Малага и политический гамбит

Новые трения между союзниками по антифашистскому фронту возникли в связи с падением Малаги, в обороне которой участвовали и анархисты, и коммунисты. Малага представляла собой важный порт на Средиземном море. В августе мятежники во главе с Кейпо де Льяно и Варелой взяли его в полукольцо, но сил для захвата Малаги у них не было. Здесь у республиканцев было 5–8 тысяч бойцов. Однако позиции франкистов, нависающие над городом с запада и севера, были очень опасны. С другой стороны, окажись у республиканцев мобильные силы, они могли нанести из Малаги удар в тыл франкистам. Я. Берзин считал что, поскольку у «белых» существенных сил нет, отсюда можно захватить Гранаду[846].

Я. Берзин сообщает информацию для понимания последующих событий: «Почти все органы власти, в том числе и военные, и основное влияние среди рабочих, крестьян и мелкой буржуазии города находится у компартии…»[847]Влияние других сил незначительно, только в Малаге заметны анархисты. Это соотношение будет трактоваться коммунистами «с точностью до наоборот», когда придется искать виноватых за поражение.

Кто первый начал бы наступление под Малагой, тот получал стратегические преимущества. Но сил для наступления не было и у республиканцев. Когда комиссар Малаги депутат‑коммунист К. Боливар попросил у Ларго Кабальеро подкреплений, премьеру пришлось пристыдить коммуниста – ведь в этот момент разгорелось сражение на подступах к Мадриду, и приходилось срочно перебрасывать подкрепления к столице.

Равновесие нарушила внешняя сила. В Испании высадились дивизии итальянского экспедиционного корпуса. Итальянский генерал Арнальди, вступая в должность командира 1‑й «добровольческой» бригады заявил своим солдатам в приказе от 1 января: «Мы, добровольцы первой бригады, постоим за честь нашей императорской и фашисткой Италии, и победим под священным именем Рима и под вещим знаком фашизма.

Подготовимся со страстью, с сознанием ожидающих нас испытаний и победим. Бог хочет этого, и он руководит бригадой»[848].

10 тысяч итальянцев двинулись на Малагу. 17 января они перешли в наступление. Без большого труда итальянцы прорвали растянутую оборону Малаги, отрезали ее от республиканской территории и 8 февраля взяли город.

При этом выяснилось, что подступы к городу не были укреплены, отступление было паническим – в том числе и из‑за приказов командования. «Местность в районе Малаги чрезвычайно пересеченная, и не было никакой выгоды оставить противнику без боя сильные промежуточные позиции. На некоторых участках танки и автомашины противника могли продвигаться только по дороге, и простая канава, хорошо прикрытая огнем, или взрыв моста – могли бы надолго задержать моторизованную пехоту противника»[849], – комментировал Я. Берзин.

По сообщению Антонова‑Овсеенко, падение Малаги «произвело сильнейшее впечатление», так как после Мадрида сложилось мнение об истощении сил франкистов и «неспособности к сколько‑нибудь серьезным наступательным операциям»[850].

Новое поражение немедленно было использовано в политической игре. По воспоминаниям члена ЦК КПИ Э. Кастро, «Малага была больше чем военным поражением – она была хорошей возможностью для партии начать свою наиболее тяжелую битву за гегемонию – борьбу за свержение Ларго Кабальеро»[851]. На заседании испанского правительства коммунисты потребовали тщательного расследования обстоятельств падения города[852]. Коммунисты и анархо‑синдикалисты обвиняли в провале друг друга (комиссаром Малаги был коммунист Боливар). Разбираться в обстоятельствах падения Малаги было доверено комиссии под руководством министра‑анархиста Х. Гарсиа Оливера и министра‑коммуниста В. Уррибе. «Козлом отпущения» назначили заместителя министра (субсекретаря министерства) обороны и секретаря Высшего военного совета Х. Асенсио, за которым не стояло влиятельной партии, но который занимал ключевой военный пост. Его падение могло укрепить позиции коммунистов в армии, что соответствовало стратегическим задачам партии. Досталось и непартийным командным кадрам как таковым, которых КПИ считала «подозрительными»: «Нужно провести тщательный пересмотр всех командных постов и удалить не только сомнительных, подозрительных и ненадежных людей, но и всех тех, кто вследствие инертности и неспособности может служить врагу»[853], – говорилось в заявлении КПИ.

