Уровни сознания. Феномены бессознательного и сверхсознательного

Опираясь на предложенную модель структуры сознания, мы предлагаем описывать и определенные уровни сознания. Мы выделяем формальный и содержательный уровни сознания.

Формальный уровень. Одной из структурных составляющих сознания является мышление, что позволяет говорить о технологическом уровне сознания, который ассоциируется с деятельностью логического мышления. Оно проявляется в науках естественно-математического, технического и обществоведческого направлениях. Предметом познания этих дисциплин выступают идеальные абстрактные объекты (природные, социальные), взятые вне человеческого ценностно-смыслового измерения. Логико-понятийное рациональное познание нацеливает на выявление всеобщих и объективных закономерностей. Познание такого вида полностью устраняет субъективно-психологическую компоненту, ориентируя на безличностный характер получаемого знания. Язык этого вида мышления строго определен смысловыми конструктами, где господствуют выводные процедуры обоснования новых теоретических моделей объяснения.

Содержательный уровень. Мышление также выступает не только как процессуальная деятельность, которая подлежит нормированию и организации, но и как интерсубъективная смыслопорождающая деятельность сознания. Если предметом исследования выступают объекты, концентрирующие в себе гуманистическое измерение, следовательно, в мышлении акцентируются идеи, цели общечеловеческого характера.

Наличие формального уровня позволяет говорить об определенных техниках мышления, о формально-организационном процессе мышления. Логическое мышление осуществляется при трех условиях. Во-первых, должна быть в наличии система индивидуальных логических операций, таких как идентификация, обобщение, абстракция, выводы, предикации и т.п. Во-вторых, мышление функционирует, опираясь на всеобщие логические формы, придающие мышлению форму всеобщности и необходимости. Логические формы позволяют мышлению приобретать дискурсивный, доказательный характер. В-третьих, логическое мышление опосредовано языком. Без языка невозможны ни коммуникационные процессы, ни рефлексия самосознания.

Выделяют традиционно такие виды логического мышления, как наглядно-действенное, наглядно-образное и вербально-логическое. Если первые достаточно трудно отделить от форм чувственного познания, то оперирование абстрактными общими представлениями связано с вербально-логическим мышлением. В свою очередь вербально-логическое приобретает на уровне повседневной жизни форму здравого смысла, затем выделяют доказательно-выводную форму, представленную научным рассудком, и высшую форму в виде рефлексивного мышления, представленного теоретическим разумом.

Но безликий машинный ум является только копией человеческого разумения, т. к. формальный уровень сознания не мыслим без его второй, равноправной по силе составляющей, – содержательного уровня.

О его роли и значимости мы можем судить, если будем опираться в рассуждениях на исследования М. Вебера, который подошел к проблеме сознания с совершенно новых позиций. Его поиски охватывают практически важные стороны социальной сферы бытия, действительности. Он вводит и активно использует термин «рациональность» в виде одной из основных категорий своей социальной теории развития общества. «Рациональность – историческое понятие, заключающее в себе целый мир противоположностей», – писал М. Вебер [7, с. 95] и предложил разобраться вместе с ним, «какой дух породил ту конкретную форму «рационального» мышления и «рациональной» жизни» [7, с. 95], который принес изменения в жизнь большинства европейских стран. Процесс разрушения философского разума способствовал разрушению традиционных этических норм и ценностей, считал М. Вебер. Этот тезис он обосновывал с помощью парадокса рациональности, по которому рациональность сводится к рассудку, исключая при этом разум.

Наличие формального и содержательного уровней сознания мы связываем также с концепцией объективного и субъективного разума. Эти понятия характеризуются М. Хоркхаймером в работе «Критика инструментального разума». Объективный разум он рассматривает как независимый от субъективного разума и в то же время как особую силу, присущую межличностным отношениям, отношениям между социальными институциями, общественными институциями и природой. Но основе объективного разума формировались все крупные философские системы, где целью разума выступало создание иерархии всего сущего, включая человека и его цели, указывал М. Хоркхаймер [15].

Субъективный разум, лишенный открытости к объективным смыслам разума, лишается любой объективной силы. Даже правильная работа мышления на примере выведения умозаключений с сохранением всех формальных требований не дает объективной силы содержания, не дает общечеловеческого вектора для характеристики его содержания. Субъективный разум, лишенный объективности, теряет то, из чего складывается его субъективность и превращается в формализованный разум, с которым никак не связаны духовные интеллектуальные процессы.

Опираясь на методологические линии М. Вебера и М. Хоркхаймера, подчеркивается особая роль содержательного уровня сознания, его нацеленность на связь с идеалами, ценностями, определяющими действия индивида. Такая линия дает нам возможность представить содержательный уровень сознания как такой, где сознание реализуется в категориях «цель – средство».

Теперь мы можем перейти к анализу роли бессознательного и сверхсознательного в сознания. Опираясь на архаические мифопоэтические модели мира и трехчленное вертикальное деление мира в виде определенной схемы (небесный мир – земной мир – подземный мир), необходимо вспомнить о существующей в философии троичной вертикальной схеме сознания. Бессознательное, осознаваемое и сверхсознательное. Верхний слой вышеназванной вертикали связан с уровнем сверхсознательного, нижний, представленный подземным миром, – с уровнем бессознательного, а то, что занимает положение медиума (срединное) можно связать с областью сознательной души или областью осознаваемого. Последний уровень выступает в виде «жизненного мира», который контролируется нашим «я», и на который оказывают влияние как бессознательный, так и сверх сознательный уровни. «Вертикальное» деление сознания является широко распространенным в философиях не только Запада, но и Востока. Неоплатоники, следуя традиции платоновского «Тимея», выделяли уровни ума, души и тела, определяющие как онтоло­гическую развертку Космоса, так и развитие индивидуального сознания [31].

