Нэнси Холдер

Вне Двенадцати шагов, или Лето с «Анонимными алкоголиками»

Бывали уже случаи, когда в хрониках «Котов‑Каннибалов» наступало затмение, и Дуайт, у которого было множество причин тайно ненавидеть Анджело – более крутого, красивого, богатого, – оказывался на грани. Он был готов сожрать Анджело, освободившись от гомосексуальной зависимости, от кровного брата, став цельной личностью.

Увы.

Когда они только прибыли в Лос‑Анджелес, молодые и полные надежд глэм‑рокеры, Дуайт и представить себе не мог тех славы и успеха, которые вскоре свалились на обоих. Дома, машины, девки. Каждая запись становилась платиновой, затем дважды платиновой. Фильмы, в которых они снимались, били все рекорды.

Мироздание щедро одаряло их с Анджело, и конца‑края этому кредиту не предвиделось. Дуайт знал, что они команда, знал, что он вносит свою долю в общий успех. Не знал только какую. Поэтому позволил Анджело жить.

По крайней мере, так он себе это объяснял. Но были дни, долгие дни и гораздо более долгие ночи, когда он понимал, что любит Анджело и не представляет себе жизни без него. Нет, они не были геями. Они никогда не делали ничего такого, но Анджело скормил Дуайту мизинец своей ноги, когда Дуайт был в депрессии и вообще перестал есть. В те старые добрые дни, когда метросексуализм еще не расцвел буйным цветом, мужчины могли быть близкими без всяких глупостей, которые любят придумывать люди.

А теперь у них на счету сумасшедшие деньги, их окружает сумасшедшая слава, и таким же сумасшедшим кажется давление общества на жизнь обычных каннибалов. Поедание людей – ладно, только женщин: вот такие они мизогины, женское мясо кажется им вкуснее мужского; возможно, все дело в эстрогене или содержании жира, – становилось трудным делом, когда репортеры принимались рыться в их мусоре.

Потому что в мусоре могли оказаться челюсти или коленные чашечки, а то и кое‑что другое. Они всегда были осторожны, но уборка оказывалась делом нелегким. Каннибализм – это вам не кокаин и не потрахушки, господи. Не получится просто смыть остатки в туалет.

– Мы должны остановиться, – заявил однажды Анджело после вкусного ужина из пары неотслеживаемых поклонниц.

Дуайта это застало врасплох. У Анджело были странные представления об уместности, ночь ведь выдалась просто великолепная. Девчонки были никем – самые безопасные жертвы – и на наркотик в выпивке среагировали сразу. Этих поклонниц никто не хватится, и никто не будет ими интересоваться, поэтому у парней было достаточно времени, чтобы вымыть их, высушить и особым образом попрощаться с телами. Чистое сладкое мясо – что может быть лучше? Дуайт плакал от удовольствия; будучи артистом, он обладал особой чувствительностью. Он не осмелился бы сам записаться к врачу, но дама‑психотерапевт, которую он часто встречал на вечеринках, однажды сказала, что талантливые люди защищаются искусством от сильных внутренних переживаний. Дуайту понравилась фраза. Он тоже был человеком искусства, чувствительным и ранимым.

И, доев свою девушку, он искренне плакал от стыда.

Слезы высохли, когда Анджело сел рядом с ним, скрестив ноги на водяном матрасе. Анджело только что принял душ и надел пушистый белый халат. И хотя обоим было за пятьдесят, Анджело оставался эффектным красавчиком. Скульптурная челюсть, высокие скулы – пластические хирурги приложили, конечно, руку к их сохранности, но изначально такими чертами наградила его природа. Дуайта Джонса природа наградила чуть меньше. Он был одет в кимоно, давным‑давно подаренное ему поклонницей. Огненно‑рыжие волосы ему теперь приходилось красить. Голубые глаза поблекли. И животик начал расти, появились мужские жирные сиськи. Доктор Кохен предупреждала его: для того чтобы липосакция и ботокс оказывали должный эффект, нужно хорошо спать и выполнять упражнения. Дуайт знал, что к ней стоит прислушаться. Она же обрабатывала им обрубки и имплантировала недостающие мизинцы на ногах.

Анджело продолжил:

– Нам нужна помощь, серьезная помощь, иначе мы не остановимся.

Он сурово смотрел на Дуайта, у которого отвисла челюсть и слезы капали с кончика носа.

– Ты же знаешь, что я прав, Дуайт. Это стало нашим пунктиком. Превратилось в зависимость.

Дуайт почти не слышал его за шумом крови в ушах. Он ничего не слышал. Слух возвращался к нему очень медленно.

