Приложение 3 6 page

Надо заметить, что слова эти принадлежали не Гитлеру, а холодному и расчетливому высокопоставленному военному, начальнику Генерального штаба сухопутных войск Гальдеру. На него тоже произвели глубокое впечатление стремительный прорыв немцев и катастрофические потери Красной Армии. Для офицера, мыслящего категориями Центральной Европы, все происходившее означало неминуемый конец вражеских войск.

И если уж говорить честно, то, что написал командующий группой армий "Центр" генерал-фельдмаршал фон Бок в повестке дня 8 июля, вполне подтверждало это мнение:

"Двойное сражение за Белосток и Минск завершено. Группа армий вела бои с четырьмя русскими армиями, численностью около 32 пехотных дивизий, 8 танковых дивизий, 6 моторизованных, или механизированных, бригад и 3 кавалерийских дивизий. Из них 22 пехотные дивизии, 7 танковых дивизий, 6 моторизованных, или механизированных, бригад и 3 кавалерийских дивизии были разгромлены.

Существенно сократилась боевая мощь даже тех соединений, которым удалось избежать окружения. Потери противника чрезвычайно высоки. По состоянию на вчерашний день имеются следующие данные.

Взято в плен 287 704 военнослужащих, включая несколько командиров дивизий и корпусов; уничтожено или захвачено 2585 танков, включая и несколько сверхтяжелых; взято в качестве трофеев 1449 артиллерийских орудий и 242 самолета. Сюда еще нужно прибавить большое количество стрелкового оружия, боеприпасов и всевозможной техники, а также большие запасы продовольствия и топлива. Необходимо воспользоваться результатами этой победы".

Как же можно было ими не воспользоваться? Но Сталину и его маршалам ситуация виделась в ином свете. Для них потеря 300 000 человек не являлась непоправимой катастрофой. Россия была в 46 раз больше, чем германский рейх в границах 1938 г. Население Советского Союза составляло 190 000 000 человек1. Страна могла мобилизовать 16 000 000 человек призывного возраста. За Уралом находились огромные производственные мощности. Принимая во внимание ограничение во времени, даже при потере части западных территорий, Россия могла поставить под ружье десять миллионов солдат.

Время - вот за что билось командование Красной Армии в июле 1941 г. "Выиграть время! Остановить бросок немецких танков на восток! Любой ценой создать рубеж обороны!" Вот в чем заключалась суть приказа, отданного маршалом Тимошенко своему заместителю Еременко.

Тимошенко прекрасно понимал, что если немцев, которые уже форсировали Березину, не сдержать на Днепре и в низовьях Западной Двины, они устремятся из Борисова и Витебска к Смоленску. Когда падет Смоленск, Москва окажется в 370 километрах от линии фронта. Если же будет потеряна Москва, тогда Советский Союз лишится своего политического, духовного и экономического сердца. Смогут ли оставшиеся части страны продолжать существование? Будут ли они продолжать оставаться единым целым? Станет ли население удаленных провинций подчиняться центральному правительству? Может быть. А может быть, и нет. Ясно, что на подступах к Москве решалась судьба Советского Союза победа или поражение, жизнь или смерть. Сталин прекрасно понимал это и действовал соответственно.

Как же вытянулись лица удивленных офицеров штаба 18-й танковой дивизии на Борисовском плацдарме, когда 3 июля от воздушной разведки поступило сообщение:

– Сильные танковые колонны противника, в том числе 100 тяжелых танков, наступают по обеим сторонам дороги Борисов-Орша-Смоленск в районе Орши. Среди них тяжелые и прежде не встречавшиеся машины.

– Откуда они взялись? - с удивлением спросил генерал Неринг. - У русских что, по девять жизней?

Это была ударная часть, гордость советского верховного командования, 1-я Московская мотострелковая дивизия генерал-майора Я. Г. Крейзера, которую Еременко бросил в бой против наступавших соединений Гудериана.

