Английский порок – садомазохизм в XIX веке

Услышав выражение «английский порок», европеец XIX века понимал, что имеется в виду отнюдь не привычка уходить не прощаясь. Именно так называли мазохизм, тягу к получению боли. Ратуя за отмену телесных наказаний в школах, тюрьмах, армии и флоте, общественные деятели XIX века намекали на связь порки и полового возбуждения. Постыдность заключалась не только в том, что тех же школьников хлещут розгами по обнаженным ягодицам (тут надо еще учесть, слово «зад» было неприлично даже публиковать в газетах). Гораздо страшнее была вероятность того, что порка разовьет в детях зачатки сексуальности. Вдруг им это понравится?

Эротическую подоплеку телесных наказаний разглядели не в XIX веке, а гораздо раньше. Еще в XVII веке на нее указал немецкий доктор Иоаганн Генрих Мейбом, более известный под латинским псевдонимом Мейбомиус. Он вознамерился доказать, что порка розгами или крапивой благотворно воздействует на эрекцию. Лечить этим чудодейственным средством можно безумие, меланхолию, худобу и различные телесные недуги. А уж как порка от импотенции помогает – просто загляденье! Причину столь благотворного влияния порки на мужской организм доктор связывал с механизмом образования спермы. Мейбомиус полагал, что сперма образуется в двух семенных пузырях, расположенных в районе почек. Когда сперма нагревается, она резвее течет по семенным каналам в мошонку, а потом извергается через половой член. Собственно, порка и помогает разогреть всю область вокруг тех самых семенных пузырей.

Выводы Мейбомиуса повлияли на трактат французского священника Буале «История флагеллянтов, или правильное и извращенное применение розог у христиан» (1700). Буале рассматривал два популярных вида флагелляции – по обнаженным плечам и по ягодицам. Хотя священник был не против самой идеи умерщвления плоти, порка по голому заду его настораживала. По мнению аббата, из‑за близости к гениталиям такая флагелляция возбуждает низменные инстинкты. Еще более известную критику порки мы находим в сочинениях другого француза – Жан‑Жака Руссо. В своей «Исповеди» Руссо предупреждал, что телесные наказания развивают у детей чувственность, и в качестве примера приводил собственный опыт. Но самым известным французом, чье имя прочно связано с эротической поркой, был, разумеется, маркиз де Сад. Столь известными были его сочинения, что фамилия маркиза и послужила основой термина «садизм», который в 1886 году ввел в употребление немецкий психиатр Рихард фон Краффт‑Эбинг в научном труде «Psychopathia Sexualis».

Чтобы обозначить стремление к получению боли, Краффт‑Эбинг позаимствовал фамилию австрийского писателя Леопольда фон Захер‑Мазоха, автора романа «Венера в Мехах». В романе описываются приключения Северина фон Кузимского, который так любил, чтобы над ним доминировали женщины, что напросился в рабы к роковой красавице Ванде фон Дунаевой. В качестве слуги юноша сопровождал ее во время путешествия в Италию. Поскольку и Северин, и Ванда – это условные славяне, в путешествие они прихватили самовар. Разъезжать по Европе с самоваром уже само по себе мазохизм, но на протяжении всего повествования Ванда также потчует раба хлыстом. Поначалу Ванде не нравилось увлечение Северина, но со временем она вошла во вкус. У хитрой женщины был свой план, о котором недотепа‑Северин узнал только в конце их итальянской эпопеи. Как оказалось, Ванда хотела излечить Северина от мазохизма, причем метод выбрала радикальный: связала его, а после попросила своего нового любовника, красавца‑грека, выпороть беднягу. Что и было сделано. Северину сразу полегчало: весь мазохизм как рукой сняло. Правда, с тех пор он ударился в садизм и начал хлестать своих любовниц.

Казалось бы, роман как раз и есть воплощение садомазохизма в том виде, в котором мы его сейчас понимаем. Более того, в личной жизни автор тоже предавался таким утехам и даже совершил путешествие в Италию в качестве раба прекрасной аристократки. Но когда Краффт‑Эбинг употребил его фамилию во благо науки, Захер‑Мазох обиделся. Себя‑то он считал не порнографом, а борцом за женские права! Потому что «Венеру в Мехах» можно интерпретировать и как критику общества, в котором отсутствует равноправие полов, а значит, один пол обязательно будет в рабстве у другого. Но как бы ни возмущался Захер‑Мазох, его имя вошло в анналы психиатрии.

