Любовь, что таит свое имя»: гомосексуализм в Англии XIX века

Как мы только что видели, чопорные викторианцы не только не отрицали секс, но активно обсуждали и проституцию, и садомазохизм, причем не только мужчины, но и женщины. Но была и другая тема, которую англичане предпочитали не затрагивать, хотя не касаться ее было невозможно. Гомосексуализм. Точнее – «содомия», «порок», «мерзость» и «стыд», потому что сам термин гомосексуализм появился, вероятнее всего, только в 1868 году. Неудивительно, что Альфред Дуглас, любовник Оскара Уайльда, описывал гомосексуализм как «любовь, что таит свое имя». Лесбиянок называли «трибадками» или же «сапфистками», по имени поэтессы Сафо (Сапфо), проживавшей в VI веке до н. э. на славном острове Лесбос. Большинству гомосексуалистов приходилось скрывать свои предпочтения из‑за страха перед общественным осуждением, из‑за стыда и, не в последнюю очередь, из‑за боязни уголовного преследования.

Чтобы выяснить, когда же началось преследование сексуальных меньшинств в Англии, нам нужно перенестись во времена Генриха VIII. Статут против содомии был принят в 1533 году и карал не только гомосексуализм как таковой, но также скотоложество и любой тип анального проникновения. «Противоестественные преступления», в зависимости от их тяжести, влекли за собой тюремный срок, стояние у позорного столба или повешение. Впрочем, стояние у столба само по себе можно приравнять к смертной казни: как мы уже говорили, лондонцы соревновались в меткости, закидывая преступников гнилыми овощами и дохлыми котятами, а порою и камнями. Со временем англичане отвлеклись от тех, кто слишком тесно дружил с овцами, и обрушили праведный гнев на гомосексуалистов. По мнению некоторых историков, повышенное внимание к ним было связано с другой тенденцией конца XVIII века – более четким разделением на мужские и женские роли. Общество ревностно следило за тем, чтобы никто не нарушал иерархию полов, и строго наказывало виновных.

Но насколько строго? В 1861 году смертная казнь за содомию была заменена пожизненной каторгой, а наказание за «непристойное нападение» (например, попытка принудить кого‑то к сексу, не увенчавшаяся успехом) было установлено в пределах от двух до десяти лет тюрьмы. Однако не все выявленные случаи содомского греха заканчивались судимостью. Вплоть до середины XIX века в Англии попросту не хватало полиции, чтобы уследить за всеми подданными Ее Величества. Судьи полагались на доносчиков и шантажистов, а также на тех, кто подвергся насилию и подавал в суд на своего оскорбителя. Исход дела зависел от надежности свидетелей (их должно было быть как минимум двое) и обстоятельств преступления – например, произошло ли оно в общественном месте или в уединении.

Невозможность назвать вещи своими именами – настоящая примета времени – затрагивала и судебные процессы. В 1839 году двое джентльменов предстали перед судом за то, что «незаконно встретились… в уборной… с целью совершить разнообразные грязные, порочные, омерзительные, похотливые и чудовищно противоестественные содомские действия» [47] (и все это в ограниченном пространстве уборной!). А газеты, освещавшие знаменитый скандал на Кливленд‑стрит, интриговали читателей формулировками вроде той: «Свидетель рассказал то, что никак невозможно здесь напечатать».

Год 1885 оказался противоречивым в истории Великобритании. В этом году коллеги мистера Стэда праздновали победу. Свершилось! Парламент принял обширный закон по борьбе с проституцией. Возраст согласия был поднят до 16 лет, домовладельцы, допускавшие секс с детьми в своих помещениях, подлежали уголовному преследованию, стало возможным забирать девочек у опекунов, если те принуждали их к проституции. Но в бочке меда не обошлось без ложки дегтя. По крайней мере, именно так многие восприняли «поправку Лабушера».

Согласно этой поправке, проступком (misdemeanor) считались «любые непристойные действия между мужчинами, совершенные в общественном месте либо в уединении, а также попытка совершения подобных действий или сводничество с целью подобных действий». Нарушителям грозил тюремный срок вплоть до двух лет, с каторжными работами или без них. Иными словами, противоправным стал любой гомосексуальный акт, а не только содомия как таковая.