* * *

14 февраля многотысячной манифестацией в Валенсии коммунисты начали кампанию за чистку армии. Премьер‑министр сначала не понял замысла коммунистов и воспринял демонстрацию 14 февраля «как демонстрацию полного и безоговорочного доверия к нему, лично к Кабальеро»[854].

Коммунистическая агитационная машина открыла огонь из всех орудий. 15 февраля «Мундо обреро» выдвинула лозунг «Чистка, чистка, чистка!». «Френте рохо» персонифицировала это требование, выступив против «организатора поражений» (имелся в виду Асенсио). Травлю подхватила «Мундо обреро» в опубликованной 16 февраля большой статье «Организатор поражений»: «Его сделали командующим центрального фронта, и тогда начались поражения»[855]. Это обвинение было несправедливым – и до Асенсио у республиканцев не было существенных побед на фронте. Но, атакуя Асенсио, коммунисты убивали двух зайцев – нашли «крайнего» за неудачу в Малаге и получали шанс продвинуть своего человека на пост фактического руководителя армии.

Анархо‑синдикалисты, которые вели борьбу с генералитетом за сохранение милиции, поддержали атаку на Асенсио, которого «Кастилия либре» назвала «Большим организатором поражений»[856].

А. Виньяс справедливо, на наш взгляд, называет среди причин атаки на Асенсио и советский фактор: «Его обвиняли в многочисленных ошибках и провалах, представители Союза питали безосновательные подозрения на предмет его лояльности»[857].

Советская разведка вела сбор компромата на Асенсио. Ничего особенно убедительного «нарыть» не удалось. Помимо его кадровой политики – разгульная жизнь в бытность военным атташе в Португалии в 1934 г. и – «жемчужина коллекции» – письмо Франко к Асенсио 5 ноября 1934 г. Его текст был передан неким масоном Э. Барберо испанскому консулу в Бордо якобы от анонимных «португальских антифашистов», что само по себе ставило под сомнение подлинность «письма»[858]. Советская сторона подозревала Асенсио в работе на Франко, но доказательств не имела. Поэтому в ход пошла агитационная машина.

В ответ на эту кампанию Ларго Кабальеро 16 февраля направил письмо в ЦК КПИ: «Так нельзя защищать общее дело, правительство и единое командование, о которых многие кричат, чтобы потом саботировать их»[859]. Однако против Асенсио выступили и влиятельные социалисты, в том числе считавшийся левым генкомиссар Альварес дель Вайо.

Коммунисты прозрачно намекали на то, что Асенсио – предатель, и 19 февраля Ларго Кабальеро потребовал от коммунистов доказательств этого[860]. Доказательства не были представлены, но в условиях травли 20 февраля Асенсио подал в отставку[861]. Вслед за ним рапорт об отставке написал и Кабрера, но Ларго пока оставил его на посту, и, как пишет Я. Берзин, «он на второй день опять заходил петушком»[862]. 19 февраля Ларго даже поставил перед Асаньей вопрос об отставке правительства, но это был скорее демарш, чем серьезное намерение.

Все ждали: кто же придет на место Асенсио? А. Виньяс рассказывает: «В качестве преемника Асенсио Ларго выбрал очень преданного журналиста без малейшего военного образования… – Карлоса Барайбара. В это время тот находился в Касабланке и, естественно, ничего не знал… Выбор был ошибочным, так как, за исключением личной преданности, Барайбар не мог привнести ничего в ситуацию, в которой прежде всего требовалось знание военных вопросов»[863].

Барайбар, конечно, вернулся из Касабланки, но его роль оставалась чисто политической, что показывает – выбор Ларго был не так глуп, как кажется его критикам. Он считал, что лучшим военным специалистом для координации работы военного министерства является Асенсио, назначенный теперь помощником военного министра. Следовательно, заменить его нужно было не другим генералом, который привнесет в военную политику новые политические влияния и новые, не обязательно удачные, идеи. Чтобы продолжать прежний курс, нужно было «заместить» Асенсио человеком, который не сможет и даже не будет претендовать на то, чтобы его заменить. Опытный политик, Ларго на этом этапе обыграл оппозицию, оставив Асенсио реальным руководителем военного министерства, выставив в качестве чисто фасадной фигуры Барайбара.

