Глава 7 Перемены

В долину Трюмперов новоиспеченные супруги и их маленькая свита отбывали ранним утром, когда зарница еще только загорелась над горами и окрасила вершины гор оранжево-розовыми тонами, придав впадинам и трещинам горных пород мертвенную бледность.
Билл прощался с Мирей во дворе замка, его сестра вся светилась изнутри и шептала слова благодарности. Ее молодой муж оправдывал все самые смелые ее ожидания, и она, хоть и корила себя за радость, посещающую ее каждый раз при воспоминании о смерти Стоуна, ничего не могла поделать со своими чувствами.
Она была счастлива начать все заново, позволить себе верить в людей и в возможность счастья. Двумя днями ранее в этом же дворе они провожали чету Хельметов, также весьма довольных этим союзом.
Но пришло время расставаться, и путники вскочили на нетерпеливо переступающих ногами коней, чтобы направиться прочь из замка Кирбитов, а затем и из долины. Маленький отряд ехал небыстро, но никто не переговаривался – все предпочитали отмалчиваться, давая юному Кирбиту попрощаться со своей землей.
Родители Тома отделились от них на втором дне пути и направились в земли отчуждения, которые предоставлялись родителям, если наследник вступал в наследство раньше их смерти. И если в компании Креиля все старались держаться как можно дружелюбнее, то после их отбытия в свои земли на оставшийся отряд окончательно напала хандра.
Билл последний раз навещал долину Трюмперов еще ребенком и мало что помнил. Он чувствовал смутное беспокойство и рад бы был списать его на боязнь неизвестного, но в глубине души понимал, что его беспокойство связано с мужем и новым домом. За два дня пути Том стал более сосредоточенным и закрытым, он явно переключился на дела своей долины, обдумывая, как наверстать все, что упустил за это время. И, глядя на него, малле все больше волновался о том, как его примут здесь.
Надо сказать, что переживал Билл не зря. Стоило только небольшому отряду въехать в долину, как стало понятно, что сына изменника здесь не ждет радушный прием. Вилланы выстроились вдоль дороги, приветствуя лорда земель, но лица их были хмурыми. Они кланялись, затем провожали глазами всадников и возвращались к своим делам.
Том был уверен, что дальше такого проявления недовольства дело не дойдет, но около самого замка его ждал неприятный сюрприз. Здесь собралось особенно большое количество людей, и как всегда бывает при скоплении толпы, некоторые смельчаки посмели открыто заявить о своем отношении к женитьбе хозяина, да и к самому Биллу.
- Долой сына предателя! – слышалось то там, то тут.
- Позор Кирбитам!
Трюмпер взглянул на малле виновато, у него сжалось сердце, он прекрасно знал, как серьезно тот относится к своим будущим обязанностям и как мечтал, что вилланы признают его.
Ассасин же, наоборот, совершенно успокоился и больше не нервничал. Если раньше в нем теплилась надежда на то, что люди будут если не рады, то хотя бы равнодушны к его приезду в качестве супруга хозяина, то теперь даже она умерла. На плечи тяжестью легло осознание, что выполнять свои обязанности малле без одобрения вилланов мужа и обслуги замка будет очень трудно, и, возможно, годы уйдут на то, чтобы завоевать поддержку у жителей этой долины. Но он был настроен бороться и доказать всем, что достоин называться лордом и мужем их хозяина.
За своими размышлениями Билл упустил момент, когда один из мальчуганов, стоящих в толпе, решил поддержать своего отца уже не словами, а действиями. Он наклонился и, зачерпнув рукой дорожную грязь, как раз поднимался, чтобы запустить ею в ассасина.
Реакция того была мгновенной. Тренированное тело уже само оценило угрозу, и маленький кулачек был перехвачен, не успев даже подняться наверх. В толпе ахнули, когда всадник быстрее стрелы слетел с лошади и схватил мальчишку за руку.
- Выброси это, измажешься, – неожиданно мягко промолвил их новоиспеченный лорд. – Да и меня пачкать не стоит. Мои вещи привезут только завтра. А не гоже лорду ходить в грязном!
