Глава 7. Геррик Герхардт обогнул угол, держась подальше от мерцающего газового фонаря

Геррик Герхардт обогнул угол, держась подальше от мерцающего газового фонаря. Непритязательный черный сюртук и бриджи – неплохая маскировка, но даже здесь, вдалеке от дворца, слишком многие могли узнать это худощавое лицо с резкими чертами и пронзительными карими глазами.

Лицо ближайшего советника Александра Павловича.

Страх, который он внушал другим, служил надежным инструментом достижения цели. Приходилось только удивляться, сколь многого позволяет достичь репутация безжалостного мерзавца.

В этот вечер, однако, он предпочел бы остаться незаметным.

Остановившись рядом с Грегором, здоровенным солдатом‑пруссаком, самым верным его стражем, Геррик кивком указал на бордель, расположенный на другой стороне улицы.

– Там? – негромко спросил он по‑немецки. Кругом были люди, и среди них могли оказаться любители послушать чужие разговоры.

– Там. Встречается со своей ненаглядной Селестой. – Грегор прислонился к железным перилам. На суровом, мужественном лице застыло выражение стоического терпения. Как все солдаты, он давно усвоил простую истину: любая война это, по большей части, ожидание следующего сражения. – Предсказуем.

Геррик стиснул зубы. Он уже несколько недель следил за Николаем Бабевичем, пытаясь выяснить, на кого тот работает. И пока что безрезультатно. Единственным утешением служило то, что до сих пор Бабевич так и не раскрыл никому содержание писем.

– Если он так предсказуем, то почему мы до сих пор не знаем, кто за ним стоит? – сердито проворчал он.

– А вы уверены, что этот Бабевич не действует в одиночку?

– Бабевич – жалкий трус, способный сжульничать за карточным столом или вытащить чужой кошелек, но шантажировать такую женщину, как княгиня Мария… Нет, разработать и осуществить такой план ему недостало бы ни ума, ни смелости. – Геррик пожал плечами и по привычке огляделся. От его внимания не ускользало ничто, ни одна мелочь. – Кроме того, я порылся в его прошлом и выяснил, что он никогда не бывал за пределами Петербурга. Тот, кто стоит за всем этим, должен иметь какие‑то связи с Англией.

Грегор кивнул. Солдат знал, что Бабевич шантажирует княгиню, но ничего сверх этого.

– Я докладывал обо всех, с кем Бабевич встречается.

– Знаю, Грегор, но держать человека под постоянным наблюдением трудно и… – Геррик замолчал, вцепившись взглядом в высокого представительного господина, только что вышедшего из расположенной по соседству с борделем кофейни. – А вот это неожиданно.

– Что?

– Сэр Чарльз Ричардс.

– Англичанин?

– Да. И близкий друг князя Михаила.

Грегор подобрался, расслышав в голосе хозяина нотку тревоги.

– Что‑то не так?

Геррик ответил не сразу. Он давно научился полагаться на чутье и сейчас прислушивался к тому, что оно говорило.

– Интересно, почему джентльмен, часто бывающий во дворце, посещает кофейню, более подходящую какому‑нибудь буржуа.

Грегор нахмурился.

– Может, захотел освежиться после визита к Ивонне?

– Может быть.

– Вы, похоже, не очень в этом уверены.

Группа молодых людей прошла мимо и повернула к заведению Ивонны, и Геррик из предосторожности понизил голос. Глупцы. Им еще повезет, если выберутся отсюда целыми и невредимыми. Без надежной вооруженной охраны по темным переулкам Петербурга бродят только дураки да разбойники.

– Когда князь только познакомился с Ричардсом, я через своих знакомых в Англии навел о нем справки, – признался он, не спуская глаз с англичанина, который уже направился к поджидавшей его карете.

– И вас что‑то встревожило?

Геррик сложил руки на груди.

– Большинство знающих его сходятся в том, что он именно тот, за кого себя выдает: небогатый баронет, пользуется успехом в свете, уважаемый член парламента.

– И с какой бы стати такому джентльмену бросать дом и карьеру и перебираться в чужую страну?

– Вот и я задал себе такой же вопрос.

– И что?

Наблюдая за сэром Чарльзом, Геррик обратил внимание на то, что вблизи англичанина почти нет прохожих и что люди расступаются и обходят его стороной, как будто ощущают какую‑то опасность.

Странно.

– Некоторое время назад появились слухи – правда, влиятельные друзья Ричардса всячески их опровергали, – из‑за которых ему пришлось‑таки уехать подальше от Англии, дабы избежать скандала.