Поскольку Высший военный свет собирался редко и работал под председательством Ларго Кабальеро[864], было не столь важно, кто формально являлся его секретарем. Реальное руководство военным ведомством и Генеральным штабом оставалось в руках премьера, а текущую работу продолжал вести Асенсио и другие лояльные Ларго Кабальеро офицеры. Грандиозная кампания, инициированная коммунистами, закончилась гамбитом. Пожертвовав малым, Ларго Кабальеро сохранил свои позиции. Как справедливо пишет А. Виньяс, «вопрос заключался не в поддержке генерала Асенсио, а, не более и не менее, в контроле над военной политикой»[865]. Ларго выиграл партию, сохранив контроль за собой.

Берзин с неудовольствием констатирует, что сняв Асенсио, а потом и Кабреру, «Кабальеро все оставил по‑старому»[866]. Асенсио оставался ключевой фигурой в военном ведомстве, влиял на решение кадровых вопросов. Так, на место начальника Генерального штаба советские советники, коммунисты и Прието прочили начальника штаба Центрального фронта Висенте Рохо, но Асенсио и его сторонники заблокировали это назначение[867]. Впоследствии мы увидим, что в сомнениях по поводу Рохо были свои резоны.

Фактически работу начальника Генштаба вел Альварес Коке, по мнению советских специалистов – «военное дело понимающий», но «бесхребетный»[868], – то есть как раз управляемый Ларго Кабальеро и Асенсио. «Фактическим руководителем штаба и субсекретариата военмина, очевидно, является находящийся за кулисами Асенсио, который нигде не показывается, но рука которого везде чувствуется»[869].

С учетом этого неубедительно выглядят и выдвинутые историком А. Виньясом обвинения центрального республиканского командования в непрофессионализме, например: «Необходимо подчеркнуть этот недостаток профессионализма в самом центре военных усилий Республики и сравнить его со строго войсковым, пусть и лишенным особого воображения, подходом Франко к военным вопросам»[870]. Асенсио был профессионалом (что, кстати, определяло не только его достоинства, но и недостатки)[871], Ларго сохранил позиции этого и других профессионалов, не поступившись при этом основами своей военной политики. Мы имеем возможность выполнить пожелание А. Виньяса и сравнить эффективность этого курса Ларго и военной политики Франко и его союзников. Такую возможность нам предоставила битва при Гвадалахаре. Ее результаты доказывают – военная политика Ларго в этот период оказалась успешнее. Увы, правительство Негрина, которым восторгается А. Виньяс, не смогло предоставить на поле боя такого же «результата сравнения». «По плодам узнаете…»

* * *

В связи с отставкой Асенсио коммунисты стали развивать успех и требовали во «Френте Рохо» «самой глубокой чистки командных должностей»[872]. Анархисты все еще поддерживали их, перенося огонь и на Ларго Кабальеро. Когда он 24 февраля назвал Асенсио «ценным сотрудником»[873], орган Валенсийской ФАИ писал 25 февраля: «Народ, который стоит выше всякого правительства, обвиняет генерала Асенсио в том, что он – организатор поражений, и если Ларго Кабальеро не отказывается от того, что он – сын народа, он должен:

1. Покинуть пост военного министра.

2. Не мешать работе по очистке командного состава армии»[874]. Радикальные анархисты разошлись настолько, что высказали мысль, уже обсуждавшуюся в кулуарах более умеренных противников Ларго Кабальеро: он «должен принять во внимание, что он больше, чем стар, что он впал в старчество, а старческие люди не могут и не должны управлять»[875]. За этот грубый «наезд» на премьер‑министра газета была конфискована и закрыта до 2 марта. «Носотрос» поддержала тему: «Кабальеро стар» и пусть уходит с генералами. Негодных генералов уберем и силой[876]. Таким образом радикалы‑анархисты шли впереди коммунистической атаки на правительство Ларго Кабальеро. Но лидерам НКТ, по советским данным, это не нравилось. Они «резко отрицательно относятся к позиции этой анархистской газеты»[877]. На съезде ФАИ Васкес собирается требовать закрытия этой газеты «как вредной»[878].

