Страсти по Оскару Уайльду

18 февраля 1895 года в лондонском клубе «Албемарл» была оставлена визитная карточка с подписью «Оскару Уайльду, изображающему из себя сомдомита». Да‑да, именно «сомдомита». Таким оригинальным подарком писателя порадовал не кто иной, как Джон Дуглас, девятый маркиз Куинсберри, отец его любовника лорда Альфреда Дугласа. Хотя грамотность у маркиза хромала на обе ноги, ее компенсировал напор. В своем желании разлучить сына с Уайльдом маркиз шел напролом.

Публичное обвинение стало для Уайльда последней каплей, и он принял самое необдуманное в жизни решение – подал на обидчика в суд за клевету. Быть может, его вдохновил пример лорда Юстона, восстановившего таким образом свое доброе имя. Или же ему надоели бесконечные выходки маркиза. Или же его подначивал легкомысленный Боузи, который ликовал, когда 3 апреля отца арестовали и привели в зал суда. Так или иначе, начались мытарства Уайльда, которые, в конце концов, привели к его кончине. Тогда он еще и предположить не мог, что ему остается жить меньше пяти лет, причем два года он проведет в тюремной камере.

Прежде чем с головой бросаться в омут судебных разбирательств, Уайльду следовало бы вспомнить историю своей семьи. Эпизод, подорвавший репутацию его родителей, как раз и был связан с клеветой, только тогда ответчиками выступали Уильям и Джейн Франческа Уайльд. Отец будущего писателя был врачом, в свободное время изучавшим ирландский фольклор, а мать, даровитая поэтесса, боролась за независимость Ирландии. Но в семье среднего класса не обойдется без скелетов в шкафу, и у доктора Уайльда их было немало. Поговаривали, что «у него по бастарду в каждом сельском доме». Своих незаконнорожденных детей доктор не оставлял без поддержки и помогал им получить образование, так что дублинцы прощали ему милые слабости.

Но главный скелет носил имя Мэри Джозефина Треверс. Поводом к их знакомству послужило воспаление в ухе мисс Треверс, которое пролечил доктор Уайльд, но отношения доктора и пациентки после выздоровления последней не закончились, плавно перетекли в дружеские, чтобы не сказать интимные. За 10 лет их общение успело надоесть его супруге. Джейн Уайльд попыталась отвадить назойливую особу от дома, и в ответ на нее посыпались анонимки. Мисс Треверс даже публиковала пасквили на Уайльда, причем под псевдонимом «Сперанца» – тем самым, под которым писала Джейн Уайльд! Скандал разразился в 1864 году, когда Уильям Уайльд был произведен в рыцари. Устав от борьбы с мисс Треверс, Джейн, теперь уже леди Уайльд, выбрала старомодный подход – написала ее отцу с просьбой утихомирить дочь. В письме она упоминала, что Мэри «ведет себя так, будто состояла в связи с сэром Уильямом Уайльдом». Мисс Треверс дождалась своего звездного часа и обвинила леди Уайльд в клевете. Поскольку за поведение женщины по закону отвечал муж, в суде оказался и сэр Уильям. Процесс супруги проиграли: надменность леди Уайльд не понравилась присяжным, а неспособность сэра Уильяма опровергнуть обвинения и вовсе казалась подозрительной. Тем более что мисс Треверс живописала, как доктор насиловал ее, предварительно придушив. Во время процесса маленькому Оскару было всего лишь 10 лет, но скандал наверняка отложился у него в памяти. Дело о клевете стало для него чем‑то вроде семейного проклятия, которое настигло его в 1895 году. Только тогда в роли мисс Треверс выступил он сам и потерпел крах.

А ведь все в его жизни предвещало успех. Оскар Фингал О’Флаэрти Уиллс Уайльд родился в Дублине в 1854 году. В расчете на будущую славу, родители нарекли его именами героев ирландских мифов, Оскара и Фингала, и сын оправдал надежды. Блестяще отучившись в дублинском Тринити Колледже, Уайльд получил стипендию в оксфордский Колледж Магдалины и посещал лекции знаменитых эстетов Уолтера Патера и Джона Рёскина. По окончании университета Уайльд поселился в Лондоне, где ему тоже сопутствовала удача. Он прослыл ключевой фигурой в движении английских эстетов и проповедником «искусства ради искусства». Экстравагантное поведение Уайльда, его любовь к утонченной роскоши и причудливым костюмам стали притчей во языцех. Он носил кудри до плеч, наряжался в короткие штаны‑кюлоты и шелковые чулки, щеголял в длинных бархатных куртках. Главным атрибутом его костюмов стала гвоздика в петлице, выкрашенная в зеленый цвет.