– …стоит попробовать, – продолжал Анджело. – Мы не раз говорили о том, чтобы бросить, но так ни разу и не зашли дальше слов.

Да, они говорили о том, чтобы бросить. Они говорили. Обычно эти разговоры велись, когда они в очередной раз оказывались в шаге от разоблачения. Но как только опасность отступала, разговоры забывались.

– Стоит хотя бы попытаться, – настаивал Анджело. – Это все, о чем я прошу. – Он протянул Дуайту руку. – Если я не брошу, я умру.

Дуайт вздохнул, понимая, что уже проиграл. Он всегда давал Анджело все, чего тот хотел.

Такова была жизнь.

– Алкоголизм – это просто метафора, – напомнил Дуайту Анджело, когда они вошли в Объединенную методистскую церковь на Франклина.

Оба тщательно подобрали одежду; Анджело – черный свитер и черные кожаные штаны, Дуайт тоже был в черном свитере и коже. В основном они такое и носили, только по жаре меняя свитера на черные футболки. Стандартный гардероб рок‑звезд.

Было раннее утро, а в Голливуде не особенно процветала ночная жизнь, так что группы здесь много не зарабатывали, если только они не были звездами масштаба «Котов‑Каннибалов». Эти выступали на вечеринках в частных клубах. Сонные перечные деревья бросали тени на витражные окна, выполненные в технике Тиффани, как в Ойстер‑Бей во «Встретимся в Нью‑Йорке». Дуайт никогда не видел таких окон в жизни – педерастические окошки, честно говоря, – но знал парня, который делал их дубликаты для съемок «Грозы», их первого фильма, и очень этим гордился.

Огромная красная лента – акция против СПИДа – обвивала колокольню, убеждая Анджело и Дуайта, что, хоть они и пришли на церковную землю, здесь собираются вполне либеральные люди. Дуайту нравился монастырский вид: причудливый внутренний дворик в окружении живой изгороди, фонтан, сияющий под чистым небом, как жидкий никель. Эту церковь снимали во многих фильмах, в том числе и в «Сестричка, действуй – 2». Только слепой проглядел бы в сердце Голливуда такую чудную площадку для съемок.

У Дуайта снова от нервов пропал голос. И ладони взмокли. Он дрожал, покрывшись мурашками. Не хватало только наткнуться на поклонников. Анонимность полетит к черту, все узнают, что «Коты‑Каннибалы» ходят на встречи «Анонимных алкоголиков». Он фыркнул, топоча подошвами по лестнице в подвал. Шаги только чувствовались, звука он опять не слышал.

Его злила эта глухота. И злила необходимость спускаться. В Лос‑Анджелесе почти не было подвалов из‑за частых землетрясений. Они с Анджело пережили землетрясение в 1994 году, не в подвале, конечно, а в студии звукозаписи «Кэпитол рекордз», но это был ужас. Как в фильме‑катастрофе, только хуже десятка фильмов. Их знакомая девчонка видела, как плита пролетела по комнате и приземлилась вверх ногами. А потом рухнул дымоход. Девчонка переехала во Флориду.

Везет же некоторым.

А они вот стояли и таращились в подвал, причем Дуайт ни черта не слышал. Стояли рядом в проеме двойных дверей, которые открывались в большую комнату, залитую серым светом из окон под потолком. Дуайт мельком подумал, что, будь он кинематографистом, его наверняка заинтересовал бы такой световой эффект.

На рядах металлических стульев, обращенных к сцене, сидели какие‑то люди. А вот выступавший представлял собой ту еще штучку: лысый, с серьгой в одном ухе, очень темными бровями и ресницами, с невероятно синими глазами. Настолько синими, что он казался какой‑то экзотической птицей. «Контактные линзы», – подумал Дуайт, никогда не видевший в природе такого оттенка синего. А еще на нем была черная футболка, и они его прервали.

Он вытаращился на «Котов‑Каннибалов» и явно забыл, о чем вещал.

Ну и ладно, Дуайт его все равно не слышал.

Запахи кофе и крем‑сыра – запахи миллионов гримерок окутали Дуайта, и он огляделся в поисках пищи. На трех раскладных столиках стояли подносы с едой. Бублики и разрезанные апельсины. Кофейники, которые он в последний раз видел в церквях родного Среднего Запада. Он не был голоден, но от кофеина не отказался бы.

Парень на подиуме помахал им пальцами. И выглядел при этом так, словно вот‑вот кончит. Пятьдесят или больше голов развернулись в их направлении, и Дуайт узнал как минимум восьмерых участников первой встречи «Анонимных алкоголиков» – нет, гораздо больше: четыре известных актера, три режиссера, два продюсера, три рок‑звезды, которые почти догнали «Котов» по популярности, а это уже кое о чем говорило.

