Вопрос 1 Методологические особенности и структура нового институционализма

Экономистов-теоретиков издавна (как минимум со времен «Теории нравственных чувств» Адама Смита) интересовал институциональный контекст экономических отношений. Однако до относительно недавнего времени (до 80-х г.г. прошлого века) институциональный анализ оставался на периферии экономических исследований и даже самые выдающиеся его представители имели статус «диссидентов от науки». Дело в том, что до 1950-х г.г. экономисты–институционалисты отрицали методы mainstream’ а (основного течения) экономической теории: методологический индивидуализм, концепции максимизации и равновесия, маржинализм, математическое моделирование. Вместо этого они опирались в основном на социологические методы исследований и на сравнительный исторический анализ, что делало их рассуждения описательными и слабо-теоретичными. Не случайно в 1940-х г.г. Й. Шумпетер справедливо охарактеризовал эту область исследований как «экономическая социология». В наше время данный этап развития институциональной экономической мысли принято называть ранним («старым») институционализмом. Он существовал как течение, оппозиционное mainstream’ у экономической теории. Выдающимися представителями раннего институционализма были Торстейн Веблен (Thorstein Veblen), Джон Р. Коммонс (John R. Commons), Уэсли Клэр Митчелл (Wesley Clar Mitchell),Карл Поланьи (Karl Polanyi), Джон Кеннет Гэлбрейт (John Kenneth Galbraith), Гуннар Карл Мюрдаль (Gunnar Karl Myrdal), Кларенс Эдвин Айрес (Clarence Adwin Ayres).

Изоляция от mainstream’ а принесла институционализму больше вреда, нежели пользы. Принципиальным недостатком раннего институционализма была его сосредоточенность на критике существующих теорий и на формулировках того, что следовало сделать, нежели на позитивном исследовании. «Старые» институционалисты не смогли предложить теоретическую альтернативу неоклассической экономической теории, что и предопределило их постепенный «уход со сцены».

В 1950-е г.г.наступил принципиально новый этап в развитии институциональной экономической теории, со временем названный «новыминституционализмом», «неоинституционализмом» или «новой политической экономией». От прежнего институционализма его отличало принятие практически всего методологического «арсенала» неоклассической микроэкономики с одновременной модификацией ее базовых дедуктивных аксиоматических допущений. Тем самым институциональная экономическая теория расширила сферу микроэкономического анализа, сумев вовлечь в него факторы, которые не учитывались (на тот момент) традиционной теорией. Речь идет о факторах ограниченной рациональности, неполноты информации и контрактации, экономического оппортунизма, недоопределенности прав собственности и коллективных действий в ситуации коллективного выбора, которые отличаются от действий в ситуации индивидуального выбора, рассматриваемых традиционной микроэкономикой. «Открыв» информационную природу институтов, новый институционализм существенно расширил предметную область экономической теории, что следует считать его выдающейся заслугой.

Первая статья, положившая начало новому институционализму – «Природа фирмы» Рональда Коуза – была опубликована еще в 1937г.

Выдающимися представителями современного институционализма являются Рональд Коуз (Ronald Couse), Дуглас Норт (Duglas North), Джеймс Бьюкенен (James Bukanan), Гордон Таллок (Gordon Tullock), Оливер Уильямсон (Oliver E. Williamson), Кеннет Эрроу (Кenneth Arrow), Джордж Стиглер (George J. Stigler), Армен А. Алчиан (Armen A. Alchian), Гарольд Демсец (Harold Demsetz), Манкур Олсон (Mancur Olson), Гэри Беккер (Gary Becker), Ричард Познер (Richard Posner) и друг.

Методологическое единство с неоклассической микроэкономикой позволило новому институционализму со временем (в 1980-е г.г.) войти в mainstream современной экономической теории. Этому в немалой степени способствовало присуждение некоторым выдающимся экономистам–институционалистам Премии по экономике в память Альфреда Нобеля (первыми лауреатами из числа институционалистов стали Джеймс Бьюкенен, Рональд Коуз и Дуглас Норт).

Пограничный, междисциплинарный характер институциональных исследований сделал их частью т.н. «экономического империализма» – распространения экономического подхода на «неэкономические» области, экспансии специфических методов исследования хозяйственных процессов на смежные классы общественных явлений, являющиеся традиционным предметом изучения других гуманитарных и социальных наук.

Признание заслуг нового направления выразилось в присуждении Нобелевской премии по экономике таким его виднейшим представителям, как Джеймс Бьюкенен (1987г.), Рональд Коуз (1991г.), Дуглас Норт (1993г.), Оливер Уильямсон (2006г.) и др.