В христианской богословской традиции также существуют указания, на три уровня сознания: дух–душа–тело. Позднее Н. Кузанский писал о трех иерархически связанных сферах сознания: интеллектуальной (разумно-божественной), рациональной (рассудочно-душевной) и чувственной (неразумно-телесной). Гегелевская модель субъективного духа в первом разделе третьего тома «Энциклопедии философских наук» включает в себя три последовательно сменяющих друг друга уровня индивидуального сознания: природно-непосредственная душа–сознание–дух. 3. Фрейд уже в XX в. вводит понятия об Оно (сфере эмоционально-аффективных побуждений личности, «кипящем котле инстинктов»), Я и Сверх-Я (области надличностных социальных регулятивов деятельности) [41]. В религиозно-философской традиции на тройную структуру сознания указывал Н. Бердяев. Он выделял греховно-бессознательное, сознательное и божественно-сознательное в человеке [4].

Сверхсознательный и бессознательный уровни противоположны относительно друг друга. Бессознательное оказывает на человека причинно-следственное воздействие со стороны врожденных инстинктов, автоматизмов поведения, подавленных желаний, аффектов и т.п. Сверхсознательное связано с духовными императивами, представленными инсайтами, духовными озарениями. Бессознательное «тянет» человека в прошлое, в нем таятся угрозы личностному «я», активизируются телесно-аффективные вожделения, страсти, подводящие человека к хаотизации мышления. Сверхсознательное устремлено в будущее, оно как бы возвышает личностное «я».

Феномен бессознательного уже давно находится в поле внимания философии. З. Фрейд, К. Г. Юнг, занимаясь изучением психологии толпы, заметили странное соотношение, а именно: с повышением удельного веса бессознательной детерминации психики сужается творческий горизонт «жизненно мира». 3. Фрейд и К. Г. Юнг отмечали, что нравственность толпы в целом ниже уровня нравственности составляющих ее членов. Сверхсознание выступает в таком контексте как противоположность бессознательному: оно выше уровня повседневного опыта человеческого «я». С его помощью происходит контроль не только над витальными импульсами, но и аффектами крайне негативного характера. Содержательный компонент бессознательного – совокупность телесных ощущений, инстинктивных влечений, аффективных переживаний, комплексов и т.п. Все содержание бессознательного находится вне поля сознания и контроля со стороны человеческого «я» [55].

В трансперсональной психологии манифестируется явление существования перинатальных матриц памяти. Считается, что человек ничего не забывает. Он способен хранить свое прошлое, как телесного характера, так и душевного на протяжении всей жизни. А при определенных условиях он способен вспомнить ощущения дородовой биографии. Гипотеза К. Г. Юнга о существовании архетипов коллективного бессознательного, т. е. относительно инвариантных образно-символических структур, определяющих и канализирующих протекание наших бессознательных процессов, расширило спектры понимания бессознательного. Он высказал смелую гипотезу о возможности сохранения на самом «дне» эмоционально-аффективной «половинки» бессознательного уровня психики так называемых реинкарнационных переживаниях. Индийская карма, с его точки зрения, и есть не что иное, как бессознательно-аффективный «груз прошлых жизней», который каждый из нас несет в тайниках собственной души и который помимо нашей воли определяет многие реакции, ценностные предрасположенности и пристрастия.

Символ креста в круге, графические характеристики приведенной выше модели сознания, также является важнейшим объектом концентрации в ряде психотехнических традиций и носит название мандалы. Мандала, детально проанализированная швейцарским психоаналитиком, трактуется им как архетип целостности сознания, имеющий важное терапевтическое значение и выступающий средством примирения бинарных (сознательных и бессознательных) начал психического существования индивида [50].

Содержательная компонента феномена сверхсознания включает в себя акт сознания в виде категориальных структур разного уровня, с помощью которых возможно порождение и понимание смыслов, рефлексия над основаниями человеческой деятельности. Акты сознания могут также быть представлены логическими правилами, истинами физико-математического характера, законами естествознания, общечеловеческими ценностями, эстетическими ценностями и нравственными императивами. Это и творческие озарения, и чувство научного призвания, поэтического, математического, музыкального.

Сверхсознательная содержательная компонента характеризуется наличием некоей своей логикой сущеcтвования и развития. Реалистические программы, особенно марксистский вариант, связывают бытие сверхсознания с той частью имеющейся в обществе информации, которая закодирована в символическом «теле» культуры, отвечает критерию всеобщности и общезначимости и не зависит ни от каких субъективно-психологических особенностей индивидуальных носителей этой информации. Вместе с тем подобная объективная информация вне живого сознания индивида, творца или реципиента, – актуально существовать не может. Нет никакого мира идей и никаких сознаний, превосходящих человеческий уровень. При всей справедливости взгляда, что без материальных символов культуры (текстов, чертежей, формул и т. п.) земное сознание (включая и его сверхсознательные слои) не может ни сформироваться, ни успешно действовать, данная позиция представляется неудовлетворительной по нескольким причинам.

Опыт и базовые категориальные структуры сознания невозможно получить, опираясь на индивидуальный опыт, их невозможно усвоить и из символического мира культуры, не учитывая факторы обучения и предметной деятельности человека. Именно наличие априорных категориальных структур «создает» условие для осуществления этого опыта, да и для научения они также имеют первостепенное значение. В свое время эту идею выдвинул И. Кант, а Н. Гартман, А. Бергсон, Э. Гуссерль, Н. Булгаков, Д. Гильдебранд и др. стали его последователями [13].

В то же время вряд ли можно объяснить наличие категориальной структуры мышления и существенных черт характера личности, основываясь на идее их генетической врожденности. Ж. Пиаже подверг убедительной критике это положение. А вот проблема уяснения связи генотипа с психикой, с одной стороны, и связь первичных категориальных установок с психикой, с другой, – остается открытой. Согласно Ж. Пиаже, все объяснения познавательного процесса с позиций генетической врожденности есть типичная логическая ошибка объяснения неизвестного через неизвестное. С учетом данной критики, гипотеза духовной врожденности какого-то объективно-сверхсознательного содержания вовсе не представляется сегодня чем-то мистическим. Она возвращает нас, но уже на новом уровне, к проблемам онто-гносеологического характера с учетом синтеза платонизма и реализма [54].