– Вынудить английского дворянина перебраться в Санкт‑Петербург могла только угроза очень крупного скандала, – рассудительно заметил Грегор.

– Да. – Взгляд Геррика посуровел. Чужестранец, приносивший неприятности его городу, рассматривался им как личный враг. – На протяжении последних десяти лет в Темзе регулярно находили девиц легкого поведения с перерезанным горлом.

Грегор удивленно цокнул языком.

– Ричардс?

– Прямых доказательств не нашли, но хозяйка одного борделя охотно рассказывала всем желающим, что две из этих девиц постоянно обслуживали сэра Чарльза и что именно его видели с ними перед самой их смертью. К сожалению, свидетельства какой‑то мадам недостаточно, чтобы призвать к ответу дворянина.

– Но достаточно, чтобы вызвать неприятные слухи, – пробормотал Грегор.

– Вот именно.

Пруссак сжал кулаки. До того как Геррик обратил на него внимание, он был простым солдатом, сыном мясника. Прошлое не забылось, и Грегор до сих пор питал сочувствие к людям крестьянского звания, что было по тем временам явлением весьма редким.

– А в Петербурге уже находили проституток с перерезанным горлом?

Разумеется, Геррик подумал о том же, когда только получил первые сведения из Англии.

– Нет. Но это не значит, что их здесь не убивали. – Он состроил гримасу. – Дмитрий Типов поддерживает на своей территории железный порядок. Внимание властей ему совсем ни к чему, а значит, и от трупов, если бы они и появлялись, он избавлялся бы быстро, не оставляя следов.

Грегор только фыркнул, нисколько не удивившись, что даже человек с такими возможностями не в силах проникнуть в тайны преступного мира российской столицы.

Дмитрий Типов, Царь Нищих, сам писал законы для своего мира.

– Жаль.

– Все не так плохо. С теми, кто угрожает его влиянию, Дмитрий расправляется сам.

– Если это так, то удивительно, что сэр Чарльз до сих пор демонстрирует завидное здоровье.

Геррик задумчиво кивнул.

– Отсюда следует, что либо никаких смертей не было, либо Царь Нищих предпочитает наказывать сэра Чарльза без применения обычных пыток.

– Что вы имеете в виду?

– То, что у англичанина достаточно средств, которые позволяют ему жить в полном комфорте.

– Верно. – Не сразу, но Грегор все же проследил ход размышлений хозяина. – Ага. Вы считаете, что Дмитрий требует с него деньги?

– Думаю, что так.

Грегор повернул голову – дверь борделя открылась, выпустив клиента, получившего свою порцию утех.

– Неприятная ситуация, но ведь это проблема не сегодняшнего дня? – сказал он, убедившись, что спустившийся по ступенькам мужчина не Николай Бабевич.

– Нет, если только она не связана с нашим нынешним делом.

– Так вы думаете… – Грегор качнул головой. – Нет. Я стою здесь с того самого времени, как Бабевич вошел в заведение мадам Иванны, но Ричардса не видел. Так что встретиться они не могли.

– Но ведь ты наблюдал за передней дверью, а не за потайным проходом, который соединяет бордель с кофейней.

– Потайной проход?

Геррик улыбнулся:

– Услугами мадам Ивонны пользуются весьма и весьма влиятельные господа. И, разумеется, они предпочитают, чтобы об их визитах никто не знал.

Грегор вскинул бровь:

– Тогда откуда же вы узнали об этом проходе?

– От меня скрыть что‑либо трудно.

– Знай я это, не совершил бы пару глупых ошибок, – сухо заметил Грегор. – Вы и впрямь полагаете, что сэр Чарльз встречается здесь с Николаем Бабевичем?

– После стольких недель слежки за этим дурачком с единственным результатом в виде стертых ног я уже не знаю, что и думать. – Геррик разочарованно вздохнул. – И все же будет, пожалуй, полезно в ближайшие дни нанести сэру Чарльзу визит. В худшем случае можно будет судить, достаточно ли он умен и предприимчив, чтобы придумать, как и чем шантажировать княгиню Марию. – Он повернулся и похлопал спутника по плечу. – Ступай домой, Грегор. Я сам послежу за Николаем Бабевичем.

Суррей, Англия

После очередных бесплодных поисков в библиотеке, задней гостиной и бильярдной Софья вышла в сад. Утренний туман рассеялся, и солнце уже пригревало.

Устроившись на мраморной скамейке в окружении розовых кустов, Софья подняла к небу лицо и попыталась расслабиться.