Опознанные криво улыбались, словно говоря: «Вот черт! Ребята, вы что, тоже?»

Анджело пробормотал:

– Представление начинается, Дуайт!

Синхронно вздохнув, они деревянным шагом проследовали к своим стульям мимо звезд и звездных продюсеров. Сливки Голливуда, элита общества, этакая мраморная говядина, заполированная пивом.

Вот только без пива. По крайней мере, теперь.

– Здорово оказаться в подвале, – буркнул Дуайт в сторону Анджело. Слишком уж нервничал. – В городе не так уж много подвалов. Землетрясения.

– Тихо, – шикнул на него Анджело. – Он читает.

Дуайт сосредоточился, пытаясь расслышать. Слова показались ему странными. «Мы признаем, что мы бессильны перед алкоголем, что наши жизни стали неуправляемыми…»

– Это метафора, – напомнил Анджело.

Парень с синими глазами оказался Бобом В. Фамилий тут не называли. И теперь Боб В. стал попечителем Анджело.

Дуайт не мог не замечать, что он виснет на Анджело, потому что тот ему дико нравится, а вовсе не потому, что десять лет трезвой жизни требуют от него «оказать помощь другим». Он клеился, как придорожная проститутка, а Анджело взял и купился. Скрестил пальцы в карманах и внимательно слушал, взял рекомендованную литературу, согласился звонить каждый день.

– Как минимум раз в день, – приказал ему Боб В.

И два раза.

И три. Причем говорили они не о том, как Анджело должен справляться со своим метафорическим алкоголизмом. Они говорили о Джимми Хендриксе, с которым люди сравнивали Анджело, об Эдди Ван Халене, обо всех новых рокерах. Когда Боб В. упомянул, что ему нравится Оттмар Либерт, Анджело сказал: «Ух ты, мне тоже!»

Что было полнейшей фигней.

И вот однажды мрачной темной ночью два «кота» сидели на бетонных перилах своей виллы в стиле испанского Возрождения, прислонившись каждый к своей колонне. Сад под ними шевелил пальмовыми ветками и мерцал фонариками арт‑деко, свет которых отражался в плавательном бассейне и ванной. Дуайт хотел забраться в джакузи, но Анджело его отговорил. Слишком холодно.

Попечителем Дуайта оказался второсортный актер по имени Лу С. Ему было около сорока. Длинный нос, тонкие губы, седина. После того как Лу С. облажался с очередной пьянкой, его роли свелись к тренингам для корпораций.

– Не важно, – заверял его Лу. – Я сейчас намного счастливее, чем прежде.

«Значит, ты идиот», – подумал в ответ Дуайт. Но Дуайт пообещал Анджело, что честно попытается следовать этим дурацким путем. Поэтому встретился с Лу и получил от него Великую Книгу – инструкцию по эксплуатации себя как анонимного алкоголика – и пообещал «работать над своими шагами».

Впервые приехав в странную маленькую квартирку Лу на Вудленд Хиллс, Дуайт услышал от Лу:

– Знаешь, что такое «Полные анонимы»? Попробуй сходить к ним. А по средам, вечером, проводятся собрания «Созависимых анонимов». Их программа двенадцати шагов разработана специально для людей с проблемами психологической зависимости.

Дуайт был в ярости. Созависимость? Этот безымянный неудачник хоть знает, какую тему посмел затронуть?

Но пока Дуйат злился, Анджело расцветал. Он работал над своими шагами.

Попробовал бы поработать с этим.

Сейчас, спустя месяц с начала программы, Анджело откупорил бутылку «Джека Дэниелса» и развернул очередную брошюру.

– Итак, мы признали, что бессильны перед нашим каннибализмом и что наши жизни стали неуправляемыми. Все болезни заканчиваются на «изм». Так сказал мне Боб. – Он быстро пролистал брошюру дальше. – Давай я сейчас расскажу тебе о своей пагубной привычке. – Анджело улыбнулся Дуайту.

Дуайт начал было вздыхать, но Лу говорил, что тяжелые вздохи – первый признак зависимого человека.

Лу еще сказал, что он, Дуайт, будет сопротивляться ему, но это естественно. Потому что часть его хочет остаться зависимой и вцепится ногтями и зубами – Лу сам не знал, как пошутил! – в возможность контролировать его действия.

– Но это убьет тебя, Дуайт, – говорил Лу. – Неуправляемая, неизлеченная зависимость уничтожит тебя.

Анджело нетерпеливо прочистил горло.

