Глава 11. Суды в Вейрах Телгар и Бенден

Суды в Вейрах Телгар и Бенден

К началу судебного заседания буран засыпал снегом почти все восточные отроги гор Битры. Ветры над Битрой дули такие жестокие, что даже драконам летать запретили. К счастью, буран еще не накрыл Бенден, так что представители всех холдов и Вейров сумели приехать – за исключением Джемсона из Плоскогорья, он подхватил простуду. Приехала леди Тэа, раздраженная тем, что у Джемсона появился законный повод для отсутствия. Вместо себя он прислал Галлиана.

– Этому упертому типу неплохо было бы услышать о том, как Чокин заправлял делами в своем холде.О, он любит разглагольствовать о независимости, но даже он вряд ли одобрил бы зло, причиненное не рожденным еще детям.

Тэа родила лорду Джемсону четырнадцать детей – достаточно, чтобы существенно расширить пределы холда, когда дети станут достаточно взрослыми, чтобы потребовать себе земельный надел, положенный по закону.

Первые два разбирательства проводились в просторных нижних пещерах в Бенден‑Вейра. Готовились к ним тщательно и долго. Когда‑то на Перне были обученные законоведы, но нужда в них отпала. Большая часть споров решалась путем компромисса или, когда договориться не удавалось, поединком. Теперь пришлось искать для обвиняемых защитника. Эту обязанность с неохотой взял на себя один учитель из Форт‑холда, который специализировался на контрактах и земельных спорах.

Гарднера совсем не радовало, что ему, пусть и на короткое время, придется защищать насильников, но он признавал необходимость этого и сделал, что мог. Он бегло допросил жертв, удостоверился, что обвиняемые действительно являются их обидчиками, и записал их показания. Три женщины уже не были прежними полуголодными, запуганными оборванками. Пребывание в Вейре чудесным образом повлияло на их отвагу, самоуважение и поведение. Гарднер настоял на перекрестном допросе, но это не смягчило ни телесной, ни душевной боли, причиненной жертвам.

– Я повторю все до слова, – громко заявила старшая из женщин. – Я все время, ночь за ночью вижу, как меня швыряют на землю и… эти грязные мужики, которые не осмелились бы даже на порог к порядочной женщине в холд ступить с такими замыслами в башке! У меня от одних воспоминаний все болеть начинает! – Она резко повернулась к одному из обвиняемых и плюнула в его сторону.

Гарднер прекратил допрос.

В конце концов он добился небольшого послабления для обвиняемых – им позволили не возвращаться в Битру пешим ходом и гарантировали транспорт.

– Для них хрен редьки не слаще, – пробормотала себе под нос Зулайя, когда Гарднер добился‑таки своего. – Чокин страшно не любит проигравших, а эти парни потеряли больше, чем просто контракт.

– Интересно, какими словами выразит Чокин свой следующий протест? – недобро усмехнулась Ирена.

Поулин получил от лорда Битранского длинный список жалоб о «незаконном вмешательстве разных преступных всадников в дела лорда и о похищении добрых холдеров из их домов».

– Если он осмелится протестовать… Ох, ну почему же такая вьюга разразилась именно сейчас? – простонал Поулин. – Как я был бы рад поставить его лицом к лицу с его стражниками, когда они будут говорить, что «всего лишь выполняли приказ, который запрещал холдерам покидать холд». М'шалл его раскатает в лепешку!

М'шалл взял на себя роль обвинителя, заявив, что имеет на это право, поскольку его всадники первыми обнаружили преступление. Он вел себя чрезвычайно корректно и так же четко проводил допрос.

– Он долго корпел над Хартией и всеми книгамипо юриспруденции, что сумел подобрать для нас Клиссер, – сказала Ирена Зулайе, широко улыбаясь. – Это очень помогло ему. Отвлекло его от… мыслей о весне. Ну, сама понимаешь.

Зулайя одобрительно кивнула.

– Из него получился бы хороший законовед… или таких людей называли юристами? Нет, адвокатами.

– Да. Адвокат вел перед судьей все формальные процедуры, – ответила Ирена.

– Гарднер весьма неплох, сама знаешь. Он очень старался, – заметила Зулайя. – Я даже могу простить ему то, что он просил снисхождения для этих жалких мерзавцев. В конце концов он обязан работать на клиентов, – терпеливо вздохнула она. – Я рада, что Иантайн сидит поблизости. Хочу посмотреть его зарисовки с процесса. Если бы он так же быстро закончил мой портрет!

