Полезное:
Как сделать разговор полезным и приятным
Как сделать объемную звезду своими руками
Как сделать то, что делать не хочется?
Как сделать погремушку
Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами
Как сделать идею коммерческой
Как сделать хорошую растяжку ног?
Как сделать наш разум здоровым?
Как сделать, чтобы люди обманывали меньше
Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили?
Как сделать лучше себе и другим людям
Как сделать свидание интересным?
Категории:
АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника
|
Annotation 12 page. Повешение графа Феррерса (гравюра XVIII века неправильно изображает процесс повешения)
«Я закрываю глаза и думаю об Англии». Расхожая фраза, которую ошибочно приписывают королеве Виктории, почти неотделима от сексуальности в Англии XIX века. Приходится признать — в нашем воображении викторианцы предстают застегнутыми на все пуговицы снобами, которые краснели при упоминании нижнего белья, не говоря уже о таких совершенно неприличных материях, как секс. Тем не менее, англичане XIX века не просто вели сексуальную жизнь, но вели ее с удовольствием. Всевозможные соблазны таились как в закоулках Ист-Энда, так и в добропорядочном Вест-Энде. С теневой стороной викторианской морали вы познакомитесь в этой главе. «Участь хуже смерти» — судьба английских проституток «Дабы избежать возможных недоразумений, я спешу напомнить читателю, что считаю проституцию неизбежной спутницей цивилизованных и, в особенности, многонаселенных обществ» [39], — так в середине XIX века писал доктор Уильям Эктон в своем труде «Моральные, социальные и санитарные аспекты проституции». Многие современники соглашались с доктором Эктоном. Где еще холостякам искать развлечений? Не к честным же девушкам, в самом деле, приставать? А на фоне гомосексуализма, к которому общество относилось с неприязнью, женская проституция и вовсе представала в выгодном свете. С другой стороны, христиане-евангелики, которые и составляли большинство общественных активистов той эпохи, считали проституцию происками Сатаны. По их мнению, проституция расшатывала моральные устои, угрожала авторитетам отцов и невинности дочерей, заражала общество развратом. Возможно, перед глазами читателей замаячат фарисеи, которые, засучив рукава, готовятся побить камнями блудниц. Однако евангелики, несмотря на пуританские нравы и склонность к мелодраме, терпимо относились к проституткам. В особенности, если те выказывали желание исправиться. Гораздо чаще от активистов доставалось клиентам, а также политикам, которых вполне устраивало наличие в обществе проституции. Если бы вам случилось побывать в викторианском Лондоне, вы бы, пожалуй, согласились именно с Эктоном. Вечерние улицы были запружены проститутками, да и поход в театр не обошелся бы без приключений — именно там уличные девицы подкарауливали клиентов. В 1857 году только между Хеймаркетом и Риджент-стрит прогуливалось около двух сотен жриц любви, а в 1883 году вокруг одного только Хеймаркета их насчитывалось около 500. Американский турист, посетивший Лондон в 1860-х, писал, что, пока он шел от Хеймаркета к отелю на Стрэнде, к нему пристали 17 раз! Сколько жительниц Лондона занималось любовью за деньги? Точные данные отсутствуют, а цифры, которые приводили сами общественные деятели, напоминают хвастовство рыбаков пойманной рыбой — а у меня еще больше! По данным Патрика Колкухуна, создателя лондонской речной полиции, в 1790-х годах в Лондоне насчитывалось 50 тыс. гулящих женщин, по данным епископа Эксетерского в начале XIX века их число достигло 80 тыс., а порою цитируют и совсем уж запредельную цифру — 220 тыс. в 1860-х (более 7 % городского населения). Но если учесть, что в проститутки записывали вообще всех женщин, которые занимались сексом вне брака, пусть и с постоянным партнером, высокая статистика отчасти проясняется. Тут уместно вспомнить анекдоты о рьяных «спасателях», которые, заметив на улице одинокую фигуру в кринолине, бросались к ней со всех ног и совали религиозные брошюрки. «Господи помилуй! — возмущалась дама. — Я не такая, я омнибус жду!» Так или иначе, проституток в Лондоне, а также в других крупных городах, было много. Вопреки еще одному