Плечи мальчишки, как и губы, затряслись, и земля посыпалась из разжатых пальцев.
- Вот так намного лучше, – бодро заключил ассасин.
Люди же напряженно ждали, что же дальше предпримет этот высокий темноволосый человек. Краем глаза Билл видел, как сжались кулаки у мужчин, готовых защищать ребенка.
- Пусть его выпорют! – как-то неожиданно и неуверенно промолвил Том, уже спешившись и встав рядом с супругом.
- Не стоит, – глядя на перепуганного мальчишку, улыбнулся Билл, – ему еще рано страдать за свои убеждения.
- Как пожелаешь, – с облегчением отзеркалил его улыбку муж, – это тебя пытались запачкать грязью. Хотя я бы, – повысив голос так, чтобы он свободно разносился над толпой, продолжил Том, – не был столь великодушен.
Том нарочито помог малле взобраться на лошадь, показывая тем самым, что считает своего мужа достойным уважения, а потом запрыгнул на спину коня. Небольшой отряд довольно быстро скрылся за воротами замка. Им вслед из толпы больше не доносилось ни звука.
В долине Трюмперов не было уступов на возвышенности, и замок лордов стоял, опираясь на северную стену гор, срастаясь с ней так, что невозможно было отделить одно от другого. С южной стороны замок обвивала массивная каменная стена, укрепленная сторожевыми башнями и скалящаяся массивной решеткой, украшающей дубовые ворота.
За воротами дорога под сводом стены резко уходила вверх, и поднявшемуся выше путнику открывался вид на большую, необыкновенно светлую замковую площадь. Главный дом же располагался не сразу за ней, а немного левее, освобождая центральное место храму. Построенный из белого камня, украшенного искусной резьбой, и увенчанный большим белым куполом, он, казалось, подобно облаку парил над землей. Заходящее солнце подарило храму румянец, и он гордо демонстрировал его прибывшим.
Вечерело, и супругам некогда было разглядывать открывшееся перед ними великолепие – едва перешагнув пород дома, они сразу направились в покои Тома, чтобы помыться после долгой дороги. Младшему супругу полагалось мыть старшего, и Биллу очень нравилась эта его обязанность. Он с удовольствием намыливал Трюмпера, который так и норовил затащить его в воду. Впрочем, малле не сильно сопротивлялся, и вскоре они уже как дети бултыхались в бадье напару.
Они так соскучились друг по другу за эти два дня, что забыли про прислугу и полотенца, которые им еще не принесли. Тихий вскрик со стороны двери заставил их лишь ненадолго прерваться и проследить, как девушка, двигаясь бочком, оставила полотенца на первой попавшейся горизонтальной поверхности и тут же метнулась из комнаты.
Но, к сожалению, им было особенно некогда придаваться постельным утехам, и как бы ни хотелось остаться в покоях лишь вдвоем, пришлось одеваться и спускаться к ужину, где Тому предстояло познакомить управляющего и остальных слуг с их новым лордом.
Так как младший супруг по сути занимал роль жены, ему и предстояло управлять огромным замковым хозяйством. Закупки продуктов, тканей, трав, варение мыла, изготовление новой одежды, распределение работы для прислуги – все это необходимо было держать под контролем. Кроме того, на младшего лорда ложились все обязанности, связанные с лечением вилланов. Конечно, в любой долине жили и травницы и знахарки, но во всех особо сложных случаях решение о применении того или иного средства приходилось принимать младшему лорду. Билл давно готовился к этой роли и хотел произвести хорошее впечатление на людей, которыми ему придется руководить.
Но и здешний прием не обрадовал молодого ассасина: слуги обоих полов, кучками расположившиеся по большому залу для приемов, лишь хмуро разглядывали его. Управляющий же, представленный, как Мариус Хэш, сверкал направо и налево фальшиво радужными улыбками. И пока он представлял обслугу, от его приторности Билла даже замутило.
Более того, когда на следующий день новоиспеченный лорд изъявил желание ознакомиться с книгами закупок, ему было предложено не волноваться и отдохнуть день-другой с дороги. И Билл окончательно понял, что за свой статус в этом замке ему придется воевать.