Следующая аргументация усилит предыдущие размышления о значении врожденных категорий. Позиция реалистического материализма не может объяснить факт существования надперсональных истин и ценностей, когда они находятся вне какого-либо индивидуального сознания. Предположение о том, что смыслы и истины существуют в книгах и учебниках, фильмах и театрах сами по себе, предполагает, что они существуют в них каким-то нематериальным образом. А когда идеальные смыслы возникают в индивидуальном сознании при соприкосновении с материальным фильмом или учебником, с материальным словом, формулой (в которой их идеально нет) то, с необходимостью придется предположить наличие духовно-врожденный (предзаданный) характер этих идеальных смыслов и истин.

2.3.1. Основные положения психоанализа о сознании

Основные положения психоанализа заключаются в следующем: человеческое поведение, опыт и познание во многом определены внутренними и иррациональными влечениями; эти влечения преимущественно бессознательны; попытки осознания этих влечений приводят к психологическому сопротивлению в форме защитных механизмов; помимо структуры личности, индивидуальное развитие определяется событиями раннего детства; конфликты между осознанным восприятием реальности и бессознательным (вытесненным) материалом могут приводить к ментальным нарушениям, таким как невроз, невротические черты характера, страх, депрессия, и так далее; освобождение от влияния бессознательного материала может быть достигнуто через его осознание (более подробно здесь: З.Фрейд Введение в психоанализ).

Сознание – часть психики, осознаваемая индивидом – определяет выбор поведения в общественной среде, однако не всецело, так как сам выбор поведения может инициироваться бессознательным. Сознание и бессознательное антагонистичны, в бесконечной борьбе бессознательное всегда побеждает. Психику автоматически регулирует принцип удовольствия, который модифицируется в принцип реальности; при нарушении баланса возможностей и желаний (когда желание не принимается обществом или самим индивидом), происходит проскальзывание информации в сознание посредством снов, оговорок и т. п. (т. е. через бессознательную сферу).

Рисунок 38 – Психоаналитический айсберг

Бессознательное – психические силы, лежащие за пределами сознания, но управляющие поведением человека.

Понятия «психика» и «сознание» не тождественны. Более широким является понятие «психика» – совокупность ощущений, восприятий, памяти, мышления, внимания, чувств, воли, т.е. совокупность его внутреннего мира, отличного от мира вещей.

«Психика» включает в себя и бессознательные явления и процессы: сновидения, обмолвки, оговорки, чисто автоматически совершаемые действия, утрата полноты ориентировки во времени и пространстве, некоторые патологические явления (бред, галлюцинации, иллюзии и т. п.).

Бессознательное - это низший уровень человеческой психики. Оно – сложный феномен, «другое» сознание (неосознанное, подсознательное, досознательное). Бессознательное – это те явления, процессы, свойства и состояния, которые оказывают влияния на поведение человека, но не осознаются им. Бессознательное занимает большое место в его духовной жизни. Фактически все действия людей оказываются соединением сознательного и бессознательного.

К проблеме бессознательного обращались в истории философии Платон, Декарт, Лейбниц, Шеллинг и др. Однако наиболее распространенные и влиятельные концепции бессознательного были созданы в ХХ веке австрийским психологом и психиатром Зигмундом Фрейдом и швейцарским психологом Карлом Густавом Юнгом.

Фрейд постоянно подчеркивал, что психоанализ открыл область бессознательных душевных процессов, тогда как все остальные концепции идентифицируют психику и сознание. Согласно З.Фрейду, бессознательное играет главную роль в человеческой жизни. «Я» не является хозяином в собственном доме». Сознание человека вынуждено довольствоваться жалкими сведениями о том, что происходит в его душевной жизни бессознательно, и то, что в действительности зачастую движет его поступками.

Психика, согласно его концепции, имеет следующую структуру:

1) Оно – «кипящий котел страстей», безудержные примитивные телесные инстинкты и влечения (сексуальные и агрессивные); Оно всецело подчинено принципу удовольствия; всей его силой управляет «либидо» – психическая энергия сексуальных влечений, т.е. половый инстинкт.

2) Сознательное Я – посредник между Оно и Сверх-Я, пытающийся удовлетворить потребности Оно и требования Сверх-Я, прийти к необходимому соглашению между ними.

3) Сверх-Я – это система моральных норм и социальных запретов для Оно, выполняющая роль внутреннего цензора.

Сверх-Я, согласно З.Фрейду, предъявляет самые строгие моральные требования к отданному в его распоряжение беспомощному Я, наше моральное чувство вины есть выражение напряжения между Я и Сверх - Я. Сверх - Я является также носителем Я - идеала, с которым Я соизмеряет себя, к которому оно стремится, чье требование постоянного совершенствования оно старается выполнить.

З.Фрейд выделяет два вида бессознательного: одно, которое при часто повторяющихся условиях легко превращается в сознательное, и другое, при котором это превращение происходит с трудом и лишь со значительными усилиями, а может и никогда не произойти. То бессознательное, которое является только латентным и легко становится сознательным, называется предсознательным, другое – бессознательное. Тремя тиранами являются: внешний мир, Сверх - Я и Оно. Оно – неукротимые страсти, влечение. Вся жизнь человека по З. Фрейду представляет собой бесконечную борьбу с бессознательными влечениями, а культура человечества – сублимацию либидо.

Нежелательное влечение может быть:

1) вытеснено в бессознательное неразряженным, загнано в самые дальние уголки психики, что приводит к скрытой и явной агрессии, депрессиям и неврозам; или

2) сублимировано (сублимация – возвышение) т.е. переключено на цели социально и культурно приемлемые (высшие) и нравственно одобряемые (творчество, занятие наукой, саморазвитие и самосовершенствование человека и т.д.).