– Ладно, Анджело, расскажи мне, как мы бессильны перед нашим каннибализмом, – послушно сказал Дуайт, обнимая колени.

Анджело вошел в роль, глубоко вздохнув. Вот ему можно было вздыхать когда угодно, его попечитель плевать на это хотел.

– Если мы не остановимся, нас поймают. Если нас поймают, нам наверняка сделают смертельную инъекцию. Я это знаю, но все равно не хочу останавливаться. Это и делает меня беспомощным перед пагубной привычкой. – Анджело был явно напуган.

Дуайт поджал губы и кивнул.

– Да, – сказал он с интонацией терапевта. – Я понимаю.

Анджело нахмурился.

– Что?

Дуайт занервничал. Разве не это он должен был сказать?

– Если ты не хочешь останавливаться, какого черта мы ходим на эти встречи и занимаемся этой фигней? Если ты не хочешь останавливаться, зачем ты ходишь на встречи и…

– У меня на этот счет две мысли, – сказал Анджело и коснулся своего плеча. – Ангел, – он кивнул в сторону Дуайта, – и злобный близнец.

– Брат по крови, – напомнил Дуайт, чувствуя, как пылает лицо.

– Да.

Кровными братьями они стали в школе, обменявшись невероятно вкусной кровью. Анджело тогда нечаянно отрезал кончик мизинца, а Дуайт сунул отрезанный кусочек в рот. Боже, мясо оказалось психоделически вкусным (так они тогда выражались). Любой, кто говорил, что человечина по вкусу похожа на курятину, ни черта не понимал. Стоило раз попробовать человеческую плоть, и курятина казалась забегаловкой в Вегасе по сравнению с оперным театром.

Они даже составили список женщин, которых хотели съесть по приезде в Лос‑Анджелес. Некоторые имена выпадали из списка с позором, затем снова возвращались в сиянии славы, а некоторые даже пели дуэтом с «Котами‑Каннибалами»:

1) Тина Тернер;

2) Мадонна;

3) Синди Лопер;

4) Джанет Джексон;

5) Энни Леннокс.

Но, естественно, исчезновение любой из них было бы замечено, так что пришлось перебиваться теми, о ком никто не будет сожалеть, – и то не обошлось без ошибок. Анджело съел девушку Дуайта, Эллис, и Дуайт до сих пор ему этого не простил. И ждал, когда Анджело начнет искать способ это исправить, – на девятом шаге программы, где речь шла о налаживании отношений с людьми.

– Ладно, давай сформулируем это для наших попечителей. – Анджело закурил косяк и налил себе еще виски, передавая бутылку Дуайту. – Мы знаменитые рокеры, нам нужно перестать столько пить. Мы становимся старше, и алкоголь может повлиять на наш талант.

– Не забудь печенку. – Дуайт отхлебнул из своего стакана. – Добавь про нее. Такое количество протеина вредно для организма.

– Этого полно у Эткинса.

– Надо было его съесть, – захихикал Дуайт.

– Он мертв, придурок, – улыбнулся Анджело.

– Нас это редко останавливало.

– А еще он парень.

– Ага, он парень, – согласился Дуайт.

Ему стало лучше. Он снова чувствовал, как налаживается связь между ними. Приговорив треть бутылки, Дуайт обменял виски на косяк. «Коты» могли себе позволить лучшую марихуану на планете. И нагрузились они порядком, воздух начал свиваться кольцами, в лунном свете серебрились волосы Анджело допил виски и перевернул бутылку вверх дном.

– Дуайт, принесешь еще?

И Дуайт соскользнул с перил, открыл стеклянную две в огромную кухню и нетвердой походкой пошел в обход стола.

Примерно на полпути к бару он сообразил, что у Анджело вообще‑то тоже две ноги, так почему же он, Дуайт, всегда за всем ходит?

Знакомый ком в животе напомнил, что стоит отвлечься. Тогда, дома, Анджело был богаче, круче, и это не его отец забил его мать до смерти. Но с тех пор прошли годы, и Дуайт многого добился в жизни. Случались, конечно, проколы, да и деньги в их дуэт вкладывал Анджело. На его деньги были куплены изумительные гитары, костюмы, он оплачивал уроки, он заводил связи. Дуайт вложил в партнерство только немного таланта и уйму надежд, но в Голливуде тем же мог похвастаться любой приезжий парнишка.

Но именно Дуайт заслужил ту жизнь, которую они вели сейчас.

Я ни в чем ему не уступаю.

И на полпути до бара он развернулся и сказал:

– Анджело, я думаю, тебе стоит самому принести бутылку.

Анджело, может, и собирался ответить, но не смог, потому что в этот момент зазвонил его мобильный.