Неоинституционализм исходит из двух общих установок. Во-первых, что социальные институты имеют значение и, во-вторых, что они поддаются анализу с помощью стандартных инструментов экономической теории. Совмещение подобных представлений встречалось в истории экономической мысли нечасто.

Наиболее прочно неоинституционализм связан с неоклассической теорией, от которой он ведет свое происхождение. На рубеже 1950--1960-х гг. экономисты–неоклассики осознали, что понятия и методы микроэкономики имеют более широкую сферу применения, чем предполагалось ранее. Они начали использовать этот аппарат для изучения таких внерыночных явлений, как расовая дискриминация, образование, охрана здоровья, брак, преступность, парламентские выборы, лоббизм и др. Как уже указывалось, это проникновение в смежные социальные дисциплины получило название «экономического империализма». Привычные понятия – максимизация, равновесие, эффективность – стали прилагаться к несравненно более широкому кругу явлений, которые прежде входили в компетенцию других наук об обществе.

Неоинституционализм – одно из наиболее ярких проявлений этой общей тенденции. Его «вторжение» в сферу правоведения, истории и организационной теории означало перенос техники микроэкономического анализа на разнообразные социальные институты. Однако вне привычных рамок стандартные неоклассические схемы сами начали испытывать изменения и приобретать новый облик. Так происходило зарождение неоинституционального направления.

Как мы знаем, ядро неоклассической теории составляет модель рационального выбора в условиях заданного набора ограничений. Неоинституционализм принимает эту модель как базовую, однако освобождает ее от целого ряда вспомогательных предпосылок, которыми она обычно сопровождалась, и обогащает ее новым содержанием.

Какие же сходства и различия здесь обнаруживаются?

Прежде всего, неоинституционалисты критикуют традиционную неоклассическую теорию за отступления от принципа «методологического индивидуализма». Согласно этому принципу, реально действующими «актерами» социального процесса признаются не группы или организации, а индивиды. Никакие коллективные общности (например, фирма или государство) не обладают самостоятельным существованием, отдельным от составляющих их членов. Все они подлежат объяснению с точки зрения целенаправленного поведения индивидуальных агентов.

Благодаря последовательно проводимому принципу методологического индивидуализма перед новой институциональной теорией открывается новый, более глубокий пласт экономической реальности. Она спускается на уровень ниже, чем тот, на котором останавливался традиционный микроэкономический анализ. В центре ее внимания оказываются отношения, складывающиеся внутри экономических организаций, тогда как в неоклассической теории фирмы и другие организации рассматривались просто как "черный ящик", внутрь которого она не заглядывала. В этом смысле подход новой институциональной теории может быть охарактеризован как микромикроэкономический.

Стандартная неоклассическая теория знала два вида ограничений: физические, порожденные редкостью ресурсов, и технологические, отражающие уровень знаний и практического мастерства экономических агентов (т.е. степень искусности, с какой они превращают исходные ресурсы в конечную продукцию). При этом она отвлекалась от особенностей институциональной среды и издержек по обслуживанию сделок, считая, что все ресурсы распределены и находятся в частной собственности, что права собственников четко разграничены и надежно защищены, что имеется совершенная информация и абсолютная подвижность ресурсов, и т.д.

Неоинституционалисты вводят еще один класс ограничений – обусловленных институциональной структурой общества, также сужающих поле индивидуального выбора. Они отказываются от всевозможных упрощающих предпосылок, подчеркивая, что экономические агенты действуют в мире высоких трансакционных издержек, плохо определенных прав собственности и ненадежных контрактов, в мире, полном риска и неопределенности.

Кроме того, предлагается более реалистическое описание самого процесса принятия решений. Стандартная неоклассическая модель изображает человека как существо гиперрациональное. Неоинституциональный подход отличается большей трезвостью. Это находит выражение в двух его важнейших поведенческих предпосылках – ограниченной рациональности и оппортунистического поведения.

Первая отражает факт ограниченности человеческого интеллекта. Знания, которыми располагает человек, всегда неполны, его счетные и прогностические способности далеко не беспредельны, совершение логических операций требует от него времени и усилий. Другими словами, информация – ресурс дорогостоящий. Из-за этого агенты вынуждены останавливаться не на оптимальных решениях, а на тех, что кажутся им приемлемыми исходя из имеющейся у них ограниченной информации. Их рациональность будет выражаться в стремлении экономить не только на материальных затратах, но и на своих интеллектуальных усилиях. При прочих равных условиях они будут предпочитать решения, предъявляющие меньше требований к их предсказательным и счетным возможностям.