Талантливый писатель, поэт и драматург, Уайльд стал мировой знаменитостью при жизни. С лекциями об эстетике он объездил всю Англию и побывал на гастролях в США. Удивительный факт: его американское турне было своеобразной рекламой оперетты «Терпение» (1881), в которой высмеивались английские эстеты во главе с Уайльдом. Когда постановщики собрались показать оперетту американской публике, возникла проблема: американцы не были знакомы с английскими эстетами и не разобрались бы, когда смеяться. Решено было представить им главного героя оперетты – манерного поэта Банторна, то есть самого Уайльда. Нуждаясь в деньгах, Уайльд принял это довольно оскорбительное предложение, но поразил американских зрителей не столько своими причудливыми костюмами, сколько эрудицией, красноречием, блестящим умом. А на вопрос таможенника, есть ли у него что‑нибудь, подлежащее декларированию, Уайльд честно ответил: «Только моя гениальность».

Оскар Уайльд в 1882 году. Рисунок Дж. Э. Келли

В 1880‑х выходили его статьи, рассказы и сказки, в 1890 году он опубликовал свой единственный роман «Портрет Дориана Грея», а в середине 1890‑х его пьесам аплодировали лондонские театры. Слава Оскара Уайльда была в зените. Им восхищались, ему подражали и отчаянно завидовали. Поклонники повторяли его афоризмы, но даже не догадывались, что в одном из них заключена его погибель: «Единственный способ избавиться от искушения – это поддаться ему».

Искушению Уайльд поддался в 1886 году, когда Робби Росс, его 17‑летний приятель, дал ему вкусить мужской любви. На тот момент Оскар Уайльд уже был женат на Констанс Ллойд и успел обзавестись двумя сыновьями. Открыв свое влечение к мужчинам, он уже не мог усидеть в уютном семейном гнездышке по адресу Тайт‑стрит 16. Его влекло к юношам, причем не обязательно образованным: он водил дружбу не только со студентами и литераторами, но и с клерками, газетчиками, бывшими слугами. Встречи были наполнены опасностью и восторгом, Уайльд балансировал на краю пропасти или, как он сам говорил, «пировал с пантерами». И все же чувства были неглубокими вплоть до 1891 года, когда Уайльд повстречал свою роковую любовь – юного аристократа Альфреда Дугласа по прозвищу Боузи. Отныне Уайльд почти не появлялся дома. Все время он проводил в компании Боузи и потакал прихотям избалованного юнца.

У Боузи хватало недостатков, но главным из них был его отец. Несмотря на ту роль, которую маркиз Куинсберри сыграл в судьбе Уайльда, поборником семейных ценностей его никак не назовешь. В 1887 году его жена, устав от побоев, добилась развода. Утешением маркизу стали любовницы, охота и соревнования по боксу, а также бесконечные дрязги с сыновьями, из которых Боузи был младшим. От склочности маркиза стенало не только его семейство, но и весь парламент. Шотландский пэр Куинсберри мог заседать в английском парламенте лишь будучи избранным другими пэрами, но те не стали его переизбирать, предпочтя ему его старшего сына Фрэнсиса. На руку им сыграл тот факт, что Куинсберри был воинствующим атеистом. Разъяренный маркиз даже погнался с хлыстом за лордом Розбери, министром иностранных дел, чьим секретарем состоял его старший сын. А затем переключил внимание на сына младшего – а то совсем от рук отбился.

В процессе воспитания Боузи, маркиз не забывал закатывать скандалы Уайльду, то заявляясь к нему домой, то грозя сорвать премьеру его пьесы. Поток угроз и оскорблений не иссякал, а тут еще эта злосчастная визитка. Хотя друзья отговаривали Оскара от безнадежной затеи, на суде настаивал Боузи, которому не терпелось поквитаться с отцом. И Уайльд не выдержал. Уже потом, из тюрьмы, он признавался Боузи, что двигался вслепую, как вол на скотобойню. Выиграй он тяжбу, и Куинсберри, возможно, оказался бы за решеткой хотя бы на несколько месяцев – уже хоть какое‑то облегчение.

