Ходячий покойник

Притча о богатом и убогом Лазаре. Лубок.

В одной семье случилось несчастье – жена умерла родами, оставив сиротой новорожденного ребенка. Ее, как положено, похоронили, справили поминки. Поплакали. Что делать, тяжелая утрата, но надо жить дальше, выхаживать и воспитывать ребенка. Стали замечать, что по ночам кто‑то приходит в дом. Вот скрипнула входная дверь, в сенях загремело задетое кем‑то пустое ведро. Слышно, как кто‑то тихими шагами подходит к колыбели младенца, успокаивает его негромким голосом. Заскрипела колыбель, как будто кто‑то ее слегка покачивает. Потом слышится чмоканье, как будто ребенок сосет материнскую грудь. Зашуршало одеяльце – ребенка укладывают назад в колыбель. Снова слышатся шаги, удаляющиеся к двери. Опять стукнула входная дверь. И все затихло. Отец младенца и родные видят, что прежде здоровый ребенок стал чахнуть и слабеть на глазах.

Что делать? Пошли за советом к соседской бабушке Марье. Про нее все говорят, что она «знает» – умеет заговаривать болезни, ворожить, лечить от сглаза и порчи, которые насылают злые люди. «Вот так и так, слабеет ребенок. Помогите, бабушка», – говорит отец. – «А не слышите ли вы шаги по ночам? Не скрипит ли детская колыбель?» – спрашивает бабушка Марья. «Да, слышим шаги. Слышим, как будто кто‑то ребенка кормит грудью и качает колыбель. Но никого не видно. Мы думаем, что это нам только чудится». – «Это умершая мать к нему приходит. Если ее не остановить, она заберет ребенка с собой на тот свет. Купите новый горшок. Перед тем как ложиться спать, зажгите свечу и накройте ее сверху горшком. А когда услышите шаги у колыбели, откройте свечу. Тогда сами увидите, кто приходит к ребенку».

Послушался отец совета бабы Марьи. Купил новый глиняный горшок. Вечером зажег свечу, накрыл ее горшком, лег на кровать, но сам не спит – ждет, что дальше будет. Наступила полночь. Скрипнула входная дверь, послышались шаги. Вот они остановились у детской колыбели. Отец быстро снял горшок со свечи и глазам своим не поверил – с ребенком на руках стояла его умершая жена. Одета она была в ту самую одежду, в которой ее похоронили. «Не дал ты мне выкормить ребенка. Теперь корми сам.

Я сюда больше не приду», – сказала она онемевшему от изумления мужу. Положила ребенка в колыбель, а сама быстро вышла из дома. С тех пор она перестала приходить по ночам. И ребенок быстро поправился. А если бы так не поступили, ребенок бы умер – забрала бы его мать с собой в загробный мир.

Разве может покойник быть ходячим? Разве может умерший и похороненный человек вставать из гроба, ходить по земле, являться в дом к своей семье, ухаживать за своими детьми, помогать родным по хозяйству? Народная традиция считает, что может, если по каким‑то причинам этот покойник не получил успокоения на «том свете». А причины эти могут быть очень разными. Например, покойник ходит, если его удерживает на земле какое‑то важное дело, которое он не успел доделать при жизни: нераскаянный грех, какое‑то невыполненное обещание, незаконченная работа, невозвращенный долг или неизбытая вина перед кем‑нибудь. Обещал человек выполнить кому‑то работу – смастерить сани или лодку. И умер, не доделав работы. Или взял человек в долг у кого‑нибудь денег и умер, не отдав долга. Это его тяготит за гробом, не дает успокоиться. Он начинает приходить с того света, беспокоить и пугать живых. Такие покойники возвращаются по ночам к себе домой, бродят по комнатам, передвигают мебель, гремят посудой, пытаясь выполнить то, что не дает им покоя на «том» свете.

