Annotation 8 page

Столоверчение. Карикатура на спиритов из журнала «Панч». 1852
К тому времени мистеру Уэлдону надоело платить по счетам эксцентричной женушки. Он придумал простой способ от нее избавиться — объявить ее сумасшедшей и отправить под надзор доктора Уинслоу. Содержание ее в клинике обошлось бы ему в 400 фунтов в год, что, посудите сами, гораздо дешевле. Заманчивая перспектива. Чтобы объявить кого-то сумасшедшим, требовалась справка о медицинском осмотре с подписями свидетелей (в данном случае мужа) и двух докторов. Поскольку заманить миссис Уэлдон в клинику не представлялось возможным, доктор Уинслоу предложил хитроумный план: вместе с коллегой он посетит ее дом, якобы по спиритическим делам, а потом уже выпишет справку. После к ней можно присылать санитаров и вести ее в уютную палату. Что может быть проще? Увы, самые злополучные затеи обычно начинаются именно с таких мыслей. В 1878 году миссис Уэлдон, которая интересовалась не только спиритизмом, но и любыми проявлениями мистицизма, вместе со своими сиротами навещала монастырь во Франции. Вдруг у нее появилось предчувствие, что ее присутствие требуется дома. Будучи спиритом, миссис Уэлдон уважала предчувствия, поэтому оставила малышей под опекой монахинь, а сама поспешила домой. Там она успела поругаться с прислугой из-за пропажи нескольких вещей (предчувствия не солгали!), как вдруг в дом зачастили гости. Ни с того ни с сего появился друг семьи, генерал де Бат, дочерью которого, как подозревала женщина, интересовался ее муж. Затем пожаловали таинственные незнакомцы. Сначала их было двое. Господа представились спиритами и предложили ей поговорить о спиритизме. Спиритизм — это ведь любимая тема у спиритов. А они настоящие спириты, уж вы не сомневайтесь! Один из них сидел, важно сложив руки на животе, а другой, по словам миссис Уэлдон, напоминал уличного певца, загримированного под негра, и все время моргал, подмигивал и ухмылялся. Через полчаса странные гости ушли, но в тот же день к ней наведались новые посетители, причем один из них, как подметила миссис Уэлдон, напоминал «потрепанного жизнью помощника дантиста». Этим господам тоже не терпелось поговорить с ней о высоком, о духовном. Например, встречаются ли среди ее воспитанников медиумы? И есть ли у животных душа? Когда и за странными пришельцами закрылась дверь, миссис Уэлдон стало не по себе. В памяти всплыли рассказы о злосчастных спиритах, которые сидят по американским больницам. Да и знакомые поговаривали, что их скоро начнут хватать и сажать. Обеспокоенная миссис Уэлдон велела слугам никому больше не отпирать. Буквально через 20 минут к дому подъехал экипаж, а в дверь позвонили. Некий джентльмен в сопровождении двух леди искал встречи с миссис Уэлдон. Хозяйка приказала погасить свет. Визитеры продолжали трезвонить, но вскоре заскучали и уехали. Впервые в жизни миссис Уэлдон занервничала. Уже не оставалось сомнений, что за ней пришли. Дрожащей рукой она написала несколько писем и отправила друзьям. Особенно ей хотелось видеть миссис Лоув, спиритку, которая некоторое время уже провела в частной клинике и утверждала, что «в Англии нет ничего проще, чем упечь здорового человека в лечебницу для душевнобольных». Особенно если дело касается женщин вообще и опостылевших жен в частности. На следующий день миссис Лоув посетила миссис Уэлдон. Пока хозяйка пересказывала гостье вчерашнюю историю, в дверь вновь позвонили. Испуганный слуга сообщил, что давешняя троица вломилась в прихожую и не собирается уходить, пока не поговорит с миссис Уэлдон. Миссис Лоув взяла ситуацию под контроль, удалилась, а вернулась уже с двумя констеблями. Только в их