Донесение воздушной разведки оказалось весьма точным. В своих воспоминаниях Еременко пишет: "В распоряжении дивизии имелось около 100 танков, включая некоторое количество T-34, прежде на Центральном фронте не применявшихся".

T-34! Теперь наступил через немцев на Центральном фронте познакомиться с чудо-оружием, впервые дебютировавшим на южном участке в первые сорок восемь часов после начала войны, где оно наводило страх и ужас повсюду, где появлялось.

В десяти километрах от Борисова, около деревни Липки, танковые колонны Неринга и Крейзера вошли в боевое соприкосновение. 18-я танковая дивизия из Хемница сошлась в яростном бою с солдатами, защищавшими центр марксистской революции.

Когда советские колонны только показались, сердца танкистов и артиллеристов тревожно забились при виде T-34. Но попятам за ним, на дистанции 100 м шел еще больший монстр - 52-тонный КВ-2. Двигавшиеся между мощными машинами легкие T-26 и БТ1 скоро стали загораться один за другим от снарядов Т-III. Однако 50-мм пушки немецких танков не причиняли никакого вреда двум бронированным гигантам. Первый Т-III вспыхнул в результате прямого попадания. Остальные немецкие танки обратились в бегство. Два советских чудовища продолжали наступать.

Три немецких Т-IV, прозванных "обрубками" из-за своих короткоствольных 75-мм пушек вышли вперед. Однако самый тяжелый из имевшихся в распоряжении Вермахта танков весил все же на три тонны меньше, чем T-34, и дальность огня его была заметно меньше. Так или иначе, командиры немецких танков скоро поняли, что экипаж T-34 действует неуверенно и очень медленно стреляет. Немецкие машины умело маневрировали, уходя из зоны обстрела, и в конечном итоге смогли остановить противника, поразив его в гусеницы. Экипаж покинул танк и бросился в бегство, но угодил под огонь пулеметов одного из Т-III.

Тем временем огромный 52-тонный КВ-2 с 152-мм гаубицей все еще вел артиллерийскую дуэль с Т-III. Немецкие снаряды входили в броню русского танка не далее ведущих поясков и не причиняли КВ никакого вреда, но тут русские внезапно покинули танк - вероятно, из-за неполадок в двигателе.

Вышеприведенный случай демонстрирует радикальную ошибку русских. Они применяли T-34 и тяжелые КВ не целыми формированиями, а пуская их поодиночке вместе с легкими и средними танками и для поддержки пехоты. Это была устаревшая тактика. В результате гораздо более современные и мощные советские танки уничтожались по одному танковыми ротами немцев, несмотря на страх последних перед мощью КВ и Т-34. В итоге контратака генерала Крейзера у села Липки захлебнулась.

С открытыми ртами танкисты Неринга изучали советские бронированные гиганты. Сам генерал, задумчиво стоя перед КВ, считал следы попаданий, оставленные на броне чудовища немецкими снарядами, - 11, и никакого толка.

Генерал-полковник Гудериан тоже повидал свой первый T-34 у Московского шоссе к западу от Борисова. Три этих машины застряли в трясине и достались немцам неповрежденными. Гудериан пришел в восхищение от достижений конструкторской мысли, а особенно поразила его мощная пушка.

1-я Московская механизированная дивизия всеми силами продолжала сдерживать натиск немецкой 18-й танковой дивизии. T-34 и КВ продолжали оставаться самым грозным ее оружием. На долю немецких пехотинцев на Востоке выпало первое серьезное испытание. Такой вывод можно сделать из боевого журнала 101-го стрелкового полка. Там содержится запись о схватке, которую вел с противником 2-й батальон:

5 июля. Русские танки атаковали на краю Толочино. Одна из машин застряла в лесу, и люди из взвода унтер-офицера Пиндайсена с солдатами 6-й и 7-й рот прикончили ее оружием ближнего боя. Перед нашими позициями на шоссе появились десять T-26. Командир истребительно-противотанкового взвода лейтенант Изенбек приказал поставить на дорогу 50-мм противотанковую пушку. Русские танки наступали в рассредоточенных порядках. Изенбек, опустившись на колено, выпускал по ним снаряд за снарядом. Вспыхнул головной T-26. Второй съехал в кювет. Третий с разбитой гусеницей замер на обочине. Один за другим были подбиты еще пять танков. Девятый остановили, угодив под башню, всего в 30 м, и теперь он полыхал как огромный факел. Десятый успел развернуться и, выполняя зигзагообразный маневр, покатил назад.