Такие покойники не стремятся причинить вред живым людям или напугать их, они часто обращаются к людям с просьбой выполнить за них нерешенное дело. Человек, который при жизни не отдал соседу деньги за купленного им коня, каждую ночь приходит домой и ищет деньги, чтобы возвратить их соседу. Священник, который умер, не исполнив всех заказанных ему молитв, приходит по ночам в пустую церковь, чтобы это сделать. Человек, который при жизни украл у своего знакомого какую‑то вещь и не признался в этом перед смертью на исповеди, по ночам ищет эту вещь у себя дома.

И если умерла женщина, оставив маленького ребенка, она будет приходить ночью, чтобы покормить и перепеленать его. Только для ребенка забота умершей матери вредна и смертельно опасна. Ведь любое соприкосновение с миром мертвых для живых людей губительно, а для маленьких детей – и подавно.

***

Померла у одного мужика жена. Двое ребят осталось. И вот она ночью придет, берет девчонок, наливает воды и купает. И так каждую ночь. Аж замыла детей, они такие худенькие стали. Отцу говорят утром, что их мама приходит, а отец говорит: – Как же, я не вижу, как же мне узнать? Взял золы, насыпал по полу, думал, ступни будут. Поднялся утром, дети спят. Ничего нет, а дети говорят:

– А она нас моет, каждый день будит нас и моет.

А ему‑то она не показывается. А однажды утром на полу увидел ступни. И не знает, что делать. Начал по людям ходить, спрашивать. Ему говорят:

– Возьми осиновый кол, выстругай и над головой забей.

И вот мужик нашел кол, забил, и мать перестала ходить и детей мыть (Восточная Сибирь, Зиновьев 1987, 270).

***

Покойник может возвращаться из загробного мира и по другой причине – если его похоронили неправильно, нарушили погребальный ритуал. Или одели в неудобную одежду, обули в неудобную обувь, забыли подпоясать. Если человек при жизни плохо видел, а ему в гроб забыли положить очки, он будет приходить и просить свои очки. Если при жизни он был хромым и ходил с палкой, а его похоронили без нее, он будет возвращаться за палкой. Чтобы прекратить такие посещения, нужно сделать, как просит покойник.

С.И. Каликина. О девице Марии и ее посмертном явлении отцу. Лубок. Начало XX в.

***

Умерла у меня сестра, муж‑то уехал, и осталась я ночевать одна. Лежу, а сама еще не сплю <…> Лежу я так, лежу, да только чувствую, что кто‑то сидит на диване. Испугалась немного и стала приглядываться. Всмотрелась в темноту‑то, а на диване сидит моя сестра <…> И начала я с ней разговаривать. Сначала я спросила ее: «Неужто это ты, Марийка, пришла?» А она сидит, бывало, как раньше, когда болела. А потом и говорит: «Тяжело мне, Нина, лежать‑то там, больно уж дышать трудно». Я тут и опомнилась немного. Да, а пришла‑то она ко мне ровно в полночь <…> А сама я в это время все молитву читаю шепотом. Начала креститься. Включила свет, а на диване уж никого и нет, только дверь скрипнула <…> Так вот, она и приходила ко мне два раза и все жаловалась: «Что ты, Нина, мне крест‑то какой тяжелый поставила?» Приехал мой муж через два дня, я ему все и рассказала. Порешили мы с ним убрать железный крест. Убрали мы крест железный и поставили деревянный. Ну, больше она и не приходила (Нижегородская обл., Корепова 2007, 148).

***

Часто покойники просят «передать» им на «тот свет» нужную вещь. Ее можно просто закопать в его могилу. А можно положить в гроб к другому покойнику, которого еще не похоронили. Рассказывают, как мать умершей девушки надела ей в гроб туфли на высоких каблуках. Через некоторое время после похорон девушка стала приходить к матери и жаловаться, что ей в загробном мире тяжело ходить на таких каблуках, и просила передать ей тапочки. «Как же я тебе передам?» – удивилась мать. «Завтра к нам будет ехать один парень. Отдай ему. Он мне передаст». Дочь назвала точный адрес, по которому живет этот парень. Мать, захватив тапочки, отправилась по этому адресу. Пришла в дом и увидела, что там похороны – хоронили молодого парня. Мать рассказала родственникам парня о просьбе дочери, и ей разрешили положить в гроб тапочки. На следующую ночь дочь пришла и сказала: «Спасибо, мама!» Больше она уже не возвращалась с «того света».