Она понимала, что впустую тратит драгоценное время. Стефан после завтрака уехал в деревню на встречу с солиситором, а Брианна отправилась в карете домой – посмотреть, как идут работы в Хиллсайде.

Все складывалось как нельзя лучше; если не считать прислуги, она осталась одна. Прекрасная возможность заняться делом.

Тем не менее Софья не спешила выполнять взятое на себя обязательство. Откровенно говоря, ей просто не хотелось этого делать.

Не хотелось обманывать Брианну, которая не сделала ей ничего плохого, приняла тепло и относилась по‑доброму. Не хотелось, подобно воришке, красться по прекрасному особняку, оглядываясь на каждом шагу, придумывая предлоги и оправдания.

И что хуже всего, создавшаяся ситуация делала герцога Хантли ее врагом.

Вот если бы…

Нет, сердито оборвала она себя, к чему мечтать о том, чего и быть не может. Как бы ни нравился ей Стефан, на первом месте для нее обязательства перед матерью.

И Россией.

Такова данность, и уже ничего не изменишь.

Словно в ответ на ее тайные желания, человек, о котором она столько думала, появился вдруг перед ней в деловом облачении – сюртуке цвета корицы и золотистом жилете.

Сердце ее привычно сжалось, а взгляд сам собой устремился к загорелому лицу. Боже, как же оно прекрасно. Этот четкий профиль. Этот волнительный изгиб губ. Этот решительный подбородок…

Знакомая дрожь пробежала по телу, и оно как будто зазвенело.

– Я так и подумал, что вы греетесь на солнышке, – пробормотал он, скользя взглядом по вольно рассыпавшимся волосам. На ней было зеленое муслиновое платье, отороченное ленточкой нежного персикового цвета. В низком вырезе виднелся край лифа, и взгляд герцога задержался на ленточке между грудей. – В полном одиночестве?

Ей понадобилось несколько мгновений, чтобы восстановить дыхание и обрести голос.

– Брианна вернулась в Хиллсайд. Рабочие обновляют гостиную, и она думает, что они не смогут подобрать подходящий материал для обивки и штор.

Герцог сердито подбоченился.

– И она ускользнула, воспользовавшись моим отсутствием?

– Брианна обещала, что не станет ничего делать и собирается только просмотреть присланные утром образцы тканей.

– Надеюсь, она понимает, что Эдмонд снимет с меня голову, если с ней что‑то случится, – недовольно проворчал герцог, усилием воли укрощая вырвавшийся из‑под узды темперамент.

– Никто не желает этого ребенка больше, чем сама Брианна, – мягко напомнила Софья. – Уверена, она не станет рисковать.

– Хмм. – Герцог помолчал, потом, прищурившись, посмотрел на Софью. – Надеюсь, она хотя бы отправилась не одна, а с надежным сопровождением?

– Наверное. – Софья с любопытством взглянула на него. – Думаете, ей может угрожать какая‑то опасность? Ведь от Мидоуленда до Хиллсайда рукой подать.

– Главная опасность – браконьеры, а их здесь хватает. Я бы предпочел, чтобы и вы не покидали поместье без эскорта.

Софья поднялась. Ответ прозвучал слишком гладко, и за ним скрывалась ложь. Но почему он солгал? Хочет запугать, чтобы она оставалась в доме, где за ней было легче следить? Или думает, что гостья опасна для Брианны?

Софья гордо подняла голову. Может быть, она и заслужила недоверие своим подозрительным поведением, но это вовсе не значит, что ей нравится такое положение.

– Мне, в отличие от Брианны, ни идти, ни ехать некуда.

Лицо его смягчилось, губы медленно растянулись в дерзкой усмешке.

– Уже заскучали? Вас утомляет небогатая на события жизнь английского поместья?

– Я уже говорила, что предпочитаю спокойное существование.

– Да, конечно. Говорили. – Герцог шагнул к ней, обдав волной резкого мужского запаха. – А вот я считаю, что в вас живет дух авантюризма.

Воздух вокруг нее как будто сгустился, хотя Софья и старалась не замечать этого.

– Это только доказывает, что вы совсем меня не знаете.

– Но с каждым днем узнаю все лучше. – Он протянул руку к ее груди, провел пальцами по краю лифа, и по коже словно пробежали невидимые крошечные ножки. – Знаю, что вас нужно держать в тепле, как нежную орхидею. Что не любите вина. Что предпочитаете комфорт веяниям глупой моды, а значит, обладаете здравым смыслом. Знаю, что у вас есть свои секреты, которые вы прячете от мира. И знаю, наконец, что вы опасаетесь своей страстной натуры.