Но он не сразу осознал, что в своем сражении не найдет поддержки мужа, который считал, что враждебность и настороженность вилланов – это лишь боязнь всего нового, а нежелание вводить молодого лорда в курс дел – лишь забота о его благополучии.
Возможно, это и было так, но Билл не был бы собой, если бы все пустил на самотек. Тем более что инспекция его новых владений навевала на него тоску – замок находился в ужасающем состоянии. Солома в залах на полу лежала несвежая, из-за чего в ней завелись жучки и блохи, после приказа ее поменять оказалось, что вся солома, отложенная на замковые нужды, сырая и не может быть использована. Запасы тканей были истощены, полотенца и белье для кроватей превратились в вытертую ветошь, по углам и в укромных местах громоздились груды пыли и грязи, а про кухню Билл боялся и думать. Даже ему, с его неуемной энергией казалось, что разобрать завалы посуды и разложить имеющиеся продукты по местам он не сможет за ближайший год.
Ситуация осложнялась тотальным неподчинением прислуги, которой нравилось валять дурака под началом Хэша, никто не собирался выполнять муторные указания нового лорда. Билла не уважали, к его приказам относились с усмешками. Никто не решался перечить ему напрямую, но все исполняли сначала указания Хэша, а потом прикрывались ими, предлагая ассасину обращаться к управляющему. Малле приходилось несладко, но он не жаловался мужу. В конце концов, обустройство дома и уход за замком – это обязанность малле.
Нельзя было сказать, Том бросил малле на произвол судьбы, но со смертью Стоуна он понял, что по некоторым вопросам ему придется противостоять Биллу. Он больше не хотел давать ему свободу для вольностей, и тем более не хотел принимать решения сгоряча, руководствуясь только словами супруга.
Тома терзало странное чувство то ли недовольства, то ли недоверия… Как бы ни старался малле, но осадок от его выходки остался, разъедая Тома изнутри. Трюмпер понимал Билла, но чувствовал себя уязвимым и обманутым. Больше всего он бесился из-за вынужденности своих решений, малле просто поставил его перед фактом, не дал и слова вставить, он действовал за его спиной и даже не подумал извиниться или признать свою ошибку. И чем больше Том думал об этом, тем дальше эти мысли заводили его в тупик. Его сердце тянулось к мужу, душа замирала от восторга, который дарили его ласки, он хотел верить ему.
Но все чаще и чаще в его голове звучали слова Мариуса Хэша о том, что, как и женщины, младшие супруги хотят лишь управлять мужьями, для чего используют множество уловок, и хороший воин всегда должен разделять свою постель и свои решения и, выслушав доводы своей половины, поступать по-своему.
Билл даже примерно не мог понять, насколько подорвал доверие своего мужа к себе. В отличие от семьи Кирбит, где детей в первую очередь учили заботиться друг о друге, в семье Трюмперов мальчиков учили руководить. Выросший в семье, где всегда царило жестокое соперничество как между отцами, так и между ним и младшим братом, Том не научился легко прощать слабости тем, кто ему дорог. И сейчас он мучительно переживал осознание того, что кто-то может не подчиниться его решению, оспорить его или заменить своим.
И как любой недостаточно мудрый человек Том искал ответы не у Билла, а на стороне, обращаясь к чужому опыту, не понимая, что семейные проблемы невозможно разрешить в одиночку.
Ассасин же, чувствуя, как муж отдаляется от него, пытался быть к нему как можно ближе, прикасаясь, соблазняя и призывно улыбаясь. Если бы он только знал, что все его искренние порывы заставляли Тома сомневаться в нем, подозревать в обмане и желании усыпить бдительность! Но Билл не знал и только удивлялся, как сильно день ото дня менялся его муж.
Трюмперу уже казалось, что за десять дней пребывания в родном замке только дети не пожаловались на малле. Отовсюду на него сыпались упреки, что он позволяет вечно недовольному чем-то Биллу, не уважающему их уклад, перегружать слуг работой, оскорблять их и издеваться над ними. В то же время и в словах ассасина была правда: от соломы действительно воняло, еду, приготовленную на его кухне, после той, что подавалась у Кирбитов, есть было невозможно, да и грязь по углам имелась.