7 июля. Русские танки вновь атаковали. Снаряд попал в головное орудие лейтенанта Изенбека. Расчет частью погиб, частью получил ранения. 52-тонный танк катком прокатился по нашим противотанковым заграждениям, но сам собой остановился. Однако и после этого он продолжал бить по позициям роты из своего орудия.

Лейтенант Кройтер, возглавлявший штаб роты 101-го стрелкого полка, подобрался к колоссу с дюжиной своих людей под прикрытием пулемета, стрелявшего специальными противотанковыми пулями с твердыми сердечниками. Однако пули эти отскакивали от брони КВ как горох.

Унтер-офицер Вебер поднялся и побежал вперед. Обер-ефрейтор Кюне последовал за ним, невзирая на пулеметный огонь русских танкистов. Пули вздымали фонтанчики земли и пыли. Однако Вебер и Кюне сумели достигнуть мертвой зоны, где стали неуязвимы для русских пуль. Чтобы увеличить мощность заряда, они связали вместе несколько гранат. Первым свою связку швырнул Вебер, затем Кюне. Они упали на землю. Вспышка, грохот взрыва, дождь осколков. На предплечье Кюне зазияла кровавая рана. Но шариковая опора башни КВ была повреждена, и танк больше не мог осуществлять горизонтальную наводку орудия.

Подобно охотникам, готовым напасть на доисторическое животное, лежали на земле солдаты Кройтера с автоматами и пулеметами в руках. Лейтенант запрыгнул на броню и поднырнул под могучий ствол орудия.

– Гранату! - крикнул он. Рядовой Йедерманн кинул ему гранату. Тот поймал ее, выдернул кольцо и швырнул в короткое дуло гаубицы, затем спрыгнул и покатился по земле. Он едва успел. Грохнул взрыв, затем второй это сдетонировал снаряд в казеннике. По всей видимости, его разнесло на куски, поскольку даже люк распахнулся. Обер-ефрейтор Кляйн верно оценил радиус поражения взрыва в 7,5 м. Массивную башню сорвало с погона и отбросило на 4,5 м. Гигант полыхал факелом в течение нескольких часов. Он все еще курился, когда уже в сумерках командир батальона капитан Пеппер посетил позиции роты вместе с лейтенантом Крауссом.

– Ну и драндулет! - проговорил Пеппер. - Вы только посмотрите…

Он не закончил. Русский автомат дал две очереди. Пеппер и Краусс бросились в укрытие. На сей раз им повезло. Но на следующий день русский снайпер, устроившийся в кроне дерева, снял обоих, когда они направлялись в штаб полка. Пеппер погиб мгновенно, а сопровождавший его лейтенант Краусс умер в госпитале несколько часов спустя. Снайпер, засевший на дереве, легкораненый красноармеец пережил капитана на четверть часа. Сдаться он не пожелал".

Вот что поведал боевой журнал 101-го стрелкового полка.

В тот же день, 8 июля 1941 г., 17-я танковая дивизия тоже повстречалась со своим первым T-34 севернее, в районе Сенно, на историческом отрезке суши между Западной Двиной и Днепром. Еременко подтянул свежие части советской 20-й армии и выдвинул их на стратегически важный участок между Оршей и Витебском, чтобы блокировать также и с этой стороны дорогу на Смоленск, которой пытались овладеть танковые дивизии Гота и Гудериана.