Растревоженная его словами и смущенная реакцией на его прикосновение, она торопливо отступила.

– Это нелепо.

Он улыбнулся еще шире.

– Не прогуляться ли нам в грот? Возможно, я смогу подтвердить истинность моих слов.

– Вы полагаете себя неотразимым, ваша светлость, но это совсем не так, так что не обольщайтесь.

– Лгунья. – Он легко, одним шагом, покрыл пространство между ними и погладил ее по щеке. – Возможно, ваша гордость успокоится, если я признаюсь, что нахожу вас столь же неотразимой? Должен признаться, это доставляет мне немалые неудобства. Вы отвлекаете меня сильнее, чем мне хотелось бы.

– Поверьте, у меня и в мыслях не было вас… отвлекать, – пробормотала она, замирая от сладкой муки, рождаемой его прикосновением. – Я бы даже предпочла, чтобы вы больше внимания уделяли вашим лугам и коровам.

Он поднял на нее потемневший и потяжелевший взгляд.

– Лучше бы вы не приезжали в Англию, Софья, – произнес он охрипшим голосом.

– У меня не было выбора.

Между ними повисло долгое, звенящее молчание, в котором злость и желание свивались в невидимый тугой клубок.

– Идемте. – Стефан обхватил ее рукой за талию и повел к небольшому каменному строению в конце сада.

Она попыталась высвободиться.

– Нет, я…

– Не бойтесь, – раздраженно оборвал ее он. – Как бы мы оба ни желали предаться любовным забавам, у меня просто‑напросто нет времени на все эти игры. Хочу показать вам кое‑что.

– Что?

– Наберитесь терпения.

Зная, что спорить бесполезно, Софья сердито поджала губы. За несколько последних дней она тоже узнала многое об этом человеке.

Он мог быть мил, приветлив и остроумен. Заботлив в отношении тех, кто зависел от него. Но при этом мог быть упрям и самоуверен. В своем стремлении быть герцогом, которым гордился бы отец, он мог сокрушить любого, кого считал угрозой.

Включая и ее.

Стараясь не обращать внимания на засевшую в сердце тупую боль, Софья позволила подвести себя к сложенному из камня сооружению, увенчанному стеклянным куполом и охраняемому горгульей, бдительно наблюдавшей за узкой дверью.

Стефан жестом предложил ей войти, и она настороженно, чувствуя за собой его близость, переступила порог и остановилась, удивленная и восхищенная увиденным.

Софья, наверное, не смогла бы сказать, чего именно ожидала, но определенно не этого причудливого воплощения смелой фантазии.

Качая головой, она провела ладонью по крылу мраморного дракона, поднявшегося с выложенного каменными плитами пола и распахнувшего грозную пасть, из которой, казалось, вот‑вот вырвется всепоглощающее пламя. Широко раскинув золоченые крылья, чудовище как будто приготовилось взлететь. У дальней стены красовался миниатюрный пиратский корабль из полированного дерева – с поднятым парусом и пушкой, жерло которой смотрело в сторону арочного окна, выходившего на близкое озеро. В еще одном углу стояли два скульптурных коня под потертыми кожаными седлами.

Вся эта сцена словно перенеслась прямо из детства, и Софья легко представила двух черноволосых и голубоглазых мальчишек с деревянными саблями.

Острая боль потери, грусть по несбывшемуся, тоска по ушедшему безвозвратно – все смешалось вдруг, и Софья опомнилась лишь тогда, когда рука ее потянулась к животу.

Пробудился материнский инстинкт?

Испугавшись этой мысли и спеша спрятать ее глубже, Софья повернулась и встретила внимательный взгляд Стефана.

– Очаровательно.

– Эту игрушку построила наша мать, когда мы с Эдмондом были еще детьми. Наверное, надеялась, что домик отвлечет нас от поисков сокровищ и спасет ее драгоценные розы.

Софья вскинула брови. Герцогиня была, оказывается, не только заботливой матерью, но и мудрой женщиной.

– Ей это удалось?

Стефан пожал плечами.

– Я частенько сражался с драконами и покорял неведомые моря, а вот Эдмонду непременно требовалась подлинная опасность. Иной жизни он не принимал.

Уловив в его голосе нотку грусти, Софья невольно усмехнулась.

– Вы с братом очень близки.

– Да. – Он перехватил ее взгляд и уже другим, жестким, тоном добавил: – Ради него я готов на все.

Это прозвучало как предупреждение, и ей стало не до смеха.

– И все же ваш брат провел в России несколько лет.

– По настоянию императора.

