Глава 5. Прошло два дня. Софья и Брианна неспешно прогуливались по парку

Прошло два дня. Софья и Брианна неспешно прогуливались по парку.

Покойная герцогиня имела все основания гордиться этим чудесным воплощением ее идей.

Главный проход был вымощен светло‑розовым камнем. Расположенные по обе стороны от него фонтаны украшали статуи сирен. В конце дорожки располагался окруженный мраморными скамьями пруд, в центре которого возвышалась большая позолоченная статуя Аполлона в компании изрыгающих воду львов.

Дорожки поменьше вели к цветочным клумбам, обсаженным аккуратно подстриженными кустами, а за прудом находился симпатичный грот, позволявший полюбоваться окружающим пейзажем.

Послеполуденное солнце пригревало, и Софья с удовольствием ощущала, как расслабляются напрягшиеся члены.

Последние дни оказались, мягко говоря, нелегкими.

Она, конечно, понимала, что Стефану приходится содержать немалый штат прислуги, но и представить не могла, что ее окажется так много. Горничные, камеристки, пажи, лакеи, экономка, дворецкий… Куда бы ни направилась Софья, ей нигде не удавалось остаться в одиночестве.

И даже посреди ночи, когда она предприняла попытку пробраться в спальню герцогини, в коридоре вдруг появился одетый по полной форме слуга, единственная обязанность которого заключалась, похоже, в том, чтобы приглядывать за свечами.

Наверное, с таким же успехом она могла бы попытаться украсть драгоценности короны.

В довершение всего ей приходилось проводить немало времени в обществе герцога.

Держался он неизменно вежливо и даже любезно. Да и как иначе, если рядом постоянно находилась Брианна? Но она непрестанно ощущала на себе его тяжелый взгляд, в котором недоверие смешивалось с откровенным вожделением.

Запутавшись в мыслях, Софья не заметила, как остановилась, и вздрогнула, когда Брианна коснулась ее руки.

– И как?

Повернув голову, она увидела, что спутница, вероятно объяснив ее задумчивость впечатлением от красот местного ландшафта, выжидающе на нее смотрит.

– Чудесно, как вы и обещали, – сказала Софья, радуясь возможности отвлечься от беспокойных дум. – Так напоминает дом…

Брианна улыбнулась. Волосы ее под солнцем вспыхнули веселым пламенем. Будь Софья завистлива, она, наверное, возненавидела бы эту изящную, миловидную женщину со слегка раскосыми зелеными глазами и идеальными чертами тонкого лица. Даже в простеньком утреннем платье из французского шелка она, казалось, лучилась мягкой женственной красотой. Софья, выглядевшая мило в полосатом розовом платье с атласными цветочками по кайме, понимала, что особенная, драматическая привлекательность Брианны – это редкий дар природы и она сама им обделена.

Чуждая, к счастью, зависти, она легко позволила себе подпасть под безыскусное очарование Брианны.

– Да, герцогиня требовала, чтобы этот парк напоминал ей о том, который она знала еще девочкой в Петербурге. Она всей душой любила Мидоуленд, но никогда не забывала Россию. Несомненно, именно поэтому Эдмонд по достижении совершеннолетия и предложил свои услуги вашему императору.

– Нынешний герцог симпатий брата к России, кажется, не разделяет, – заметила Софья.

– Вы правы, – легко согласилась Брианна. – Стефан – истый англичанин. На первом месте для него интересы поместья и короны. На нем лежит большая ответственность за людей, которые от него зависят.

– Я заметила, – сухо сказала Софья, думая о заполнявших дом неприветливых слугах.

– Стефан – прекрасный герцог. Такой же, каким был его отец.

Подозревая, что Брианна знает и видит намного больше, чем может показаться со стороны, Софья остановилась у ближайшего розового куста.

– Какая прелесть. А вы хорошо знали покойного герцога?

– Да. – Брианна со вздохом опустилась на скамейку. – Когда герцог с герцогиней умерли, я была в Лондоне, но еще в детстве проводила здесь много времени. Мои родители… скажем так, для семейной жизни они предназначены не были, а уж для выполнения родительских обязанностей тем более. Утешение и радость я находила только в Мидоуленде, где меня всегда принимали благожелательно и тепло, как свою. – Она оглянулась на особняк. – Этот дом был местом радости и любви.

Софья кивнула. Она и сама ощущала то счастье, которое как будто впитали старинные камни Мидоуленда и которое только ждало подходящего момента, чтобы снова наполнить здешний воздух.