Покойники приходят, если живые очень тоскуют, плачут по ним. Покойнику тяжело на «том свете», если родственники слишком сильно и слишком долго выражают свое горе. Говорят, что в этом случае умерший вынужден таскать с собой тяжелые ведра слез, которые выплакали по нему его родные. Или же он лежит в могиле мокрый от этих слез. Поэтому в народной традиции запрещалось плакать по умершему после того, как гроб опустят в могилу. Покойник при случае сам может попросить своих близких не плакать по нему.

***

Сын родный умер. А он был единственный‑единственный, один. Мать со стариком остались вдвоем. И она так плакала, так плакала по этому сыну… Шесть недель прошло, она все плачет. Там соседки ей говорят:

– Сходи ты к священнику, посоветуйся… Ну, она пошла к священнику и стала ему рассказывать. А священник ей отвечает:

– Слушай, если не боишься, то ты согласишься, ты все сама увидишь. Ты ничего не бойся. Вот согласишься в церкви переночевать – все сама увидишь <…>

Ну, он ей церковь открыл. Очертил ее. И он ей строго‑настрого сказал:

– За черту не выходи! В сторону никуда не гляди, гляди прямо. Прямо на алтарь <…>

Ну, священник ушел. Времени там сколько прошло… Все на свете, она все на свете увидела, она всех покойников‑то увидела! Ой! И как вышли удавившиеся – которые идут плачут. Потом вот все, которые в церкви отпетые, – идут. И самым последним увидела своего сына: мокрый идет такой, дряблый. Подходит сын к ней и говорит:

– Мам, не плач ты! Ты так сильно плачешь по мне! Ты посмотри, какой я мокрый. Как мне тяжело лежать. Не плач ты, мам!

И он прошел <…> Потом уже эта баба плакать не стала (Нижегородская обл., Традиционный фольклор, 309).

***

Если жена слишком много плачет по умершему мужу, она может «приплакать» его к себе, и он превратится в ходячего покойника. Будет приходить к ней по ночам, будет разговаривать с ней, целовать ее и даже помогать по хозяйству. Потому что слезами, своей тоской она не будет давать ему покоя на «том свете». Посещения умершего мужа очень опасны. Женщина сохнет, становится бледной, слабой и, в конце концов, умирает – покойник ее «утягивает» за собой на «тог свет». Сама женщина обычно не в силах понять, что с ней происходит и обречена на смерть, если окружающие вовремя не предпримут решительные меры, чтобы прекратить посещения покойника.

***

Покойники могут являться. Одни как следует, другие как кошка покажутся. Как будешь жалеть, плакать, то покажутся. Их ругают: «Не ходи ко мне, чего ты ходишь!» Если жена или мать все жалеют, то они ходят. Женщина плачет о муже, он и явится. Тут к одной, к Настасье, ходил. Ездил вместе с ней за дровами. Нарубит, на сани сложит, привезет и во дворе все сделает. Свекор подслушал: «Ты с кем разговариваешь?» – «То Федор пришел». Всякое подкладывали, чтобы не ходил, а он каждый день показывался. Последний раз пришел, крест с нее рвал. Если бы не свекор, задавил бы. Ходил до сорокового дня. Они хотят ведь с собой увести, им ведь жалко, что остались… (Новгородская обл., Черепанова 1996, 22)

***

Не только умерший муж может прийти к жене, но и погибший на чужбине жених может прийти к невесте, чтобы забрать ее с собой, в могилу. Если девушка вовремя сообразит, что имеет дело с мертвецом, у нее есть шанс остаться в живых. Для этого нужно протянуть время до крика первых петухов, после которого покойник уже не имеет власти над живым человеком и вынужден уйти в могилу.