Генри Лабушер. Карикатура из журнала «Панч». 1881

Историки по‑разному трактуют «поправку Лабушера». Кто‑то видит в ней веяния новой пуританской морали. Победив, евангелики установили свои порядки. С другой стороны, законы и раньше карали гомосексуальные акты – вспомнить, хотя бы, «непристойное нападение». Но раньше подобные дела зависели от желания судьи рыться в чужом белье, а этого хотелось далеко не всем. Теперь же выносить обвинительные приговоры стало проще. Под статью попадало все, что угодно. Можно сказать, что поправка свидетельствовала о желании общества преследовать гомосексуализм, тем более что желание совпало с возможностями – система полиции стала куда более развитой.

Справедливости ради надо отметить, что сам Генри Лабушер пуританином не был. Скорее, наоборот. Богатый наследник, в молодости «Лабби» просаживал деньги на скачках и в борделях, много путешествовал, успел побывать дипломатом, журналистом и владельцем театра. Интересно, что журналист Фрэнк Харрис уверял, будто Лабушер и вовсе хотел саботировать законопроект, довести его до абсурда: если уж выкорчевывать пороки, то почему бы и содомитов не наказать? Но законодатели якобы не оценили шутку и приняли поправку на ура. Так или иначе, в истории мировой литературы «поправка Лабушера» сыграла роковую роль. По ней был осужден Оскар Уайльд.

Отношение к лесбиянкам было несколько иным. Согласно распространенному анекдоту, в 1885 году королеве Виктории принесли билль, включавший «поправку Лабушера». Ее Величество одобрила законопроект, но страшно удивилась, увидев упоминание о лесбиянках. Они‑то здесь зачем? Как женщины могут предаваться такому пороку, если природа не наделила их необходимыми частями тела? По настоянию королевы, сапфисток из законопроекта вычеркнули. Хотя этот случай относится скорее к области фольклора, чем юриспруденции, он хорошо иллюстрирует положение лесбиянок – они были менее заметны.

Как и содомиты, сапфистки считались отклонением от нормы, но отклонением не всегда отрицательным. В этом случае показательна история дам из валлийского города Лланголлен. В 1778 году две ирландские девицы, представительницы благородного сословия, сбежали из дома, переодевшись в мужское платье. Одна из них, леди Элеанор Батлер, неоднократно получала предложения руки и сердца, но предпочла разделить судьбу с подругой Сарой Посонби. Беглянок вернули в отчий дом, но несколько месяцев спустя они сбежали вновь и на этот раз добрались до Уэльса. Поняв, что дочерей не отговорить, родители смирились с их решением и назначили им пособие. До конца дней женщины прожили в доме близ Лланголлена, заботясь о хозяйстве и о собачке по имени Сафо. Обе подруги носили длинные юбки, мужские сюртуки и мужские же шляпы.

Дом леди Батлер и Сары Посонби стал местом своеобразного паломничества – его в свое время посетили герцог Веллингтон, леди Каролина Лэмб и поэт Вильям Вордсворт. Союз двух женщин прослыл воплощением романтической дружбы, «браком», исполненным целомудрия. Тем не менее находились и критики, называвшие подруг «проклятыми сапфистками» и утверждавшие, что ни одна женщина не осмелится переночевать в их доме без сопровождения мужчины. Сами же Леди Батлер и Сара Посонби предпочитали, чтобы их отношения считали романтической дружбой, и злились, когда к ним относились иначе.

Другой образ лесбиянки, более распространенный в викторианскую эпоху, существовал в основном в мужских фантазиях. Это был поэтичный образ женщины, которая хотя и является лесбиянкой, но ждет, что в ее жизни появится мужчина. Прямо как Сафо, которая прыгнула со скалы из‑за любви к красавцу Фаону. Также было распространено мнение, что сапфистки ненасытны в любви и в своей ненасытности сметают все барьеры. Но их жажда никогда не будет утолена без мужчины. Он должен пожать плоды их страсти, ибо женщина женщину удовлетворить никогда не сможет.

Сафо. Рисунок из книги «Всемирно известные женщины». 1881

Наконец, существовало и третье мнение – неприязнь и недоверие, смешанное с долей тревоги. В этом отношении показательна новелла ирландского писателя Шеридана Ле Фаню «Кармилла». В ней автор повествует о графине Кармилле Карнштайн, которой на момент действия перевалило за добрую сотню лет. Но вампиресса еще не утратила пыл юности, тем более что минувшие года на ней не отразились. Ее любимое развлечение – напроситься в гости к милой девушке, а потом неспешно выпить ее кровь, посещая спальню юницы по ночам.