С рассветом в действие вступил передовой полк 17-й танковой дивизии. Он прошел через высокие всходы зерновой пшеницы, через картофельные поля и поросшие кустарником пустоши. Незадолго до 11.00 взвод лейтенанта фон Циглера вошел в боевое соприкосновение с противником. Подпустив немцев поближе, русские открыли огонь с хорошо замаскированных позиций. После первых выстрелов три батальона 39-го танкового полка развернулись веером на широком фронте. Противотанковая артиллерия поспешила на фланги. Начался танковый бой, занявший заметное место в военной истории, - битва за Сенно. Ожесточенное сражение полыхало с 11.00 и до наступления темноты. Русские действовали весьма искусно и старались зайти немцам во фланг или в тыл. В небе пылало жаркое солнце. На обширном поле битвы то там, то тут полыхали танки, немецкие и русские.

В 17.00 немецкие танкисты получили по рации сигнал:

– Беречь боеприпасы.

В этот момент радист Вестфаль услышал в своем танке голос командира:

– Тяжелый танк противника! Башня - на десять часов. Бронебойным. Огонь!

– Прямое попадание, - отрапортовал унтер-офицер Зарге. Но русский монстр, похоже, и не заметил снаряда. Он просто шел вперед. Два, три, потом четыре танка из 9-й роты били по советской машине с расстояния 800-1000 м. Никакого толка. И вдруг он остановился. Башня повернулась. Вспыхнуло яркое пламя выстрела. Фонтан грязи взметнулся в 40 м перед танком унтер-офицера Горнбогена из 7-й роты. Горнбоген поспешил уйти с линии огня. Русский танк продолжал продвигаться по проселку. Там стояла 37-мм противотанковая пушка.

– Огонь! - Но гиганта, казалось, ничто не волновало. К его широким гусеницам прилипала трава и солома раздавленных колосьев. Водитель шел на последней передаче - непростая задача, учитывая размеры машины. Едва ли не у каждого водителя под рукой лежала кувалда, которой он бил по рычагу переключения скоростей, если начинала барахлить коробка. Пример советского подхода. Так или иначе, танки их, даже тяжелые, бегали резво. Этот вот пер прямо на противотанковую пушку. Артиллеристы палили как черти. Осталось двадцать метров. Потом десять, потом уже пять.

И вот уже махина наехала прямо на них. Бойцы расчета прыснули в стороны с криками. Огромное чудовище раздавило орудие и как ни в чем не бывало покатило дальше. Затем танк взял немного вправо и направился к позициям полевой артиллерии в тылу. Путешествие свое он завершил в пятнадцати километрах от передовой, когда застрял на заболоченном лужке, где его и прикончило 100-мм длинноствольное орудие дивизионной артиллерии.

Уже темнело, а сражение все продолжалось. Подбитые танки пылали в полях зловещими кострами. Взрывались боеприпасы, взлетали в небо баки с горючим. Санитары опрометью метались то туда, то сюда, подбирая стонущих раненых и накрывая одеялами или брезентом убитых. Экипаж танка № 925 не без труда вытащил из разгорающейся машины грузного командира - унтер-офицера Зарге. Он был мертв, как и многие из тех, кто 17 дней назад стояли на поляне в лесу около Пратулина, слушая приказ фюрера. Многие получили ранения. Поле осталось за 17-й танковой дивизией, а тот, за кем остается поле, и есть победитель.

Существуют две причины того, почему T-34 не стали оружием, решившим бои лета 1941 г. Первая - неверная тактика танкового боя у русских, практика распыления T-34, применения их вместе с более легкими машинами или в качестве поддержки пехоты, вместо того чтобы, подобно немцам, наносить удары мощными бронированными кулаками, прорывать фронт противника и сеять хаос у него в тылу. Русские не усвоили основополагающего правила танковой войны, сформулированного Гудерианом в одной фразе: "Не распыляться собирать все силы воедино".

