутковатые безделушки – и кому только могло прийти в голову купить такое? – Софья даже не заметила рыжеватого мальчишку, который выскочил вдруг из толпы, схватил ее сумочку и рванул с такой силой, что атласные ручки лопнули и оборвались.

Обругав себя за невнимательность, Софья беспомощно наблюдала, как юный воришка юркнул в толпу. К счастью, большая часть денег осталась в кармане, спрятанном в складках юбки, а драгоценные письма были надежно зашиты под подкладкой дорожного баула.

Тем не менее в сумочке лежали несколько монет, на которые она собиралась купить себе и служанке по теплому круассану, и ее любимый платок. Потерять это все было досадно.

Софья уже почти потеряла из виду дерзкого мальчишку, когда какой‑то высокий джентльмен с серебристыми волосами и приятными чертами лица схватил воришку за шиворот и оторвал от земли.

Потом, сказав ему что‑то на ухо, он решительно забрал у него сумочку, опустил сорванца на землю, огляделся и, заметив Софью, с улыбкой направился к ней.

– Полагаю, это принадлежит вам? – сказал он по‑французски с заметным английским акцентом и протянул сумочку.

– Да, спасибо.

Вернув то, с чем она уже успела проститься, Софья отступила и с любопытством посмотрела на доброжелательного господина. Черный сюртук, бриджи, серебристый жилет, начищенные до блеска сапоги. Джентльмен определенно принадлежал к благородному сословию и был, судя по крупному брильянту, блестевшему в складках элегантно повязанного платка, изрядно богат. Странно, но у нее сразу же возникло ощущение, что от этого человека лучше держаться подальше. Было в нем что‑то холодное, неприятное, спрятанное за маской любезности.

– Я не всегда такая растяпа. Боюсь, отвлеклась.

Он посмотрел мимо нее, на витрину ювелирной лавки.

– А, понятно. Любовались украшениями?

Она бы убежала от него со всех ног, но ведь он оказал ей любезность, пришел на помощь, а значит, заслуживал по крайней мере вежливого обращения.

– Сказать по правде, не понимаю, кто может покупать такие ужасные вещи.

Незнакомец снова улыбнулся, но улыбка так и осталась на губах.

– А вот я привык и больше не удивляюсь тому, что парижане считают модным. Чаще всего мода для них есть всего лишь состязание в умении вызвать общественное возмущение.

– Да… ну… Мне нужно идти.

С удивительным для немолодого человека проворством он схватил ее за руку.

– Не выпьете ли вы со мной кофе? Уверяю вас, кофейня недалеко, в конце пассажа, и там подают самые вкусные в городе пирожные.

– Спасибо, но я не могу. – Она попыталась высвободить руку.

– Ну, ну, моя дорогая, вы не можете уйти, не назвав мне по крайней мере ваше имя.

– Мадам Марсо. – Софья назвала имя, под которым путешествовала.

– Вы замужем?

– Я вдова.

– Понимаю. – Незнакомец слегка наклонился, словно вглядываясь в лицо под вуалью, и Софья почувствовала, как по спине прошел холодок. – И если не ошибаюсь, русская, – вполголоса, словно про себя, добавил он.

– Мне действительно нужно…

– Я – сэр Чарльз Ричардс. К вашим услугам. – Словно не замечая, что она пытается высвободиться, он склонился над ее рукой. – Скажите, мадам, вы живете в Париже?

– Нет, я здесь проездом.

– Восхитительно. Я тоже. – Мистер Ричардс наморщил нос, а Софья подумала, что он, наверное, практиковал этот жест перед зеркалом. – Сам я из Лондона и до сих пор не могу привыкнуть к путанице здешних улиц, но с удовольствием предложу себя вам в качестве проводника.

– Я здесь ненадолго, и, боюсь, мне некогда осматривать достопримечательности. – Софья потянула руку сильнее, и Ричардсу пришлось разжать пальцы, чтобы не привлекать к себе внимания других покупателей. – Доброго дня.

