Глава 5. Казалось, Элена могла быть счастлива: любимый муж, дочка, сын – все были с ней рядом

Казалось, Элена могла быть счастлива: любимый муж, дочка, сын – все были с ней рядом. Но как хрупко и призрачно было это счастье! Все были только рядом и могли вмиг исчезнуть, потому что она сама не могла сплотить свою семью взаимной открытостью и доверием. Элена невольно избегала Атилиу, боясь той всепроникающей близости, которая существовала между ними. Она отгораживалась от него делами, заботами о малыше, усталостью. И чувствовала, что он прекрасно понимает ее стремление отгородиться, но не спрашивает причины, не обижается, а, щадя ее чувства, ждет и сам идет ей навстречу, придумывая себе занятия, куда‑то уходя по вечерам. Всякий раз он звал с собой и ее, бросая короткий внимательный взгляд: «Ну как?

Может, ты уже со мной?» Но Элена всякий раз отказывалась: нет, ей не до отдыха, не до веселья.

Зато Эдуарда охотно составляла компанию Атилиу. Они очень подружились за последнее время. Отношения матери с дочерью всегда небезоблачны. Вот и сейчас Элена очень болезненно реагировала на мечты Эдуарды о будущей самостоятельности, поэтому дочь предпочитала и не обсуждать их с ней. Но с Атилиу она говорила обо всех своих проблемах совершенно открыто. Как‑то они вместе съездили и посмотрели его квартиру. А что, если она переберется в нее с малышом?

– Я всегда мечтала жить самостоятельно, – невольно призналась Эдуарда, стоя на балконе рядом с Атилиу и любуясь океанским прибоем. – Я даже завидовала своим подружкам в колледже, которые жили вдали от семьи и снимали комнаты.

Атилиу невольно вспомнил, как они стояли здесь рядом с Эленой и как она сказала ему: «Когда есть ребенок, ты уже никогда не свободен». Может, Элена наконец поймет, что свобода нужна всем, все к ней стремятся?

– Со следующей недели начну искать работу, – продолжала Эдуарда. – Мне, конечно, будет нелегко, у меня нет диплома. Но если я пойму, какая работа мне по душе, я закончу свое образование, так ведь, Атилиу?

– Конечно. – Он ободряюще улыбнулся. Он успел привязаться как к дочери к этой молодой женщине. Она честно искала свой путь в жизни, и он готов был помочь ей чем мог. Иногда он думал и о внуке Элены как о своем собственном сыне: Эдуарда у них старшая, а малыш, как говорится, для них нечаянная радость. Вот только бы Элена успокоилась. Ее грызла и подтачивала какая‑то внутренняя тревога, но он боялся подступиться к жене, потому что чувствовал: она напрягается, она защищается…

– Знаешь, Атилиу, – Эдуарда доверчиво смотрела на него, – мне кажется, что, когда я найду себе работу по душе, у меня в жизни все наладится. Вот пошла на работу Сирлея, и ей сразу стало легче. Как она разговаривает с Нестором, когда он приходит. На порог не пускает! А как переживала! И Кати начала сниматься в рекламных роликах, поняла, какой это нелегкий труд, и тоже переменилась. Она заглядывается теперь совсем на других парней.

– Ты имеешь в виду Леу? – спросил Атилиу.

Ни для кого в доме не было секретом, что стоило появиться в гостиной Леу, как следом появлялась и Кати.

– Да, Леу – настоящий человек. Счастлива будет та, кого он всерьез полюбит, – прибавил он.

Эдуарда вздохнула. Как бы ей хотелось, чтобы Марселу был хоть немного похож на младшего брата! Но возможно, переживания сделают более чутким и Марселу? Втайне она продолжала на что‑то надеяться. Ей же всерьез хотелось настоящей крепкой семьи с мужем и малышом. Тем более что больше детей у нее быть не могло…

Но на следующей неделе Эдуарде не пришлось искать работу: у малыша поднялась температура, видно, простудился. Первый день обходились домашними средствами – питьем, обтираниями, а на второй, поскольку температура не понизилась, пригласили доктора Жайме. Нет, страшного ничего не было, просто вирусная инфекция, но все‑таки он прислал медсестру, чтобы она сделала анализы.