Вторая ошибка заключалась в технике ведения боя советских танкистов. У T-34 имелось одно очень уязвимое место. В экипаже из четырех человек водитель, стрелок, заряжающий и радист - не хватало пятого члена, командира. В T-34 командир выполнял функции наводчика. Совмещение двух задач - обслуживание орудия и контроль за происходящим на поле боя - не способствовало ведению быстрого и результативного огня. Пока T-34 выпускал один снаряд, немецкий Т-IV расходовал три. Таким образом, в бою это служило немцам компенсацией дальнобойности пушек T-34 и, несмотря на прочную наклонную 45-мм броню, танкисты Панцерваффе поражали русские машины в траки гусениц и другие "слабые места". Кроме того, в каждой советской танковой части имелся только один радиопередатчик - в танке командира роты. В результате русские танковые подразделения оказывались менее мобильными, чем немецкие.

Тем не менее T-34 оставались грозным и внушавшим уважение вооружением на протяжении всей войны. Трудно даже представить, какие последствия могло повлечь за собой массированное применение Т-34 в первые недели войны. Какое впечатление производила тактика применения немцами своих танковых частей на советскую пехоту, честно и вполне исчерпывающе описал противник Гудериана, генерал Еременко. В своих мемуарах он говорит: "Немцы атаковали крупными танковыми формированиями, часто танки несли на броне пехотинцев. Наша пехота была не готова к этому. С криками "Танки противника!" наши роты, батальоны и даже целые полки начинали метаться туда-сюда, ища убежища позади позиций противотанковых или полевых орудий, ломая боевые порядки и скапливаясь около огневых позиций противотанковой артиллерии. Части теряли способность маневрировать, боеготовность их падала, а оперативный контроль, связь и взаимодействие становились совершенно невозможными".

Еременко ясно осознавал, в чем превосходство немецких танковых войск над советскими. И он сделал правильный вывод. Еременко издал строгий приказ - связывать боем танки противника: вести по ним сосредоточенный артиллерийский огонь, атаковать с воздуха бомбами, обстреливать из авиационных пушек и, сверх всего, применять ручные гранаты и новое средство ближнего боя, получившее у немцев, а потом и во всем мире название "коктейль Молотова". У этого оружия, которое до сих пор пользуется успехом у разного рода повстанцев и мятежников, интересная история.

Случайно Еременко узнал, что в Гомеле находился склад с легковоспламеняющейся жидкостью, называвшейся КС, - смесь бензина и фосфора, с которой Красная Армия эксперементировала перед войной, вероятно, с целью получить возможность быстро поджигать вражеские склады и военные объекты. Как всегда находчивый, Еременко приказал доставить на свой участок фронта 10 000 бутылок с этой жидкостью и передать их в боевые части для применения против вражеских танков. "Коктейль Молотова" не был чудо-оружием - оно появилось в результате импровизации как следствие отчаяния. Однако очень часто оно оказывалось весьма эффективным. Жидкость воспламенялась, едва вступив в контакт с воздухом. Вторая бутылка с простым бензином усиливала эффект. Когда под рукой имелся только бензин, перед тем как бросить бутылку в цель, поджигали шнур - импровизированный взрыватель. Если бутылка попадала удачно, в верхнюю часть башни, жидкость стекала в боевое отделение или в моторный отсек, от чего воспламенялось масло или топливо. Загорались железные громады танков на удивление легко, потому что металл часто покрывал горючий налет нефтепродуктов.

Нет нужды говорить, что танковые армии нельзя остановить бутылками с бензином, особенно немецкие танки, сила которых всегда заключалась в тесном взаимодействии с пехотой, пресекавшей попытки противника уничтожать бронетехнику в ближнем бою. Для того чтобы русские могли остановить немцев, помешать им наступать через Смоленск на Москву, командованию Красной Армии требовалось большое количество живой силы и очень много артиллерии.

