Структурирующие проблемы

Фундаментом нашего исследования стала обширная литература по истории, политической науке, экономике, антропологии и общественным наукам. Наше повествование помещено в контекст возрастания человеческих знаний, являющегося залогом улучшения материального благосостояния людей. Мы приняли за нечто данное меняющиеся закономерности развития технологий, рождаемости, смертности, миграции и общей демографии и интегрировали их в свой анализ. В центре внимания данного исследования были изменение структуры человеческих взаимодействий и влияние этого изменения на условия человеческого существования. Для полноценной концепции человеческого поведения потребуется ответ на вопрос о том, как разум реагирует на процесс изменений. Необходимой предпосылкой является понимание того, как мозг интерпретирует сигналы, получаемые им от чувств, как он структурирует результат в согласованную систему убеждений. Хотя в когнитивных науках и имел место некоторый прогресс, все же над нами до сих пор довлеет проблема понимания истоков конфликтующих систем убеждений, их гибкости и их взаимодействия с организациями и институтами. Многие из изменений среды оказываются беспрецедентно новыми. Однако теории, которые находятся на вооружении общественных наук, опираются на представление об эргодическом, повторяющемся, предсказуемом мире, в котором люди ищут разные решения для одних и тех же проблем. Но как можно мыслить социальные процессы, когда индивиды в лучшем случае имеют лишь очень ограниченное понимание того, что же на самом деле с ними происходит?

Как можно мыслить социальные процессы, когда люди сталкиваются все с новым и новым опытом, все с новыми и новыми ситуациями, требующими осведомленности о динамической природе процесса, участником которого они являются? Как именно нам следует воспринимать новые проблемы, с которыми мы сталкиваемся по мере того, как человечество трансформирует окружающую среду самым беспрецедентным образом? У нас нет ответа на эти вопросы, и все же мы признаем их важность.

Мы достигли достаточно большого прогресса в понимании того, как общества справляются с бесконечным и динамическим процессом изменений, который неминуемо происходит в каждом обществе. Динамическая теория изменений – это не обязательно теория, которая подразумевает рост или развитие. Реагирование на меняющиеся условия нередко приводит к изменениям без всякого прогресса. Исторический опыт свидетельствует о том, что ни общества, ни обществоведы не демонстрировали хороших навыков в решении проблем постоянных изменений и бесконечной новизны. Естественные государства обладают некоторыми социальными ресурсами, чтобы справляться с переменами, однако долгая история человеческих обществ – вплоть до последних нескольких столетий – рисует перед нами достаточно мрачную картину способности обществ преодолевать те изменения и проблемы, с которыми они сталкиваются. Известная нам история человечества – это история подъема и упадка цивилизаций. Грегори Кларк (Clark, 2007b) не так давно вновь подметил, что экономические историки и так прекрасно знают: на протяжении очень долгого времени начиная с момента открытия сельского хозяйства и заканчивая XIX в. экономический рост на душу населения был необычайно низок, практически равен нулю. Каждый исторический случай экономического роста с лихвой компенсировался случаем экономического упадка. Как видно из Табл. 1.2 в первой главе, более бедные общества современного мира бедны не потому, что у них низкий уровень роста, а потому, что доля лет, когда они имели негативный рост, у них куда больше, чем в развитом мире. Стабильный экономический рост последних нескольких десятилетий стал результатом скорее редуцирования влияния негативных шоков на общественный продукт, чем возрастания показателей роста в те годы, когда этот продукт растет.

Мир всегда был неспокойным местом. Радикальная трансформация обществ, которая имела место в последние два столетия, заставляет нас поверить в тезис о том, что общества открытого доступа всегда лучше приспособлены для конструктивного реагирования на новые проблемы. Мы попытались объяснить, почему именно общества открытого доступа оказываются более эффективными в адаптации: институциональный дизайн открытого доступа способствует многочисленным пробам и ошибкам, в результате которых – в контексте «неопределенности Найта» – удачные примеры адаптации сохраняются, а неудачные – нет. Хотя реакция на неопределенность и не застрахована от неудач, все же история обществ открытого доступа наполнена примерами экспериментов, которые в конечном счете позволяли находить искомые решения. Созидательное разрушение как в политике, так и в экономике – это норма для обществ открытого доступа. Подобное экспериментирование полностью согласуется с оптимистическими взглядами Хайека (Науеk, 1952) на последствия свободного входа и конкуренции. Адаптивная эффективность приводит к созданию институтов и организаций, которые способствуют экспериментированию, награждают успешные инновации и, что не менее важно, уничтожают результаты неправильных решений. Это не гарантия того, что люди всегда найдут решения для новых и неизведанных проблем, с которыми им придется столкнуться в будущем, однако все же некоторые социальные институты и организации делают эту вероятность более высокой.