– Вы предполагали тогда, что выйдете замуж за Эдмонда?

– Боже мой, конечно нет. – Брианна звонко рассмеялась. – Эдмонд пугал меня. Мне гораздо ближе был Стефан.

Странно, но Софья ощутила острый укол ревности. Разумеется, она понимала, что Брианна всем сердцем предана лорду Саммервилю, но видела и то, что Стефан занимал и занимает в ее душе особое место.

– Понимаю.

– Он был мне как брат, – продолжала Брианна с какой‑то особенной, как показалось Софье, теплотой. – Теперь он мой настоящий брат. Я очень этому рада.

Софья погладила бархатистый лепесток.

– Я, разумеется, не так хорошо знакома с братьями, но должна признаться, что герцог… – она помолчала, подыскивая подходящее слово, – пугает меня больше, чем ваш муж.

– Вы очень проницательны.

Повернувшись, Софья наткнулась на удивленный взгляд Брианны.

– Почему вы это сказали?

– Многие видят спокойные манеры Стефана, его неприятие глупости света, но не замечают за внешним спокойствием и самообладанием огромного ума и железной воли. – Брианна помолчала, потом добавила: – Я бы не хотела перейти ему дорогу.

Софья невольно поежилась.

– Я тоже.

– Но при всем этом Стефан – человек необычайно преданный и готов на все, чтобы защитить тех, кого любит.

Софья снова отвернулась к розовому кусту. Этот человек, герцог Хантли, будоражил ее воображение, волновал и беспокоил, а интерес к нему разгорался все сильнее.

– Удивительно, что он еще не женат.

– Не забывайте, что Стефан и Эдмонд воспитывались в особенной семье, что их родители искренне и глубоко любили друг друга. Такие же отношения они хотят видеть и в своих семьях.

Софья едва сдержала вздох разочарования. Как же глупо. Разумеется, такой джентльмен, как Стефан, выберет в супруги женщину, которую сможет любить безоговорочно, безусловно. Женщину, наделенную в равной степени красотой, благородством и очарованием. Женщину твердых моральных устоев, которой сможет доверять всегда и в любых обстоятельствах.

Она поспешила отогнать опасные мысли. Следующая герцогиня Хантли не ее забота.

– Эдмонд уж наверняка нашел то, что искал, – пробормотала она.

– Да. У Стефана с этим может быть не так просто, – усмехнулась Брианна. – Конечно, и у нас с Эдмондом были трудности, но ведь Стефан так поглощен своими обязанностями. Думаю, в глубине души он боится, что так или иначе подведет отца. Смешно, конечно, но…

– Но он чувствует бремя ответственности? – закончила за нее Софья.

– Да, слишком остро. Стефан просто не дает себе возможности познакомиться с женщиной, которая смогла бы завоевать его сердце. Я даже беспокоюсь за него.

Софья пожала плечами:

– Он еще молод.

– И необыкновенно хорош собой, – добавила Брианна. Как будто Софье требовалось это напоминание. Как будто она могла забыть неодолимую силу его притягательности. – Какая несправедливость, что двум мужчинам досталось столько красоты. В их присутствии я чувствую себя такой… простушкой.

– Прекрасно вас понимаю, – хмыкнула Софья.

– Может быть, – задумчиво кивнула Брианна.

Софья напряглась. Похоже, ее спутница слишком хорошо представляла, каково приходится той, на кого обратил свое внимание герцог Хантли.

Решительно расправив плечи, она напомнила себе, что приехала в Англию с определенной целью, а не для того, чтобы предаваться мечтам о Стефане.

– Вы хорошо знали герцогиню? – как бы между прочим поинтересовалась Софья.

– Герцогиня всегда была очень добра ко мне.

– Как и к моей матери. Они были большими подругами. Уехав из России в Англию, она поначалу чувствовала себя очень одинокой, и они долго переписывались. – Софья искоса взглянула на Брианну. – Вам не попадались их письма?

– Письма? Нет, не припоминаю. – Брианна нахмурилась. – Подождите… О, конечно.

– Да?

– Помню, я как‑то спросила Эдмонда, почему они со Стефаном так не любили своего кузена Говарда Саммервиля. – Она состроила гримасу. – Говард жил недалеко отсюда, мы иногда встречались, и я знала, что он зануда и ябеда, но они просто на дух его не переносили. Мне казалось, что это уже чересчур.