Анджело выудил трубку из кармана черных штанов, нажал кнопку и сказал:

– Алло? – совершенно трезвым голосом. Он умел справляться с выпивкой и наркотиками лучше любой другой рок‑звезды. – О! Боб…

От улыбки Анджело Дуайта обдало холодом.

– Дерьмо, – пробормотал он.

– Насчет двенадцатого шага? – радостно спросил Анджело. – А что? Ах… Ладно. Я здесь с Дуайтом, можно и ему приехать? Круто. Мы будем.

Анджело жестами показал, что ему нужны бумага и ручка. Дуайт стащил с холодильника магнитную доску для записей, которую они купили для Марии дель Кармен, горничной, которая уже написала на доске: «„HAY QUE COMPAR“, купить». Им всегда требовалась уйма пакетов для мусора и бумажных полотенец. И губки, и моющее средство «Формула 409».

А она никогда не спрашивала зачем.

Дуайт протянул доску Анджело, и тот нацарапал какой‑то адрес и указания, как проехать, а затем буркнул в трубку:

– Да, хорошо. Понял. Ладно. Через полчаса.

А потом отключил телефон и сказал уже Дуайту:

– Нужно встретиться с каким‑то парнем в его доме. Он напился и говорит, что покончит с собой.

– Значит, точно ничего не сделает, – веско ответил Дуайт. Им, рок‑звездам, часто приходилось иметь дело с людьми, заявлявшими о самоубийстве. – Если бы действительно собирался, он об этом не говорил бы.

– Алкоголики отличаются от обычных людей, – напомнил Анджело.

– Нужно протрезветь. Почистить зубы, прополоскать рот как следует. Иначе он учует виски.

– И принять душ, – ответил Анджело. – Боб очень подозрительный. И наблюдательный. С ним нужно быть очень осторожным.

Дуайт в очередной раз удивился, зачем Анджело выбрал этого подозрительного и наблюдательного себе в попечители. А потом напомнил себе, что «Анонимные алкоголики» должны были помочь им избавиться от вредной привычки. Метафорически.

Они хотели добраться до места назначения незамеченными, поэтому взяли маленький «бимер», чтобы не привлекать внимания. В гараже стояли экзотические модели вроде «лотуса» и множество мотоциклов, но «бимер» был в Лос‑Анджелесе совершенно неприметен.

Анджело вел. Он всегда вел во всем. Свернул на Пятый северный мимо Гретти и затем к Шерман Оке по направлению к Барбанку. Недавно в этом районе они сняли несколько клипов. И там же находился отпадный магазин ужасов, которым заведовали классная тетка и седоволосый парень, похожий на фолк‑певца Арло Гатри. У них была самая большая коллекция книг о каннибализме из всех, какие Дуайту доводилось видеть. Он еще подумал тогда, что даже название магазина – «Темные деликатесы» – идеально подходит теме.

«Возможно, в Лос‑Анджелесе больше каннибалов, чем нам казалось. И может, если у нас получится с кем‑то из них связаться, нас научат новым уловкам и трюкам, чтобы лучше скрывать свою деятельность. И нам не придется бросать…»

Вот тогда эта мысль – о том, что он больше никогда не попробует человечины, – впервые полностью дошла до Дуайта, и он покрылся холодным потом. Желудок завязался узлом, руки задрожали. На миг все заслонило безумное желание выскочить из машины и бежать.

– Нам сворачивать на сто тридцать четвертую? – пробормотал Анджело, сверяясь с записями.

Начал накрапывать дождь. Дуайт был в шоке. Анджело включил дворники и продолжил бормотать себе под нос указания.

Но Дуайт его не слышал. Не слышал шороха дворников. Не слышал дождя.

«Я не смогу этого сделать, – понял он. – Я не перестану есть людей».

Он задрожал от пьяного возбуждения, покосился на Анджело, испугавшись так, словно кровный брат вдруг научился читать мысли.

«Если придется лгать ему, я буду лгать, – подумал он. – Но бросить я не смогу».

Решение придало ему сил, которых хватило на шесть миль дороги, что при скорости шестьдесят миль в час равнялось бы примерно минутам десяти. Но Анджело вел под девяносто.

И пришло отрезвление, ледяное и жуткое. Он сидел, почти не дыша, и наблюдал, как проносятся за окном билборды и подсвеченные фасады домов. Горло перехватило так, что он даже сглотнуть не мог.

«Твой алкоголизм сделает все, чтобы выжить. – Так говорил ему Неудачник Лу. – Он заставит тебя лгать, красть, обманывать и будет убеждать тебя в том, что ты не алкоголик. Что ты себя контролируешь. А потом он убьет тебя».