сопровождении миссис Уэлдон отважилась встретиться с гостями. По ее словам, обе женщины тут же вцепились в нее. Хозяйка пригрозила, что сейчас возьмется за кочергу, но миссис Лоув посоветовала ей не буйствовать — санитарам это как раз на руку — а обратиться к полицейским, которые с философским видом наблюдали за происходящим. «Схватите их, они же на меня напали!» — вскричала сообразительная миссис Уэлдон, но констебли и бровью не повели. Тем не менее ей удалось отбиться от недобрых гостей, после чего она забаррикадировалась в спальне. Послали за знакомым констеблем, и он потребовал показать справку о медицинском освидетельствовании. Такая справка имелась, причем на ней значились подписи мужа миссис Уэлдон и генерала де Бата. Когда полицейский выдворил троицу, миссис Уэлдон собралась телеграфировать супругу. Пусть приезжает и спасает ее, а то какие-то прощелыги подделали его подпись! Но умудренная опытом миссис Лоув только головой покачала. Общими усилиями миссис Уэлдон уговорили бежать подальше. Она наскоро оделась, поймала кэб и была такова! А когда санитары вместе с доктором Уинслоу опять нагрянули к ней домой, последний не мог сдержать ярости. Ведь Джорджина Уэлдон — опасная безумица! Нужно срочно ее поймать! Семь дней миссис Уэлдон пряталась в апартаментах у миссис Лоув, а после того как истек срок медицинской справки, решила дать о себе знать. Она отправилась в полицейский участок на Боу-стрит и рассказала про свою ситуацию. Женщине посочувствовали, ведь она не производила впечатления сумасшедшей. Да, со странностями, но кто нынче без странностей? Однако, будучи замужней женщиной, она не имела права подавать в суд — на своего мужа, ни на горе-психиатров. Вот если бы они забрали ее в клинику, тогда другое дело. В ее же случае юриспруденция бессильна. Миссис Уэлдон не собиралась сидеть сложа руки и дожидаться, когда кому-нибудь вновь захочется ее похитить. Она опубликовала статью о своих злоключениях в спиритической прессе, начала раздавать интервью и, в свободное от музыкальных вечеров время, читать обзорную лекцию «Как я сбежала от безумных докторов». Пускай доктор Уинслоу обвинит ее в клевете и подаст на нее в суд. А уж там-то она выведет его на чистую воду. Талантливая певица и актриса, миссис Уэлдон умела привлечь внимание публики, и слушать ее было одно удовольствие. Поэтому заговорщики не спешили с ней судиться. Они отмалчивались, сожалея, что вообще ввязались во все это. Но если долго не подавать признаков жизни, воинственная спиритка забудет про них… Ведь забудет же? Но она не забыла.

Миссис Уэлдон на рекламе мыла «Пирс»: «Мне 50, но благодаря мылу „Пирс“ я выгляжу на 17!» Рисунок из журнала «Иллюстрированные лондонские новости». 1888
В первую очередь она принялась за супруга. Поскольку их брак считался действительным, она могла с чистым сердцем подать на восстановление супружеских прав. Иными словами, в судебном порядке обязать его вернуться к ней. А то супружеское ложе простаивает, да и вообще, одиноко ей без мужа-то. В английской литературе нередко описывается ситуация, когда несчастная жена вынуждена скрываться от мужа-тирана. Например, столь печальную картину мы встречаем в том же романе Энн Бронте «Незнакомка из Уайлдфелл-холла», только в роли злодея выступала миссис Уэлдон. Суд вынес решение в ее пользу. Загулявшего супруга обязали вернуться домой и хранить семейные ценности. Проконтролировать исполнение судебного решения было невозможно, и муж домой не вернулся, но миссис Уэлдон все равно одержала маленькую победу: она выиграла свое первое дело. Ее звездный час наступил после принятия расширенного Акта об имуществе замужних женщин в 1882 