Софья вымученно улыбнулась, не понимая, какое отношение имеет Говард Саммервиль к письмам ее матери.

– И что сказал Эдмонд?

– Сказал, что Говард постоянно клянчил у них деньги и что несколько раз они ловили его на том, что он крал вещи из Мидоуленда, чтобы продавать их в Лондоне.

– Мой бог! Какой ужас.

– Обычно он крал какие‑то небольшие предметы, табакерки или статуэтки, но однажды Стефан застал кузена в комнате герцогини, где тот рассовывал по карманам старые письма.

– Письма? – Софья так сжала цветок, что розовые лепестки посыпались на дорожку. Неужели Говард Саммервиль прочитал письма? Если так, то не он ли шантажировал ее мать? – Вы уверены?

– По крайней мере, так сказал Эдмонд. А что?

– Странно, что кому‑то понадобились старые письма.

– Говарду здорово за них досталось, – рассмеялась Брианна. – Стефан разбил ему нос и сломал три ребра. Эдмонд едва оттащил брата.

Софья замерла.

– Понятно.

– Я не хочу сказать, что Стефан склонен к насилию, но память о родителях очень ему дорога.

Страх, не отпускавший ее несколько последних дней, точно стальным кольцом сжал сердце.

Конечно, Стефан не поднял бы на нее руку, если бы узнал, что она ищет. В конце концов, он джентльмен и воспитан в соответствующем духе. Но он возненавидел бы ее.

И имел бы на то полное право.

– Его можно понять, – прошептала она.

– Кузена Стефан так и не простил, – продолжала Брианна, не замечая, какое впечатление произвел ее рассказ на Софью.

Итак, письма хранились в спальне герцогини. Но какие письма? Те ли, которые она искала?

Софья вздрогнула – из‑за куста вдруг выскочил и запрыгал перед ней огромный пес.

Она испуганно вскрикнула, а Брианна рассмеялась:

– Не бойтесь. Пак никого не обижает. Верно, дружок?

– Пак? Его зовут Пак?

– Вообще‑то Пак Второй, – ответил знакомый голос, и Софья повернулась. Из‑за фонтана вышел Стефан.

– Вы сегодня рано вернулись. – Брианна поднялась со скамейки и с улыбкой шагнула навстречу деверю. – Мы ждали вас только к обеду.

– Трудно заниматься очисткой сточных канав, когда под твоей крышей гостят две такие красавицы, – усмехнулся герцог, не отводя глаз от одной из них.

– Он имеет в виду вас, Софья, – рассмеялась Брианна. – Стефан столько раз забывал о своих обещаниях заглянуть на чай в Хиллсайд, что я уже перестала обижаться.

– Если я не приходил, то только из‑за вашего ревнивца‑мужа. С ним даже ваш бисквит в рот не лезет.

– Вы отъявленный лгун, а мне пора немного отдохнуть. – Брианна с явным удовлетворением перевела взгляд со Стефана на Софью. – Жуткое неудобство, постоянно хочется прилечь.

С опозданием вспомнив о манерах, герцог взял руку невестки и склонился над ней в поцелуе.

– Чудесное неудобство.

– Да.

– Если что‑то понадобится, не стесняйтесь и сразу же зовите.

– Сейчас мне ничего не нужно, только бы вытянуть ноги. Увидимся за обедом.

Глядя Брианне вслед, Софья вдруг поняла, что осталась с герцогом наедине. Сердце беспокойно затрепетало. В последнее время она делала все возможное, чтобы избежать именно такой ситуации.

– Я, пожалуй…

Договорить она не успела – Стефан быстро шагнул к ней и схватил за руки.

– Нет.

Он не мог оторвать глаз от этого лица. Лица, что преследовало его повсюду, что вторгалось даже в сны. Эти чистые, невинные синие глаза. Эти тонкие черты. Этот упрямый подбородок.

Эти роскошные губы, казалось умолявшие о поцелуе.

Господи. Как же он устал. Устал ждать, когда она объяснит истинную цель своего приезда в Англию и настойчивого стремления в Мидоуленд. Устал играть роль радушного хозяина.

Он хотел владеть ею. И к дьяволу все остальное.

Словно ощутив повисшее в воздухе напряжение, Софья облизала высохшие вдруг губы и опустила потемневшие от нарастающего желания глаза. Скрыть то, что переполняло ее, было уже невозможно.