Надежда оказалась призрачной. Оскар Уайльд и предположить не мог, как тщательно его враг подготовится к процессу. Перед судом Куинсберри нанял частных детективов, которые методично прочесали весь Вест‑Энд, отыскали рестораны и номера, где Уайльд встречался с друзьями, перетрясли грязное белье. Собранную информацию они изложили в 19‑ти параграфах, которые обрушились на драматурга в апреле 1895 года. Примечательно, что в заключительных параграфах упоминается и «Портрет Дориана Грея», изображающий «чувства и страсти неких особ с содомитскими и противоестественными наклонностями».

На суде Куинсберри изображал из себя заботливого отца, который печется о нравственности сына и желает прервать его связь с порочным писателем. Злым гением процесса стал Эдвард Карсон, адвокат Куинсберри. Карсон учился с Уайльдом в Тринити Колледже, так что хорошо помнил слабые места своего противника и сразу поймал его на лжи, когда Уайльд занизил свой возраст (разница в возрасте между Уайльдом и его молодыми друзьями была одним из аргументов обвинения). К своей задаче Карсон подошел со всей тщательностью. Он изучил переписку Уайльда и Дугласа, выяснил всю их подноготную, собрал все сплетни – кто из их круга привлекался к ответственности за непристойные действия, за кем водится любовь к женским платьям, у кого на квартире проходят «оргии самого неприличного свойства». Досталось Уайльду и за общение с выходцами из низов. Разве пристало знаменитому писателю фамильярничать с лакеями и официантами? Наверняка это неспроста.

Поскольку Уайльд был звездой современной литературы, Карсон вновь и вновь возвращался к его произведениям. Пожалуй, ни один критик не разбирал их так досконально и с такой злобой. Главным оружием Уайльда оставалась ирония. Тогда как Карсон пытался доказать, что искусство неотделимо от нравственности, Уайльд разграничивал эстетику и мораль, при этом тонко высмеивая своего оппонента. Вот один из их диалогов:

«К.: В предисловии к „Портрету Дориана Грея“ вы пишите: „Нет книг нравственных или безнравственных. Есть книги хорошо написанные или написанные плохо. Вот и все“. Таковы ваши взгляды?

У.: Да, это – мои взгляды на искусство.

К.: По‑вашему, получается, что хорошая книга это та, что хорошо написана, какой бы безнравственной она ни была?

У.: Да, если она вызывает чувство прекрасного – самого высокого чувства из всех доступных человеку. Если же она плохо написана, то вызывает отвращение.

К.: Извращенный роман тоже может быть хорошей книгой?

У.: Я не знаю, что вы подразумеваете под извращенным романом» [51].

Писатель так и сыпал афоризмами. «Я не спрашиваю людей об их возрасте, это слишком вульгарно», – отвечал он на расспросы о том, сколько лет было его компаньонам. Когда его спросили, целовал ли он парнишку, разносившего блюда на одном из приемов, Уайльд возмутился: «Как можно! Он был такой заурядный!» Но Карсон настаивал на том, что его клиент обвинил Уайльда справедливо, и ему было чем подтвердить свои слова. Уже на первом судебном разбирательстве Уайльд потерпел фиаско.

Теперь и адвокат, и все знакомые советовали ему бежать до начала следующего процесса, в котором Уайльду уготована была роль подсудимого. Поскольку слова Куинсберри подтвердились, Уайльда обвиняли в непристойных отношениях с мужчинами по той самой «поправке Лабушера». У него оставался один день, чтобы покинуть страну. Полиция терпеливо дожидалась, когда же он отчалит во Францию, но Уайльд засиделся в отеле «Кадоган» вместе со своим самым близким другом Робби Россом и братьями Дугласами. 6 апреля он был взят под арест и помещен в тюрьму Холлоуэй, а 26‑го начался его первый уголовный процесс.

Уголовный процесс Оскара Уайльда. Рисунок из журнала «Иллюстрированные полицейские новости». 1895

Если ранее Уайльд блистал остроумием, теперь ему стало не до смеха. Дело обрастало все новыми подробностями: на скамье подсудимых рядом с Уайльдом предстал Альфред Тейлор, знакомивший его с юношами из рабочего класса, да и бывшие приятели Уайльда, среди которых затесались профессиональные шантажисты, начали давать показания. Они рассказывали, как сидели на коленях Уайльда, как он целовал и ласкал их, как весело им было вместе. Хотя, по закону, в непристойных отношениях были виноваты оба партнера, свидетелям пообещали юридическую неприкосновенность. В зале суда мелькали горничные, портье, квартирные хозяйки, посыльные – все те, кто, так или иначе, мог застать Уайльда с его спутниками. Горничные из отеля «Савой», например, охотно рассказывали о состоянии простыней в его номерах. Все глубже становилась западня, из которой Уайльду было уже не выбраться.