Дуайт помотал головой, словно действительно общался с Лу. «Мне плевать на то, что я пристрастился к сырому человеческому мясу. Я собираюсь есть его несмотря ни на что».

– Чувак, тебя накрыло? – спросил Анджело, возвращая его к реальности.

– Шею разминаю, – ответил Дуайт. Через шесть недель им предстоял концерт на Голливудском стадионе.

Анджело рассеяно кивнул. Он снова сверялся с дорожными пометками. Резкий поворот налево, к Голливуд Вэй, и он что‑то пробормотал. Первая часть звучала как шпротопрлы. Вторая была более внятной:

– Он сказал, что нужно ехать по указателям к аэропорту.

Дуайта тошнило. Он, словно управляя персонажем видеоигры, развернул голову к окну и прищурился. Дождь лупил так, что дорожных знаков не было видно. В животе бурчало. Он медленно, глубоко вздохнул.

– Ладно, нам нужна магнолия, – продолжал Анджело.

Дуайту захотелось развернуться к нему и закричать: «Заткнись к чертовой матери! Заткнись сейчас же!»

Но это не относилось к списку предложенных «Анонимными алкоголиками» инструкций. Нужно было держать себя в руках. Он стал смотреть на дождь.

Еще одна вспышка света рассекла небо, дождь усилился, Анджело снова забормотал. Машина остановилась, и Анджело выдал почти разборчивое:

– Нужно было захватить гребаные зонтики.

Вот только в Лос‑Анджелесе никто никогда не помнил о зонтах. Для Дуайта же было важно хотя бы то, что он разобрал слова. Жуткий разлад в психике понемногу отступал.

Мы вместе это делаем. Все в порядке.

Я умру, если перестану есть людей.

Анджело вышел со своей стороны, Дуайт – со своей. Капли дождя били по коже, как мелкая холодная галька. Дуайт мельком пожалел черные кожаные куртки и штаны, но вспомнил, что они с Анджело богаты и могут купить новые.

Он остановился подождать Анджело, а тот указал дальше по улице и воскликнул:

– Вот они!

Они? Раздраженный Дуайт потопал за ним по тротуару. Он не видел того, что видел Анджело, и теперь его беспокоила потеря зрения, оставившая только серый дождь и черно‑серые волосы Анджело, причем тела Дуайт не видел, от чего создавалось жуткое впечатление плывущей впереди отрезанной головы. Он хотел протянуть руку, коснуться плеча Анджело и убедиться, что тот целиком здесь, но это было бы как‑то по‑пидорски.

Анджело объяснял:

– Понимаешь, на двенадцатом шаге ты отправляешься помогать другим алкоголикам. Это суть двенадцатого шага – помощь другим.

Дуайт осмыслил сказанное. И хотел ответить: «Но мы же только на первом шаге», вот только звуки разбегались от него ртутными шариками. Осталось лишь думать, почему они не обсудили это в машине.

– Привет, Боб! – крикнул Анджело, уходя в дождь.

Дуайт побежал за ним, потом притормозил. Бегать вот так за Анджело – значит полностью отдаться своей зависимости.

Хотя удрать от дождя можно.

Он помчался вперед, к пятну желтого света; в пятне оказалось крыльцо. В этом районе множество людей – рабочие сцены, осветители, звуковики – жили в маленьких домах, больше похожих на бунгало. Никаких дорогих особняков в тени водонапорной башни «Уорнер бразерс» и в горах за парковкой.

Дуайт услышал голос Анджело и двинулся на свет. Пробежал по дорожке, поднялся на деревянное крыльцо. Дверь была открыта; Анджело исчез в доме, и Дуайт последовал за ним.

Его встретили тепло, свет и плачущий мужчина на сливового цвета диване. Средних лет; возможно, испанец или выходец со Среднего Востока – здесь, в Лос‑Анджелесе, они загорали до одинакового оттенка. Воздух был пропитан парами алкоголя: виски или скотч. Или текила. Дуайт уже и в обонянии не был уверен.

Боб В. сидел на зеленом деревянном стуле напротив пьяного. Держал в ладонях чашку кофе. И, увидев Дуайта, сказал:

– Привет. Рад, что ты смог выбраться.

– Привет.

Слово задрожало во рту Дуайта, тело которого словно окаменело. Настоящий Дуайт стоял где‑то в глубине своего тела и наблюдал, как Анджело обнимает обалденную красотку, решившую поплакать у него на плече. На ней были линялые джинсы и бирюзовый свитер. А еще у нее были огромные черные глаза и просто нереальные сиськи, явно искусственные.