***

«Дружили парень с девушкой. У нее родители были богаты, а у него бедны. Ее родители не соглашались выдать за него замуж. Он умер где‑то на чужбине, от нее это скрывали, и она продолжала его ждать. Вот как‑то ночью у ее окна остановились сани, а из них вышел ее любимый: «Собирайся, я увезу тебя отсюда, и мы обвенчаемся». Она шубу накинула, вещи в узелок связала и выскочила за ворота. Посадил ее парень в сани, и они помчались. Темно, только месяц светит. Парень говорит: «Месяц светит, покойник едет. Ты его не боишься?» Она отвечает: «Я с тобой ничего не боюсь!» Дальше едут. Он опять говорит: «Месяц светит, покойник едет. Ты его не боишься?» Она опять: «Я с тобой ничего не боюсь». А самой жутко стало. У нее в узелке Библия была, она ее из узелка потихоньку вытащила и за пазуху спрятала. В третий раз он ей говорит: «Месяц светит, покойник едет. Ты его не боишься?» – «Я с тобой ничего не боюсь!» Тут кони остановились, и она увидела, что приехали они на кладбище, а перед ней раскрытая могила. «Вот наш дом, – сказал жених, – полезай туда». Тут девушка сообразила, что ее жених – мертвец и что надо время тянуть до первых петухов. «Полезай ты первым, а я буду вещи тебе подавать!» Развязала она узелок и стала подавать по одной вещи – юбку, кофту, чулки, бусы. А когда подавать стало нечего, она накрыла могилу шубой, сверху Библию положила и побежала. Добежала до часовни, двери, окна перекрестила и просидела там до рассвета, а потом пошла домой (Восточная Сибирь, Зиновьев 1987, 273–274).

***

Впрочем, не всегда эта история кончается благополучно. В других случаях покойнику все же удается затащить девушку в могилу или она умирает от страха. Легенда о женихе‑мертвеце известна во многих славянских и европейских традициях. В западноевропейской литературе этот сюжет получил широкое распространение благодаря романтической балладе немецкого поэта Г. Бюргера «Ленора». В ней рассказывается о девушке, за которой ночью явился жених, убитый на войне, и затянул ее в могилу. На русский язык баллада была переведена В. А. Жуковским. В европейских, как и в славянских версиях легенды, сохраняются общие мотивы: мертвый жених является к невесте ночью на коне при свете месяца и по дороге на кладбище спрашивает, не боится ли она его. Бюргер в балладе сохранил эти детали:

И мимо их холмы, кусты,

Поля, леса летели;

Под конским топотом мосты

Тряслися и гремели.

«Не страшно ль?» – «Месяц светит нам!» –

«Гладка дорога мертвецам!

Да что же так дрожишь ты?» –

«Зачем о них твердишь ты?»

Чтобы отвадить ходячего покойника, нужно сделать что‑то нелепое. Что‑то такое, что не принято в человеческом обществе. Здесь действует принцип: «Лихое лихим вышибают». Ведь приход покойника с «того света» – это нелепость, неправильность, нарушение природных и человеческих законов. Значит, чтобы это прекратить, нужно самому сделать что‑то такое же нелепое, неправильное, что навсегда отвратит покойника от этого дома. Вернее, сделать не всерьез, а понарошку. Например, нужно сесть ночью на порог, расчесывать волосы и грызть семечки. Покойник придет и спросит: «Что ты делаешь?» На это нужно ответить: «Вшей грызу». Ведь никто в действительности вшей не ест – это мерзко и противно. «Разве можно вшей есть?» – удивится покойник. «А разве можно мертвому к живой ходить?» – нужно ответить ему. Тогда он хлопнет дверью и навсегда уйдет из дома.

Поминовение усопших в XVII в. Из "Путешествия" Адама Олеария.

Есть еще один похожий способ – одеть в свадебные одежды брата и сестру, накрыть свадебный стол и ждать прихода покойника. Ведь брат с сестрой не могут пожениться, значит, это тоже нарушение законов, принятых в обществе. Одна женщина, к которой приходил покойный муж, так и поступила. И вот что у нее из этого получилось:

***

О, значит, умер один мужчина. Ну, его похоронили, все такое. Ну, хозяйка осталась одна. Все разошлись, родня. Ну там пол вымыла и легла спать. И приходит к ней муж:

– Я с тобой буду спать ложиться! <…>

Она так и сяк, так и сяк – ну никак не отбиться! И на третий день, и на четвертый так! Потом она к соседям стала ходить. У соседей переночует, придет домой – что‑нибудь разворочено! <…>

Она к священнику. А тот сказал: «Надо Про‑клёнутую книгу почитать» (Проклёнутая книга снимает проклятие). Ну, по пути (она идет из церкви, от священника) попадается ей тоже соседка.