Выйдя за границы неврологии психоанализ стал претендовать на объяснение движущих сил развития человеческого общества и отношений между личностью и культурой.

Рисунок 39 – Структура личности. "Оно" подобно горячему коню, который рвется, не разбирая дороги навстречу удовольствиям. "Супер-Я" - волоки, призванные держать человека в рамках приличия, "Я" призвано сбалансировать самые смелые потребности и нормы, общепринятые в обществе

Такой подход вызвал бурную реакцию в научном мире. Последователь и ученик Фрейда К.-Г.Юнг подверг критике пансексуализм своего учителя, доказывая, во-первых, недопустимость анализа всех проявлений бессознательного лишь с точки зрения вытесненной сексуальности и, во-вторых, принципиальную невозможность объяснить происхождение человеческой культуры и творчества только с позиций либидо (сексуальное желание).

Строя свою оригинальную концепцию бессознательного, Юнг исходил из того, что оно:

1) вовсе не является океаном пороков и плотских влечений, вытесненным из сознания в процессе исторического развития человека;

2) вместилище утраченных воспоминаний, а также аппарат интуитивного восприятия, значительно превосходящий возможности сознания;

3) действует отнюдь не во вред человеку, а наоборот, выполняет защитную функцию, одновременно способствуя переходу личности на определенную, более высокую ступень развития.

К.-Г. Юнг полагает, что кроме бессознательного, существует более глубокий пласт внутреннего мира – коллективное бессознательное, которое имеет всеобщую сверличностную природу. Носителей коллективного бессознательного Юнг назвал архетипами (начало, образ). Они присущи от рождения всем людям.

Рисунок 40 – Самый распространенный архетип – Герой

Если личностное бессознательное состоит в основном из элементов, которые одно время осознавались, но впоследствии исчезли из сознания в результате забывания или подавления, то элементы коллективного бессознательного никогда не были в сознании и, следовательно, никогда не обретались индивидуально, а своим существованием обязаны исключительно наследственности. Личностное бессознательное состоит главным образом из комплексов, тогда как содержание коллективного бессознательного составляют в основном архетипы. Понятие архетипа, которое является неотъемлемым коррелятом идеи коллективного бессознательного, указывает на существование определенных форм психики, которые, как думает Юнг, присутствуют всегда и везде. В мифологических исследованиях их называют «мотивами»; в психологии первобытных людей они соответствуют концепции Леви-Брюля о «коллективных представлениях», а в области сравнительной религии они были определены Губертом и Мауссом как «категории воображения». Адольф Бастиан называл их «элементарными» или «первичными мыслями». Это коллективное бессознательное не развивается индивидуально, а наследуется. Оно состоит из предсуществующих форм – архетипов, которые могут стать лишь вторично осознанными и которые задают форму элементов психического содержимого. Юнг полагает, что архетипы реализуются в инстинктах, которые приобретают символически-образную форму. Как они появляются, Юнг не определяет, лишь говорит, что они появляются в любое время и в любом месте, даже там, где исключена возможность прямой или перекрестной (через миграцию) передачи подобной информации по наследству. Личные комплексы могут породить лишь пагубное пристрастие к чему-либо, архетипы дают жизнь мифам, религиям и философским концепциям, воздействующим на целые народы и разделяющим исторические эпохи.

Основные классы проявлений бессознательного:

Поведенческие автоматизмы и стереотипы, действующие в привычной ситуации, осознание которых излишне в силу их отработанности.

Подпороговое восприятие, которое в силу большого объёма информации не осознается.

Надсознательные процессы: интуиция, творческое озарение, вдохновение.

Общая идея о бессознательном, восходящая к учению Платона о познании-воспоминании, оставалась господствующей вплоть до нового времени. Иной характер она получила после постановки Р. Декартом проблемы сознания. Идеи Декарта, утверждавшего тождество сознательного и психического, послужили источником представлений о том, что за пределами сознания может иметь место только чисто физиологическая, но не психическая, деятельность мозга. Концепция бессознательного впервые четко сформулирована Г. Лейбницем («Монадология», 1720), трактовавшим бессознательное как низшую форму душевной деятельности, лежащую за порогом осознанных представлений, возвышающихся, подобно островкам, над океаном тёмных перцепций (восприятий).

Первую попытку строго материалистического объяснения бессознательного предпринял Д. Гартли (Англия), связавший бессознательное с деятельностью нервной системы.

Немецкая классическая философия касалась в основном гносеологического аспекта бессознательного. И. Кант связывает бессознательное с проблемой интуиции, вопросом о чувственном познании (бессознательный априорный синтез). Иной характер обрело бессознательное у поэтов-романтиков и теоретиков романтизма, развивавших в противовес рационализму Просвещения своего рода культ бессознательного как глубинного источника творчества. Иррационалистическое учение о бессознательном выдвинул А. Шопенгауэр, продолжателем которого выступил Э. Гартман, возведший бессознательное в ранг универсального принципа, основы бытия и причины мирового процесса. В XIX веке началась линия собственно психологического изучения бессознательного (И. Ф. Гербарт, Г. Фехнер, В. Вундт, Т. Липпс – Германия). Динамическую характеристику бессознательного вводит Гербарт (1824), согласно которому несовместимые идеи могут вступать между собой в конфликт, причём более слабые вытесняются из сознания, но продолжают на него воздействовать, не теряя своих динамических свойств.

Новый стимул в изучении бессознательного дали работы в области психопатологии, где в целях терапии стали применять специфические методы воздействия на бессознательное (первоначально – гипноз). Исследования, особенно французской психиатрической школы (Ж. Шарко и др.), позволили вскрыть отличную от сознательной психическую деятельность патогенного характера, не осознаваемую пациентом.