– Нет? Вы о чем?

– Вы ведь хотели сказать, что вам нужно позаботиться о Брианне, укрыть бедняжку пледом или принести ей воды. Или, может быть, вам внезапно потребовалось переодеться. В последние дни вы избегали меня под любым предлогом.

Его насмешливый тон задел ее.

– Если вы так уверены, что я избегаю вас, то зачем настаивать, чтобы я осталась? Не странно ли?

Он сжал пальцы на ее запястье и, повернувшись, потащил за собой по дорожке.

– Приложив столько сил к тому, чтобы вы чувствовали себя в Мидоуленде как дома, разве не заслуживаю я права знать, в чем причина вашего нежелания быть в моей компании?

Софья опустила голову, боясь, что лицо выдаст ее столь тщательно скрываемые чувства.

– Это не так.

– Тогда почему вы избегаете меня? Из‑за того, что я поцеловал вас?

– Вам не следовало так делать.

Он невесело усмехнулся. Неужели она думает, что мужчина волен следовать голосу рассудка в таких делах?

– Может быть, и не следовало, но такого рода соображения меня не остановят.

Стефан почувствовал, что она дрожит, и прибавил шагу, направляясь к уединенному гроту за небольшим декоративным прудом. Если он не поцелует ее прямо сейчас, то просто сойдет с ума.

Оказавшись в тени грота, расписанного чудесными греческими фресками, он заключил ее в объятия и крепко прижал к себе. Софья охнула.

– Вы поэтому вернулись так рано? – Она обожгла его сердитым взглядом, но внизу горла уже затрепетала тонкая голубая жилка.

Гостья из России могла изображать равнодушие, но все ее тело говорило о другом, выдавало желание и страсть.

– Я вернулся, потому что не мог оставаться вдалеке от вас. – Герцог прижался к изгибу ее шеи. – Жасмин.

– Что?

– Вы пахнете жасмином.

Она содрогнулась, но подняла руки и вцепилась в его плечи.

– Стефан, что вам нужно от меня?

– А разве не понятно? – Он отстранился и посмотрел ей в глаза с мрачной решимостью. Его пальцы уже боролись с ленточками шляпки, легко справляясь с узелком под подбородком. – Я могу объяснить подробнее.

Шляпка полетела на каменный пол, и Софья раздраженно фыркнула:

– Вы уронили мой любимый капор.

Лоно уже горело, мышцы напряглись.

– Милая вещица, но я предпочитаю более естественную красоту. – Так же ловко он вытащил украшенные жемчугами заколки, и золотистые пряди рассыпались по плечам. Застонав от нетерпения, герцог погрузил пальцы в густую россыпь кудрей.

– Золотой шелк…

Она попыталась оттолкнуть его, но только еще крепче вцепилась в плечи.

– Вы хотите отвлечь меня.

Он скользнул губами по лбу, задержавшись на бешено пульсирующей жилке у виска.

– И как, получается?

– Будьте вы прокляты, – прошептала Софья.

– Что за выражения. Эти губки предназначены для другого. – Он наклонился и припал к ее ротику жадным поцелуем. Язык раздвинул трепещущие губы и двинулся дальше, собирая сладкий вкус невинности. Кровь загудела, понеслась по жилам, подчиняясь голосу изголодавшейся плоти. Софья замерла на мгновение, словно застигнутая врасплох этим вторжением, и с тихим вздохом отчаяния прижалась к нему. – Да, – прохрипел он, шаря по ее спине, отыскивая и торопливо расстегивая жемчужные пуговички.

Покрыв поцелуями ее глаза, нос, щеки, он вернулся к раскрытым в ожидании губам и заодно потянул с ее плеч платье. Ткань с легким шорохом соскользнула к ногам.

Софья застонала и, запрокинув голову, посмотрела на него замутненными желанием глазами.

– Слуги…

– Здесь они нас не побеспокоят, – пообещал Стефан, прижимаясь губами к той ямочке у основания шеи, прикосновение к которой неизменно повергало ее в дрожь.

– Они знают, что вы всегда заманиваете сюда несчастных женщин? – прошептала Софья.

– Несчастных? – Он рассмеялся, прижимая ее к стене и запуская пальцы в вырез сорочки. Кожа у нее была мягкая и нежная как шелк. – Вы самая опасная женщина из всех, которых я встречал. Император мудрее, чем я думал.

У нее перехватило дыхание.

– Что вы хотите этим сказать?