– Писать твой портрет – это не суд иллюстрировать. И ты сама знаешь, что, когда он напишет ваши портреты, он должен будет вернуться в Бенден.

Зулайя с удовольствием услышала гордость в голосе Ирены, когда она заговорила об Иантайне. Ведь парень был родом из Бендена.

– Ты хотела сказать, когда он закончит портреты всех наших всадников.

Ирена задумчиво улыбнулась, но в улыбке ее сквозила печаль.

– Вы еще поблагодарите его. Интересно, согласится он сделать то же самое для Бендена?

– То, что ему по вкусу, он наверняка сделает. Этот юноша берет на себя больше работы, чем может осилить… О, присяжные вернулись!

Двенадцать мужчин и женщин, выбранных по жребию из тех, кто пришел посмотреть на суд, выслушали и обсудили показания всех свидетелей. Ташви, Бриджли и Франко заняли судейские места. В зале воцарилось молчание, столь торжественное, что даже кашлять никто не осмеливался.

Трех насильников признали виновными, еще троих – сообщниками, поскольку они помогали держать несчастных жертв. Карой за изнасилование беременных назначили оскопление, которое должно было быть проведено немедленно. Остальных приговорили к сорока плетям. Это наказание должны были осуществить крепкие горняки Телгара.

– Повезло им, что сейчас не Падение, – сказала Зулайя Ирене, леди Тэа и К'вину. – Иначе их просто‑напросто выставили бы связанными под Нити.

Тэа невольно содрогнулась.

– Наверное, потому в записях нашего холда так редко упоминаются случаи насилия.

– А что тут удивляться, – снова закинул ногу за ногу К'вин.

Зулайя заметила, что он напряжен и замкнут, и ее губы слегка дрогнули. Он отвернулся. Его супруга слишком уж радовалась при оглашении приговора.

– Вы не можете так поступить со мной! – выл один из стражников, запоздало осознав суть приговора. Он был старшим среди охранников перекрестка на восточной границе холда. Остальные были слишком ошеломлены, губы их беззвучно двигались, но справиться с голосом сумел только Моринсту. – Вы не мой лорд. – орал он на трех лордов‑холдеров, выполнявших обязанности судей. – У вас права нет!

– А у тебя нет права насиловать беременных.

– Но тут нет Чокина! – вырывался он из рук стражи.

– Присутствие Чокина не повлияло бы на приговор, – с нескрываемой яростью ответил Ташви.

– Но он обязан тут быть! – продолжал Моринст.

– Его приглашали, – без всякого сожаления ответил Ташви.

– Он узнает! Вы не можете ничего сделать без его согласия! У меня с ним контракт!

– Контракт с правом насиловать, мучить, унижать? – очень мягко спросил Бриджли.

Моринст заткнулся. Он яростно сопротивлялся, когда приставы тащили его к выходу. И к наказанию. Он не мог избежать приговора Вейра. Двое других были слишком ошеломлены, чтобы сопротивляться, когда их вели в лазарет, где должны были привести приговор в исполнение. Приговоренных к порке вывели через другой вход, многие зрители последовали за ними, чтобы посмотреть на телесное наказание.

Когда и с этим было покончено и наказанных уложили на койки, чтобы обработать их раны, остальные вернулись в нижние пещеры. Хотя вряд ли нынешний случай подходил для праздника – разве что отметить осуществление справедливого приговора, – был все же приготовлен богатый ужин. Первым делом подали вино.

– Ты был великолепен, М'шалл, – сказала Ирена, когда ее супруг сел за стол рядом с ней, притащив с собой на плече только что открытый бурдюк бенденского вина. – Пожалуйста, дай мне бокал. Хотя, думаю, тебе нужно выпить куда больше, чем мне. Хорошо, что Бриджли доставил вино, – добавила она, обращаясь к Зулайе.

– Думаю, всем нам надо выпить, – ответила телгарка, глядя на то, как три истицы радостно чокаются друг с другом. Ладно, пусть их. – И что теперь делать?

– Надеюсь, второе заседание пройдет не хуже, – ответил М'шалл.

– Да нет. Я имела в виду, что делать с ними, – показала она на трех женщин.

– Ах, с ними. Они говорят, что просто хотят вернуться домой. Но мы не позволим Чокину расправиться с ними за то, что они осмелились покинуть свой холд. – Он скривился. – А некоторым просто некуда возвращаться. Головорезы Чокина сожгли все, что может гореть, и разграбили остальное. Буран довершил разгром. Но, – его гримаса перешла в улыбку, – кое‑что мы можем. У них есть права, и теперь они это знают. Это придаст им стойкости в следующий раз, когда их попытаются обидеть, а также гордости. Они попросили обучить их как наземную команду.