Том не знал, кому верить. Он запутался. И последней каплей, перевесившей чашу его терпения стали слова ассасина о плачевном состоянии его гардероба, необходимости закупить новые ткани и поручить швеям перешить несколько из его рубашек. И все было бы ничего, если бы Билл не затеял разговор об этом после особенно бурных постельных игр, когда муж обтирал его, даря нежные благодарные поцелуи.
У Трюмпера будто щелкнуло что-то в голове, волна разочарования накрыла его. Он сквозь зубы процедил, что его гардероб подождет до утра и, швырнув мокрую ветошь на ванный столик, улегся спать к малле спиной.
Он все понял! Билл решил пользоваться постелью, чтобы добиться своего! Ведь только вечером управляющий сказал ему, что отказал малле в выдаче денег на гардероб. Правда, он не уточнил, на чей, но сейчас для Тома это не имело никакого значения.
Он решил, что раз его супруг вздумал торговаться своей благосклонностью, то у него есть все возможности получить необходимое на стороне. Тем более что со дня приезда Мари, которая делила с ним постель до свадьбы, буквально не давала ему прохода. В отличие от малле, она была более опытной, хорошо знала вкусы своего хозяина и умела дарить ласки ртом.
И это было то, о чем только и мог думать Том, глядя на мужа. Он представлял себе, как пухлые губы Билла обхватывают его член, как ловкий язык облизывает его мошонку и скользит по стволу. Но попросить что-то столь развратное и недопустимое для благородного лорда Трюмпер стеснялся, он боялся обидеть малле и отдалиться от него еще больше.
И надо же было так совпасть, что как раз на следующий день после неудавшегося разговора о гардеробе, малле потребовалось отбыть в деревню к больному мальчику.
Случай был настолько безнадежен, что ни капли не верившие в способность Билла хоть как-то облегчить страдания ребенка сельчане на рассвете послали за ним.
Ассасин не замедлил явиться. У ребенка была сильная лихорадка, он весь горел. Но метод лечения, предложенный малле, не был одобрен никем из присутствующих. Тогда, не слушая возражений, он сам взял ребенка и, выйдя из дома, уложил прямо на землю рядом с колодцем, откуда принялся доставать ледяную воду и поливать несчастного.
Мать мальчишки, глядя на весь этот произвол, лишь тихо скулила в сторонке от отчаяния. Но прошло совсем немного времени, и ребенок очнулся. Тогда Билл приказал немедленно принести теплые покрывала, в которые и завернул мокрого с ног до головы мальчика. Он сам лично отобрал отвары и велел поить ими больного. Пробыв с ним до обеда, малле убедился, что тот достаточно пьет и, запретив родителям укутывать его в одеяла, с чистой совестью направился в замок.
Но чем ближе он подъезжал к воротам, тем сильнее в нем было неприятное чувство. Духи гор шептали ему о беде, о горе и разочаровании. Они подгоняли ассасина в спину, вынуждая торопить коня. Как Билл жалел в этот момент, что не может вызвать демона. Он ругал себя за беспечность и самонадеянность. Он был уверен, что сразу поймет, когда его враги затеют следующую атаку, и не волновался до поры.
Он промчался через ворота и, бросив лошадь нерасседланной на заднем дворе, ворвался в дом. При его появлении слуги странным образом засуетились, но ассасину не было до них дела. Он бежал через зал в северные комнаты, где были расположены купальни и места отдыха для гостей.
То, что он увидел, не могло присниться ему и в страшном сне: в дальней комнате на куче из шкур возлежал недавно выкупанный Том, с его длинных волос еще стекала вода, а на откинутом лице читалось чистейшее блаженство. Между его ногами склонилась одна из особенно дерзких служанок, а от вида того, что она делала, Билла затошнило. Он стоял в дверях не в силах поверить, что все действительно происходит с ним и далеко не в его воображении.
В какой-то момент Том застонал и приоткрыл глаза. Его затуманенный взгляд остановился на бледном, словно снег, лице малле.