Мы знаем об институтах достаточно, чтобы понять, что это не самые совершенные инструменты для решения людских проблем (Eggertsson, 2005). Человеческим обществам никогда не удавалось полностью решить проблему насилия, однако некоторым обществам удалось выработать более совершенные пути сдерживания насилия, чем другим. Возникновение естественных государств, которое началось десять тысяч лет назад, сильно расширило перечень институтов и организаций, которые общество может поддерживать. Использование практики создания ренты для ограничения насилия позволило образоваться гораздо более крупным обществам, способным организовать жизнь значительно больших масс и городских агломераций; это также позволило осуществить значительные технологические изменения. Однако естественные государства имеют встроенные ограничения для тех типов социальных порядков, которые они могут поддерживать: все, что может угрожать созданию ренты, в конечном счете может угрожать и самому государству. Создание ренты и ограничение доступа создают препятствия для экономического роста естественных государств, эти ограничения становятся все более и более явными по мере возникновения порядков открытого доступа, с которыми их можно сопоставить.

Порядки открытого доступа, как оказывается, гораздо более эффективны в долгосрочном реагировании на изменения. Процесс принятия решений в обществах открытого доступа куда сильнее децентрализован, он зависит от лидеров экономических и политических организаций. Они приходят к децентрализованным решениям с опорой на те организации, которые они представляют. Открытый доступ увеличивает возможность натолкнуться именно на ту политику, которая позволит решить проблему или снизить ее остроту. Созидательное разрушение как в экономической, так и в политической сфере является необходимым критерием достижения адаптивной эффективности. Неспособность Шумпетера даже представить созидательное разрушение в политике привела его к выводу о неминуемой обреченности капитализма. Возможно, однажды окажется, что он прав: порядки открытого доступа вполне могут оказаться менее стабильными, чем естественные государства, продержавшиеся на плаву почти десять тысяч лет. И все же прочность обществ открытого доступа перед лицом повсеместных попыток создания ренты – это свидетельство ключевой роли адаптивной эффективности.

Естественные государства не могут опираться на адаптивную эффективность как на бастион, который способен противостоять переменам. В динамичном мире люди из обществ с закрытым доступом, ответственные за принятие решений, имеют ограниченные возможности в поиске новых возможностей и решении новых проблем. Подобные ограничения обуславливаются желанием элит защитить свои привилегии, а также теми опасностями, которыми снижение ренты грозит стабильности господствующей коалиции и обществу в целом. Препятствование конкуренции как в экономике, так и в политике сокращает инновации, сужает размах созидательного разрушения, а также нарушает механизм замещения проигравших и отбрасывания бесперспективных идей. Дело не в том, что естественные государства не способны к прогрессу, дело в том, что они имеют одинаковую склонность как к движению назад, к личным договоренностям и ограниченному доступу, так и вперед – к обезличенным институтам. Даже когда общества начинают осознавать все плюсы открытого доступа, члены коалиции естественного государства понимают, что простое создание институтов открытого доступа не просто уничтожит их ренту, но также не позволит достичь искомого результата, то есть стабильного экономического развития.

Мы согласны с тем, что нам так и не удалось полностью рассмотреть вопрос о понимании истоков убеждений, происхождении институтов и природе человеческих организаций, составляющих различные социальные порядки. Однако наше повествование способно серьезно увеличить стимулы к накоплению знаний, а также к выяснению того, насколько общества могут использовать эти знания как для улучшения положения человека, так и для решения проблемы потенциального возрастания легальности насилия.