Глава 6. В канун Дня всех святых первый снег окутал город белой пеленой

В канун Дня всех святых первый снег окутал город белой пеленой. Кэй не спалось. Она поднялась и, тепло одевшись, решила отправиться на работу пораньше: есть смысл поискать новые записи, одни и те же быстро приедаются публике.

На радиостанции Кэй была в десять минут шестого и принялась за поиски пустых кассет, но тут же вспомнила, что Дженел держала их у Салливана.

Туда Кэй и направилась. Закрыв за собой дверь, она подошла к массивному столу и только тут увидела хозяина кабинета.

Ей уже было теперь не до кассет, ибо в кабинете, растянувшись на кожаном диване, мирно спал Салливан Уорд. Рубашка у него была расстегнута, одна рука подложена под голову, другая покоилась на груди.

Несмотря на выступившую щетину, вид у Салливана был совершенно невинный и безмятежный. Чувственные губы слегка приоткрылись, обнажив ровные белые зубы. Спутанные волосы упали на лоб.

Салливан слегка застонал во сне и повернул голову. Как же Кэй хотелось подойти, отбросить со лба его непокорные пряди! Как жаждала она провести дрожащими пальцами по его губам, как мучительно хотелось прижаться к его сильной теплой груди! Салливан открыл глаза. Кэй не сделала ни малейшей попытки отодвинуться. Слишком поздно. В глазах его, пусть еще и полусонных, зажегся огонь желания. Уорд медленно оторвал руку от груди и протянул Кэй. Вздрогнув, она почувствовала, как ее властно тянут на диван.

Не было произнесено ни слова. Ни им, ни ею. Да и зачем: важно только одно – они рядом. Салливан посмотрел ей прямо в глаза и еще теснее прильнул к ней всем своим теплым ото сна телом. Кэй безропотно подчинилась. Губы Салливана в ленивой неге пробегали по всему ее телу, наслаждаясь одним только прикосновением.

Не смея пошевелиться, боясь даже обнять его, Кэй ждала, пока эти губы найдут ее губы. Когда это произошло, она с трудом подавила рвущийся наружу крик. Язык Салливана проник в темную бездну ее рта… Рука Кэй скользнула ему под рубаху. Нащупав край ее длинного зеленого свитера, Салливан слегка потянул его вверх. Обнаженные тела соприкоснулись. Салливан вздрогнул, оторвался от ее губ, зарылся лицом в рассыпавшуюся гриву волос и глубоко вдохнул исходящий от нее аромат. А Кэй прижималась к нему все теснее и повторяла его имя.

Сдерживая прерывистое дыхание, Салливан изо всех сил старался взять себя в руки. Кэй надеялась, что эту битву он проиграет. Но через несколько минут, растянувшихся, казалось, в целую вечность, Салливан поднял голову. И по его взгляду Кэй поняла, что проиграла как раз она.

– Я мог бы сослаться на то, что не проснулся толком, – устало заговорил он, неловко отодвигаясь от Кэй, – но не буду.

Салливан поднялся, провел ладонью по волосам и, упорно избегая ее взгляда, отошел от дивана. Кэй медленно натянула свитер, села и негромко сказала:

– А зачем вообще на что‑то ссылаться? Неужели нельзя признаться, что мы хотим одного итого же?

– Нет. Что это вы здесь делаете в такое время?

– Не важно. – Кэй вздохнула. – А вы? Заменяете кого?

– Ну да, – кивнул Салливан, закуривая сигарету. – Жену Дейла срочно отвезли в родильный дом.

– Ну и как там? – улыбнулась Кэй. – Родила? – Мальчика. Около трех утра. Оба чувствуют себя хорошо. Дейл места себе не находит от радости.

– Прекрасно. – Кэй знаком предложила Салливану присесть.

Он безропотно подчинился.

– Сал, милый, неужели нельзя начать все сначала? Уорд затушил недокуренную сигарету, тяжело вздохнул и погладил ее по голове. Кэй слабо улыбнулась и прикрыла глаза. Он слегка взъерошил ей волосы и хрипло сказал:

– Увы, Кэй.

– Но почему?

– Потому. – Салливан резко поднялся. – Я просто боюсь вас. Так боюсь, как никого в жизни не боялся.

Снег валил целый день. Ежегодное празднество в канун Дня всех святых должно было начаться в отеле “Мариотг” в семь вечера. Приглашены были все дикторы и ведущие программ. Наряженная принцессой из детской сказки, Кэй открыла дверь в зал и сразу же увидела Салливана. Глаза его весело блестели, не было заметно и следа усталости, хотя спал он сегодня не более получаса у себя в кабинете.