В советской психологии концепция бессознательного разрабатывалась Д. Н. Узнадзе, который ввел понятие «установка», под которой он понимал неосознанное психологическое состояние, внутреннее качество субъекта, базирующееся на его предшествующем опыте, предрасположенности к определенной активности в определенной ситуации. Установка предваряет и определяет развертывание любой формы психической деятельности. Она выступает как состояние мобилизованности, готовности к последующему действию. Обусловливается соответствующей ситуацией наличия у субъекта потребности и необходимостью её удовлетворения. Наличие у человека установки позволяет ему реагировать тем или иным конкретным способом на то или иное политическое или социальное событие или явление.

Глубинные механизмы функционирования многих психологических проявлений тесно связаны с концепцией установки. Так, предубеждение, или понятие «свой-чужой» опираются на подсознательно сформировавшуюся у человека внутреннюю норму. От этой нормы идёт обычно неосознаваемый отсчёт наблюдаемого «отклонения» – то есть оценка ситуации, как нормальной или девиантной (патологической, враждебной и т. п.). Феномен установки объясняет как смещаемость внутреннего эталона, которая обеспечивает способность человека адаптироваться к изменяющимся социальным и психологическим условиям среды, так и такие явления, как предубеждение, ксенофобия, национализм.

В спорах вокруг учений З.Фрейда обсуждаются такие основные пункты: научность используемых им понятий, реальный лечебный эффект психоаналитической терапии, а также долгосрочные влияния фрейдизма на общества. Хорошая же теория – это такая теория, которая позволяет предсказывать. Теория Фрейда не располагает набором соотносимых правил, на основе которых возможно было бы точно предсказать, что произойдет, если будут иметь место те или иные явления.

Проанализировав исследования, изучавшие корреляцию между смертностью и видами психотерапии, Г.Ю. Айзенк заключил, что психоанализ в целом имеет деструктивный эффект (см. Айзенк Г. Дж. Сорок лет спустя: новый взгляд на проблемы эффективности в психотерапии // Психологический журнал, Т. 14, 1994. № 4. – С. 3-19.). Питер Медавар охарактеризовал психоанализ как «самое грандиозное интеллектуальное мошенничество двадцатого века». Философ науки Карл Поппер критически отзывался о психоанализе и его направлениях. Поппер утверждал, что теории психоанализа не обладают предсказательной силой, и невозможно поставить такой эксперимент, который бы мог их опровергнуть (то есть психоанализ нефальсифицируем), следовательно эти теории псевдонаучны. В своей статье «Вреден ли психоанализ?» американский психолог Альберт Эллис дал свою оценку потенциального вреда от применения психоанализа (см. Ellis A. Is Psychoanalysis Harmful? In: The Albert Ellis reader: a guide to well-being using rational emotive behavior therapy / edited by Albert Ellis and Shawn Blau. A Citadel Press Book. Secaucus, N. J. 1998. Pp. 316—325). В частности, А. Эллис утверждал следующее: психоанализ в целом построен на ошибочных предпосылках; психоанализ уводит пациентов от нужды работать над собой, дает им оправдание бездействия; психоанализ поощряет зависимость пациента от терапевта, часто пациентам предлагается принять на веру интерпретации терапевта, даже если они далеки от фактов; экспрессивный, катарсивно-абреактический метод психоанализа, заключающийся в принятии и высвобождении враждебности, не решает проблему враждебности, а лишь усугубляет её; психоанализ развивает в пациентах конформизм; иррационализм психоанализа запутывает пациентов, уже страдающих от иррациональных убеждений; из-за неэффективности психоанализа (потраченных впустую средств и времени) у многих пациентов в США подорвано доверие к психотерапии в целом.

2.3.2. Сознание и проблема трансперсонализма

Язык и культура в концепции трансперсонализма выступают в качестве трансперсональных явлений: они, непосредственно участвуя в становлении каждой конкретной личности, не принадлежат в полной мере одному человеку, поскольку не могут быть охвачены сознанием одного индивида. Согласно такому положению, сознание осуществляется не в мозгу и вообще за пределами тела, которое, тем не менее, способно, играть роль медиатора в экспериментальном постижении этого сверхчеловеческого сознания. Соотношение духа и плоти, трансцендентного и телесного есть соотношение способного к любой идентификации и самотождественности.

Трансперсональнизм – направление, возникшее на базе гуманистической психологии (К. Роджерс, Э. Фромм, Р. Мэй, В. Райд, В. Франкл, Ф. Перлз, А. Маслоу и др.) в конце 60-х ХХ в., признающее своим главным предметом личность как уникальную целостную систему, которая представляет собой не нечто заранее данное, а «открытую возможность» самоактуализации, присущую только человеку. Свою методологию трансперсонализм строит на базе юнгианской концепции «коллективного бессознательного», допускающей самобытное существование того целого, частью которого является индивидуальное бытие. Высказывается предположение о том, что каждый человек психически связан с вневременным и вне пространственным живым информационным полем. В экстатических состояниях сознания на уровне личного опыта (благодаря смещению позиции «наблюдателя» внутреннего мира) нам открывается надындивидуальное, трансперсональное измерение человеческих событий, соприкосновение с которым необычайно трансформативно для личности индивида. С. Гроф полагает, что необходимо учитывать «добиографические» и трансперсональных переживания каждого человекa.

Трансперсональное поле смыслов обладает свойствами информационного поля и обусловливает процесс развития любого фрагмента реальности. С. Гроф сформулировал теоретическую базу трансперсонализма, подкрепив ее обширным материалом практических исследований измененных состояний сознания, которые раскрывались под воздействием ЛСД, а потом во время холотропного дыхания (когда запретили использовать ЛСД). Исследователь занимался изучением психотерапевтического потенциала галлюциногенов. Согласно С.Грофу, самым глубинным переживанием людей является дородовое ощущение «абсолютного комфорта». Сознание эмбриона вплоть до родовой травмы связано с материнским сознанием, испытывает полную растворенность в окружающем мире (нормального протекания беременности) и может служить маяком того самого душевного комфорта, к которому всю жизнь интуитивно стремится человек.