Склонность к садизму или мазохизму Краффт‑Эбинг связывал с дурной наследственностью. Иными словами, считал эту склонность врожденной, но способной проявляться при воздействии внешних факторов – например, если ребенок наблюдал за чьей‑то поркой. Многие из его пациентов впервые испытали сексуальное возбуждение, читая описания телесных наказаний в романе Бичер‑Стоу «Хижина дяди Тома». Также он полагал, что садизм в большей мере присущ мужчинам, мазохизм – женщинам. Причем порку одного мужчины другим (например, ученика учителем) он рассматривал как замену полового акта с женщиной актом насилия.

Розги и станок для порки в английской тюрьме – вероятно, прообраз «лошадки Беркли». Рисунок из книги Генри Мэйхью «Криминальные тюрьмы Лондона и сцена тюремной жизни». 1862

Еще до того, как психиатрия всерьез взялась за теорию садомазохизма, англичане вовсю занимались практикой. Бордели для любителей экзекуций процветали как в XIX веке, так и ранее. Например, одна из гравюр в серии Уильяма Хогарта «Карьера проститутки» изображает комнату, на стене которой висит шляпа ведьмы и пучок розог. Последний предмет указывает, какие именно услуги оказывала своим клиентам блудница Молл. Гравюры Хогарта были напечатаны в 1732 году, а 16 лет спустя Джон Клеланд опубликовал порнографический роман «Фанни Хилл: мемуары любительницы развлечений». Как и Молл с гравюр Хогарта, наивная провинциалка Фанни Хилл попадает в Лондон, где начинает карьеру проститутки. Одним из ее клиентов оказывается мистер Барвилл, который получает удовольствие от порки. Он любит сечь проституток, но и сам не прочь отведать «березовой каши». Ради неизведанных ощущений героиня решает провести ночь с этим чудаком. Как потом отмечает Фанни, вначале порка показалась ей довольно неприятной процедурой, но вскоре девица возбудилась и тоже получила удовольствие. Все остались довольны.

В XIX веке английских проституток, оказывавших подобного рода услуги, называли «гувернантками». Одной из самых известных лондонских «гувернанток» была миссис Тереза Беркли, содержавшая бордель по адресу Шарлотт‑стрит, 28. Каких только орудий не было в ее гостеприимной классной комнате: розги, плетки‑девятихвостки, некоторые из них утыканные иголками, ремни и трости, а летом – пучки крапивы, красиво расставленные по китайским вазам. Этой же достопочтенной даме человечество обязано изобретением «лошадки Беркли» – раздвижной лестницы с мягкой обивкой. Лошадка напоминает современный массажный стол, только поставленный вертикально. Клиента привязывали к лестнице, его голова выглядывала из одного отверстия, гениталии – из другого. Лестницу можно было наклонять для пущего удобства всех заинтересованных сторон. Таким образом, «гувернантка» хлестала клиента с одной стороны, а ее напарница ублажала его с другой. Сие затейливое устройство, изобретенное в 1828 году, к 1836 году принесло 10 000 фунтов дохода – баснословная цифра по тем временам!

Флагеллянтские бордели скрывались и под вывеской массажных салонов. Одно из таких лондонских заведений, по адресу Мэрилбоун‑роуд, 120, предлагало «лечение ревматизма, подагры, ишиаса и невралгии с помощью сухих воздушных ванн, массажа и дисциплины». Служившие там дамы назывались не «гувернантками», а «медсестрами», и одевались соответствующим образом.

Не всегда отношения между проститутками и клиентами были такими полюбовными, как у Фанни Хилл и милейшего мистера Барвилла. По Лондону ходили слухи о том, что девушек насильно увозят в бордели, где над ними издеваются садисты. Писал о таких борделях и наш добрый знакомый Уильям Стэд. В 1863 году разгорелся скандал, связанный с заведением некой миссис Сары Поттер. Четырнадцатилетняя Агнес Томпсон обвиняла ее в том, что в течение 7 месяцев женщина удерживала ее в борделе, где Агнес избивали клиенты. По словам девочки, ее раздевали донага, привязывали так, что она не могла шевелиться, затыкали рот полотенцем и секли розгами. Помимо нее, в борделе содержались и другие девочки, с которыми обращались точно так же. Однажды утром миссис Поттер вышвырнула Агнес на улицу, без еды и денег. Тогда Агнес постучалась в соседний дом, где ее приютили и вызвали ей врача. Суд приговорил миссис Поттер к 6 месяцам каторжных работ.

Процветала и порнография. Как и в случае «Фанни Хилл», любой уважающий себя порнограф считал нужным добавить в роман хотя бы одну сцену порки. Без нее повествование получалось пресным, как суп без соли. Выходили, разумеется, и романы садомазохистской направленности с такими названиями, как «Любвеобильный турок, или Распутные сцены в гареме», «Пирушки леди Бамтиклер», «Танец мадам Бечини», «Монастырская школа, или Ранние опыты юной флагеллянтки», «Желтая комната», «Розга в будуаре» и прочая, и прочая. Книги были щедро проиллюстрированы.