Викторианская медицина была к гомосексуалистам неласкова. В то время как большинство эскулапов сходилось во мнении, что гомосексуализм это болезнь, существовали разногласия в том, как же ее расценивать – как болезнь тела или болезнь ума, врожденную или приобретенную, излечимую или нет. Некоторые врачи просто регистрировали «физические аномалии», вызванные гомосексуальными актами, другие же утверждали, что именно аномалии половых органов являются причиной гомосексуализма.

Повсеместно считалось что мужчина, испытывающий страсть к другому мужчине, должен быть более женственным. В качестве характеристик содомита называли высокий голос, слаборазвитые мускулы, мягкую кожу, развитый таз, делающий фигуру похожей на женскую. Особенно врачей интриговало строение половых органов. Считалось, что анус у пассивных гомосексуалистов по форме напоминает воронку. Это мнение доминировало в судебной медицине, при обследованиях подозреваемых в содомии. Домыслы доходили до смешного: бытовало мнение, что гомосексуалисты не умеют свистеть и плеваться, потому что это чисто мужское поведение, которое просто не может быть присущим третьему полу. То же самое распространялось и на лесбиянок – якобы у них неестественно удлиненные клиторы, которые они используют в качестве половых членов. Им приписывали развитые мускулы и грубые голоса, в обязательном порядке они должны были курить, заниматься спортом, плеваться, свистеть и ругаться.

К концу XIX века в медицинских кругах набирало вес мнение, что гомосексуализм это не телесный недуг, а врожденное психическое заболевание, поэтому обращать внимание следует не на физические проявления, а в первую очередь на состояние ума. Казалось бы, час от часу не легче, вместо криминальной медицины гомосексуалистами займется психиатрия. На самом же деле такая точка зрения принесла гомосексуалистам некоторую пользу. До 1880‑х годов, доктора видели гомосексуалистов, в основном, в тюрьмах, теперь же «содомиты» могли обратиться к психиатру за помощью и рассчитывать на некоторое понимание.

Тем не менее врачи все же пытались излечить гомосексуализм, надеясь построить мост между «ненормальностью» и «нормой». Если мужчину тянуло к юношам, ему советовали познакомиться с девушкой, похожей на юношу. Последующая семейная жизнь обязательно излечит его от недуга. К сожалению, светила науки не задумывались о том, как же будет чувствовать себя женщина, на которой женятся в качестве терапии. Некоторые доктора надеялись убить двух зайцев и советовали гомосексуалистам жениться на лесбиянках, ведь лесбиянке понравится женственный мужчина, а ему – мужеподобная женщина.

Одним из гомосексуалистов, решивших исцелиться браком, был Джон Эддингтон Симондз, английский поэт и литературовед. Он то боролся со своими желаниями, то пытался оправдать их, ища параллели в античности. Еще в юности Симондз оказался вовлечен в гомосексуальный скандал: один из старшеклассников частной школы Хэрроу, Альфред Претор, поведал ему о своей связи с директором школы. Уже после выпуска Симондз поделился этой историей с отцом, а тот предал ее огласке. В результате директор Воган лишился поста (впоследствии он стал деканом собора), а Претор так и не простил болтливого однокашника. В 1864 году Симондз взял в жены Кэтрин Норт, которая родила ему четырех дочерей. Исполнив завет «плодитесь и размножайтесь», супруги прекратили половую жизнь, но до конца дней оставались друзьями. В 1883 году Симондз написал эссе «Проблема в греческой этике», воспевавшее гомосексуализм в античности, а в 1890‑х – исследование «Сексуальная инверсия» в соавторстве с психологом Хэвлоком Эллисом.

Медицина пыталась воззвать и к «естественным инстинктам». Врачи предписывали пациентам частые походы в бордель, с предварительным употреблением большого количества алкоголя. Таким образом они надеялись, что гомосексуалист ступит на праведную стезю и впоследствии женится (а счастливая жена приобретет не только мужа‑гомосексуалиста, но и алкоголика и, возможно, сифилитика). Еще один вид терапии включал в себя гипноз. Во время гипноза врач повторял, например, следующие фразы: «Я ненавижу онанизм, потому что от него мне становится плохо. Меня больше не влечет к мужчинам, потому что любить мужчин – против веры, природы и закона. Меня влечет к женщинам, потому что они прекрасны, желанны и созданы для мужчин». Сессии гипноза длились годами, а пациенты порою имитировали полное излечение, потому что подобное лечение было очень дорогим. Среди методов лечения были также кастрация и электрический ток. К счастью, они применялись крайне редко.

Date: 2015-10-19; view: 617; Нарушение авторских прав