Пистолет

Целыми днями я занималась детьми. Когда мне нужно было куда‑то идти, приходила няня. Она и по хозяйству помогала, но постоянное присутствие чужого человека в доме раздражало меня, и я старалась пореже пользоваться ее услугами.

Как‑то утром, постирав в машинке белье и детские вещи, я, как обычно, развесила их на веревках за окном. И через минуту сверху на мою чистую стирку кто‑то высыпал кучу цемента. Я задрала голову кверху и увидела, что тремя этажами выше двое рабочих, делая ремонт, смели строительный мусор с окна вниз.

– Эй, вы! – заорала я. – С ума сошли?! Посмотрите, что вы наделали! Испортили мне все белье!

Сверху послышался смех и оживленный разговор. Возмущаясь и ругаясь про себя, я сняла вещи и сунула их обратно в стиральную машину.

Через полчаса я опять развесила белье на веревках. И тут – будто придурки специально ждали! – сверху снова обрушился поток цепентной пыли. Наверху захохотали, нет, заржали, как пьяные лошади.

– Н у, я вам сейчас покажу! Уроды! – рассвирепела я и поднялась на лифте на двадцать третий этаж, где работали эти гады.

Ворвавшись в ту квартиру, я начала возмущаться по‑русски – ругаться по‑арабски я тогда не умела, – и показывать строителям вещи, измазанные цементной пылью. Я словами и жестами объясняла им, что недопустимо выбрасывать строительный мусор из окна.

– Этого нельзя делать! Вы понимаете? Вы испортили мне белье! – Я старалась сдерживаться, но говорила убедительно и эмоционально.

Двое рабочих – молодые парни – откровенно забавлялись, глядя на меня, смеялись, скаля зубы, и как‑то странно переглядывались. Выговорившись, я погрозила кулаком и ушла перестирывать белье в третий раз, не обращая внимания на их хохот.

Через полчаса история повторилась: я развесила чистую стирку, и строительный мусор обрушился сверху на детские вещи. «Да они просто издеваются надо мной!» – подумала я. Возмущение, злость, обида просто разрывали меня, и агрессия рвалась наружу. Я машинально подумала: «Сейчас я их убью!» Чтобы припугнуть этих засранцев, я взяла пистолет Алекса, хранившийся в письменном столе, и помчалась наверх по лестнице, перепрыгивая через ступеньку.

Я ворвалась в квартиру, как фурия: глаза горят, щеки пылают, волосы развеваются, – и наставила пистолет на оцепеневших строителей. Они рухнули на задницы, прижались к стене и залопотали жалобно и жалко.

С ненавистью глядя прямо им в глаза, я зловеще шипела:

– Я вас предупреждала, уроды?! А?! Я покажу вам, сволочи, как надо мной издеваться! Ах вы, бляди! Сейчас узнаете, гады, что такое русская женщина!

То ли палец свело, то ли я в ярости нажала на курок, сама этого не заметив, но внезапно прогремел выстрел.

Такой грохот! Будто бомба взорвалась! На мгновение звук оглушил меня, я потрясла головой – парни заныли, заплакали, закрыв головы руками, и злость моя утихла.

«Надо же, заряжен, – подумала я, разглядывая пистолет. – Что он настоящий – я знала, но что заряжен? Вот это да! Хотела попугать идиотов – и по правде чуть не убила...»

Пуля попала в бетонную стену буквально в нескольких сантиметрах от головы одного из парней и, срикошетив, вонзилась в деревянную балку, у которой стояла я. Придя в себя, я победно посмотрела на парней, покрутила пистолетом и, посмотрев вверх, сказала по‑арабски: «Аллах со мной!»

Развернувшись, я с трудом пошла домой на дрожащих ногах. Придя в свою квартиру, я плюхнулась на диван и зарыдала, давая выход стрессу.

Что произошло дальше, я узнала от своего мужа, который примчался из Каира по звонку полиции.

Два молодых араба‑строителя, нанятые для ремонта квартиры, не подумав, выкинули мусор из окна. Затем с интересом услышали, что внизу кто‑то возмущается на иностранном языке. Выглянув, они увидели симпатичную девушку. То, что она говорила, было непонятно, но забавно. И, прекратив скучный ремонт, они решили развлечься с иностранкой. Когда я первый раз прибежала в одних шортах и маечке и трясла перед ними бельем, это их насмешило до полуобморока. Я ушла, а они от души хохотали, пародируя меня. Когда я опять повесила белье, они нарочно высыпали грязь, заигрывая с иностранкой. Но то, что женщина способна по‑настоящему навредить, им даже в голову не пришло!

Чудом оставшись в живых, парни стремглав помчались на первый этаж, где сидел охранник, и, перебивая друг друга, трясясь от страха и ужаса, рассказали, что произошло. Охранник хорошо знал Алекса и очень уважал его и его семью. Однако неприятностей с законом он не хотел и сообщил в полицию о том, что у жильца 120 квартиры есть пистолет. Об инциденте он не сказал ни слова.

Проверив документы, полиция успокоила его, подтвердив, что владелец имеет право на ношение оружия, которое официально зарегистрировано. Но хранить оружие вне сейфа – это серьезное нарушение. Алексу позвонили в офис с просьбой немедленно приехать в полицию Александрии.