– Ты где была?

– Ай, – говорит, – Матрена, не спрашивай! Мужа схоронила, никакого спокою не дает! Ходит ко мне!

– Дура ты дура! У тебя есть дочка?

– Да у меня и дочка есть, и сын. Да уж замужем.

– Ничего! Вот пойди, приведи дочку, приведи сына. Возьми круглый хлеб, возьми свечку. И встань по ходу двери за притолоку. Поставь ступу и пест. А молодых поставь за стол. Свечку зажги и хлеб положи. Солонку соли поставь. А сама за дверью стой. И пест держи. Как он придет, так его пестом‑то и хлобыстни!

Как он входит… Время‑то приходит уж. Шум такой поднялся страшный. Как ветер вроде бы. Открывается дверь. Он как входит, так и говорит:

– А нет, – говорит, – такого закона‑то – брата с сестрой венчать!

А она в это время – трах его пестом по голове! – Нет, – говорит, – закона в двенадцать часов с кладбища ходить!

И все. И перестал ходить, да (Новгородская обл., Традиционный фольклор, 304–305).

***

Приходя с «того света», покойник приносит своей жене угощение – конфеты, пряники, сласти. Ночью они так и выглядят, зато при свете дня превращаются в уголь, сухие листья и мусор. Ведь в загробном мире все перевернуто по сравнению с земным. Что в том мире еда – у нас мусор.

***

Уж больно сильно горевала, плакала женщина по своему мужу. И стал ходить он к ней ночью. Гостинцев приносил ребятам. Утром, люди говорили, будто через трубу вылетал. И вместо конфет на столе лежали угольки, земля. Привел ей как‑то корову. Перекрестила она корову и… [корова] рассыпалась. Люди ей говорят: «Нюрка, ты что делаешь? Ты что привадила его‑то? Молись, молись». И вот с матерью своей она дома осталась, ждут. Научили ее отвадить мужа‑то. Пришел он. Она его обняла и сказала: «Во имя Отца и Сына. Аминь». Руки вокруг него сомкнула, он прахом и рассыпался, а в руках лишь цинковое корыто из какого‑то богатого дома. Вот корыто у нее и осталось (Нижегородская обл., Корепова 2007,157).

***

Часто говорят, что это не покойный муж приходит к жене, а черт, нечистый принимает облик умершего мужа, чтобы погубить женщину. Поэтому он всегда старается держаться лицом к женщине, чтобы она не увидела его хвост и его спину – ведь спина у чертей выгнута корытом. По этой примете их всегда можно опознать. Кроме того, он старается прятать ноги – ведь у него вместо ног лошадиные или коровьи копыта.

Призрак. Из лубочной книги XIX в.

К тому, кто сильно тоскует по покойнику, черт может прилетать в виде огненного змея. Такой змей летит по воздуху как огненный шар, огненная звезда или огненная стрела. Этот шар рассыпается искрами над трубой дома, куда он летит, и оборачивается умершим родственником, чаще всего мужем. Такой змей не может подойти к женщине, если она окружена детьми – ведь дети безгрешны. Спасти от него может и трава чертополох, развешанная над дверями и окнами, кресты, святая вода, молитва или ругань.

***

Есть у нас лукавики, покойники, которые летают домой. Вот если кто ревет о ком‑то умершем, летит к ним, то как шар огненный, то как змея с хвостом. А как увидишь – пропадет. Вот к соседке Анне Кривушке летал муж (бревном его убило). Летел, как змея огненная, ахнул колесом об крышу. Требовал, чтобы она убрала детей от себя. Даже на жниву летал. Люди не видят, а она видит, разговаривает с ним. Умывали ее пелесной травой от нечистой силы. <…> Ходят лукавики в двенадцать часов дня и в двенадцать часов ночи. Днем как люди ходят, а ночью – как змей летают (Нижегородская обл., Корепова 2007, 164).