Нервно улыбнувшись Салливану, Кэй почувствовала себя глупо в этом маскарадном платье. На голове у нее красовалась серебряная корона, распущенные серебристо‑пепельные волосы ниспадали пышным каскадом по обнаженным плечам. В руках – волшебная палочка. С трудом преодолевая соблазн коснуться ею могучего плеча этого красавца, Кэй робко приблизилась к нему.

– Чудесно выглядите! Настоящая принцесса. Дети просто влюбятся в вас. – Салливан машинально поправил ее выбившийся локон.

В большие двери ворвались со смехом и воинственными криками ребятишки от трех до двенадцати лет. Было их тут не менее двух сотен. Они обступили принцессу, каждый хотел к ней прикоснуться. Затем пятеро строгих наставников рассадили детей по местам. Взглянув на Салливана, Кэй увидела, что и на него явно произвело впечатление это брызжущее энергией и весельем детство.

Принесли угощение, и дети набросились на еду так, словно неделю голодали. На десерт подали мороженое, ореховый торт и шоколадные пирожные.

Салливан поднялся, прося тишины, хлопнул в ладоши и обратился к собравшимся с краткой речью. Последние слова о подарках для каждого утонули в шумных аплодисментах. По его знаку Джефф, Туз Пик и Дейл Китрелл разнесли затейливо перевязанные разноцветными лентами коробки. Обнаружив внутри яркие курточки на пуху, дети радостно загалдели.

Салливан, с нескрываемым удовольствием наблюдавший за этой сценой, приблизился к Кэй. Непринужденно улыбаясь, он положил руку на ее осиную талию и, наклонившись, прошептал на ухо:

– Кэй, свою роль вы отыграли отлично. Я же видел, как эти сорванцы вились вокруг вас!

– Наверное, вы правы, – с благодарностью кивнула Кэй. – Действительно, в разные стороны тащили. Скорее всего и впрямь решили, что перед ними принцесса.

– А разве нет? – усмехнулся Салливан, и Кэй почувствовала, как у нее снова учащенно забилось сердце, но не успела придумать, что ответить, как Уорд отошел.

Ноябрьский выпуск журнала “Майл хай” лег на прилавки киосков в первый день месяца, и тогда же началась рейтинговая процедура радиостанций в городе. С глянцевой обложки читателям улыбалась очаровательная пара.

Юная блондинка, с необыкновенно голубыми глазами и отливающими серебром волосами, стояла рядом с неотразимо красивым мужчиной. Обнимая ее за плечи, он, будучи гораздо выше партнерши, словно нависал над нею, слегка касаясь своим сильным подбородком ее волос.

Оба ослепительно улыбались.

Подпись под фотографией гласила: “Самый популярный радио дуэт в Денвере”. Иллюстрированный очерк о Салливане и Кэй занимал шесть журнальных полос.

Рейтинговые подсчеты велись вовсю, и Салливан с Кэй из кожи вон лезли, чтобы разнообразить свою программу. А помимо того, все чаще и чаще появлялись на публике. Повсюду их осаждали толпы поклонников, требующих автографов на экземпляре журнала.

Сэм Шалтс всячески поощрял эту рекламную кампанию; Кэй же была от нее просто в восторге, надеясь, что скоро Салливан сдастся. Только нужно терпение. Он был горд и упрям, и Кэй слишком хорошо знала своего Сала. Оставалось лишь доказывать при любой возможности, что ей можно верить. Надо, чтобы Сал понял: никто другой Кэй не нужен.

Оставалось только ждать.

Словно почувствовав, что в ней произошла какая‑то перемена, Уорд тоже повел себя иначе. Страстных поцелуев больше не было, не было и мучительных взглядов, пропала напряженность. Кэй хорошо понимала теперь, что если былая близость и возвратится, то только через дружеские отношения. Как и пять лет назад.

Они были добрыми друзьями, вместе обедали, отбирали новые музыкальные записи, болтали часами обо всем на свете. И так продолжалось до того морозного утра, когда она влетела в студию и Салливан впервые поцеловал ее.

На День благодарения было намечено действо под названием “Ежегодный обед у Билли ковбоя”. Ковбой Билли, здоровенный мужчина, уже двадцать лет тратил свое время и деньги на это мероприятие, приносившее немалые дивиденды радиостанции.

Незадолго до полудня у просторного склада собралась нетерпеливая публика. Здесь жарили индейку со специями, в воздухе плавали ароматы только что приготовленного пирога из тыквы.

Кэй, Салливан и другие участники команды, повязав на поясе полотенца вместо фартуков, выполняли роль официантов. К ним присоединились телевизионщики, работники других радиостанций, так что щедротами Большого Билла смогли воспользоваться сотни людей.