Новый тип мышления, согласно представителям трансперсональной психологии, должен формироваться на определенном этапе внутренней работы по освоению опыта расширенных состояний сознания, что, в конечном итоге, сформирует холотропное сознание – целостное (объединенное с миром), недогматизированное (открытое к дополнению и обновлению) духовное мировоззрение, объединяющее различные области знаний единым представлением о характере культурно-исторического процесса и перспективах его развития. Духовность в данном случае понимается шире, чем в гуманистической психологии, которая традиционно отождествляет ее со способностью осознавать историческое измерение культуры. Холотропное сознание обращено к такому пониманию действительности, когда жизнь рассматривается в контексте природной или космической функции, трансцендентной человеческому опыту. Предполагается, что ментальные характеристики свойственны не только индивидуальным организмам, но и социальным, экологическим системам.

2.3.2.1. Критика трансперсональной психологии

Трансперсональная психология возникла на основе гуманистической психологии как альтернатива психоаналитическому и бихевиористскому подходам. Трансперсональная психология – течение психологии, которое изучает трансперсональные переживания, изменённые состояния сознания и религиозный опыт, соединяя современные психологические концепции, теории и методы с традиционными духовными практиками Востока и Запада. Главные идеи, на которых базируется трансперсональная психология – недвойственность, расширение сознания за пределы обычных границ Эго, саморазвитие личности и психическое здоровье.

Рисунок 41 – Во время медитации сознание, по мнению транспсихологов «искажается» (измененное состояние сознания)

Трансперсональная психология зачастую характеризуется российскими исследователями как форма неомистицизма, паранауки или квазинауки. Трансперсональные переживания включают в себя две большие группы: расширение переживаний в рамках «объективной реальности» и расширение переживаний за пределы «объективной реальности». Первая группа: расширение сознания во времени (переживания эмбриона и плода, опыт предков, коллективный и расовый опыт, эволюционный опыт, переживание прошлых воплощений, предвидение, ясновидение, «путешествия во времени»); расширение сознания в пространстве (выход за пределы Эго и отождествление с другими личностями, животными, растениями, единство со всем сущим в мире, планетарное и сверхпланетарное сознание, «путешествия в пространстве», телепатия); сужение сознания до уровня сознания органа, ткани, клетки. Вторая группа: духовный и медиумический опыт, переживание встреч со сверхчеловеческими духовными сущностями, архетипические и мифические переживания, слияние со Вселенским Сознанием, постижение Великой Пустоты и т. д. (см. Уилбер в книге «Око Духа»; С.Грофф Путешествие в поисках себя. За пределами мозга). С. Гроф «подкрепляет» свои исследования данными парапсихологии, экстрассенсорики. Научное сообщество сичтает прапсихологию и экстрассенсорику – мошенничеством и псевдонаукой, поскольку за более чем столетие исследований в рамках этой дисциплины не представлено ни одного приемлемого доказательства существования заявляемых «парапсихических» способностей (см. Александров Е. Б. Проблемы экспансии лженауки // «В защиту науки», Бюллетень № 1 Комиссии РАН по борьбе с лженаукой). Существует Образовательный Фонд Джеймса Рэнди (см. http://web.randi.org/), который занимается исследованиями и научной проверкой фактов, представляемых различными лицами и организациями в качестве так называемых паронормальных явлений. Фонд известен тем, что официально гарантирует премию любому, кто сможет продемонстрировать паронормальные, экстрасенсорные, сверхъестественные способности в условиях корректно поставленного эксперимента. До сих пор ни один претендент не смог добиться получения этой премии (более одного миллиона долларов).

Рисунок 42 – Экстрассенсорика – лженаука

Если переживания невозможно связать с опытом личности пациента, С. Гроф относит их к трансперсональным. Например: «встречи с инопланетянами» или «воспоминания о прошлых воплощениях» и т.п., он трактует как аргументы в пользу трансперсональной теории. Особо следует отметить разработанное в рамках трансперсонализма холотропное дыхание – метод трансперсональной психотерапии, заключающийся в гипервентиляции лёгких за счет учащённого дыхания. В результате вымывается СО2 из крови, сосуды мозга сужаются, начинается торможение коры головного мозга, и активируется подкорка, что вызывает вытесненные из сознания переживания. Также наблюдается увеличение pH в крови, наступает респираторный алкалоз (см. Ю. А. Бубеев, И. Б. Ушаков Механизмы дыхания в условиях длительной произвольной гипервентиляции // Авиакосмическая и экологическая медицина. — 1999. — Т. 33. — № 2. — С. 22-26.).

Методика холотропного дыхания широко критикуется среди специалистов за её опасность для мозга (из-за гипоксии отмирают нервные клетки). Потеря углекислого газа в течение сессии холотропного дыхания составляет 2—3 литра, что по принятым в настоящее время взглядам считается крайне тяжелой степенью гипокапнии, чреватой возникновением отека мозга и летальным исходом.

Подобные «расширения» сознания и галлюцинации, возникающие при них не являются научными, поэтому трансперсональная психология последовательно перекочевывает из психологии в философию (см. Стрельник О. Н. Научное и квазинаучное измерения трансперсональной психологии. // Вестник РУДН, Серия «Философия». — № 4, — 2007.).

Рисунок 43 – Галлюцинации возникают при употреблении психотропных веществ и некоторых болезнях мозга. Автор: borya_spec

2.4. Сознание и язык

Возникновение речи, языка стало принципиально новым и сильнейшим средством развития человека: помимо биологического фактора в виде наследственности у людей появилась возможность выработать более мощный способ – передача социально значимой информации. Это обеспечило преемственность знаний, традиций, культур, образования различных поколений и исторических эпох.

Язык выступает важнейшей формой, в которой протекает мыслительная деятельность человека, а она, в свою очередь, развивает и обогащает его. Сознание предстает как общественное явление, а вне его появление языка невозможно. Оно по способу бытия проявляется в актах поведения людей, определяет направленность их действий.