– Ответы знаете вы, а не я, – пробормотал он. Выяснение правды интересовало его куда меньше, чем избавление от кружевного корсета. Вслед за ним на землю упала и тонкая сорочка. Софья поежилась, и герцог заключил ее в объятия.

– Стефан… – выдохнула она, когда он захватил губами набухший сосок. – О…

– Ш‑ш‑ш, любовь моя, – пробормотал герцог, жадно исследуя изгиб ее груди и поглаживая трепещущие бедра.

Ее тело ласкало глаз совершенными формами, соблазнительными изгибами, безукоризненной, нежнейшей кожей. Хрипло выругавшись, Стефан сорвал платок, сбросил нетерпеливо сюртук и жилет и, стащив через голову рубашку, схватил Софью за руки.

– Погладь меня.

Она выгнулась назад и устремила на него тревожный взгляд.

– Я вас предупредила… не путайте меня с моей матерью.

– Да, вы что‑то говорили, хотя я и понятия не имею, при чем здесь ваша мать, – прорычал он.

Руки ее дрожали, но она не убирала их с его груди.

– Вы не первый джентльмен, полагающий, что я жажду мимолетного романа и доступна только потому, что у моей матери была связь с императором.

В ее широко раскрытых глазах была такая боль, что в какой‑то момент его сердце дрогнуло. Она выглядела такой невинной, такой беззащитной с этими горящими щеками и обрамляющими тонкое личико золотистыми кудрями. Сидевший глубоко в нем защитный инстинкт подал голос, и по спине пробежал тревожный холодок.

Что же скрывается за этим ангельским личиком? Сердце змеи? Нет, он будет глупцом, если поверит ей.

– Вы не первая женщина, отвечающая на мои поцелуи в надежде заманить в свои сети и склонить к женитьбе английского герцога, – спокойно возразил Стефан.

Она вздрогнула и покраснела, словно его слова задели ее гордость.

– Я бы никогда…

– И я тоже, – бесцеремонно перебил Стефан. – Я хочу вас. – Он подкрепил свое желание требовательным поцелуем. – Вы нужны мне. Все просто.

– Боже, – прошептала она, упираясь пальцами в его грудь, когда он снова припал к темному бугорку соска. – Все совсем не просто.

И конечно, она была права.

Просто вожделение, но это…

Усилием воли заглушая голос рассудка, звучавший где‑то в затылке, Стефан раздвинул коленом ее ноги и пробежал пальцами по чуткой атласной коже.

Она тихонько вскрикнула от наслаждения, и он тут же поспешил запечатать предательские уста обжигающим поцелуем. Герцог не боялся, что их обнаружат, но опасался привлечь внимание какого‑нибудь дурачка, который может по неразумению открыть дверь и помешать ему довести дело до конца.

Софья не только приняла поцелуй, но и вернула его с неожиданной живостью. Ее ноготки вонзились в обнаженные плечи. Рыкнув от удовольствия, Стефан нащупал заветную щель. Плоть уже дала сок, и палец легко раздвинул влажные складки. Пульс страсти нарастал, напряжение достигло предела, требуя немедленной разрядки.

Направляемый сдавленными стонами, он погрузил палец глубже, подводя ее к пику наслаждения. Она заерзала, задвигала бедрами, ища выхода сковавшему мышцы напряжению.

– Полегче, – прошептал герцог и, схватив ее блуждающую бесцельно руку, прижал к распираемой желанием плоти.

Она осторожно сжала пальцы, и он захрипел от нестерпимого наслаждения.

Удерживая одной рукой ее руку, он продолжал другой вести ее дорогой сладострастия. Тишину грота нарушало только их прерывистое дыхание.

– Стефан… мне нужно…

– Знаю, моя голубка. Доверься мне, – пробормотал он, не слыша заключенной в этих словах иронии.

Мыслей не было – было только прекрасное лицо, налитые страстью глаза и рот, раскрытый в немом крике наслаждения.

Ее первый вкус страсти. Первый, но не последний.

Руки ее сплелись у него за спиной, и Стефан, застигнутый врасплох, глухо застонал, подался с силой вперед, и в тот же миг накопившееся напряжение взорвалось. Хватая ртом воздух и пытаясь устоять на ногах под порывом агонизирующей страсти, он тяжело налег на нее.

Боже, что же сделала со мной эта женщина?

Date: 2015-11-13; view: 306; Нарушение авторских прав