– В таком возрасте со здоровьем шутить опасно, – сказал старенький доктор.

Как всегда бывает после визита хорошего врача, домашние сразу успокоились и занялись делом. Хотя до этого Элена переживала из‑за Марселинью даже больше Эдуарды, что было естественно, по существу, но удивляло Атилиу и Тадинью. Оба они приписали это расшалившимся после потери ребенка нервам Элены.

На следующий день к ним позвонил, а потом и приехал Марселу. Он встретил на бензоколонке Флавию, и, пока они ждали своей очереди, она рассказала ему обо всем и, в частности, о том, что едет со своей матушкой в Европу и надеется наконец отдохнуть. Флавии давно было пора отдохнуть, в последнее время она была в угнетенном состоянии духа: личная жизнь не ладилась, временные поклонники надоели, а постоянного все не было. Рассказала она и о том, что Элены не было два дня на работе, потому что заболел малыш.

Марселу примчался – желанный предлог был найден, да и за малыша он беспокоился: как‑никак наследник!

Эдуарда встретила его, как всегда, холодно, но Марселу на этот раз проявил деликатность, искреннее беспокойство, и в совместных заботах о малыше они даже как‑то сблизились.

Малыш за это время успел отвыкнуть от отца, и Марселу постарался исправить это. Он нашел подросшего Марселинью очень забавным, играл с ним и сам веселился от души. Эдуарда, глядя на них, скорбно поджимала губы: как могли бы они быть счастливы все втроем! Если бы не ужасный характер Марселу! Если бы не его измена!

Марселинью выздоравливал, повеселел. Эдуарда, кажется, стала помягче, повеселел и Марселу. Взаимных поводов для раздражения и обид стало меньше.

– Слушай! Мы, кажется, целую неделю не ссорились! – воскликнул Марселу, поднимая на руки малыша. – Не хочешь отпраздновать это событие, а? Тебе страшно идет сидеть с малышом дома, ты расцветаешь на глазах! Почему бы нам не поехать домой и не поужинать?!

Марселу вновь казалось, что все сейчас, немедленно исправится, ведь они и в самом деле целую неделю слова дурного друг другу не сказали. Почему бы и дальше не жить так же?

– Спасибо, Марселу, – мгновенно посуровев, сказала Эдуарда. – Мне кажется, подобные ужины несвоевременны.

Настроение Марселу мгновенно переменилось, все его благие помыслы улетучились, он разозлился, разобиделся и, уходя, попрощался сквозь зубы.

«И так жить всю жизнь? – горестно посетовала про себя Эдуарда. – Всегда зависеть от его настроения? Всегда стараться ему во всем потакать? А если, не дай Бог, не угодишь, то мгновенно расплачиваться?» Нет, у нее был совершенно иной характер. У нее были недостатки, и даже немалые, но если с ними считаться, уважать ее, то вполне можно избежать и ссор, и конфликтов…

Наверное, Бранка была права, когда как‑то сказала о них с Марселу, что есть люди, созданные друг для друга, а они просто несовместимы. Но переменчивостью Марселу пошел в мать, у нее ведь тоже семь пятниц на неделе.

– А я, как только малыш поправится, буду искать работу, – твердо произнесла вслух Эдуарда.

– Может, все‑таки побудешь дома с малышом? – спросила обеспокоенно Элена. Ее беспокоило все: и отсутствие профессии у Эдуарды, и здоровье малыша. – Маленькие так нуждаются в присутствии матери.

– Не волнуйся, мамочка! Я справлюсь. Найду работу на половину дня. Утром с ним будет Лиза, потом я. Мне пора переезжать, я и так зажилась у вас.

– Но вы так хорошо ладите с Атилиу, – растерянно проговорила Элена.

– Я‑то да, но мне кажется, что у вас что‑то разлаживается, и еще мне кажется, что причина отчасти во мне. А когда мы заживем с Марселинью самостоятельно, ты отдохнешь, успокоишься, и у вас с Атилиу все опять будет хорошо!