Славный выдался денек для Кэй. Салливан, у которого улыбка с лица не сходила, носился между столами, разнося тарелки с едой. Ловя то и дело на себе взгляд Кэй, он словно спрашивал своей улыбкой: “Ну разве не здорово? Совсем как в старые времена!”Дождавшись, пока ублаженная публика разойдется, журналисты и сами присели поужинать.

– Занято?

– Разумеется, сам, что ли, не видишь? – И негодяй Джефф Кернз быстренько придвинулся к Кэй.

Стараясь не уронить тарелку, Салливан наклонился к нему:

– А ну‑ка, приятель, подвинься, это мое место. Не возражаете, мисс? Кэй молча улыбнулась. А то он сам не знает? Пиршество затянулось до позднего вечера. Все так же, не произнося ни слова, Кэй позволила Салливану взять себя за руку и отвести к машине. Высоко подняв воротник кашемирового пальто, он улыбался ей, и у Кэй мелькнула мысль, не позвать ли его выпить чашечку кофе или чего‑нибудь покрепче.

– Не лихачьте, Кэй, будьте поосторожнее, – сказал он, открывая перед ней дверцу машины.

– Салливан…

– Да? – Он стоял совсем близко, волосы его развевались на зимнем ветру.

– С праздником.

– И вас тоже. – Он повернулся и зашагал к своему “Мерседесу”.

Рейтинговая процедура закончилась. Теперь оставалось ждать подведения итогов к пятнадцатому декабря. В десять утра Салливан Уорд выключил микрофон, поднялся с места и шумно, с облегчением вздохнул. Кэй вскочила следом и радостно засмеялась:

– Вашу руку, партнер! Мы победили!

– Это уж как пить дать! – Не обращая внимания на ее протянутую руку, Салливан обнял Кэй, крепко прижал к груди и принялся раскачиваться вместе с ней.

Кэй показалось, что от счастья сейчас задохнется. Она обняла Салливана за талию. Раскачивание прекратилось. Смех умолк. Уорд, словно опомнившись, слегка отстранил ее от себя.

– Эй, ребята! – В дверях показалась голова Джеффа. – Надо бы как‑нибудь отметить это дело. Приходите через четверть часа к Лео, шампанского выпьем да перехватим чего‑нибудь.

– Голодна? – улыбнулся Салливан.

– Слона бы съела.

– Так пошли? – Он взял ее за руку.

– Побежали.

Кэй вцепилась ему в ладонь, и, забыв от радости даже пальто надеть, они, хихикая словно малые дети, выскочили на пронизывающий декабрьский ветер.

Жена Сэма Шалста настояла на том, чтобы всем миром встретить Рождество у них дома. Прося Кэй помочь ей подготовиться к приему, Бетти на самом деле хотела пообщаться с ней до появления остальных гостей. Около шести Кэй, облаченная в длинное, плотно облегающее ее стройную фигуру платье из черного бархата, появилась у Шалтсов.

Купила она это платье специально к Рождеству и обманывать себя даже не пыталась сделано это было ради Салливана. Ей хотелось выглядеть строго и в то же время соблазнительно.

– Ничего себе. – Бетти всплеснула пухлыми руками. – Нет слов! Ну теперь ему от вас никуда не деться.

– Кому? – невинно осведомилась Кэй.

– Да бросьте вы, Кэй. Салливану Уорду, вот кому.

– Послушайте, Бетти, – устало вздохнула Кэй, – неужели ни у кого нет других дел, кроме как разбираться в моих с Салливаном отношениях?

– Почему же ни у кого? Только у тех, кому вы оба дороги. Знаете, дорогая, языком я болтать не люблю, но… в общем, после того как вы уехали, Салливан как зверь в клетке метался. То есть я хочу сказать…

– Не стоит, Бетти, – прервала ее Кэй. – Все это дела давно минувших дней. Уверяю вас, Салдиван с тех пор совершенно переменился.

– Да неужели? – Бетти уперла руки в бока.

– Неужели – что? – В гостиную вошел, натягивая на ходу пиджак, Сэм Шалтс.

Кэй, довольная тем, что разговор на эту щекотливую тему прекратился, дипломатично заметила:

– Да вот, говорю, Салливан совершенно уверен, что у нас нынче будет наивысший рейтинг.

– Я тоже в этом не сомневаюсь. – Сэм энергично закивал головой. – И обязаны мы этим успехом вам, дорогая.