***

Эту разновидность нечистой силы называют летунами или налетами. Посещения летуна чрезвычайно опасны. Если их сразу не прекратить, то на двенадцатый раз он убивает свою жертву.

***

У меня молодой муж‑то умер, оставил мне четверых парней. Как я буду жить? Я была I вся в долгах, я плакала. Вот какое привидение мне было. И стукал, и брякал, и дверь открывал, и кричал, и крышу мне обрывал, и холодильник у меня он утаскивал. Это называется – летуны летают. Поднимается с могилы – как плетенка, жар и хвост черный. Вот рассыпался он – и вот человек. Открывает двери, зовет: выходи! Я своего‑то видела только по пояс, а ноги не видела. Я вскочила: ба! Ног‑то у него нету… Приносил гостинцев мне. Встала, на столе навоз лежит. А если позовет и пойдешь – у нас одну женщину убило (Нижегородская обл., Корепова 2007, 170).

***

Самый страшный вид покойников, возвращающихся с «того света», – это те, кто умер преждевременной или неестественной смертью. В народной традиции существует представление о сроке жизни, который дается каждому свыше и который каждый человек обязан прожить до конца. Люди, умершие «неправильной», или, как говорят в народе, «напрасной» смертью, не уходят в загробный мир. Они продолжают существовать как бы на границе мира живых и мира мертвых, доживая на месте своей гибели отмеренный им срок.

Поэтому ходячими покойниками становятся самоубийцы, а также те, кто скончался от несчастного случая (например, замерз пли утонул), был убит в молодом возрасте. После смерти ходит и тот, кто умер, не вступил в брак, то есть не прожил полновесной жизни и не выполнил основного человеческого предназначения – не оставил потомства. К числу «неправильных» покойников относятся и люди, при жизни знавшиеся с нечистой силой, а также проклятые своими родителями и умершие с неснятым проклятием. Ведьмы и колдуны становятся ходячими покойниками, особенно в том случае, если умерли, не передав никому своих тайных знаний. Умершие «неправильной» смертью считаются нечистыми покойниками, недостойными обычного погребения и поминовения, опасными для живых людей. Именно из таких покойников происходят многие мифологические персонажи, приносящие вред людям, – упыри, русалки, кикиморы и многие мелкие демоны.

В науке «неправильных» покойников принято называть заложными. Этот термин был введен известным русским этнографом Д. К. Зелениным, который в начале XX века первым описал народные представления о таких покойниках и связанных с ними мифологических персонажах. Зеленин взял это слово из вятского говора, поскольку именно в окрестностях Вятки он впервые столкнулся с мифологическими верованиями подобного рода.

Крестьяне избегали хоронить «нечистых» покойников, особенно самоубийц, на кладбищах, считая, что это неизбежно повлечет за собой серьезные бедствия для всей общины. Тела таких покойников часто вообще избегали зарывать в землю, а относили в овраги, болота, низменные и топкие места, подальше от людских глаз, и там оставляли, закидывая листвой, ветками, мхом и тому подобным. Ученые считают, что слово «заложные», возникшее в русских народных говорах и перешедшее оттуда в научную литературу, обозначает именно способ погребения «нечистых» умерших. Их закладывали, то есть забрасывали разным мусором, ветками, валежником. Запрет хоронить «нечистых» покойников в земле, а тем более на кладбище вместе с «чистыми», «правильными» умершими, объяснялся тем, что в противном случае природа ответит людям на такое осквернение засухой, заморозками, бурями, неурожаем, мором и другими страшными стихийными бедствиями.

Представления о заложных покойниках возникли у славян в глубокой древности. Они оказались такими устойчивыми, что в несколько измененном виде продолжают существовать и в современной традиционной культуре. Поскольку «неправильные» покойники, не получая успокоения на том свете, ходят среди живых, то они также причисляются к разряду ходячих покойников.