– Ничто не заставляет так ценить то, чем владеешь чем потеря – пусть и кратковременная, – сказала Тэа. – А с практической точки зрения, думаю, Плоскогорье сможет снабдить их всем основным. Кто займется организацией? – Она посмотрела на остальных сидевших за столом. – Вы уже пересчитали их?

– Да, – ответила Зулайя, одновременно обращаясь к Ирене. – Триста сорок два, нет, с этим преждевременно рожденным младенцем будет триста сорок три. Спасибо за предложение, Тэа.

Тэа фыркнула.

– Я ведь тоже перечитала Хартию и знаю свой долг по отношению к собратьям. А сколько несчастных осталось в Битре?

У М'шалла ответ был наготове.

– Конечно, нельзя сказать, подделал ли Чокин результаты последней переписи или нет, но предполагается, что там двадцать четыре тысячи шестьсот пятьдесят семь жителей.

– Всего? – удивилась Зулайя.

– Битра – сравнительно небольшой холд, в нем не крупной промышленности – разве что лесная. Горная промышленность – только для нужд холда. Работа несколько ткацких мастерских, но с Керуном или Бенденом не сравнишь.

– И игральный бизнес, – с отвращением фыркнула Тэа.

– Это основной источник дохода Чокина.

– Ну, эту игру он продул, – сказала Зулайя.

– Да? – усомнился К'вин.

Второе заседание прошло почти спокойно. Гарднер представил семерых обвиняемых, которым вменялось в вину «незаконное причинение тяжких телесных повреждений, приведших к смерти» пяти невинных женщин и мужчин.

Хотя Гарднер снова говорил, что эти люди всего лишь исполняли приказ «любым способом задержать» всех, кто попытается пересечь границу Битра‑холда, налицо было неоправданно жестокое обращение, которое привело к гибели людей, лишенных их законного права покинуть холд, что являлось нарушением дарованного Хартией права на свободу передвижения.

Последующее причинение телесных повреждений и истязание семерых погибших, как показало расследование, никак нельзя было оправдать приказом «задержать любым способом». Чокин не имел права отнять жизнь у любого холдера без надлежащего разбирательства и вынесения судебного приговора.

Суд удалился на получасовое совещание и единодушно вынес вердикт: виновны. Преступников приговорили к высылке на Южные Острова с семидневным запасом еды – обычное наказание для убийц. Доставят их туда на драконах.

– А их там на островах много? – спросила Тэа. – я слышала, туда и других высылали. Даже семьями, но это было давно.

Зулайя пожала плечами.

– Из Телгара туда никто не попадал, так что я не знаю.

– Из Бендена тоже, – сказала Ирена, – по крайней мере за то время, пока мы возглавляем Вейр.

– Мой отец выслал двоих, – сказал Поулин. – И я уверен, что Иста и Нерат тоже высылали туда убийц

– И Чокин тоже, – внезапно вступил в разговор Галлиан. – Года четыре назад. Я уж и не помню, где услышал об этом. В его холде была какая‑то заварушка он попросил у Исты транспорт для перевозки, поскольку зачинщики были родом из Исты.

– О! Теперь припоминаю, – сказала Ирена. – М'шалл тогда радовался, что перевозить их пришлось не нам.

– Может, отправить туда и других людей Чокина, когда они смогут путешествовать? – сказала Зулайя.

– Нет уж, пусть знает, что мы не потерпим его методов руководства холдом, – безапелляционно заявила Ирена. – Может, опомнится.

– Вот денек‑то будет! – со злой радостью воскликнула Зулайя.

Когда снег подтаял настолько, чтобы можно было хоть как‑то выбраться из Битры, Чокин и вправду прислал Поулину очередную напыщенную ноту протеста, ясно дав понять, что намерен требовать компенсации на Празднике Окончания Оборота за «ритуальное лишение естества людей лишь за то, что они выполняли свой долг». На сей раз, однако, пожилой зеленый всадник отреагировал на вымпел, поднятый на высот Битра‑холда. Ф'толу пришлось выслушать долгие разглагольствования Чокина, что, мол, лучше ему передать письмо по назначению, что всадники – паразиты на теле Перна, что надо что‑то менять, а не то… Брань Ф'тола не испугала, и вообще все это никакого впечатления на него не произвело. Он невозмутимо принял письмо и доставил его, как должно.