Защита стихотворения Боузи «Любовь, что таит свое имя» стала лебединой песней Уайльда, его последней возможностью собрать аплодисменты:

«В нашем столетии эту любовь понимают превратно, настолько превратно, что воистину она теперь вынуждена таить свое имя. Именно она, эта любовь, привела меня туда, где я нахожусь сейчас. Она светла, она прекрасна, благородством своим она превосходит все иные формы человеческой привязанности. В ней нет ничего противоестественного. Она интеллектуальна, и раз за разом она вспыхивает между старшим и младшим мужчинами, из которых старший обладает развитым умом, а младший переполнен радостью, ожиданием и волшебством лежащей впереди жизни. Так и должно быть, но мир этого не понимает. Мир издевается над этой привязанностью и порой ставит за нее человека к позорному столбу» [52].

Судебный зал взорвался овациями.

Несмотря на весомые улики, присяжные не спешили осудить Уайльда и одно за другим отклоняли обвинения. В конце концов была назначена дата второго процесса, а писатель отпущен под залог. Из отеля в отель за ним следовали хулиганы, нанятые Куинсберри, и грозились устроить скандал в любом заведении, которое примет под свой кров содомита. Второй процесс, начавшийся 20 мая, был менее удачным: был осужден и приговорен к двум годам тюрьмы Альфред Тейлор, и тот же самый приговор ожидал Оскара Уайльда.

Англия подумала‑подумала и отвернулась от своего былого фаворита. Маркиз Куинсберри ликовал, даже несмотря на синяки, полученные в драке с сыном Перси, вставшим на сторону осужденного. Уличные проститутки, насмехаясь над тем, кто пренебрег их вниманием, задирали юбки и кричали: «Наконец‑то его обстригут покороче!» Владельцы театра, где шла пьеса «Как важно быть серьезным», убрали имя драматурга со всех афиш. Он лишился прав на своих сыновей, а его жена вынуждена была сменить фамилию и покинуть Англию.

Человека, который никого не убил и не ограбил, ждали каторжные работы в череде тюрем. Сначала мрачный Пентонвилл, где его заставляли щипать пеньку и шить сумки для почтальонов. Кровать из голых досок, баланда и сухой хлеб, зловонная камера и лишь одна книга в неделю. Отсюда его перевели в Вандсворт, где из‑за халатности врачей он наполовину оглох. Затем тюрьма Рэдинг, где вместе с «заключенным С.3.3» томились не только убийцы, но и двенадцатилетние мальчишки, ловившие кроликов на чужих землях. Как затем писал Уайльд в «Балладе Рэдингской тюрьмы»:

Канаты рвали мы – и ногти,

В крови, ломали мы,

Пол мыли щеткой, терли двери

Решетчатой тюрьмы, –

Шел гул от топота, от ведер,

От адской кутерьмы [53].

После освобождения в 1897 году Уайльд сменит имя на Себастьяна Мельмота, позаимствовав его из романа своего двоюродного деда Чарльза Метьюрина «Мельмот Скиталец». Он уедет во Францию и, наконец, встретится с Боузи, который так ни разу и не навестил его в тюрьме. Но жизнь уже никогда не наладится. Страшно постаревший, располневший от дешевой еды, Уайльд будет скитаться по отелям, запивая тоску абсентом и досаждая друзьям просьбами о деньгах. Он увидит, как уходят из жизни те, кого он любил и ненавидел. В 1898 году закончатся земные страдания его жены Констанс, которая всегда старалась помогать мужу, хотя и не смогла принять его странности. В том же году скончается Обри Бердслей, близкий друг Уайльда и лучший иллюстратор его произведений. 31 января 1900 года умрет маркиз Куинсберри. Незадолго до смерти он примет католичество, но плюнет в сына Перси со смертного одра – нелегко забыть старые привычки.

Оскар Уайльд тоже чувствовал приближение смерти. «Англичане не вынесут, если начнется новое столетие, а я буду еще жив», – говорил он. В ноябре 1900 года он будет умирать от менингита, а Робби Росс, самый преданный его друг, оставшийся с ним до самого конца, приведет католического священника, чтобы тот окрестил и соборовал умирающего. 30 ноября 1900 года Оскара Уайльда не станет. А вскоре канет в прошлое и та эпоха, которая сначала вознесла его на пьедестал, а потом заклеймила.

Избранная библиография

Date: 2015-10-19; view: 436; Нарушение авторских прав