году. Отныне замужние дамы были признаны полностью дееспособными и получили право выступать в суде. Пожалуй, никто так не обрадовался этому закону, как наша героиня. Наконец-то она могла подать в суд на своих недругов! В услугах адвоката говорливая певица не нуждалась, так что всеми делами занималась самолично. Журналисты прозвали ее Порцией в честь героини пьесы «Венецианский купец». В 1884 году миссис Уэлдон выиграла дело против доктора Сэмпла, который вместе со своим коллегой, доктором Уинслоу, подписал справку о ее сумасшествии. Психиатру пришлось уплатить пострадавшей 500 фунтов. Судья Хоукинс, слушавший дело, встал на сторону истицы и выразил удивление, что доктор Уинслоу и его коллеги пошли на поводу у мужа, который не видел свою жену целых три года, но свидетельствовал о ее нездоровье. В том же году миссис Уэлдон встретилась в суде со своим главным противником — Уинслоу. В качестве свидетеля со стороны обвинения выступал доктор по фамилии Эдмунде. Он заявил, что истица пребывает в здравом уме, просто у нее весьма своеобразные взгляды на воспитание детей и на женский наряд (миссис Уэлдон была сторонницей «упрощенной моды» и не любила излишества вроде кринолинов и турнюров). Как ни пытался ответчик доказать, что эксцентричность и есть безумие, как ни взывал к мужской солидарности, присяжные вынесли решение в пользу миссис Уэлдон. Пострадавшая от карательной психиатрии получила еще 1000 фунтов. Миссис Уэлдон так полюбила судиться, что в одном только 1884 году поучаствовала в 17 процессах. Раз на раз не приходился: иногда женщина выигрывала, иногда проигрывала, тем более что ее сутяжничество отнюдь не всегда было связано с кознями психиатров. Некоторые пререкания относились к ее «музыкальной карьере». В 1880 году она провела несколько месяцев в Ньюгейтской тюрьме по обвинению в клевете. Чтобы скоротать время, энергичная особа занялась штопкой тюремного белья. В 1885 году ее на полгода поместили в тюрьму Холлоуэй по тому же обвинению. Когда истек срок заключения, у ворот тюрьмы собралась огромная толпа с транспарантами и оркестром. Торжественную встречу организовал Комитет юридической защиты миссис Уэлдон, а среди членов правления были… доктор Уинслоу и доктор Сэмпл! То ли спиритка запутала психиатров, то ли они прониклись к ней уважением, но оба доктора стали ее друзьями и союзниками. Жизнь подчас выдает такие сюжеты, которые даже в мелодраме показались бы надуманными. Еще некоторое время имя миссис Уэлдон гремело по всему Лондону, а ее лицо появлялось на рекламных плакатах. Но в конце 1880-х журналисты переключили свое внимание на новую знаменитость — маньяка, прозванного Джеком-потрошителем. Звезда Порции между тем угасала. Двенадцать лет Джорджина Уэлдон прожила во французском монастыре, где погружалась в католический мистицизм, а в перерывах занималась садоводством. Последние годы ее жизни прошли в Брайтоне, где она скончалась в 1914 году. Она писала мемуары: ей было что вспомнить. Глава IV
Преступления и наказания

Будьте бдительны, прогуливаясь по городским трущобам! Здесь вас могут ограбить всеми известными в природе способами, и хорошо, если только ограбить… В этой главе вы познакомитесь с преступным Лондоном и узнаете о громких убийствах викторианской эпохи, Но каждого преступника, в конце концов, ждет заслуженное наказание. По крайней мере, очень хочется в это верить. Полицейские и воры