– Считаете, ваш брат отсутствовал по вине Александра Павловича?

– Не только. – Стефан нахмурился, и его лицо как будто накрыла тень. – Эдмонд винит себя в смерти родителей. Служба императору не только задерживала его в России, но и давала предлог не приезжать домой, где слишком многое напоминало о трагедии. – Он покачал головой, словно отгоняя гнетущие мысли. – К счастью, теперь он оставил прошлое прошлому и обрел мир в душе.

– А вы? – неожиданно для себя, словно ее кто‑то подтолкнул, спросила Софья.

– Что?

– Когда вы оставите прошлое прошлому? Он нахмурился, подтвердив, что ее удар достиг цели, но взгляд не дрогнул.

– Речь сейчас об Эдмонде. Теперь, когда у него и супруга, и ребенок, я вряд ли позволю ему снова вернуться в Россию.

Софья вздохнула.

– Насколько мне известно, Александр Павлович не нуждается в услугах лорда Саммервиля.

– Император вернулся в Санкт‑Петербург.

Новость о благополучном возвращении царя в столицу принесла некоторое облегчение, но не более того. Она была благодарна ему за вполне комфортное существование, но он всегда представлялся фигурой слишком далекой, чтобы думать о нем как об отце.

– Его советники будут довольны. И моя мама тоже. Когда император отвлекается на что‑то, его враги сразу же смелеют.

– Враги? Какие враги?

Поймав себя на том, что сказала лишнее, Софья отвела глаза.

– Зачем вы привели меня сюда?

– Мне показалось, у вас есть желание исследовать Мидоуленд, как говорится, от подвала до чердака. Не хотелось бы, чтобы вы пропустили этот наш детский рай.

Софья оставила этот очевидный выпад без ответа. Поместье было слишком велико, а прислуга слишком многочисленна, чтобы поиски остались незамеченными. Пусть ее считают любопытной; за любопытством легче спрятать истинную цель.

– Вы сами предложили мне познакомиться с поместьем поближе, – сдержанно напомнила она.

– Верно, предложил. Конечно, я не думал тогда, что вы проявите настолько глубокий интерес.

– В доме есть прелестные вещицы и настоящие произведения искусства.

– Вас интересует искусство?

– Я ценю красоту.

Герцог положил руки ей на плечи и заставил повернуться. Софья приготовилась выслушать обвинение. В конце концов, у него были достаточные основания, чтобы относиться к ней с подозрением. Но, взглянув ему в глаза, она увидела в них такое обжигающее, едва сдерживаемое желание, что даже вздрогнула от неожиданности.

– Я тоже. – Голос его прозвучал хрипло.

– Стефан…

Она не знала, что собиралась сказать, да это и потеряло всякий смысл, когда он наклонился и впился в ее губы жадным поцелуем.

Придушенный вздох удивления замер в горле, но, когда он обнял ее и привлек к себе, она даже не попыталась сопротивляться.

Да и какой в этом смысл? Ведь он такой сильный. В любом случае ей с ним не справиться. Оправдывая себя, Софья, будучи честной перед собой, не могла не признать, что испытала невероятное удовольствие, что по телу прошла волна наслаждения, и эта волна заставила ее раскрыть губы и обнять его за шею.

Этого момента она ждала с самого первого мгновения их сегодняшней встречи.

Его губы не отрывались от ее лица, ее пальцы зарывались в его волосы, его нетерпеливые ласки становились все настойчивее.

Никакого объяснения этой взрывной реакции на его прикосновение у нее не было, да она и не искала объяснений. Важен был только этот миг, эти восхитительные ощущения, этот головокружительный водоворот наслаждения.

Забыв обо всем на свете, полностью отдавшись его ласкам, она очнулась только тогда, когда Стефан вдруг отстранился.

– Проклятье, – пробормотал он недовольно и шагнул к двери. – В чем дело, Мэгги?

Софья прижала ладонь к груди. Сердце колотилось тяжело и настойчиво.

– Мистер Риддл просил передать, что пришли рабочие чинить мост, но им сказали без вас не начинать.

– Спасибо, Мэгги. Сейчас буду. – Софья услышала шорох удаляющихся шагов. Стефан постоял еще немного в дверях, восстанавливая дыхание, потом повернулся к ней уже с другим, насмешливым выражением: – Ничего не поделаешь, долг призывает. Я предупрежу Гудсона, чтобы не задерживал из‑за меня обед. – Он остановил взгляд на ее губах, еще не остывших от поцелуя. – А вы, моя голубка, держитесь подальше от неприятностей.