В славянских поверьях наряду с представлениями о «неизжитом» веке существуют представления о «пережитом» веке, то есть о слишком длинной жизни. Люди, «пережившие» свой век, также опасны для окружающих. По народным воззрениям, колдуны и ведьмы умирают в глубокой старости, но это происходит не потому, что они изначально обладают большой жизненной силой, а потому, что они отбирают ее у других (у растений во время цветения, у коров, отбирая сметану и сливки из молока, у людей, укорачивая им жизнь). О слишком долго живущих стариках говорили: «Чужой век заедает».

Похоронный обряд (по привозе гроба лошадь отпрягают и оглобли откидывают в сторону дома, в виде очистительного обряда). Начало XX в.

По народным верованиям, те, кто утопился или повесился, не идет на тот свет, а ходит но земле, потому что Бог не призывает его к себе до тех пор, пока не наступит назначенный час. Самоубийцы показываются на месте своей гибели или месте захоронения, пугая живых своим появлением.

***

В роще на ветле повесился крестьянский парень Григорий. Едва только похоронили самоубийцу, как деревенские бабы стали толковать, что на том месте, где повесился Григорий, появилось привидение, которое было в образе Григория и показывалось прохожим. Оно настолько испугало проходившую мимо этого места женщину, что у нее отнялся язык. Кроме того, многие слышали, как из рощи, где повесился парень, стати доноситься рыданья и стоны. Однажды кучер соседнего помещика возвращайся к себе домой через этот лесок и встретил там Григория, с которым был дружен при жизни. «Пойдем ко мне в гости», – пригласил его Григорий. Кучер согласился. Пир был на славу, но пробило двенадцать часов, петух запел, и Григорий исчез, а кучер оказался сидящим по колена в реке, которая протекала недалеко от села (Саратовская губ., Зеленин 1995, 53).

***

Часто хождение «нечистых» покойников после смерти объясняют тем, что их «земля не принимает». Это представление нашло отражение и в проклятии: «Чтобы тебя земля не приняла». Считается, что таких покойников бесполезно зарывать в землю, она не держит их в себе, и они через некоторое время снова оказываются на поверхности.

Души заложных покойников с момента их смерти находятся в полном распоряжении у нечистой силы. Поэтому никакие молитвы и поминки не могут им помочь, и дьяволы мучат их до Страшного суда. По общему убеждению, самоубийцы «не своим духом» ходят, а с помощью нечистой силы, которая руководит ими. Часто думают, что ходит не сам покойник, а черт, залезший в его кожу или принявший его облик.

***

После смерти черти влезали в тех колдунов великих. Как колдун умрет, так черт в его туловище влезает и его водит, а черта не видишь. И таких ходячих колдунов очень боялись (Новгородская губ., Зеленин 1995, 62).

***

Это поверье послужило основой многих рассказов о смерти колдуна: умирая, колдун попросил своих детей перед похоронами облить его тело крутым кипятком (или обрызгать святой водой). Один из сыновей, забравшись на печку, ночью видел, как черти сняли с умершего отца его кожу, тело выбросили, а сами забрались в эту кожу. Когда труп колдуна облили кипятком или святой водой, черти выскочили, оставив одну пустую кожу.

За душой самоубийцы черти прилетают в виде бури или вихря. Поэтому когда бывает сильный ветер или буря, говорят, что где‑то недалеко произошло самоубийство. Считается, что человек не сам лишает себя жизни, а доводит его до самоубийства сатана. О самоубийцах говорят, что они находятся «у сатаны в коленях» или «в когтях», «душу дьяволу отдали»; их называют «детьми дьявола», «чертовой жертвой». Черти возят на самоубийцах и опойцах (это те, кто умер от пьянства) воду и вообще используют их в качестве лошадей.

Церковная ограда. Пудожский уезд, Олонецкая губерния. Из коллекции фотографий И.Я. Билиьина. Начало XX в.

***

Одному кузнецу раз случилось попадыо подковать. Как‑то ночью стучат к нему в окошко – подъехали на конях люди богатые, одеты хорошо: «Подкуй кобылу, кузнец». Пошел кузнец в кузню, подковал кобылу, только успел оглянуться – видит, это уже не кобыла, а попадья, недавно удавившаяся в этом селе. Тот, кто ее оседлал, оказался чертом, и другие, такие же черти, сидели кто на удавленниках, кто на пьяницах. Недели через две после этого случая кузнец умер (Рязанская губ., Зеленин 1995,55).