Как и любое другое ремесло, воровство требует долгой и тщательной подготовки. Главное, начать обучение как можно раньше, чтобы уже годам к четырнадцати ловко вскрывать двери домов или бесцеремонно совать руку в дамский кармашек. Воровать в одиночку небезопасно, если тебе шесть лет, и ты страдаешь от рахита, поэтому ребятишки из трущоб сбивались в шайки по три-четыре человека. Неопытные карапузы досаждали, в основном, пожилым торговкам — авось подслеповатая бабка не заметит пропажу яблока с прилавка, а если заметит, то уж точно не догонит мальчишку. Случалось, что один из шайки толкал торговку на землю, а пока она, охая, поднималась, остальные воришки успевали очистить прилавок от яблок и медяков. Малолетние воры споро снимали одежду с манекенов, выставленных у магазина готовой одежды, но сильнее всего от набегов страдали кондитерские лавки. В витринах были разложены яства, от которых урчали впалые животы, а на замызганных лицах появлялась мечтательная улыбка. От лакрицы, леденцов из аниса и ячменного сахара, ирисок и шоколадных конфет мальчишек отделяли как минимум несколько пенсов. Но зачем возиться с деньгами? Не проще ли вставить лезвие ножа между стеклом и рамой и повернуть, чтобы по стеклу пробежали трещины? Треснувшие куски стекла бесшумно вынимали с помощью клейкого пластыря, после чего вор запускал руку в витрину и сгребал все, до чего только мог дотянуться, прежде чем продавец заметит неладное. А после погони конфеты казались еще слаще! Быть может, беспризорники из Уайчапела, Шордича, Ламбета и Сент-Джайлза и не сумели бы нацарапать собственное имя, зато они посещали школы иного сорта, так сказать, специализированные. Там они получали профиль (обычный вор, карманник или взломщик) и навыки работы в команде. Вот как Диккенс описывает уроки в воровской школе, куда попал его герой Оливер Твист: «После завтрака, когда убрали со стола, веселый старый джентльмен и оба мальчика затеяли любопытную и необычайную игру: веселый старый джентльмен, положив в один карман брюк табакерку, в другой — записную книжку, а в жилетный карман — часы с цепочкой, обвивавшей его шею, и приколов к рубашке булавку с фальшивым бриллиантом, наглухо застегнул сюртук, сунул в карманы футляр от очков и носовой платок и с палкой в руке принялся расхаживать по комнате, подражая тем пожилым джентльменам, которых можно увидеть в любой час дня прогуливающимися по улице (…) Все время оба мальчика следовали за ним по пятам, а когда он оборачивался, так ловко скрывались из поля его зрения, что невозможно было за ними уследить. Наконец, Плут не то наступил ему на ногу, не то случайно за нее зацепился, а Чарли Бейтс налетел на него сзади, и в одно мгновение они с удивительным проворством стянули у него табакерку, записную книжку, часы с цепочкой, носовой платок и даже футляр от очков. Если старый джентльмен ощущал чью-то руку в кармане, он кричал, в каком кармане рука, и тогда игра начиналась сызнова» [32]. Школа для карманников — не художественное допущение Диккенса, такие заведения существовали в Лондоне на самом деле. Известно, что в 1817 году юных воров натаскивал Томас Даггин из Сент-Джайлза, а в 1820 году Джемайма Мэтьюс с улицы Флауэр энд Дин опекала восьмерых малолетних карманников. В 1855 году на каторгу был сослан Чарльз Кинг, еще один наставник, чьи ученики проверяли карманы респектабельных лондонцев. На малышей часто обращали внимание старшие товарищи. Тощий и юркий мальчишка — незаменимый член в банде взломщиков, ведь он может пролезть в окно, а затем открыть дверь своим подельникам. Как вы помните, именно в таком качестве злодеи пытались использовать Оливера Твиста, но взломщик из честного Оливера получился никудышный. Зато в 1820-х в этом ремесле преуспел восьмилетний Палмер, сын проститутки и вора, сосланного в Австралию. Ограбленные жертвы не знали, возмущаться или восхищаться: мальчишка мог пролезть в такие щели, куда едва помещалась кошка!