Сознание и язык точных наук. Факты – это всегда суть высказывания. Они не тождественны информации, которую человек получает органами чувств. Это смыслы, суждения, возникающие вследствие определенной обработки и толкования информации нашим разумом. Ученые располагает понятийным каркасом, которые «заставляют» нас истолковывать свой опыт определенным образом. К новому опыту мы приходим, располагая определенного рода предвидением, вкладывая в него уже определенные смыслы. Слова соотносят новый опыт с тем, что мы и окружающие уже знали прежде. Нам не нужно придумывать в данном случае что-то новое, так как есть уже слова, которые спасают нас от необходимости описывать увиденное.

Употребляемые слова в определенных смыслах и описываемые факты значимы не только для ученых, но и для общества, в котором язык «живет». Поэтому факт никогда не бывает нейтральным в отношении языка. Более того, он не свободен то того, что происходит с языком по мере его развития и изменения смыслового значения. Все что мы видим, мы видим как что-то. Это общая черта опыта, которая также есть результатом использования языка. Ученый не может что-либо описать, пока не отыщет среди слов те, которые по своему смыслу передают нечто схожее. Буквальный смысл или переносный смысл слов также влияет на употребление слов, так как это накладывает отпечаток значения на смысл описания явлений.

Язык также активно участвует в формировании опыта. Любое высказывание всегда будет спорным. Ученый в состоянии понять ту научную теорию слова и понятия, которые ее характеризуют, уже знакомы ему. Но если они имеют другой смысл, мы можем прийти к неверному истолкованию теории. В идеале говорящий и слушающий должны описывать реалии с помощью определенных слов с определенными значениями.

В науке в основном приходится иметь дело с вещами, которые недоступны для наблюдения с помощью органов чувств. Особенно это стало очевидным с открытием квантовой физики. Ученый не имеет возможности сопоставить некое научное высказывание со своим собственным опытом, чтобы подтвердить или опровергнуть данное суждение. Чтобы язык отражал реальность, которую описывает ученый, хоть в какой-то степени, между ними должно существовать видимое соответствие. При непосредственном наблюдении не возникает никаких вопросов, но научный язык описывает и то, что человек не в состоянии видеть Необходимо также знать, что выбор языка зависит от говорящего и от принятых в обществе его смысловых значений. Поэтому возникает вопрос о том, объективен ли научный язык – точно ли отражает язык то, что есть вовне, или язык субъективен. Выступает ли он в качестве результата личных и социальных влияний.

Язык и смыслы в гуманитарных науках. Существуют две принципиально различающиеся между собой традиции использования понятия «смысл». В одной из них смысл выступает как полный синоним значения; поэтому эти два понятия взаимозаменимы. Во второй традиции понятия «смысл» и «значение» образуют более или менее выраженную концептуальную оппозицию. В свою очередь, вторая традиция также отнюдь не является однородной.

Родоначальником концептуальной оппозиции «значение – смысл» в науках о языке принято считать Г. Фреге. В своей классической работе «Смысл и денотат» [40] он пишет, что денотат, или значение текста (знака) – это та объективная реалия, которую обозначает суждение, с помощью которого выстраивается текст (знак). Смысл – это способ задания денотата, характер связи между денотатом и знаком или, выражаясь современным языком, информация, которую знак несет о своем денотате. Текст может иметь только одно значение, но несколько смыслов, или же не иметь значения (если в реальности ему ничто не соответствует), но иметь при этом смысл. В поэтическом употреблении достаточно того, что все имеет смысл, в научном – нельзя упускать и значений. В текстах Г. Фреге есть указания на связь смысла с контекстом его употребления.

Языковым значением слова можно овладеть при помощи толкового словаря, сначала найдя его определение, затем определив все слова, которые в это определение входят, и т. д. То, что при этом ускользает – это смысловое значение, связанное со знанием всех вариантов правильного употребления слова в разных контекстах. М. Даммит рассматривает теорию смысла как одну из составных частей теории значения, наряду с теорией референции [18]. Теория смысла связывает теорию истины (или референции) с умением говорящего владеть языком, соотносит его знание суждений теории с практическими лингвистическими навыками, которые он проявляет. Она должна «...не только определить, что знает говорящий, но также и то, как проявляется его знание». Смысл, таким образом, определяется более широким контекстом, чем значение.

По-другому расставляются акценты в работах представителей современной французской школы анализа дискурса, в которой проблема смысла всегда находится в центре внимания, но при этом рассматривается вне традиционного для лингвистики противопоставления смысла и значения [12]. Специфика данного подхода заключается в анализе взаимосвязи дискурса и идеологии. Понятие дискурса выступает здесь как уточняющее идею контекста. Практическое понимание дискурса позволяют понять работы Ж. Гийому и Д. Мальдидье, которые утверждают следующее: тексты, дискурсы, дискурсные комплексы приобретают определенный смысл только в конкретной исторической ситуации. Смысл не задан a priori, он создается на каждом этапе описания; он никогда не бывает структурно завершен. Смысл берет свое начало в языке и архиве [12].

Оригинальным путем подходит к определению смысла Г. П. Щедровицкий, отказывающийся видеть в смысле предмет или продукт понимания. Смысл для Г. П. Щедровицкого есть элемент системы деятельности, который может быть задан только через организацию соответствующей системы деятельности, системы акта коммуникаций, включающей в себя разнообразные установки в виде действия, целевой установки, осмысление ситуации и т.п. [48].

При всем разнообразии конкретных трактовок смысла и его соотношения со значением в контексте проблемы понимания языковых выражений и текстов, можно выделить общее: в отличие от значения, смысл всегда указывает на замысел, задачу, интенцию автора высказывания, на неязыковый контекст, ситуацию употребления знака.