Оппортунистическое поведение определяется О. Уильямсоном, который ввел это понятие в научный оборот, как «преследование собственного интереса, доходящее до вероломства». Речь идет о любых формах нарушения взятых на себя обязательств, например – уклонении от условий контракта. Индивиды, максимизирующие полезность, будут вести себя оппортунистически (скажем, предоставлять услуги меньшего объема и худшего качества), когда это сулит им прибыль. В неоклассической теории для оппортунистического поведения не находилось места, поскольку обладание совершенной информацией исключает его возможность.

Значительная часть институтов – традиций, обычаев, правовых норм -- призвана уменьшать негативные последствия ограниченной рациональности и оппортунистического поведения. Как подчеркивает О.Уильямсон, в социальных институтах нуждаются ограниченно разумные существа небезупречной нравственности. При отсутствии проблем ограниченной рациональности и оппортунистического поведения потребность во многих институтах попросту бы отпала.

По-иному сформулировала новая школа и задачи нормативного анализа. В ортодоксальной неоклассической теории при оценке реально действующих экономических механизмов за точку отсчета принималась модель совершенной конкуренции. Отклонения от оптимальных свойств этой модели расценивались как "провалы рынка", а надежды на их устранение возлагались на государство. Неявно предполагалось, что оно обладает всей полнотой информации и в отличие от индивидуальных агентов действует без трений.

Новая институциональная теория отвергает подобный подход. Привычку сравнивать реальные, но несовершенные институты с совершенным, но недостижимым идеальным образцом Гарольд Демсец окрестил «экономикой нирваны». Оценки действующих институтов должны исходить из сопоставлений не с некими воображаемыми конструкциями, а с альтернативами, осуществимыми на практике. Нормативный анализ, настаивают неоинституционалисты, должен вестись в сравнительно-институциональной перспективе. Такая смена точки отсчета неизбежно ведет к переоценке многих традиционных форм государственного вмешательства в экономику.

Новая институциональная теория преодолевает многие ограничения, присущие традиционным неоклассическим моделям, и одновременно распространяет принципы микроэкономического анализа на сферы, которые ранее считались вотчиной марксизма и «старого» институционализма. Это дает основание некоторым авторам определять ее как обобщенную неоклассическую теорию.

Однако сегодня многие ведущие теоретики неоинституционализма склонны расценивать его как революцию в экономической мысли. Они видят в нем конкурирующую теоретическую систему, полностью несовместимую с неоклассической ортодоксией и способную в перспективе ее заменить. Такова позиция Р. Коуза, О. Уильямсона и многих других авторов. Правда, разделяют ее далеко не все. Так, Ричард Познер считает подобную оценку завышенной: в экономическом анализе институтов он усматривает просто приложение «нормальной» микроэкономической теории.

Какая из двух означенных тенденций возьмет верх, сказать трудно. Пока можно лишь констатировать, что теоретическое самоопределение нового направления еще не завершено.

Переходя к рассмотрению структуры новой институциональной теории, нужно сразу сказать, что она никогда не отличалась внутренней однородностью. Между ее отдельными ветвями обнаруживаются не только терминологические, но и серьезные концептуальные расхождения. В то же время значение этих расхождений не следует переоценивать. Сегодня неоинституционализм предстает как целое семейство походов, объединенных несколькими общими идеями.

Что касается структуры неоинституционализма, то, согласно авторитетной экономической энциклопедии «The New Palgrawe: A Dictionary of Economics», в состав институциональной экономики принято включать шесть основных направлений институционально–экономических исследований:

1) теорию общественного выбора (public choice economics);

2) политическую экономию регулирования (political economy of regulation);

3) экономическую теорию прав собственности (economics of property rights);

4) экономическую теорию права и преступности (law and crime economics);

5) новую институциональную экономику в узком смысле (new institutional economics);

6) новую экономическую историю (new economic history).

В свою очередь, в приведенном перечне можно выделить четыре области неоинституционального анализа, пограничные между экономической теорией и другими общественными науками:

а) экономико-политологические исследования (теория общественного выбора, политическая экономия регулирования);

б) экономико-правовые исследования (теория прав собственности, теория права и преступности);

в) экономико-социологические исследования (новая институциональная экономика);

г) экономико-исторические исследования (новая экономическая история).