Знал ли Чокин о том, что беженцев вернули домой, – никто не ведал. Ф'тол полагал, что нет, иначе он бы услышал об этом от Чокина, поскольку тот включил в перечисление своих обид все проступки, ошибки и погрешности допущенные всадниками когда‑либо вообще.

Всадники Бенден и Телгар‑Вейра ежедневно навещали вернувшихся, чтобы придать им уверенности. Конечно, когда драконы патрулируют все основные дороги и пути, вряд ли кто‑либо из Чокиновых прихвостней сможет добраться до удаленных холдов.

Холд и Бенден‑Вейр стали последними жертвами зимы, после того как буран, охвативший Битру, ушел на восток, засыпал снегом восточные побережья и забрался даже в северные пределы Нерата, где снега не видели со времен заселения этих мест Бенденами в начале Первого Прохождения.

Драконы были единственными живыми существами, которым снег нипочем, поскольку их толстая шкура была нечувствительна даже к холоду Промежутка. Они весело играли в снежки с жителями Вейра и при случае с удовольствием нежились на солнышке.

Несмотря на более северное расположение, Телгар‑Вейр засыпало всего на ладонь. Молодые дракончики были просто очарованы снегом, им очень нравилось ломать лед на озере, чтобы выкупаться. Купать дракончиков стало опасно, но Т'дам разрешил всадникам намыливать малышей, чтобы потом они сами ополаскивались в озере. Но ежедневное купание стало нешуточным испытанием.

– У меня опять цыпки, – пожаловалась Дебра Иантайну, показывая распухшие пальцы, когда он пришел посмотреть, как она ухаживает за Морат'ой.

Маленькая зеленая была его любимицей, и он рисовал ее чаще других, поскольку, как сказал он Дебре, «у нее чрезвычайно выразительная мордочка и она принимает совершенно невероятные позы».

Дебра слишком любила своего дракончика, чтобы спорить с таким предвзятым суждением. И то, что она сама присутствовала на всех рисунках Иантайна вовсе не удивляло. Но вот остальных зеленых всадников настораживало.

– Возьми у Тиши ее мазь. У меня после нее руки сразу саднить перестало, – прищелкнул пальцами Иантайн. – Вот так!

– У меня есть, – ответила она.

– Но если ты будешь просто держать ее в банке, то толку от нее не будет, сама понимаешь.

– Да, знаю, – тихо ответила она, потупив взгляд.

– Эй, я вовсе не ругаю тебя, – ласково сказал он, беря девушку за подбородок и поднимая ее голову. – Я что‑то не так сделал?

– Нет, все в порядке, – сказала она и отвела его руку, широко улыбнувшись. – Иногда я глупости говорю. Не бери в голову.

– Да я и не беру, – ответил он так беспечно, что она даже испугалась. – Продолжай мылить свою зверюшку… – Он перевернул страницу альбома и вынул карандаш из‑за уха. – Продолжай…

– Иантайн в тебя втюрился, – сказала Гразелла, пристально посмотрев на свою соседку по казарме.

– Иантайн? Да он в свои рисунки втюрился, – ответила Дебра. – Кроме того, он скоро уедет в Бенден…

– Ты будешь тосковать? – спросила с лукавым видом Джули.

– По нему? – ответила Дебра, удивленная вопросом.

«Мне будет его не хватать», – сказала Морат'а с такой печалью, что остальные дракончики повернулись к ней и тревожно завращали глазами.

– Что она такое сказала? Они все встревожились, – спросила Джули.

– Что ей будет его не хватать. Но, милая, он же не из Вейра, – сказала Дебра своей зеленой, погладив ее по щеке и головным наростам. – Он не может остаться здесь навсегда.

– Если бы кто меня спросил, я бы ответила: Иантайн с радостью остался бы здесь, – встряла в разговор Сарра.

– Только вот никто тебя не спрашивал, – язвительно сказала Анжи.

– А он что‑нибудь делал… то есть, кроме того, чтобы тебя рисовать, Деб? – блестя глазами спросила Джули.

– Нет, конечно, нет. А зачем ему? – раздраженно спросила Дебра, еле сдерживая волнение. Как же неуютно порой спать в одной спальне со всеми остальными. Они так шумят, хотя и далеко им до ее сводных сестер и мачехи. Она же не вынюхивает, где их носит поздно вечером.

– Я разочарована, – сказала Джули, воздев руки к небесам. – Самый красивый мужчина в Вейре, неженатый – а она ничего не видит!

– Да она, кроме Морат'ы, ничего не видит, – вмешалась Сарра. – Ну, мы и сами не лучше.