27 февраля Ларго Кабальеро выступил с заявлением, где попытался опереться на авторитет манифестации, с которой и началась кампания коммунистов: 14 февраля «весь народ показал свое желание работать вместе с правительством не только в делах, касающихся военных действий против изменников Родине, но также в деле, без которого нельзя реализовать никоим образом победу: упорядочение гражданской жизни и введение гражданской дисциплины»[879]. Премьер с горечью утверждал, что от всех организаций, кроме ВСТ, получил пока только «словесную помощь». Более того, отвечая на клеветнические обвинения в адрес своих сотрудников, премьер заявил, что в партиях Народного фронта действуют «фашисты с партийными книжками». Он требовал: «Подчинение, повторяю, подчинение, дисциплина и лояльность»[880].

Для партийных лидеров ИСРП это была неприятная речь – ведь упрек лидера относился и к ним. Для Ларго Кабальеро профсоюз ВСТ (в отличие от партии) был «его» организацией.

Советские дипломаты отметили, что после Малаги «произошло значительное улучшение отношений между СНТ и коммунистической партией» по вопросу о чистке высшего комсостава. Министры‑анархисты выступали вместе с компартией. В связи с этим обострились отношения кабальеристов ВСТ и НКТ[881].

Однако как раз в этот момент произошла перемена в тоне анархо‑синдикалистской прессы. «Фрагуа социаль» приветствовала заявление премьера, увидев в нем критику сторонников сговора с фашистами. Советские дипломаты отметили: «После опубликования манифеста Ларго Кабальеро резко меняется тон анархистской печати в Валенсии»[882]. Конечно, дело было не только в нюансах речи премьер‑министра, но и в консультациях по линии ВСТ‑НКТ в Валенсии.

«Солидаридад обрера» по инерции выразила недовольство выпячиванием ВСТ, а «Носотрос» 4 марта высказалась против претензий Ларго Кабальеро на господство, что может привести к тирании[883]. Однако социалисты предпочли заметить изменение тональности «Фрагуа социаль»[884].

После февральского кризиса начинается сближение между левым крылом ИСРП и НКТ, то есть между кабальеристами и анархо‑синдикалистами. Столкнувшись с реальностью революции, у которой оказалось анархо‑синдикалистское самоуправленческое лицо, Ларго Кабальеро постепенно стал признавать полезность происходящих перемен и для социализма, и для победы. Сделав ставку не на партии, а на профсоюзные организации, он стал искать модель системы, основанной на организованном труде.

В феврале Ларго Кабальеро нашел принципиальный ответ образовавшемуся против него блоку коммунистов и правых – преобразование власти на основе организаций трудящихся. Он выдвинул идею правительства профсоюзов, а не партий[885]. В начале марта Я. Берзин докладывал, что недавно была «попытка создать синдикалистское правительство, против чего резко высказался Асанья и пригрозил поставить вопрос перед кортесами (парламентом)»[886].

Д. Ибаррури заявила: «Ни один марксист не может защищать идею профсоюзного правительства, так как это означало бы отрицание всех принципов социализма, правильность которых была доказана борьбой рабочих всех стран, и прежде всего победой социализма в Советском Союзе»[887]. Несомненно, переход власти к профсоюзным структурам (в том числе и ВСТ, где позиции коммунистов были сильны, но влияние левых социалистов все же преобладало) означал бы шаг назад на пути к социализму советского образца.

Идея правительства, ответственного перед профсоюзами, как минимум до апреля 1937 г. не пользовалась поддержкой и в НКТ. «СНТ» 30 марта выступила против лозунга профсоюзного правительства: «Всякий, маневрирующий призраком профсоюзного правительства, о котором не думали сами профсоюзы, является контрреволюционером и предателем антифашистских интересов»[888]. Но «профсоюзы подумали», и критика этой идеи со стороны НКТ стихла.

В апреле завершилась перегруппировка политических сил, в результате которой левое крыло ИСРП, ВСТ и НКТ стали союзниками на основе курса поддержки синдикалистской революции. Но уже в марте развернулось наступление на правительство со стороны блока коммунистов, правого крыла ИСРП и либералов.

Date: 2015-11-15; view: 294; Нарушение авторских прав