– Позвольте мне хотя бы дать вам мою карточку. – Он ловко встал у нее на пути и сунул в ладонь визитную карточку с золотым обрезом. – Я остановился в «Монмасьер» на рю де Варенн. Если решите задержаться в Париже, пришлите записку.

– Я не задержусь.

– И все же, если я вам понадоблюсь, знайте, вы можете всегда рассчитывать на меня.

Софья нахмурилась. Почему он так настойчив? Неужели думает, что одинокую вдову так легко соблазнить? Или считает ее простушкой, готовой броситься в объятия первого же мужчины, проявившего к ней чуточку внимания?

– В этом нет необходимости.

– Кто знает? – Ричардс пожал плечами. – Молодой женщине в Париже осторожность не помешает.

Софья вспомнила, сколько всего выпало на ее долю после отъезда из России. Сколько бед, испытаний и опасностей.

– Полагаю, вы правы, – сухо заметила она и облегченно выдохнула, увидев направляющуюся к ней служанку.

– Помните, – не отставал новый знакомый, – вам достаточно лишь дать знать, и я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь вам.

Софья покачала головой.

– Вы всегда с такой готовностью предлагаете свои услуги?

– Только прекрасным дамам вроде вас, – галантно ответил он.

Служанка уже подошла, и Софья, не дав ей отдышаться, схватила ее за руку и потащила подальше от неприятного господина.

– Доброго дня, сэр.

Тесный, душный номер уже не казался таким отвратительным.

Добрую минуту Чарльз стоял неподвижно, глядя вслед удаляющейся добыче. Не шевелился, не мигал. Он сосредоточился на дыхании, считая гулкие удары сердца, усилием воли пытаясь разогнать повисший перед глазами красный туман.

Она была у него в руках. Все то время, что они стояли рядом, он едва сдерживался, чтобы не схватить ее за горло и не потребовать спрятанные где‑то у нее письма. Жаль, что так много свидетелей, так много королевских гвардейцев. Оставалось только попытаться увести ее туда, где не так много народу, но чертовка не поддалась на хитрость.

Чтоб ее.

Два дня он ждал своего шанса. Два дня – с того самого момента, как получил известие, что эта дрянь ускользнула из поместья, – он держал под наблюдением дороги, ведущие из Кале в Париж.

И удача наконец‑то оказалась на его стороне. Он узнал служанку и выяснил, в каком отеле они остановились. Потом, оставив наблюдать за ними нового подручного, вернулся в Париж и дал понять колеснику, что спешить с ремонтом не нужно. Обещанное щедрое вознаграждение убедило мастера.

Выкрасть письма – плевое дело, но Софья засела в номере и никак не желала выходить. Мало того, подкупленная горничная не обнаружила в вещах мадам Марсо никаких писем.

Сам того не замечая, Чарльз Ричардс опустил руку в карман бриджей и провел пальцем по небольшому кинжалу. Голод разгорался, и сдерживать его становилось все труднее.

Ричардс еще стоял на том же месте, когда к нему, улыбаясь во все зубы, подошел рыжий мальчишка с конопатым лицом.

– Я сделал все, как вы сказали, – заявил он.

– Да, молодец. – Ричардс бросил монету, и юный воришка проворно ее поймал. – Получи заработанное.

– Что‑нибудь еще, господин?

Англичанин уже собирался отпустить его, но теперь вдруг заколебался.

Обстоятельства сложились так, что ему пришлось отпустить Софью, но это еще не значило, что он не мог утолить разгорающийся голод.

Женщины, нуждавшиеся в его особенном внимании, находились всегда.

– Вообще‑то да. – Холод, обволакивавший его душу, начал отступать. Кровь. Сладкая кровь. – Отведи меня к своей матери.

Date: 2015-11-13; view: 283; Нарушение авторских прав