Эдуарда ласково поцеловала свою дорогую мамочку, у которой постоянно за кого‑то из близких болит сердце…

«Похоже, у меня уже никогда ничего хорошего не будет!» – с отчаянием подумала Элена и вспомнила, о чем ее умоляла Виржиния, но в сотый раз поняла: нет, она не может, все равно не может открыть свою тайну! С тяжелым сердцем вспомнила она и Сезара: в какую беду ввергла бедного мальчика! Но ничего, ничего нельзя уже поделать! Лучше забыть!

– Я тут Сезара на днях видела, – говорила Лаура по телефону Марселу, – посидели, выпили по рюмочке. Он сказал, что ты Эдуарде не подходишь, она девушка нежная, а ты грубый. В общем, ждет свадьбы, стоит у дверей, только ты выйдешь, он войдет…

Надо отдать должное Лауре, она умела воткнуть иголку в самое чувствительное место и всегда делала это вовремя. Недаром она любила Марселу. Или, во всяком случае, прекрасно изучила его, весьма ловко направляя его непредсказуемость в нужное ей русло. Конечного результата она, разумеется, предвидеть не могла, но все мины, которые она закладывала, непременно взрывались.

Взорвалась и эта. Марселу закипел, сел в машину и отправился в клинику выяснять отношения с Сезаром. Дорогой он удивлялся, что так долго откладывал это. Чего он тянул? Почему давным‑давно не набил морду этому наглецу?

Сезар смотрел на Марселу с неприязнью, но драться с ним он не собирался. Он давно вышел из подросткового возраста, когда конфликты решаются дракой, и к тому же ни разу в жизни не видел, чтобы драка что‑нибудь решила. Спокойствие Сезара только распаляло Марселу.

– Я не позволю, чтобы за моей спиной обо мне говорили гадости! – кричал он. – Не тебе решать, кто подходит Эдуарде, а кто нет! Как ты смел говорить с Лаурой о наших отношениях с Эдуардой?

– Ничего дурного я о вас не говорил. Да, я считаю, что ты ей не подходишь, но она тебя любит, и поставим на этом точку.

– И поэтому ты покалечил ее при родах, чтобы она больше от меня не рожала! – выкрикнул Марселу.

И получил такой удар в глаз, что охнул – от этого размазни, как он именовал про себя и вслух Сезара, он такого не ожидал. Но в долгу не остался, и Сезар тоже получил увесистую плюху.

Вбежавший доктор Моретти насилу развел разодравшихся петухов. Он вытолкал Марселу из клиники, крикнув ему:

– Щенок! Если ты еще раз посмеешь устроить скандал в больнице, будешь иметь дело с полицией.

А Сезару он сказал:

– Ты понимаешь, что с этой ситуацией нужно кончать? Дальше так продолжаться не может. Даю тебе последний шанс – полтора месяца отпуска. Если ты не возвращаешься, я беру себе другого ассистента. Паренька я уже присмотрел.

Моретти вышел, а мрачным Сезаром занялась Анита. Она прикладывала ему примочки и причитала:

– Эдуарда! Опять все из‑за Эдуарды! Как же я ее ненавижу! Когда все это кончится? Неужели ты не понимаешь, что я люблю тебя, Сезар? Неужели я зря теряю время? Неужели однажды ты мне скажешь: «Уходи! Я остаюсь с Эдуардой?!»

– Ну что ты такое говоришь? – устало проговорил Сезар. – Обними меня. Я тебя люблю… Очень…

Вернувшись домой вечером, он сказал родителям, что решил жениться. Что они распишутся с Анитой и проведут медовый месяц где‑нибудь в Европе. А потом он решит, что будет делать дальше…

Ни Антенор, ни Мафалда не спросили сына, откуда у него взялся фонарь под глазом. Они поздравили его – Анита такая хорошая девушка, – а когда он ушел в свою комнату, печально переглянулись. Решение жениться было ничуть не лучше решения бросить профессию врача. Разве женятся с таким похоронным видом? И зачем обижать умницу Аниту, женясь на ней без любви?

И это решение принял как будто не их сын. Он ведь такой порядочный, такой ответственный. А разве спасешься, утянув с собой другого на дно?