– Большинство… – многозначительно помолчала Джули, – знают, что драконы – весьма значительный фактор нашей жизни. Но они не вся наша жизнь. Даже старый Т'дам имеет жену, сами знаете.

– У нас еще нет собственных Вейров, – сказала Месла, только сейчас вмешавшись в разговор. Она все воспринимала буквально. – Да и не заведешь Вейра, если вы глазеть будете.

Дебра поняла, что краснеет, щеки ее стали горячими.

– Как я заметила, это тебя не удерживает, – сказала Сарра Джули, многозначительно наклонив голову.

Джули загадочно улыбнулась.

– Поскольку только я родилась в этой казарме и росла в Вейре, то смею вас заверить, что наши желания тоже могут повлиять на выбор наших драконов

– Они еще месяцев десять не взлетят, – сказала Анжи, явно услышав замечание Джули. – Но, предположим, Джули, что твоя зеленая балдеет от дракона, всадника которого ты терпеть не можешь?

– Ты имеешь в виду 0'нея? – ухмыльнулась она ужасно смутив Анжи.

Но девушка справилась с собой и быстро отгрызнулась:

– Он невыносим даже для бронзового всадника. Послушали бы вы, как он хвастается, что его крыло всегда первое во всех состязаниях! И если бы он этим ограничивался!

– Для него, наверное, так и есть, – ответила Гразелла. – Но, Джули, меня больше волнуют синие всадники. Некоторые из них очень приятные парни, и мне не хотелось бы задеть их чувства, но они, как правило, предпочитают не девушек.

– О, – лениво пожала плечами Джули, – это проще простого. Когда твоя зеленая войдет в пору, надо со всеми договориться. Тогда синий всадник идет к своему другу, если он у него есть, а ты хватаешь своего парня. Так что ты спишь с тем, с кем хочешь, а синий всадник получает того, кого хочет, и всем хорошо!

Девушки переваривали эту информацию с различной степенью воодушевления или отвращения.

– Короче, вам самим решать, что делать, – продолжала Джули. – И мы не заточены в этом Вейре. О! – Она шумно вздохнула. – Как я буду рада, когда смогу летать в любое время, когда захочу!

– Но мне казалось, что ты договаривалась с T'peлом? – Глаза Меслы расширились от ужаса.

– Да, но это не значит, что я не найду кого‑нибудь получше в другом Вейре. Зеленые это любят, сама знаешь.

– Да, но попадем ли мы в другие Вейры? – покачала пальцем Сарра. – Через четыре‑пять месяцев начнется Прохождение, и вот тогда нам придется поработать по‑настояшему, доставляя огненный камень сражающимся драконам. – Глаза ее сверкали от предвкушения, она крепко обхватила руками свои плечи. – У нас найдется дело поинтереснее, чем просто спать с кем‑то и делать детей.

Дебра отвернулась, не желая принимать участия в пустом разговоре.

«Тебя что‑то тяготит, – сказала Морат'а и лениво положила голову на колени своей всадницы. – Я тебя люблю. Ты чудесная. Иантайн тебя тоже любит».

Пораженная этим откровением, Дебра застыла.

«Он? Неужели?»

«Да! – горячо ответила Морат'а. – Ему нравятся твои зеленые глаза, нравится, как ты ходишь, нравится забавная хрипотца в твоем голосе. Как это тебе удается?»

Дебра коснулась рукой горла и почувствовала себя по‑настоящему глупой.

«Ты что, и с ним разговариваешь? Или просто подслушивaeшь его мысли?»

«Он так громко думает! Особенно когда рядом с тобой. Когда он далеко, я не очень хорошо его слышу. Он очень много и громко думает о тебе».

– Дебра? – Оклик Сарры прервал этот чрезвычайно интересный разговор.

– Что? Я разговаривала с Морат'ой Что ты сказала?

– Не бери в голову, – расплылась в улыбке Сарра. – Твое платье для Праздника Окончания Оборота еще не закончено?

– У меня есть одно, вполне подходящее к случаю ответила Дебра, хотя вопрос сбил ее с толку. Она пыталась спорить с Тишей, убеждая ее, что старого зеленого платья вполне хватит. Однако Тиша не стала ее слушать и сказала, что выбрала два цвета – для вечера и для дня. Наверное, в Вейре всем найдутся платья для Праздника Окончания Оборота, но Дебра про себя радовалась тому, что у нее будут целых два платья, которые до нее никто еще не носил. Она украдкой призналась самой себе, что надеется понравиться Иантайну в этих платьях. А теперь, выслушав Морат'у, она подумала, что он вообще не заметит, во что она будет одета.