Малолетние преступники в тюрьме Тотхилл Филдз. Рисунок из книги Генри Мэйхью «Криминальные тюрьмы Лондона и сцены тюремной жизни». 1862
Общественные деятели уверяли, что лучший способ борьбы с малолетними преступниками — это создание школ для оборвышей (так называемых ragged schools) и обучение честному ремеслу. К примеру, в 1850-х появляются «бригады чистильщиков обуви» во главе с бригадиром, который следил за поведением и заработками своих подопечных. Мальчишки получали униформу, по которой их можно было заметить издалека. Горожане покровительствовали организованным чистильщикам обуви, на них благосклонно взирала полиция, но проблему детской преступности такие меры не решали. Уж слишком велик был контраст между грязными комнатенками-пещерами, в которых жили дети, и сияющими витринами магазинов. Слишком велик был соблазн. Тем более что воришки знали о гораздо более захватывающем способе заработать несколько пенсов, чем чистка ботинок или работа в мастерской. Дети не только совершали преступления, но и становились их жертвами. Опустившиеся старухи заманивали малышей в переулки и раздевали догола, а одежду сбывали скупщикам краденого. Плутовской роман Даниэля Дефо «Радости и горести знаменитой Молль Флендерс», опубликованный в 1722 году, показывает, что викторианские преступники продолжали славные традиции своих предков: «Я заговорила с девочкой, и она в ответ стала по-детски что-то болтать; тогда я взяла ее за руку и свернула в один мощеный переулок, выходящий к церкви святого Варфоломея. Девочка сказала, что домой нужно идти не этой дорогой. — Нет, деточка, этой. Я покажу тебе, как пройти домой, — сказала я. На девочке были золотые бусы, с которых я не спускала глаз; в темном переулке я нагнулась к ней, как бы желая поправить расстегнувшийся воротничок, и сняла бусы, так что она и не заметила, а потом снова повела ее. Тут, признаюсь, дьявол подстрекал меня убить ребенка в темном переулке, чтобы он не заплакал, но одна мысль об этом так меня напугала, что я чуть не лишилась чувств» [33]. Жертва воровки Молль отделалась малой кровью — лишилась бус, за которые наверняка получила нагоняй от матери. Генри Лазарусу, сыну еврейского торговца из Спиталфилдз, повезло меньше. В 1848 году тело задушенного мальчика было обнаружено в одном из закоулков Ист-Энда. Хотя мальчика раздели догола, следы насилия отсутствовали. Генри убили из-за костюмчика. Набравшись опыта, воришки меняли лохмотья на щегольской наряд и выходили на настоящее, взрослое дело. Теперь от них стонали не только соседи по трущобам, но и почтенные господа из Вест-Энда. Давайте представим наихудший сценарий. Итак, вы джентльмен и приехали в оперу, а пальто, чтобы не возиться с ним в гардеробе, оставили в своей карете. Но пока вы внимаете пению Шведского Соловья Дженни Линд, на вашу карету уже положил глаз отпетый тип. Пока кучер, позевывая, отгоняет карету в конюшню, вор прямо на ходу запрыгивает в окно, а вылезает уже с вашим пальто. Ужасно обидно! Обнаружив пропажу и как следует отругав растяпу-кучера, вы возвращаетесь домой пешком, дабы вечерняя прохлада остудила гнев. На вашем шейном платке поблескивает бриллиантовая булавка, но уж за нее-то не стоит беспокоиться — булавка все время перед глазами! Но вот навстречу вам идет приличный молодой человек, то и дело сморкаясь в платок. Рассеянный юноша наталкивается на вас, взмахивает правой рукой с платком, а левой в одну секунду успевает вытащить булавку. Вы даже глазом моргнуть не успели. Пройдя еще квартал, вы