«Актриса», – подумал Дуайт, жалея, что не чувствует ее запаха. Женщины отлично пахли, совсем как индейка на День благодарения в те дни, когда индейки его еще интересовали.

– Я просто не могу остановиться, – простонал парень на диване. – Я все время хочу выпить. Клянусь, сейчас даже хуже, чем тогда, когда я только присоединился к программе!

Боб протянул ему кофе, которого парень просто не заметил. Дуайт хотел кофе. Ему было чертовски неприятно от того, как морщатся яйца в промокшей коже штанов.

– Это твое упрямство, – сказал Боб. – Оно учиняет бунт. И сделает что угодно, чтобы ты не смог бросить. Оно хочет, чтобы ты пил, Эларио.

Эларио. Значит, все же испанец. Анджело обнимал красотку, которая потянулась к Эларио и сказала:

– Папа, черт тебя подери! Ты только что потерял очередную работу…

Эларио перешел на испанский, явно пытаясь объяснить, что одна только мысль о том, чтобы бросить пить, заставляет его оглохнуть от ужаса. Анджело поглаживал кудряшки красотки и массировал ее плечи через свитер. Она была очень стройной, очень подтянутой. Жилистой.

– Вспомни, о чем мы говорили, – продолжал Боб. – Ты взорвал за собой мосты. Все взлетело на воздух. Твое прошлое в руинах. Повсюду разбросаны части тел. Ты хочешь починить этот мост, но не можешь. Нельзя его починить, Эларио. Нужно строить новый мост.

Части тел.

Анджело гладил кончиками пальцев левую грудь девушки, которая снова прильнула к нему, беззвучно плача. Анджело посмотрел на Дуайта долгим взглядом, затем развернулся и вывел красотку из комнаты.

Оставив Дуайта с Бобом и Эларио.

Эларио стенал, как свидетель Иеговы. Боб молча наблюдал за ним, все так же сжимая чашку с кофе. Дуайт пытался понять, потерял ли Боб дар речи или просто не знает, что сказать в такой ситуации.

Они замерли живой картиной: Дуайт стоял в мокрых штанах и смотрел на Боба. Который смотрел на Эларио. Оглянувшись, он заметил куртку Анджело, брошенную на деревянный стул. Неудивительно, что он ее снял. Анджело любил комфорт. Дуайт пожалел, что сам до этого не додумался. И решил последовать его примеру.

Но именно в этот момент Боб сказал:

– На плите стоит кастрюля с супом. Ты не мог бы его разогреть?

Сказал лично ему, Дуайту. Боб не оглядывался, не спрашивал, куда пошел Анджело. Или дочь Эларио.

И Дуайт вдруг подумал, что все это подстроено. И дело вовсе не в помощи и не в двенадцатом шаге. Боб В. позвонил Анджело потому, что подготовил ему вкусную штучку.

Подожди‑ка. Он же должен был помочь ему перестать пить.

Пить, ага. Но не есть людей…

– Дуайт? – напомнил о себе Боб.

– Сейчас. Да. Суп.

Он вышел на кухню. На плите стояла пустая чистая кастрюля, а рядом, на розовой столешнице, банка консервированного супа с лапшой и открывалка. Куриный суп с лапшой Дуайт очень даже любил.

Возможно, это знак.

Знак чего?

Плита оказалась газовой. Он включил горелку и поднял кастрюлю. Открыл кран, чтобы немного стекла вода. Шум водяной струи наполнил уши. Белый шум.

И тут он посмотрел налево, на холодильник.

Бутылки. Большая часть наполовину или на треть пусты. Текила. Скотч. Джин. Все мерцало и отражало свет, словно выхваченное широкоугольной линзой.

А рядом с банкой супа лежал рулон бумажных полотенец.

Он подумал о том, что Боб позволил Анджело выйти из комнаты с кем‑то съедобным.

Подумал о взорванных мостах и частях тела.

О том, что Боб хорош собой и при этом полный засранец.

Отец многому научил Дуайта. Как ругаться. Как бить. Как пить.

Человек человеку волк, сынок.

Нет, папа. В этом ты не прав.

Он снял бутылки, слил часть их содержимого.

– Как там суп? – поинтересовался из другой комнаты Боб.

– В полном порядке! – крикнул в ответ Дуайт.

И начал заталкивать в бутылки бумажные полотенца. И нашел, из чего сделать затычки, – куски пластиковых тарелок и прочая дрянь отлично подошли. Все получилось. Он давно уже этим не занимался, но некоторые вещи просто не забываются. Езда на велосипеде. Коктейли Молотова.

Он как раз готовился поджечь их, когда на кухне нарисовался Боб, перекинув куртку Анджело через плечо на манер плаща Элвиса.