Когда охранник нашего дома подробно рассказал Алексу о том, что произошло, мой муж пришел в ярость. Он ворвался в квартиру, и, не сказав ни слова, выхватил пистолет из ящика стола, положил в портфель и уехал. Через час, вернувшись, он устроил разбор полетов – и отчитывал меня весь остаток дня.

Дети плакали, не понимая, что происходит.

Алекс возмущался моим поведением и говорил, что такое даже в голову не придет арабской жене. Только русская может без разрешения взять вещь мужа и угрожать другим мужчинам. Мужчинам! Неслыханно!

– Какой скандал! Ты – террористка! Теперь не только жители, но и полиция будет считать тебя террористкой, способной убить каждого из них! – ярился мой муж.

В тот же день по телевидению в вечерних новостях в самых ярких красках расписали это происшествие.

Уж не знаю, навредило нам это или пошло на пользу, только после этого случая, когда я выходила из дома, все мужчины, сидящие за столиками в уличном кафе напротив, вставали и с почтением здоровались со мной. Продавцы всех близлежащих лавок и магазинов внезапно стали очень вежливыми и внимательными. «Уважают силу, собаки», – с удовольствием думала я.

В Египте закон запрещает гражданским лицам носить оружие. Его нельзя купить. Если полиция найдет у кого‑то нелегальный пистолет, владелец отправится в тюрьму. А тут такое!

Пистолет в квартире! Женщина осмелилась взять его и угрожать мужчинам! Для верующих мусульман это было настоящим разрывом шаблона.

Конечно, поползли сплетни. И теперь меня знали в лицо все в нашем районе, где жили почти два миллиона человек.

Почему‑то здесь считалось, что так с оружием обращаются только американцы. Только им, в представлении египтян, может быть позволено все, даже носить пистолеты в Египте. Поэтому теперь все считали меня американкой – и я подхватила эту игру. Когда дети или незнакомцы на улице спрашивали мое имя, я всегда отвечала:

– Джейн.

Дом, где живет «американка», мог показать любой уличный мальчишка.

Даже швейцар в нашем доме не знал моего настоящего имени. Он обращался ко мне, называя то Джейн, то Сонсон.

– Мархабан, Сонсон, – дружелюбно здоровался он.

– Хай, Али, – с улыбкой отвечала я.

Парк «Монтаза»

Нам с мужем очень нравилось гулять с детьми. О! Это было целое приключение! Мы сажали малышей в специальные кресла на заднем сиденье автомобиля и ехали в парк Монтаза – наше любимое место на побережье Средиземного моря. Там мы надевали «кенгурушки» – специальные подвесные карманы для переноски детей. Я несла на груди крошечную Амиру, а муж на одной руке держал своего любимого Бориса, а в другой – сумку с продуктами.

Мы выбирали удобную лужайку и располагались на пикник. Амира обычно спала на свежем воздухе, а Борис топал по траве и по дорожкам вокруг нас. Мы пили чай из термоса, ели бутерброды, кормили детей всякой детской всячиной. Воздух у моря был вкусным и казался нам целебным.

Парк «Монтаза» располагался вдоль побережья и занимал огромную территорию. Там были выстроены фешенебельные отели – «Шератон» и «Хиллтон», и при них – шикарные пляжи для иностранцев; там же было множество комфортабельных отелей поменьше и дорогих бунгало, выкупленных миллионерами в собственность. Алекс рассказал мне, что тут располагаются летние резиденции почти всех президентов мира – молодцы, отлично устроились! Проходя мимо высоких заборов с телекамерами, мы всегда чувствовали какую‑то особенную гордость.

В центре парка красовался Рас‑эль‑Тин – дворец последнего египетского короля, Фарука. Монарх был низложен в тысяча девятьсот пятьдесят втором году, когда бравый подполковник Гамаль Абдель Насер, возглавив революцию, сверг королевскую власть и установил республику.

Но больше всего в парке «Монтаза» лично мне нравились уникальные растения. Здесь росли пальмы всех видов, какие только есть в мире. Аккуратные газоны расстилались перед нами, как ярко‑зеленые ковры. Клумбы были настоящим шедевром садово‑паркового искусства.

А какие там были фонтаны, какие беседки!

В парке также было множество кафе, баров, ресторанов, ночных клубов, магазинов, а еще – две концертные площадки. Представляю себе, сколько нужно обслуги, чтобы содержать такой парк!

Вот там мы, собственно, и любили отдыхать. Мамлюки очень часто ездили вместе с нами. Теперь мы встречались много чаще, чем тогда, когда жили в Каире. Роднее и ближе этой семьи у меня не было никого.

Мы с Эльхам просто обожали друг друга. А вы бы видели, как общаются наши дети! Хади, как мама, нянчила крошку Амиру, которая вопила от радости, едва увидев свою «няню»; Ширин и Борис, несмотря на ощутимую разницу в возрасте – семь ей и год ему, – носились вместе, как настоящая банда.

Date: 2015-10-18; view: 256; Нарушение авторских прав