замечаете пропажу не только булавки, но и золотых часов, которые оттягивали жилетный карман. Вы даже предположить не можете, кто их украл. Часы, они же «красная игрушка» на воровском жаргоне, — любимая добыча лондонских карманников. Краже часов особенно способствует столпотворение — скачки, ярмарки, парады, чье-нибудь повешение. В 1883 году полицейский в штатском патрулировал улицу Стрэнд во время парада лорда-мэра и своими глазами увидел, как вор сунул руку в жилетный карман одного тучного джентльмена и выудил часы вместе с золотой цепочкой. Схватив вора, страж порядка выволок его из толпы, тщательно обыскал, но так и не нашел часы. Наверняка негодяй успел их выбросить. «Плохо ищешь, сынок! — попенял коллеге пожилой сыщик. — Посмотри-ка получше». И действительно, с задней стороны брюк обнаружился потайной карман, где лежали несколько часов и золотые монеты. Домой вы добираетесь уже с оглядкой. Когда к вам, обольстительно улыбаясь, подходят уличные девицы, вы прибавляете шаг. Того и гляди, заведут в кабак, опоят и оберут до нитки. Или ограбят прямо на улице, Как интриговал своих читателей Генри Мэйхью: «У них есть немало способов отвлечь внимание жертвы, причем некоторые из этих способов бесстыдны и непристойны» [34]. Темные переулки вы тоже избегаете, а то как бы с жизнью не расстаться! В 1850-х и в начале 1860-х Лондон охватила паника из-за уличных нападений так называемых «душителей» (garroters). Потерпевшие сообщали, что бандиты накидывали им удавки на горло и, обезоружив жертву, забирали все ценное. Ходили слухи, что некоторые преступники носят с собой молоток, чтобы раздробить пальцы жертвы и таким образом побыстрее снять с нее кольца. Из-за возмущения лондонцев решено было ужесточить наказания для уличных грабителей. Согласно парламентскому акту 1863 года, уличные ограбления, сопровождаемые насилием, наказывались не только тюремным заключением, но еще и поркой (25 ударов плетью-девятихвосткой для несовершеннолетних грабителей, 50 — для взрослых). Как известно, из любой ситуации можно извлечь выгоду, так что портные начали рекламировать колючие воротнички, отчасти похожие на собачий ошейник, и прочие приспособления для самозащиты. На полицию надейся, а сам не плошай. Наконец-то вы на крыльце родного дома, где вам не страшны никакие воры! Но дверь открывает заплаканная горничная Мэри. У нее для вас две новости, и обе плохие. Во-первых, сегодня сбежал ваш дворецкий, а в кладовой не досчитались серебряной посуды, и два происшествия, увы, взаимосвязаны. Недавно дворецкий пристрастился к скачкам и проигрался в пух и прах. Рассчитывая отыграться, он потихоньку снес в ломбард те серебряные тарелки, на которых не было вашего герба, рассчитывая выкупить их, когда его лошадь все же придет первой. Лошадь опять захромала, и дворецкий, опасаясь вашего гнева, пустился в бега. Наверное, это самая скверная новость из двух? Как бы не так! Кто-то украл вашего любимого спаниеля, приманив его куском печени или разбитной сукой в разгаре течки. Песик томится в вертепе, где-нибудь в Уайтчапеле, дожидаясь, когда вы напечатаете в «Таймс» объявление о его пропаже. Не забудьте назначить вознаграждение (от 1 фунта до 5), иначе собаку перепродадут или просто убьют ради шкурки. В 1840-х кража собак была настолько распространена, что механизм преступления изучал отдельный парламентский комитет. Стеная от обрушившихся на вас бедствий, вы поднимаетесь к себе в спальню и падаете в кровать, чтобы поскорее забыться сном и оставить неприятности позади.