Поэтому советское Верховное Гловнокомандование перебросило части своей 19-й армии из Южной России в район Витебска. Выпрыгивая из кузовов грузовиков, полки красноармейцев шли прямо в бой с 7-й и 12-й танковыми дивизиями Гота. Еременко понимал, что просто медленно приносит в жертву значительную часть шести пехотных дивизий и моторизованного корпуса. Но что еще ему оставалось? Он надеялся, что так сможет по крайней мере задержать продвижение головных колонн немецкого наступления. Время - он очень остро нуждался во времени.

Но надежды Еременко не сбылись. Разведка 7-й танковой дивизии захватила советского офицера из части ПВО. При нем нашли приказ от 8 июля, из которого становились очевидными планы Еременко выгрузить дивизии 19-й армии к северу от Витебска и задействовать на узком участке земли между двумя реками. Генерал-полковник Гот принял немедленные контрмеры. Он приказал генерал-лейтенанту Штумпфу из 20-й танковой дивизии, которая 7 июля перешла на северный берег Западной Двины в районе Уллы, 9 июля наступать вдоль реки на Витебск. Тем временем 7-я и 12-я танковые дивизии теснили силы Еременко на перешейке к югу от Западной Двины. Танки Штумпфа вместе с быстро подтянувшейся 20-й моторизованной пехотной дивизией генерал-майора Цорна ударили в тыл высаживавшимся русским, посеяв хаос и панику среди красноармейцев.

Произошло это ранним утром 10 июля - на девятнадцатые сутки кампании. Этот день стал днем принятия драматического решения. Германский блицкриг находился на подъеме. Пал Псков, расположенный к югу от Чудского озера. 41-й танковый корпус генерала Рейнгардта прорвал линию Сталина силами 1-й танковой дивизии и частями 6-й танковой дивизии, а 4 июля после ожесточенного танкового боя взяли Остров. Продолжая развивать наступление, северный танковый корпус 4-й танковой группы генерал-полковника Гёпнера, силами 36-й моторизованной пехотной дивизии и частей 1-й танковой дивизии, четырьмя днями позже достиг жизненно важного пункта на пути к Ленинграду. Гёпнер приказал войскам поворачивать на северо-восток, в направлении города. Вероятно, Ленинград пал бы раньше, чем Смоленск. И если бы это произошло, Россия утратила бы свои позиции на Балтике. Северный фланг обороны Москвы оказался бы открытым. Затем началась бы гонка - кто быстрее въедет в Кремль, Гёпнер, Гот или Гудериан? Ситуация складывалась вполне обнадеживающая. Может быть, Гёпнер повторит свой варшавский триумф 1939 г., когда 1-я и 4-я танковые дивизии его 41-го моторизованного корпуса стояли к западу и югу от польской столицы уже на восьмой день после начала войны.

В трехстах с лишним километрах южнее Пскова находился Витебск, важнейший железнодорожный узел в верховьях Западной Двины и ворота к Смоленску. И Витебск пал. 20-я танковая дивизия овладела им в результате штурма 10 июля. Фанатики-комсомольцы подожгли город. Он пылал. Но танковым дивизиям Гота не требовались квартиры на ту ночь. Они просто проехали дальше, оставив позади горящий город, стремясь на восток, чтобы зайти в тыл русским в Смоленске. На участке Гудериана, где передовые части форсировали Березину в Бобруйске и Борисове, а теперь приближались к Днепру, наиболее важное решение 1941 г. также было принято 10 июля.

– Как вы думаете, Либенштейн? - обращался Гудериан к своему начальнику штаба каждый вечер, когда возвращался с передовой к себе в штаб-квартиру. - Стоит ли нам продолжать продвижение и форсировать Днепр силами одной бронетехники или лучше подождать, пока подтянутся пехотные дивизии?

