Слон в посудной лавке

Яхт‑клубы, гребные клубы, теннисные клубы, клубы любителей верховой езды – их здания выглядят так, как будто они с б о льшими или меньшими затратами были построены членами одной и той же архитектурной династии, начисто лишенной фантазии. Внизу – помещения для лодок и инвентаря, душевые и раздевалки, наверху – холл с баром для общественных мероприятий, несколько комнат и терраса. Здесь терраса выходила на Рейн и Фризенхаймский остров.

Пробиваясь через толпу в холле, я потерял Бригиту. По дороге сюда мы опять поссорились, потому что она хотела, чтобы мы поженились, а я не хотел. Во всяком случае, еще не хотел. Она сказала, что я в свои шестьдесят девять вряд ли стану моложе, а я сказал, что моложе не становится никто, на что она заявила, что я говорю ерунду. И надо отдать ей должное – она была права. Я надулся и умолк.

Когда мы припарковались в обществе многочисленных «мерседесов» и «БМВ» и даже двух «ягуаров» и одного «роллс‑ройса» и я, обойдя вокруг машины, открыл ей дверцу, она вышла красивая и холодно‑неприступная.

Они стояли на террасе у балюстрады – Филипп с Фюрузан и Эберляйн с какой‑то молодой женщиной под руку.

– Герд! – Фюрузан расцеловала меня в обе щеки, Филипп пожал мне локоть.

Эберляйн представил меня своей жене и сразу же взял на себя инициативу.

– Дети, оставьте‑ка нас вдвоем на несколько минут. Нам, старикам, нужно кое о чем потолковать.

Он повел меня к столику.

– Вы пришли, чтобы поговорить со мной, так чего же я буду ходить вокруг да около! Вы искали в нашей больнице молодую женщину и ничего не выяснили, кроме того, что она была нашей пациенткой. Вендт наплел вам каких‑то небылиц, а я заморочил вам голову своей философской болтовней. И вот вы решили прощупать меня на нейтральной территории. Ну что ж, почему бы и нет?

Он был сама невинность и опять во всеоружии своего неторопливо‑добродушного смеха. Взяв предложенную сигарету, но отказавшись от огня, он вертел ее двумя пальцами – большим и средним, глядя, как я курю. Толстые пальцы словно ласкали сигарету.

– Прощупать? Ну, можно это и так назвать. Так вот, некий молодой врач вашей больницы говорит мне, что пациентка, которую я разыскиваю по поручению ее отца, выпала из окна и разбилась насмерть. Никто, кроме него, не слышал об этом происшествии. Когда я рассказал эту историю одному сотруднику этой же больницы, он посоветовал мне не слушать всякую ерунду. Но, узнав, от кого я услышал эту «ерунду», тут же отказался от своих слов. Потом я узнаю о разных маленьких неприятностях и ЧП в вашей больнице, а вы рассказываете мне об инфекциях и инфарктах, вирусах и бактериях. Поэтому я был бы рад любым комментариям на эту тему.

– Что вы знаете о психиатрии?

– Я кое‑что читал. А несколько лет назад в этой больнице лежал мой друг. Я помню, как все выглядело тогда, и вижу, что с тех пор многое изменилось.

– А что вы знаете об ответственности психиатра и издержках его работы? О заботах, которые не повесишь в шкаф вместе с белым халатом в конце рабочего дня и которые сопровождают тебя на пути домой, преследуют во сне и поджидают утром, когда ты просыпаешься? Что вы знаете обо всем этом? Вы, со своими шуточками по поводу вирусов, бактерий, инфекций и инфарктов?..

– Но… но вы же… – Я уже совсем ничего не понимал. А может, подумал я, эти психиатры – как поджигатели, прикидывающиеся пожарными, или преступники, прикидывающиеся полицейскими? Я с недоумением смотрел на него.

Он рассмеялся и весело постучал палкой по полу.

– Ну разве можно работать детективом с таким открытым лицом, на котором все можно прочесть? Но вы не волнуйтесь, я хотел только чуть‑чуть вас запутать, чтобы вам легче было понять ту путаницу, о которой вы меня расспрашиваете. – Он откинулся на спинку стула и выдержал паузу. – Не будьте так строги к молодому Вендту, проявите к нему снисхождение. Ему сейчас нелегко. А он может со временем стать прекрасным врачом.

Теперь мне понадобилось какое‑то время, прежде чем я смог ответить.

– Снисхождение? Я хотел дать ему еще один шанс…

Я произнес это, сам толком не зная, что хотел сказать. Конечно, мне приходило в голову рассказать о поведении Вендта Нэгельсбаху или кому‑нибудь из Врачебной палаты или какого‑нибудь контролирующего органа. Но мне было непонятно, что я от этого выиграю и выиграю ли вообще. Вендту это, возможно, сулило неприятности, и я смог бы оказать на него давление, угрожая разоблачением. Но тут опять вставала проблема негласности проводимых мной поисков – Лео ничего не должна была заподозрить, а насколько это было возможно в случае, если мне все‑таки пришлось бы реализовать свои угрозы, я не знал.

– Конечно, Вендт сглупил, выдумав несчастный случай со смертельным исходом. Но представьте себе: вы – энергичный, деятельный психиатр, вам удается выявить корень проблемы – отношения пациентки с ее отцом; вы работаете в этом направлении, радуетесь успехам, боретесь с рецидивами; в конце концов, добиваетесь прорыва, выводите пациентку на путь окончательного выздоровления – и тут вдруг появляется частный детектив, и грозная тень отца вновь становится реальностью. Естественно, Вендт хватается за первое, что пришло ему в голову, как за спасительную соломинку, чтобы отшить вас и обезопасить свою пациентку.

– И где же она?

– Господин Зельб, я не знаю, где она. Я не знаю, так ли вообще все произошло, как я вам изобразил. Я говорю вам это все для того, чтобы вы поняли, чт о может заставить врача, в частности Вендта, прибегнуть к таким дурацким выдумкам.

– Значит, все могло произойти и совершенно иначе?

Он сделал вид, что не заметил моего вопроса.

– Эта девушка произвела на меня очень приятное впечатление. Под депрессивным налетом – жизнерадостная натура, к тому же из хорошей семьи. Я надеюсь, что у нее все будет в порядке. – Он задумался на несколько секунд. – Как бы то ни было, моя жена уже заждалась меня. Идемте!

Он встал, я последовал за ним. Тем временем заиграл оркестр, и пары закружились в танце. Эберляйн не протискивался и не проталкивался – и стоящие, и танцующие сами, как по команде, расступались перед ним. Мы вернулись к своим, и я пригласил на танец жену Эберляйна, – после того как он постучал палкой по своей деревянной ноге и требовательно посмотрел на меня, – потом танцевал с Фюрузан, а потом с дамой на голову выше меня, пригласившей меня на белый танец. В половине двенадцатого я уже почти физически ощущал, что людей слишком много, зал слишком маленький, а музыка слишком громкая.

Бригиту я отыскал на террасе. Она кокетничала с каким‑то безликим типом в бирюзовом костюме и с масляными кудрями.

– Я ухожу. Ты идешь?

Она осталась. Я поехал домой. В половине седьмого раздался звонок в дверь. На пороге стояла Бригита со свежими булочками для завтрака. Я не стал выяснять, откуда она приехала. За завтраком я хотел попросить ее руки, но, когда она встала из‑за стола, чтобы снять с плиты яйца, она наступила Турбо на хвост.

Date: 2015-10-19; view: 293; Нарушение авторских прав