– Если уж зашла речь о Вейрах… – сказала Месла.

– Это ж было сто лет назад, Месла, – ответила Анжи. – Ну?

– Осталось не так много, к тому же право первого выбора будет за самыми большими драконами, разве не так? – сказала она.

– Не беспокойся, – ответила Джули, – когда они нам понадобятся, некоторые из них будут уже свободны. – Она прикрыла рот ладонью, в ужасе от того, что ляпнула. – Я не это хотела сказать! Я, правда, не хотела. Я не думала, что…

– Ты уж лучше заткнись, Джул, – спокойно, но твердо сказала Сарра.

Повисло долгое молчание. Никто не осмеливался заговорить.

– Кто видел мазь? – тихо спросила Гразелла со свое кровати, нарушив почти невыносимое молчание. У меня опять пальцы чешутся. Я и не знала, что. ухаживая за драконами, можно заработать цыпки.

Анжи нашла мазь под своим меховым покрывалом и протянула ей.

– А потом мне, – тихо сказала Дебра, передавая мазь Гразелле.

Вечерняя болтовня так и не возобновилась.

– У меня было мало времени, – сказал Джемми Клиссеру своим самым ворчливым тоном, когда тот спросил, как продвигаются дела с последней исторической балладой. – Мне пришлось порыться в законах. Почему ты столько возился с этими проклятыми стражниками? Всех их надо было попросту вышвырнуть на острова и не устраивать этот судебный фарс.

– Суд – это тебе не фарс, Джемми, – с несвойственной ему укоризной сказал Клиссер, и молодой музыкант изумленно поднял взгляд. – Суд – это необходимость. Мы должны были показать, что мы действуем не так, как наша левая нога захочет.

– В отличие от Чокина, – хмыкнул Джемми, показывая свои неровные зубы в лисьем оскале.

– Это точно.

– Ты слишком много времени убиваешь на Чокина… – Джемми вернулся к чтению.

– Что ты ищешь?

– Сам не знаю. Я ищу хоть что‑нибудь. Я знаю, что тут есть нечто такое, что поможет нам проверять положение Алой Звезды… что‑то настолько простое, что мне Даже противно, что я не могу этого вспомнить. Ведь знаю, что где‑то видел… – Он раздраженно отодвинул в сторону толстый том. – Если бы у переписчиков еще и почерк приличный был, это очень облегчило бы мне жизнь. Я слишком много времени угробил, разбираясь в чужих каракулях. – Он потянулся через стол к подоконнику и со стуком поставил перед собой странный аппарат. – Вот наш новый компьютер. – Он усмехнулся Клиссеру, который уставился на предмет – яркие бусины на десяти узких палочках, разделенные на две неравные части.

– Что это? – спросил Клиссер, обнаружив, что бусины можно передвигать по стержням вверх и вниз.

– Его называли абак. Счетчик. Древний, но до сих пор еще вполне годный. – Джемми взял устройство и показал Клиссеру, как с ним работать. – Это вместо калькулятора. Большинство калькуляторов сейчас вышло из строя. О, вот еще что я нашел. – Он порылся в бумагах и вытащил инструмент, состоявший из линейки и скользящей рамки. На линейку и на рамку была нанесена логарифмическая шкала. – При помощи этой штуковины можно проделывать весьма сложные вычисления. Почти так же быстро, как если бы ты пользовался клавиатурой.

Клиссер переводил взгляд с одного устройства на другое.

– Значит, вот какова на самом деле логарифмическая линейка. Я видел упоминание о ней в руководстве по пользованию калькулятором, но даже не думал, что нам придется вернуться к древним устройствам. Об абаке я тоже где‑то читал. Значит, ты второй раз изобретал замену компьютеру?

– Если ты оставишь меня в покое и не будешь нагружать всякими срочными изысканиями, я еще что‑нибудь найду.

– Надеюсь, – сказал Клиссер как мог дипломатичнее, – что ты все же сделаешь для меня что‑нибудь, что я мог бы представить народу перед Зимним Солнцестоянием и Праздником Окончания Оборота.

Джемми внезапно резко выпрямился в кресле, склонил голову набок и посмотрел на Клиссера так, что тот с надеждой замер, сдерживая дыхание, чтобы не нарушить сосредоточенности Джемми.

– Проклятие! – Джемми снова ссутулился,стукнув кулаками по столу. – Это ведь было связано с солнцестояниями.