Вторым (исторически) проблемным контекстом, в котором понятие смысла вошло в науки, стала проблематика феноменологического анализа сознания, представленная работами, в частности, основателя феноменологической парадигмы Э. Гуссерля и его учеников и последователей. Прежде всего, Г. Шпета, творчески интерпретировавшего и развивавшего феноменологию, синтезировав ее с герменевтикой М. Хайдеггера, К. Ясперса, Ж.-П. Сартра и М. Мерло-Понти. В работах Э. Гуссерля проблема соотношения значения и смысла неоднозначна; четкое эксплицитное их различение отсутствует и употребляются эти два понятия иногда синонимично, иногда нет. Напомним, исходным требованием феноменологического анализа является феноменологическая редукция или «эпохэ» – сосредоточение только на том, что является сознанию и отказ от всякой попытки суждения о возможном мире, находящемся за пределами сознания. Между сознанием и реальностью зияет пропасть смысла [17].

К пониманию смысла как объективной сущности вещей, объекта склоняется М. Хайдеггер, который называет смыслом «артикулируемое в языке и речи». Появление смысла он связывает с процессом, с обдумыванием, с соображением, с конструированием, определением. Мир предстает как глобальный смыслообразующий контекст: все осмысленное получает свой смысл именно в мире как живом пространстве человеческой деятельности [42].

Если Г. Шпет и М. Хайдеггер используют понятие «смысла» в контексте проблемы познания внешней реальности, то К. Ясперс говорит о смысле преимущественно как о понятии, характеризующем взаимосвязь психических явлений в душевной жизни человека, в его «личностном мире». Вместе с тем смысл не является сущностной характеристикой самих психических феноменов как таковых; напротив, он вкладывается в них индивидом, обусловливается его осознанными намерениями, реализуется им самим. Смысл, по Ясперсу, предмет не объяснения, а понимания [51]. Примером работы по пониманию К. Ясперс считал психоанализ З. Фрейда.

Более общие представления о смысле сформулированы Ж.-П. Сартром в его основополагающем труде «Бытие и ничто» [34]. Он пишет о трансцендентальном характере смысла, выводя его из создаваемого индивидом проекта своего бытия в мире. Человеческий проект, по Сартру, представляет собой имплицитный смысл ситуации. Смысл придается как ситуации, так и внешним предметам; он выбирается сознанием. Происходит систематическая субъективация внешней реальности. Внешняя реальность как вместилище смыслов – это мир очеловеченной природы.

Третий контекст употребления понятия смысла в гуманитарных науках связан с проблематикой экзистенциального смысла человеческого бытия. Этот аспект был затронут уже в работах К. Ясперса, Ж.-П. Сартра, П. Тиллиха. Они рассматривали духовное самоутверждение человека через отношение к смыслам. Человек «живет» внутри смыслов, внутри того, что имеет логическую, эстетическую, этическую, религиозную значимость. Отношение к смыслам или интенциональность – направленность на осмысленные содержания – прямо связана с витальностью, жизненной и творческой силой человека. Утрата человеком смысла вызвана утратой духовного центра и порождает специфическую форму тревоги.

Наконец, четвертый контекст употребления понятия смысла в гуманитарных науках подразумевает постановку проблемы смысла человеческих действий и других невербальных проявлений. В числе авторов, заложивших основы такого понимания смысла, следует назвать в первую очередь В. Дильтея, Э. Шпрангера и М. Вебера, К. Ясперса, Ж.-П. Сартра и М. Мерло-Понти.

Только те психологические процессы, которые получают культурно обусловленную объективированную форму выражения, могут быть ключом к пониманию человеческой индивидуальности, как других, так и себя самого; в их смысле выражается наша сущность. Э. Шпрангер, ученик В. Дильтея, вводит понятие смысловой связи, понимая под ней связь с ценностью, выступающей объяснительной инстанцией по отношению к смыслу. Он говорит о сверхиндивидуальном смысле, лежащем в основе смысловых связей как о специфической форме объективности, хотя надындивидуальный смысл объекта определяется его смысловыми связями с теми или иными установками сознания. В сознании человека имеются различные установки, на основе которых формируются смыслы. Сверхиндивидуальный смысл существует в мире духа, который развивается по историческим законам. Он, однако, может быть объективирован в языке, произведениях искусства, технических сооружениях, и через эти объективированные формы быть воспринятым другими людьми [47].

В заключение коснемся трансперсонального подхода к проблеме смысла В. В. Налимова, который стоит особняком по отношению ко всем рассмотренным выше подходам. В.В. Налимов утверждает, что человек «существует лишь в той мере, в какой он погружен в мир смыслов», понимая под смыслами «все то, что когда-либо было проявлено в культурах будущего» [25]. Сознание «предстает перед нами как некоторое устройство, непрестанно и по-новому раскрывающее смыслы».

Раскрываются смыслы путем «пропускания» их через определенные фильтры. Такими фильтрами выступают, например, научные, философские и религиозные концепции, языки, другие культурные образования. Таким фильтром является и личность. «Архитектоника личности – это архитектоника смыслов, воплощенных в личности – демиургической носительнице смыслов» [25]. Хотя смыслы, по В. В. Налимову, отнюдь не являются атрибутом только лишь человеческого существования, он приписывает им весьма существенную антропологическую функцию. «Человек всегда стремится к утверждению смыслов – своих или чужих, ставших для него своими» [25]. Смыслы делают нас активными, психически здоровыми, но, если они не обновляются постоянно в соответствии с меняющейся ситуацией («Быть – это значит иметь способность облекаться в новые смыслы»), они могут играть и негативную роль – угнетать, подавлять, догматизировать человека. Тот поиск смыслов, который ведет личность, приводит ее к соприкосновению с предельной реальностью Мира. Раскрывая смыслы Мира, активно участвуя в раскрытии потенциально заложенных в нем смыслов, человек расширяет и гармонизирует смысловую ткань своей собственной личности, трансцендируя, выходя за ее пределы [26].