Отдельным жанром шла флагеллянтская поэзия. Особенно на этой ниве преуспел английский поэт Алджернон Чарльз Суинберн. До относительно недавнего времени на вопрос о садомазохизме Суинберна биографы смущенно кашляли и невнятно бормотали. Что касается его садомазохистских стихов, они до сих пор публикуются с пометкой «приписывается А. Суинберну». Признать его авторство решится не каждый. Тем более что Оскар Уайльд называл его «хвастуном по части пороков, который сделал все возможное, чтобы убедить сограждан в своей гомосексуальности и скотоложестве, не будучи при этом ни гомосексуалистом, ни скотоложцем» [43]. Но садомазохистом Суинберн все‑таки был, если судить по его переписке с друзьями, а также походам во флагеллянтские бордели, где он просаживал немало денег.

Алджернон Суинберн. Рисунок Уильяма Белла Скотта

Считается, что флагелломаном Суинберн стал еще в Итоне. Там он наблюдал за наказаниями однокашников, да и сам подвергался порке. Про своего наставника, преподобного Джеймса Лей Джойнса, он оставил неоднозначные воспоминания. В частности, Суинберн писал, что однажды перед поркой Джойнс обрызгал его одеколоном. В своих стихах Суинберн описывает итонскую порку с поистине эпическим размахом. Стихи он публиковал в порнографическом журнале «Зе Перл», который издавался в Лондоне с июля 1879 года по декабрь 1880‑го. Помимо флагеллянтских фантазий, в журнале публиковали непристойные лимерики (юмористические пятистишия. – Ред.) и тексты вроде «Что сделает муж, застигнув жену с любовником?»

Одним из самых интересных садомазохистских феноменов XIX века была переписка в прессе. Нередки были объявления, в которых любители экзекуций завуалированно предлагали друг другу встречи. Например, 31 января 1863 года журнал «Панч» перепечатал следующее объявление из ливерпульской газеты «Дейли Пост»: «Требуется молодая особа, примерно 20 лет, в качестве экономки в доме вдовца и наставницы для его сыновей, старшему из которых 10 лет. Должна обладать приятной внешностью и хорошими манерами; образованность не обязательна. Жалованье 25 фунтов. В письме указать адрес, возраст, а также согласны ли вы устраивать суровые телесные наказания». Журналисты «Панча» искренне посочувствовали «современному Соломону». Живи он век назад, мог бы пригласить в экономки саму миссис Браунригг – садистку, повешенную за убийство своей воспитанницы. Зато Алджернон Суинберн подумывал о том, чтобы переодеться в женское платье и подать заявку!

Еще более заметным явлением была переписка садомазохистов в таких семейных журналах, как «Фэмили Геральд» и «Инглишвуманс Доместик Мэгэзин». В этих журналах давали советы по домоводству и хорошим манерам, а среди всего прочего обсуждали и дела семейные. Как и современные издания, журналы тех лет публиковали письма читателей, на которые потом отвечали другие читатели и так далее. Начать садомазохистскую дискуссию можно было так: «Мой муж любит сечь меня хлыстом. В остальном же он нежнейший из мужей и ни в чем мне не отказывает. Ах, что же мне делать? Быть может, у кого‑нибудь найдется совет?» Советы находились. Популярны были и рассказы о телесных наказаниях в школах, в особенности в женских пансионах: за одним письмом следовали другие, в которых корреспонденты добавляли живописные детали к вопросу о порке девочек. От обычных разговоров о телесных наказаниях эти письма отличало изобилие таких клише, как «трепещущая плоть». Получался групповой эротический рассказ.

Интересно, что редакторы спокойно публиковали эти эпистолы, не подозревая корреспондентов в неискренности. Хотя вполне возможно, что и подозревали, просто столь бурная переписка поднимала рейтинг журнала. Зато читатели, не имевшие склонности к садомазохизму, приходили в ужас и строчили опровержения. Дошло до того, что в 1870 году «Инглишвуманс Доместик Мэгэзин» начал выпускать садомазохистские письма отдельным ежемесячным приложением «ввиду необычайного интереса к этой дискуссии». Остальные читатели вздохнули с облегчением – наконец‑то они могли листать журнал, не натыкаясь на сочные описания непристойностей. Да и садомазохисты были не в убытке, ведь хотя бы на некоторое время они получили отдельное издание.

Date: 2015-10-19; view: 525; Нарушение авторских прав