Ну если ты возвращаешься к абаку и логарифмической линейке, то почему не к солнечным часам? – пошутил Клиссер.

Джемми снова выпрямился и застыл.

– Не солнечные, – медленно проговорил он. – Космические. Звездный циферблат… как… как камень… каменное что‑то…

– Стоунхендж?

– Что это?

– Доисторическое сооружение на Земле. Саллиша многое может тебе о нем рассказать, если спросишь, – хитро усмехнулся Клиссер. Джемми грубо отмахнулся от предложения. – Оказалось, что это изумительный календарь, который точно предсказывает затмения и указывает солнцестояние.

Клиссер запнулся, широко открытыми глазами уставившись на Джемми, который безмолвно открыл рот. То, что сказал Клиссер, поразило обоих.

– Это был каменный круг… на равнине, – заикаясь, пробормотал Клиссер, руками рисуя в воздухе дольмены и пересекающиеся лучи. Еле слышно что‑то пробормотав, он подошел к полкам и попытался найти нужный текст. – Мы должны были скопировать его. Мы просто должны были скопировать его…

– Точная копия нужна только для истории, – возразил Джемми. – Я помню, я изучал его. Мы должны приспособить такое сооружение для наших целей, чтобы камень показывал Алую Звезду при надлежащем сближении. – Он порылся в свалке на своем столе в поисках чистого листа и карандаша. Первые три, которые он откопал, были поломанными огрызками. – Вот и еще одна вещь, которую придется изобретать заново, – перьевую чернильную ручку.

– Чернильную ручку? – отозвался Клиссер. – Я никогда и не слышал о таких.

– Завтра сделаю. Дай только над ними поработать… – Джемми помолчал и вдруг демонически улыбнулся, сбив с толку Клиссера. – Думаю, у меня найдется кое‑что к концу Оборота. Может, даже модель сделаю только если ты оставишь меня… прямо сейчас.

Клиссер ушел, тихонько прикрыл за собой дверь и немного постоял.

– Похоже, меня выкинули из собственного кабинета, – сказал он, поворачиваясь к двери. На двери совсем недавно было подновлено его имя – Гм. – Он повернул табличку стороной «не беспокоить» и пошел прочь, насвистывая хор из «Баллады о долге».

Саллиша сейчас как раз должна подниматься в его кабинет. Ей этот замысел понравится. Ну, может быть, понравится.

Он поспешил вниз по лестнице и встретил ее у дверей.

– Я не опоздала? – сказала она как могла едко, машинально прижав к себе покрепче пухлую тетрадь, которую несла под мышкой.

Опять ему досталось.

– Я не сказал, что ты опоздала. Позволь мне проводить тебя в более приятное местечко – в учительскую.

– Не думаю, что тебе захочется обсуждать мои выводы прилюдно, – сжалась она. Пусть она и из лучших его учителей – хотя поговаривали, что дети учат уроки. только чтобы избежать ее когтей, – но ее отношение к нему и будущей программе обновления методики обучения было совершенно враждебным.

Клиссер любезно улыбнулся.

– Как раз сейчас там пусто, и еще часа два никого не будет.

Она фыркнула, но, когда он вежливо пропустил ее вперед, она с каменным лицом прошествовала внутрь. Как Моринст к… Клиссер вздрогнул и поспешил за ней.

в учительской было пусто, в очаге потрескивал огонь. и решетке стоял кувшинчик с кла, на столе стояли чистые чашки. Интересно, кто тут все так уютно устроил – может, Бетани? Банка с подсластителем была полна. Да наверняка Бетани пыталась облегчить ему переговоры с Саллишей.

Прежде чем закрыть дверь, он так же повернул табличку стороной «не беспокоить». Саллиша уселась в самое неудобное кресло – ей явно нравилось чувствовать себя пострадавшей стороной. Она по‑прежнему прижимала к груди тетрадь, как драгоценность.

– Ты не можешь исключить из программы историю Греции, – заявила она, напористо начав подготовленную заранее речь. – Они должны знать, откуда происходит наша форма управления, чтобы оценить то, что имеют…

– Саллиша, прецеденты можно описать вкратце, не изучая культуру в целом, – начал было он.

– Но форма правления как раз культурой и определяется…

– Если студент будет достаточно любопытен, чтобы пожелать узнать побольше, мы дадим ему больше. Но незачем заставлять детей фермеров и скотоводов заучивать то, что никакого отношения к их жизни не имеет.

– Ты унижаешь их этими словами!

– Нет. Я избавляю их от часов тупой зубрежки, заменяя ее историей Перна…

– Этого слишком мало для понятия «история».