– Тут все в порядке? – спросил Боб и уставился на выстроенные в ряд бутылки. – Что ты делаешь?

– Да, Боб В., все в порядке, – ответил Дуайт.

И с разворота, как бейсбольной битой, врезал ему кастрюлей по лицу.

Мужчина отлетел к стене, захлебываясь кровью, завопил и закашлялся, пытаясь шагнуть к Дуайту.

Дуайт схватил бутылку текилы, поджег бумажные полотенца, заткнутые в горлышко, и швырнул коктейлем в Боба. Загорелась и задымилась черная футболка. Боб завопил, так что Дуайту пришлось снова врезать ему кастрюлей по лицу. И еще раз, просто на удачу, а затем Дуайт уронил бутылку на пол. А остальные прижал к груди, один за другим поджег бумажные фитили и быстро выбежал из кухни.

Эларио вскочил, что‑то вопя по‑испански, и двинулся в сторону кухни. Дуайт перехватил его и сбил с ног. Наступил на голову и начал бросать бутылки в стены. Они взрывались. Огонь был повсюду.

Дуайт рванулся из комнаты в ту сторону, куда Анджело увел девчонку, и закричал:

– Анджело! Остановись!

Анджело выбежал из комнаты в конце коридора. Голый и возбужденный, он уставился на клубы дыма за спиной Дуайта и выпалил:

– Что происходит?

Девчонка вынырнула у него из‑под руки и закричала:

– Папа!

Она протиснулась мимо Анджело, схватила его за запястье, бросила и побежала к Дуайту, отталкивая его с дороги. Он ничего не пытался сделать, чтобы не пустить ее в охваченную огнем комнату.

– Какого черта ты натворил? – заревел Анджело.

Сзади раздался рев пламени, а затем жуткие вопли боли. Женские.

Анджело схватил Дуайта за руку, и они побежали к двери на задний двор. Там Анджело сбил его с ног и бросился сверху, закрывая своим телом.

И дом взорвался. В буквальном смысле взлетел на воздух. Деревянные панели, провода, мебель, черепица, ванна – все взлетело в огненном всплеске, вертясь и грохоча. И обломки рухнули на землю, как небольшие бомбы.

– Пошли! – крикнул Анджело, вздернул Дуайта на ноги и потащил к «бимеру», который чудом уцелел у обочины.

Они забрались в салон и двинулись с места раньше, чем обеспокоенные соседи начали высовывать носы из своих домов.

– Какого черта, что произошло?

Дуайт повесил голову.

– Я спас тебе жизнь.

Анджело его, похоже, не услышал.

– В этом доме не иначе как наркоту бодяжили. – Он махнул рукой назад. – Дай мне одеяло ради бога.

На заднем сиденье они обычно держали одеяло, которым при случае накрывали жертву. Ну, если ту затащили в машину с улицы, например.

Дуайт накинул на Анджело покрывало, и тот повторил:

– Что случилось?

Дуайт вздохнул. Тяжело.

– Не знаю. Боб отправился разогревать суп, а потом выскочил из кухни и начал швыряться в меня горящими бутылками. А они взрывались. Он с ума сошел! – Дуайт закрыл лицо руками, думая о том, что у Лу С. не было и половины его актерского таланта. Лу было жаль. – Я думал, что он меня там убьет. Пришлось с ним драться, я сбил его с ног, но к тому времени все уже было в огне.

– И ты пришел спасти меня. Черт, Дуайт! – кипел Анджело. – Я уверен, что стоит нам заказать расследование, и выяснится, что Боб точил на нас нехилый зуб. Может, мы съели его знакомого. Или он думал, что мы должны ему отчисления за какую‑то песню, которую он написал, а она вышла похожей на нашу.

Или он просто хотел стать твоим новым лучшим другом.

– На фиг, – сказал Анджело, махнув рукой. И засмеялся так, как может смеяться только человек, чудом избежавший смерти. – К черту метафоры. Нам было дано откровение, чувак! Если жизнь по‑любому будет опасной, надо брать от нее максимум удовольствия.

И он улыбнулся своему брату по крови, своему другу и приятелю‑каннибалу.

– Дуайт, давай найдем себе молоденькую вкусную телочку. А если нас поймают, то убивать будут вполне гуманно, я узнавал.

Дуайт ничего не ответил. Он вернулся в то же оцепенение полной тишины.

Но думал он при этом: «Придется‑таки таскать свою задницу на сборы „Созависимых анонимов“. Надо что‑то делать с моей зависимостью».

Date: 2015-10-18; view: 285; Нарушение авторских прав