Гости все прибывали и прибывали, в гостиной сделалось шумно и весело. Перейдя со взбитых сливок на шампанское, Кэй болтала без умолку, смеялась, но глаза ее не отрывались от двери. Наконец до нее донесся неповторимого тембра низкий голос. Она глубоко вздохнула, сделала глоток и на мгновение отвернулась.

Возвышаясь над остальными гостями, Салливан сразу заполнил собой всю комнату. Его густые черные волосы были тщательно приглажены, щеки выбриты до синевы. Настоящий мужчина – уверенный в себе, но ничуть не надменный. О таком только мечтать можно.

Его сопровождала Дженел Дэвис.

Салливан расстегнул пиджак, сунул руку в карман узких шерстяных брюк и огляделся.

Его глаза встретились со взглядом Кэй. За все время их знакомства никогда она не казалась ему такой желанной, как в эту морозную декабрьскую ночь. Прическа оставляла шею открытой, в волосы были изящно вплетены черные бархатные ленты. Слегка приоткрыв губы, Кэй неотрывно смотрела на него.

Салливану хотелось задушить ее в объятиях.

Салливан изнемогал от желания.

– Неотразима, а? – В голосе Дженел прозвучала какая‑то безнадежность.

– Кто? – Салливан с трудом оторвал взгляд от Кэй, и на смуглом его лице проступил румянец смущения.

– Я бы чего‑нибудь выпила. Лучше виски. – И Дженел заговорила с женой Джеффа Кернза.

Салливан неторопливо двинулся к стойке, раскланиваясь по пути с друзьями и знакомыми. Наблюдая за ним, Кэй в очередной раз сделала изрядный глоток шампанского и притворилась, будто ничего не замечает. Но вот он оказался рядом.

– Сэм, – обратился Уорд к хозяину дома, выполнявшему роль бармена, – виски с содовой для Дженел, а я… – он повернулся к Кэй, – я, пожалуй, удовлетворюсь блесткой с этого платья. – Он невозмутимо улыбнулся, и Кэй не заметила, как его пальцы впились в отполированную поверхность стойки.

– Как вас следует понимать, не нравится или все же нравится? – Заметив, что он не отрываясь смотрит на ее глубокое декольте, Кэй залилась краской.

– Так, скотч для Дженел. – Сэм поставил стакан на стойку. – А вам, Салливан? Салливан неохотно отвел взгляд от Кэй.

– Пожалуй, то, чего мне хочется, вряд ли подействует на меня благотворно, так что пока пропущу.

– Еще как благотворно, так что не откладывайте слишком надолго.

И не дав ему ответить, Кэй царственной походкой отошла от стойки, ощущая на себе восхищенные взгляды присутствующих.

Кэй хотелось задушить его.

Кэй изнемогала от желания.

За два дня до Рождества Кэй полетела в Финикс, к родителям, которые гостили у дяди. Перед отъездом она зашла к Салливану. В руках у нее была обернутая в фольгу коробочка.

– У меня самолет через час. Вот зашла подарок вручить.

– Кэй, – поморщился Салливан, – ну к чему это? Я вовсе…

– То есть как это к чему? Да и ничего особенного здесь нет. Откройте.

– То, что нужно. – Он достал из коробочки ручку с золотым пером.

– Не волнуйтесь, – сказала Кэй, – надписи нет. Ну, мне пора.

Салливан внимательно посмотрел на нее: намекает на золотую зажигалку, тоже когда‑то подаренную ему на Рождество. Там надпись была.

– Минуточку. – Он отложил ручку, выдвинул средний ящик стола и извлек коробочку примерно таких же размеров.

Кэй на мгновение застыла и пристально посмотрела на Салливана.

– Спасибо, – вымолвила она наконец.

– Так, мелочь, но, может, все‑таки взглянете?

– Разумеется.

Кэй нетерпеливо содрала обертку. Внутри оказался кожаный пенал, а в нем – крохотный фотоаппарат, размером не больше зажигалки. Крышка его отливала золотом.

– Это не игрушка, – объяснил Салливан. – Снимает как надо. И вам эта штука скоро понадобится.

– Спасибо.

– А почему вы не спрашиваете, зачем он вам понадобится? – Салливан обогнул стол и подошел к Кэй.

– Зачем? – послушно спросила Кэй, поглаживая гладкую крышку.

– А затем, что в середине января мы с вами сопровождаем целую группу туристов в одно по– истине райское местечко – Багамы. – Салливан был доволен, заметив ее удивленное выражение.

– Неужели правда? – Подробности, когда вернетесь. А пока – веселого вам Рождества.

– И вам того же. – Кэй почувствовала на щеке его губы, и глаза ее заблестели, как звездочки на рождественской елке.