– «Вчера» уже сегодня становится историей, но хочешь ли ты изо дня в день повторять «вчера»? Истoрия – это то, что происходит в жизни или развитии людей, нас! – ткнул он себя в грудь. – Нас, перинитов. Это также систематическое описание нашей жизни, – он снова ткнул себя в грудь, – анализ и объяснение. Со дня основания… колонии Перн. Это ее история великая и обширная, история выживания наперекор ужасающим условиям и неумолимому злу, история отчаянной, безрассудной отваги, изобретательности людей, живущих на этой планете, а не где‑то в другом месте, чье название для нас – пустой звук. Это лучше нашей древней истории – если ее преподают правильно.

– Ты оспариваешь мою…

– Никогда, Саллиша! Именно поэтому я очень нуждаюсь в твоем сотрудничестве при выработке нового улучшенного учебного плана. В среднем уровень твоих учеников на выпускных экзаменах выше, чем у любого другого преподавателя… включая детей фермеров и скотоводов. Но им в жизни больше никогда не пригодится информация, которую ты вдалбливаешь в их головы. Перн достаточно сложен… да еще и внешняя угроза… пусть они гордятся свершениями предков, самых близких предков. У нас за плечами не растерянность и страдания беззаботных первых колонистов, а их свершения. Более того, – напористо продолжал он, увидев, что она собирается заговорить, – суды в Бендене и Телгаре доказали, что слишком мало времени уделялось изучению прав и Хартии…

– Ноя…

– Ты‑то, очевидно, ничего не упускала, но мы должны сделать упор, – он стукнул кулаком по ладони, – на правах холдеров по отношению к своему лорду: как потребовать законный надел земли, как не допустить того, что произошло в Битре…

– Нет другого столь безнравственного лорда, – ее губы дрогнули от отвращения, когда она произнесла слово «безнравственный», – как этот. И не думай, что отправлюсь туда, откуда уехал Иссони! – гневно ткнула она в него указательным пальцем.

– Только не тебя, Саллиша, ты слишком ценный кадр, чтобы отправлять тебя в Битру, – успокоил он ее. Битре нужен более сострадательный и гибкий преподаватель, чем Саллиша. – Но я потрясен тем, сколько народу не знает о своих правах, записанных в Хартии! Это плохо. Не думаю, чтобы запуганный народ в Битре стал бы зачитывать лорду соответствующие параграфы, если бы они даже их и знали. Но очень немногие из пришедших на суд людей знали, что простые холдеры имеют определенные права – на свободу передвижения, на собрания, на право подать ходатайство в случае слишком тяжелых налогов.

– Но почему лорды‑холдеры не низложили его? – спросила она, обратив свою злость на другой предмет. – Невооруженным взглядом видно, что он непригоден для управления холдом, особенно во время Прохождения. Не понимаю, почему они тянут.

– Саллиша, для этого требуется единогласное решение, – сказал он назидательно.

Она несколько мгновений непонимающе смотрела на него. Затем побагровела.

– И кто упирается?

– Джемсон.

Она раздраженно прищелкнула языком.

– Туда меня тоже не посылай. У меня от холода суставы будут болеть.

– Я это знаю, Саллиша. Как ты относишься к Южному Нерату?

– А концы там дальние? – спросила она, хотя это ее не успокоило.

– Шесть больших холдов и пять малых, но все в разумных пределах. Конечно, твои поездки придутся на дни, когда Нити падать не будут. Прекрасные условия и очень хороший контракт. Гарднер заверил меня, что условия будут такими, как ты пожелаешь. – Он сунул руку в карман куртки и достал документ. – Я подумал, что ты захочешь прямо сейчас посмотреть его.

– Умасливаешь? – почти кокетливо улыбнулась она, протянув руку.

– Ты лучший мой преподаватель, Саллиша – сказал он и протянул ей контракт. Она взяла его.

– Но я все равно не соглашусь одобрить уничтожение доперинитской истории, Клиссер.

– Ну что ты, Саллиша! Но я не могу подвергнуть тебя опасности сгинуть на просторах Керуна…

– Я ведь обещала вернуться…

– Они поймут…

– Там есть по‑настоящему блестящие умы…

– Ты везде найдешь их, Саллиша, ты это умеешь. – Он достал другой лист, побольше. Это был новый учебный план. – Ты увидишь, что студентам куда легче будет это усваивать.

Она посмотрела на него взглядом пещерной змеи.

Date: 2015-10-18; view: 313; Нарушение авторских прав