Этот вопрос обсуждался в штабе 2-й танковой группы не один день. И постоянно возникал один и тот же аргумент. Пехота лучше, чем танковые полки, приспособлена для обеспечения переправ через реки. С другой стороны, прежде чем подойдет пехота, пройдет еще не менее двух недель. А какую пользу могут извлечь русские из того, что немцы полмесяца будут загорать на Березине или перед Днепром? Начальник оперативного отдела подполковник Байерлейн читал отчеты разведки о всех передвижениях противника. Там содержался ответ: воздушная разведка сообщала о продвижении в направлении Днепра крупных моторизованных соединений и новом сосредоточении войск русских к северо-востоку от Гомеля.

Появление этого нового скопления сил противника несколько остудило оптимизм германского Верховного командования, который 3 июля выражал генерал-полковник Гальдер. Если немцы не хотели, чтобы русские укрепились на позициях вдоль Днепра и создали там мощный оборонительный рубеж, требовалось действовать быстро и решительно.

Принимая во внимание эти доводы, Гудериан решительно высказался за продолжение операции на центральном участке. Штаб единодушно поддержал командующего. Сегодня мы знаем, что опасения Гудериана оказались обоснованными. Согласно воспоминаниям Еременко, как и более поздним военным публикациям, Тимошенко, действуя в соответствии с решением Государственного Комитета Обороны, реорганизовал то, что раньше называлось Западным фронтом, и лично возглавил руководство вновь сформированной группой армий западного направления. Северо-западным направлением обороны командовал маршал Ворошилов, юго-западным - маршал Буденный.

Начиная с 10 июля Тимошенко стягивал к Днепру дивизию за дивизией. 11 июля направление вновь состояло из 31 пехотной дивизии, семи танковых и четырех механизированных дивизий. К ним нужно еще добавить остатки 4-й армии - части, сумевшие вырваться из Минского котла, - и части 16-й армии, переброшенные с юга на Центральный фронт. Всего к верховьям Днепра были стянуты 42 готовые к бою советские дивизии.

Тут нужно рассказать одну историю, касающуюся Гудериана и кампании во Франции. Во время подготовки к вторжению его доводов в отношении того, что успех танковых формирований зависит от быстрого и безостановочного продвижения прямо в тыл противника, многие коллеги Гудериана не разделяли. Ему пришлось много спорить с генерал-полковниками фон Рундштедтом и Гальдером. Когда 19-й танковый корпус Гудериана прорвал линию Мажино, он хотел наступать прямо к Ла-Маншу, чтобы отрезать войска англичан и французов, а его, после того как он повернул на запад, вновь и вновь останавливали. Штаб групп армий "A" и ставку фюрера преследовали страхи, вызванные тем, что у танковых клиньев остаются открытыми фланги. Поэтому командование хотело задержать быстрое продвижение Гудериана 15 и 17 мая 1940 г.

– Вы сами выбрасываете свою победу, - повторял Гудериан тогдашнему командующему генерал-полковнику фон Клейсту.

Пускаясь на хитрости, Гудериан вновь и вновь добивался принятия своей точки зрения, но с Дюнкерком ему не повезло. Тогда победу действительно выбросили.

– Вы сами выбрасываете свою победу, - кричал Гудериан всякий раз с самого начала июля 1941 г., когда получал приказ генерал-фельдмаршала Ганса Гюнтера фон Клюге, командующего 4-й армией, ждать на Днепре подхода пехоты.

9 июля генерал-фельдмаршал фон Клюге лично явился в штаб-квартиру Гудериана в Толочине. Вспыхнул жаркий спор. "Умный Ганс" - "дер клюге Ганс", как шутя называли командующего из-за его фамилии, - и "Быстрый Гейнц" - как прозвали солдаты Гудериана - столкнулись лоб в лоб. Гудериан хотел форсировать Днепр. Клюге говорил "нет". Гудериан яростно отстаивал свой план. Клюге оставался непреклонным. Затем Гудериан пошел на ложь, но на ложь во спасение. Он заявил, что большая часть его бронетехники уже развернута вдоль берега Днепра для атаки через реку, а такую диспозицию нельзя было сохранять долго без риска.