стереотипу, несчастные служанки, соблазненные господами, встречались среди них редко. Хотя горничные порою покидали рабочее место с заметным животом, а продолжали свою карьеру уже на улицах, причиной их несчастья зачастую был не хозяин, а какой-то другой «джентльмен» — торговец, клерк, коммивояжер. Торговали своим телом бывшие швеи, прачки, уборщицы, официантки, цветочницы. Одни страдали от безденежья, другие рассчитывали хоть на какую-то независимость. Из 16 тыс. проституток, отбывавших срок в тюрьме «Миллбэнк», 14 тыс. сообщали о таких причинах своего падения: «не надо работать», «много денег», «сама себе хозяйка», «полная свобода», «живешь, как леди». Кому-то удавалось пробиться наверх, как, например, известной содержанке Кэтрин «Скиттлз» Уолтерс, а кто-то обслуживал клиентов в грязных закоулках (дешевых проституток, которые работали, прислонившись к стене, называли tuppeny upright). Заработки зависели от места работы и «качества товара». Девицы из Ист-Энда, жалкие, размалеванные, без шляпок и шалей, порадовались бы шиллингу, а то и нескольким пенсам. Этого едва хватало на еду, кров и, само собой, выпивку. Их коллеги, промышлявшие в районе Пикадилли, могли рассчитывать на целый фунт. Экономным особам удавалось отложить деньги на собственное дело, например маленькую кофейню, но такие случаи были скорее исключением из правил. Другой тип проституции бытовал в портовых городах. Так называемые «моряцкие жены» завязывали постоянные отношения с несколькими моряками и обеспечивали им не только секс, но также крышу над головой, вкусный ужин и приятное общение. А когда один «муж» отчаливал, на смену ему приплывал новый.
Если бордели в Англии были немногочисленны, то в Европе, в той же Бельгии, их хватало с избытком. Борцов с проституцией беспокоило такое явление, как «белое рабство», или продажа англичанок в континентальные бордели. Хотя евангелики называли рабство «белым», чтобы провести черту между торговлей европейками и чернокожими рабынями, они неоднократно подчеркивали, что условия в борделях ничуть не лучше, чем на плантациях. А то и хуже. Пионером в борьбе с белой работорговлей стал Альфред Дайер, писатель и книгоиздатель (именно ему Минахан принес компромат на миссис Джеффрис). Для начала ему предстояло выяснить, каким ветром честных английских девушек заносило в заграничные притоны. Сценарий был стандартным: к небогатой девице, которая работала вдали от семьи, сватался джентльмен, с виду респектабельный и при средствах. Мужчина приглашал глупышку поехать с ним на Континент, якобы чтобы узаконить отношения. Та охотно соглашалась. Откуда ей было знать, что поджидает ее за Ла-Маншем? Вряд ли она хоть раз говорила о сексе со своей матушкой. И разве не учили все книги и проповеди, что мужчинам нужно угождать? Как можно отказать джентльмену! В Бельгии или Голландии девушку брали в оборот подельники «жениха». Горе-невесту везли в бордель, где ее регистрировали под поддельным именем, а в случае несовершеннолетия прибавляли пару лет. Лишенная денег и знакомств, не зная ни слова по-французски, девушка уже не могла вырваться на свободу. Повседневная одежда девушке не полагалась, только яркие тряпки, в которых ее в два счета можно было опознать в толпе. Публичные дома в Бельгии имели официальный статус. Если совершеннолетняя бельгийка желала добровольно заниматься древнейшей профессией — что ж, ее право. Но по доброй ли воле в борделях задерживались англичанки? 16 октября 1879 года английский лейтенант заметил на брюссельской улице Рю де Сабль полуголую девицу, заходившуюся в рыданиях. По ее словам, ей удалось сбежать из борделя по адресу Рю Сен-Лорен 28, где ее удерживали насильно. Вслед за ней ринулась мадам, но прохожие отстояли бедняжку, а лейтенант проводил ее в отель. Вечером за англичанкой по имени Ада Хигглтон пришел представитель полиции. По крайней мере, именно так назвался незнакомец. Ничего не подозревая, Ада последовала за ним, но вместо полицейского участка очутилась в уже знакомых стенах борделя. Возмущенный до глубины души, Дайер объявил войну системе. В марте 1880 года вместе с коллегой он отправился в Брюссель, в то самое зловещее заведение на Рю Сен-Лорен. Два пуританина с постными минами весьма