Подозрительный продавец собак. Рисунок Гюстава Доре из книги «Паломничество». 1877
Разумеется, вы даже не подозреваете, что ваша горничная Мэри и ее помощница Бетти по дороге с рынка познакомились с двумя веселыми молодчиками. Парни наведаются к ним завтра вечером, пока вы с супругой будете на суаре. Пока один из них будет развлекать девушек в кухне, другой пройдется по этажам в поисках денег и драгоценностей. Вот теперь картину ваших несчастий можно считать законченной! Как вы уже смогли убедиться, от преступников в Лондоне XIX века не было житья. Крали взрослые и дети, мужчины и женщины, спившиеся типы и хорошенькие особы в изящных нарядах. Что касается последних, местом их охоты были модные магазины, ведь в складках пышных платьев так легко прятать товар. Хитрые дамочки, воровавшие у пассажиров омнибусов, обзаводились гипсовой рукой, которая чинно покоилась на коленях, пока рука настоящая блуждала в кармане соседа. С распространением железных дорог у столичных воров появилась возможность наносить визиты в пригород — Саттон, Кройдон, Левишэм, некоторые добирались и до Портсмута. Однако некоторые преступления с течением времени пошли на спад — взять хотя бы грабежи на большой дороге и чеканку фальшивых монет. Верхушку воровской иерархии занимали взломщики. По данным лондонской полиции, в 1860 году произошло 259 краж со взломом, в 1870 — 453, в 1880–1292, в 1899–1768. Проникновение в дом ночью считалось более тяжким преступлением и каралось более сурово. В некоторых случаях, грабителей впускали слуги или же давали им оттиски с ключей, хотя изготовить оттиск можно было самостоятельно. Взломщик брал ключ без бороздок, лепил на него воск и совал в замочную скважину. По отпечаткам на воске умелец изготавливал ключ. Довольно часто грабители попадали в дом через чердак. Поскольку лондонские таунхаусы стоят стена к стене под общей крышей, грабители находили пустующий дом на той же стороне улицы, вламывались в него, не боясь привлечь внимание прислуги, и через чердак вылезали на крышу. Осторожно балансируя, они добирались до искомого чердака, аккуратно взламывали чердачное окно и попадали в дом. Происходили грабежи около 7–8 вечера, когда вся семья ужинала, а горничные суетились на кухне. Грабители преспокойно шли в спальню и забирали любые ценности, которые затем сбывали скупщикам краденого. Хотя ограбления по большей части обходились без крови, убийства тоже случались. Одним из самых громких дел конца 1890-х было убийство Генри Смита, зажиточного инженера, отошедшего от дел, 79-летний вдовец проживал в запустелой усадьбе Масвелл-лодж в Тетердауне, что на севере Лондона. Был он настолько нелюдимым, что обходился без постоянной прислуги. Соседи сплетничали, будто старый скряга прячет в сейфе груды золота, иначе зачем он расставил по саду капканы и натянул проволоку, соединенную с ружейным курком — если грабитель запнется, ружье сразу выстрелит. Слухи о богатствах донеслись до недобрых ушей. Утром 14 февраля 1896 года садовник обнаружил на кухне тело мистера Смита. Старик был одет в ночную сорочку, руки были стянуты за спиной полосками скатерти, на голове виднелись многочисленные удары, общим числом 12. Видимо, взломщики проникли в дом через кухонное окно, а мистер Смит, услышав возню, спустился посмотреть, что же творится в его владениях. Грабители забили его до смерти, после чего вскрыли сейф в спальне и убежали с награбленным. Полицейские нашли в кухне два перочинных ножа, из чего напрашивался вывод, что бандитов было двое. Самой важной уликой оказался детский фонарик, который валялся на полу возле жертвы. Вскоре один из детективов заметил, что с его участка пропали двое условно освобожденных грабителя — громила Генри Фаулер и его сообщник, трусоватый Альберт Милсом. Родственник Милсома, 15-летний Генри, опознал игрушечный фонарик, который у него недавно позаимствовал Альберт. У полиции уже не оставалось сомнений, что взломщики переквалифицировались в убийц. По почтовому штемпелю из Бата удалось вычислить местонахождение злобной парочки. При задержании Фаулер сопротивлялся так яростно, что полицейским пришлось утихомирить его несколькими ударами по голове. Но и на суде в Олд-Бейли он не сдал