***

Похожие былички до сих пор рассказывают на Русском Севере:

***

Вот в кузнице ковал кузнец, и как‑то вечером он запоздал. И приезжает к нему человек подковать лошадь. Он приготовил все: «Давай, – говорит, – сюда коней». Тот привел, а ноги‑то у коней человечьи. Это, видно, черт приехал на утопленниках. Кузнец и прибежал домой без языка. Вот все говорят, что черт на утопленниках катается. Утонут да удавятся – самое плохое дело, на них черти воду возят (Новгородская обл., Черепанова 1996, 28).

***

После смерти заложные покойники сохраняют связь с местом своей смерти и своей могилы. Поэтому места, где произошло убийство или самоубийство, считаются в народе нечистыми и опасными. Там всегда присутствует дьявольская сила. В таких местах «чудится», «кажется», «видится». Человек, ступивший на такое место, может сбиться с дороги, тяжело заболеть и даже умереть. У скота, попавшего на такое место, может пропасть молоко.

Народ, следуя своей логике, упорно сохранял языческие способы захоронения «нечистых» покойников, не погребая их в земле. Уже в XIII веке древнерусский проповедник митрополит Серапион в своем «Слове о маловерии» обличает языческий обычаи выкапывать из земли удавленников и утопленников, чтобы избавиться от каких‑то бедствий, вероятно засухи и голода: «Ныне видя Божий гнев, вы говорите: кто удавленника или утопленника похоронил, выкопайте его! О безумие злое! О маловерие! Этим ли Бога умолите, что утопшего или повесившегося выкопаете? Этим ли Божыо казнь хотите утишить?»

Церковь продолжала воевать с народными верованиями и в XVI веке, когда известный книжник Максим Грек вынужден был даже написать специальное разъяснение по этому поводу, называвшееся «Послание на безумное и богомерзкое заблуждение считающих, что вследствие погребения утонувшего и убитого бывают губительные для урожая земные стужи». Осуждая языческие суеверия, преподобный Максим Грек писал: «А мы, правоверные, какой ответ дадим в день судный, если тела утопленников или убитых не удостаиваем погребения, но на поле извлекши их, огораживаем кольями, а это беззаконно и богомерзко есть. А если случится весной студеным ветрам веять и наши посевы плохо всходят, то если знаем, где раньше был погребен утопленник или убитый, раскопаем окаянного и извержем его где‑нибудь подальше, непогребенного кинем, по нашему великому безумию считая его виновником стужи».

Убеждение в необходимости погребать таких умерших в особых местах, отдельно от «родителей», было чрезвычайно сильно еще в начале XX века. Поэтому часто их хоронили на границах полей и перекрестках дорог, в лесу и других подобных местах. Особые способы погребения заложных покойников еще в XX веке сохраняли очень древние языческие черты: часто их хоронили в мокром месте, без гроба, повернув лицом в землю и в той одежде, в какой они были в момент смерти. На Русском Севере повесившихся даже не разрешали вносить в деревню, а хоронили под елью или между двумя елями. В других случаях хоронили на кладбище, но гроб зарывали в землю стоймя.

Часто полагали, что самоубийцу вообще не следует переносить на новое место для погребения, иначе он будет семь лет ходить на место своей гибели. Если же труп самоубийцы необходимо было перенести, то его переносили через перекресток, считая, что в этом случае самоубийца будет сбиваться с дороги и возвращаться назад.

Поминать самоубийц и упоминать их в заупокойной молитве считалось грехом, поскольку душа самоубийцы погибла навеки и такая молитва не только не умилостивит Бога, а, напротив, прогневает его. Самоубийц можно поминать раз в год, насыпая на перекрестках крупу для птиц или раздавая милостыню нищим поминальной едой – блинами, пирогами, крашеными яйцами.

Date: 2015-10-19; view: 322; Нарушение авторских прав