комично смотрелись в аляповатой обстановке. Как и подобает повесам, они заказали вино, правда, пить его не стали — оба избегали мирских соблазнов. Зато на трезвую голову проще разобраться в ситуации. Вскоре мистер Дайер разговорился с англичанкой, Луизой Бонд. Самые худшие опасения подтвердились: Луиза рассказала, что ее удерживают против воли, и Дайер обещал помочь. Но как? На следующее же утро англичане пришли в полицию. Там им пообещали побеседовать с Луизой, но результат оказался неутешительным. Как сообщили полицейские, девица и в мыслях не держала покидать уютный бордель. Так зачем же скандалить? Мистер Дайер был уверен, что Луизу запутали. После неудачной попытки вломиться в бордель, вместе с коллегой Гилеттом и брюссельским адвокатом он отправился в британское посольство, где его заявление восприняли скептически. Заместитель консула Томас Джеффс придерживался мнения, что «по-настоящему добродетельные девушки» никогда не окажутся в такой ситуации. Но когда игнорировать настырного евангелика стало уже невозможно, Джеффс передал его жалобу брюссельской полиции. Все вернулось на крути своя. А когда Дайер отыскал еще одну жертву работорговли, Аделину Таннер, раздосадованные бельгийцы решили примерно ее наказать. В договоре с публичным домом 19-летней девице прибавили три года, а раз уж под договором стояла ее подпись, значит, английская мисс виновата в подлоге. Аделина провела две недели в тюрьме, а ее товарки боялись разговаривать с Дайером. Всем стало неповадно. Однако евангелики не сдавались. В родных пенатах они сформировали общество с типично викторианским зубодробительным названием — «Лондонский комитет по обличению и подавлению торговли английскими девушками с целью континентальной проституции». Комитет оказался эффективным: его члены, включая известную активистку Джозефину Батлер, не давали покоя английским властям, пока те не отправили двух детективов для расследования брюссельской проституции. Уже 13 декабря 1880 года стараниями Комитета в Брюсселе состоялся процесс над 13 содержателями борделей. Все подсудимые получили штрафы и тюремные сроки. Законы о заразных болезнях Осознав, что «белое рабство» — это не плод воображения оголтелых фанатиков, путающихся под ногами у серьезных людей, английские законодатели задумались о билле, который ограничил бы торговлю проститутками. С мертвой точки дело сдвинулось не сразу. Борьба с «белым рабством» шла бок о бок с другой мощнейшей кампанией либеральных евангеликов — сопротивлению Актам о заразных болезнях (The Contagious Diseases Acts). Ни один другой закон не оказал такого влияния на проституцию в XIX веке, как Акты о заразных болезнях, принятые и дополненные в 1864, 1866 и 1869 годах. Согласно этим документам, «обычные проститутки» в армейских и портовых городах могли быть в любой момент подвергнуты медицинскому обследованию. Если врач находил у них сифилис или гонорею, женщин отправляли в венерическую больницу на срок вплоть до 9 месяцев. Законодатели рассчитывали, что женщина добровольно отправится в больницу под присмотром полицейского, а после зарегистрируется в полиции. В противном случае она должна была предстать перед судьей. Задумка, на первый взгляд, неплохая. Сифилис в XIX веке оставался серьезнейшей проблемой. Презервативы хотя и были в ходу, но распространенности еще не получили, а смесь воды с уксусом, которой пользовались жрицы любви, особой пользы не приносила. Лечение же представало сущим кошмаром. Как и в добрые старые времена, сифилитиков лечили чем-нибудь на основе ртути — пилюлями, притираниями, паровыми ваннами. Считалось, что ртуть выгонит из организма заразу через слюну и пот. С 1820-х годов постепенно возрастал уровень венерических заболеваний в английской армии, но принудительно обследовать защитников родины представлялось несолидным. Тем более что их жизнь была нелегка даже в мирное время: солдаты жили в переполненных казармах и страдали от суровых телесных наказаний. Разве можно отказать им в плотских радостях, таких как секс с проституткой? А с кем еще снимать половое напряжение, если жениться было позволено только 7 % солдат, да и то в награду за безупречное поведение! Лучше проверить проституток на профпригодность.