обороты. Милсом клялся, что старика убил именно Фаулер, а его приятель настаивал, что кровью свои руки обагрил как раз Милсом — даже наступил Смиту на горло, чтобы проверить, жив ли он еще. В итоге виновными признали обоих. А пока присяжные совещались, Фаулер набросился на своего сообщника и едва не придушил его прежде времени. Но душить кого-то — прерогатива суда, поэтому драчунов разняли. Повесили Милсома и Фаулера 9 июня 1896 года. Наверное, чтобы они не подрались и на эшафоте, между ними поставили еще одного грабителя, Уильяма Симана, который забил до смерти пожилого торговца и его экономку. Разношерстным преступникам уже в середине XIX века противостояли полицейские, но система органов правопорядка развивалась в Англии медленно. Еще в XVIII веке порядок на своих территориях обеспечивали приходы. Бидли, или приходские надзиратели, выполняли административные функции, а констебли (Констебль — полицейский среднего ранга. — Ред.) задерживали преступников или, при необходимости, помогали военным подавлять мятежи. Констеблей выбирали из прихожан, они должны были нести службу в течение года, причем бесплатно. С одной стороны, почему бы не послужить на благо ближнему? С другой же, обязаловка не нравится никому. Конечно, среди констеблей находились энтузиасты, которые с большой охотой брались за ловлю воров, но их было немного. Зачастую же констебли или использовали любую возможность для взяточничества и шантажа, или же находили себе заместителя. Спросом пользовались «Тайбернские билеты» — наградные листы за поимку особо опасных преступников. Такую индульгенцию, пожизненно освобождавшую от приходских повинностей, в 1816 году можно было купить за 25 фунтов. Ночью за городом присматривала «ночная стража», состоявшая в основном из дряхлых стариков, вооруженных посохами и трещотками. Горожане сходились во мнении, что своими фонарями стражи разве что освещают ворам дорогу.

Полицейские Лондона. Рисунок Гюстава Доре из книги «Паломничество». 1877
Вся надежда была на детективов в штатском, «бегунов с Боу-стрит». К 1750 году стараниями Генри Филдинга, знаменитого писателя, а по совместительству магистрата в суде на Боу-стрит, 4, в Лондоне появились организованные ловцы воров. Прежде жертвам грабителей приходилось обращаться к частникам. Нередко бывало, что детективы сами же возглавляли шайки, поэтому без труда находили украденное. В отличие от них, «люди мистера Филдинга» отличались честностью и лихо гонялись за грабителями, но их доходы по-прежнему зависели от щедрости жертв и вознаграждения судей. К 1800 году ночной патруль Боу-стрит насчитывал 68 человек, стороживших центральные улицы Лондона. Капитаны были вооружены карабинами, парой пистолетов и саблей, простые патрульные тоже имели при себе саблю. В 1805 году появился конный патруль, и на больших дорогах вокруг Лондона наконец прекратились грабежи. Конные патрульные носили синий мундир и красный жилет — первую полицейскую форму в Англии. С ростом урбанизации бегуны с Боу-стрит перестали справляться с преступностью. Назревала необходимость в более масштабной и централизованной полиции. В 1829 году в Лондоне, наконец-то, появилась Столичная полиция (Metropolitan Police). За полицейскими закрепилось прозвище «бобби» в честь секретаря внутренних дел, а затем и премьер-министра сэра Роберта Пиля, благодаря которому был принят акт о создании полиции. Штаб-квартира полиции находилась в районе Уайтхолла, на улице Большой Скотленд-Ярд. «Бобби» носили синюю униформу и цилиндры, которые впоследствии сменились шлемами. Констебли и сержанты были вооружены дубинками, хотя в экстренных ситуациях им выдавали сабли, инспектора носили еще и карманный пистолет. Незаменимой принадлежностью «бобби» была трещотка, прообраз полицейского свистка, и масляный фонарь «бычий глаз» с линзой, при помощи которой можно было устанавливать ближний или дальний свет, или же перекрывать его особой шторкой.^[7] «Бобби» боролись с преступниками гораздо успешнее, чем подневольные приходские констебли, однако в 1888 году их ожидало слишком серьезное испытание — кровавая волна преступлений Джека Потрошителя. Похитители тел Берк и Хэр

Date: 2015-10-19; view: 344; Нарушение авторских прав