– Более того, я уверен в успехе операции, - уговаривал Гудериан Клюге. - И если мы быстро ударим на Москву, я не сомневаюсь, что кампания эта будет решена еще до конца года.

Такая экспрессия, такая уверенность поколебали беспристрастного Клюге.

– Ваши операции болтаются на тонкой ниточке, - сказал он, но все же разрешил Гудериану поступить так, как тот считал нужным.

Генерал-полковник обратился к своим офицерам:

– Выступаем, господа. Завтра мы первым делом переходим реку.

Завтра было 10 июля.

Фортуна благоприятствует смелым. Это вполне справедливо в отношении Гудериана. Развитие событий показало его правоту. Передовые части убедились в том, что русские укрепили оборону главных мостов через Днепр в Рогачеве, Могилеве и Орше. Попытки захватить переправы наскоком дорого обошлись атакующим. Однако разведывательные части танкового корпуса быстро выявили слабые места обороны противника на западном берегу Днепра - в Старом Быхове, Шклове и Копысе.

Старый Быхов находился на юге, на участке 24-го танкового корпуса; Шклов - в центре, на участке 46-го танкового корпуса, а на участке 47-го корпуса на севере был Копысь. В этих забытых Богом дырах даже и мосты отсутствовали. Русские и помыслить не могли, что немцы вздумают атаковать в данных точках. Но самый главный секрет успеха на войне - наносить удары там, где враг его меньше всего ждет.

Вот так наступающие форсировали Днепр в трех этих точках 10 и 11 июля без особых потерь. Выше и ниже Старого Быхова 3-я и 4-я танковые дивизии переправились с первой попытки. 1-й батальон 3-го стрелкового полка, так же как и 10-я моторизованная пехотная дивизия перешли реку в Соборово, создали плацдарм и отбили все контратаки. В Старом Быхове 2-я рота 34-го мотоциклетного батальона капитана Роде с боем форсировала Днепр и образовала передовой плацдарм. 79-й инженерный батальон начал наводить экстренную переправу, которая была закончена к ночи с 10 на 11 июля.

В Копысе поначалу все пошло не так гладко. 29-й моторизованной пехотной дивизии пришлось форсировать реку под артиллерийским огнем и атаками с воздуха. В 05.15 11 июля инженерно-саперные роты подполковника Геккера переправились через Днепр на десантных судах под прикрытием огня самоходной артиллерии и перевезли на противоположный берег пехоту. За 45 минут там высадились четыре штурмовых батальона. Отвечая огнем на вражеский огонь, они окопались.

В Шклове, где переправлялась 10-я танковая дивизия, моторизованный полк "Великая Германия" столкнулся с ударной частью курсантов военного училища. Пулеметная рота лейтенанта Генерта из состава 1-го батальона моторизованного полка "Великая Германия" в конце концов сумела обеспечить полку простор, необходимый для того, чтобы отбросить русских обратно в леса. Саперы закончили наведение моста в рекордные сроки. По мосту на левый берег прошло тяжелое вооружение.

Что же до сильно укрепленных городов - Орши, Могилева и Рогачева, дивизии Гудериана просто обошли их и двинулись дальше на восток. Их целью был Смоленск.

Гудериану не хватало времени, поскольку маршал Тимошенко сумел собрать на юге, в районе Гомеля, 20 дивизий. Маршал попытался ударить во фланг Гудериану и таким образом спасти Смоленск. Очень тяжелые бои, которые приходилось вести немцам, лучше всего свидетельствовали о серьезности ситуации. Однако план Тимошенко не увенчался успехом. И заслуга в этом принадлежит прежде всего 1-й кавалерийской дивизии генерала Фельдта, который сумел отбить атаки Тимошенко. Его кавалерийская дивизия вместе с 10-й моторизованной пехотной дивизией и части из состава 4-й танковой дивизии прикрывали фланг 4-й танковой группы.

Date: 2015-10-18; view: 555; Нарушение авторских прав