В конце XVIII века Уильям Блейк писал: А от проклятий и угроз — Минуло очень много лет, на горизонте забрезжило XX столетие, но проблема детской проституции по-прежнему не давала англичанам покоя. Общественные деятели считали Лондон чудовищем вроде Минотавра, которое непрестанно требует дань — девочек и мальчиков, навсегда исчезающих в лабиринте трущоб. Но из-за неразберихи в законодательстве и разницы между общим и статутным правом (Статутное право — созданное законодательными органами и органами местного самоуправления, общее право — более расширенное понятие, толкуется судами с учетом всех прецедентов. — Ред.), даже к началу 1880-х годов было непонятно, кого вообще считать за ребенка. Теоретически, до 1875 года возраст согласия для девочек начинался в 12 лет. Двенадцатилетний ребенок считался достаточно взрослым, чтобы самостоятельно распоряжаться своим телом. Еще в 1285 году изнасилование стало тяжким уголовным преступлением (felony), которое могло повлечь за собой суровую кару, включая смертную казнь. Но половая связь с ребенком, не достигшим 12 лет, не считалась изнасилованием априори. Это был проступок (misdemeanor). В 1576 году, во времена Елизаветы I, любая связь с девочкой, не достигшей 10 лет, была приравнена к изнасилованию. Однако возраст согласия остался прежним — 12 лет. Секс с девочкой в возрасте от 10 до 12 лет все еще считался проступком, а двенадцатилетних закон и вовсе игнорировал. В 1875 году парламент поднял возраст согласия на 1 год. Понадобилось еще 10 лет, чтобы парламент, после многочисленных слушаний, утвердил новый возраст согласия — 16 лет. Таким образом, секс с несовершеннолетними попал под запрет. Огромную роль в этом сыграла деятельность журналиста Уильяма Стэда, опубликовавшего в 1885 году статью под громким названием «Детское жертвоприношение в современном Вавилоне» (The maiden tribute of modem Babylon). Уильям Томас Стэд был личностью незаурядной — общественный активист, защитник обездоленных, а вдобавок еще спирит. Последним ярким штрихом в его биографии стала гибель на борту «Титаника». Во время катастрофы он рассаживал женщин и детей по спасательным шлюпкам, после чего удалился в гостиную, сел в кожаное кресло и открыл книгу, Так он и встретил свои последние минуты. Но в 1885 году мистер Стэд был полон сил. Он сотрудничал с христианским обществом «Армия спасения» и вместе с Джозефиной Батлер собирал сведения о детской проституции в Англии. Собранные данные стали основой скандальной статьи. Вместе с ним мы пройдемся по лондонским борделям и узнаем, как и почему девочки начинали заниматься проституцией. Разговорившись, одна сутенерша поведала Стэду, как вербовала девушек. Путешествуя по провинции, она встречала девочек из рабочих семей, предлагая им место горничной в Лондоне. Те с радостью соглашались. Возможно, они и сами догадывались, что их ждет на самом деле. С другой стороны, девочки-подростки часто шли в горничные, так что в самом предложении не было ничего необычного. Разве что отсутствие рекомендаций. В Лондоне бордель-маман опаивала свою жертву опийной настойкой, а когда девочка засыпала, приглашала к ней клиента. За свои услуги женщина брала 13 фунтов. Наутро жертва просыпалась, плача от боли, но сводница утешала ее — с кем не бывает. И если девочка хочет жить как настоящая леди, она должна остаться здесь. Все равно никто не примет ее на службу, раз она «падшая». Date: 2015-10-19; view: 443; Нарушение авторских прав |