О наших православных языческих богах

Всем известно, что языческие боги не так уж легко сдают свои позиции. Они продолжают жить в поверьях, легендах, приметах, а иногда, замаскировавшись, проникают и в религию. Что греха таить, от определенных языческих представлений Русь так и не избавилась.

Один из авторов этой книги, придя к святому, освященному церковью источнику, был немедленно научен присутствовавшими женщинами, какие слова нужно произносить при набирании воды. Слова были следующие: «Земля Татьяна, вода Ульяна, ключ Ивана, дай мне воды от всякой беды». Имена в данном заклинании вполне христианские, а вот обращение к природным стихиям – исключительно языческое.

Как же продолжало свою тайную жизнь русское язычество в православной Руси?

После крещения Руси многие люди стали путать и смешивать привычное с новым, чтить древних кумиров под именами православных святых. Громовержец Перун соединился в людском сознании с пророком Ильей, прядущая людские судьбы Макошь или Мокошь, покровительница женских занятий, стала ассоциироваться с Параскевой‑Пятницей. Очень интересно идущее из глубокой древности почитание Пятницы, которое слилось с культом мученицы Параскевы. Об этом пишет в своем интереснейшем труде «Филологические разыскания в области славянских древностей» Б. А. Успенский: «О связи почитания (Параскевы) Пятницы с культом богини Мокоши свидетельствует народное восприятие Пятницы как "водяной и земляной матушки"». Чтили не только Пятницу, но и Неделю (Воскресенье). «Для связи с Мокошью, – пишет Успенский, – показательны особые запреты на прядение в пятницу и воскресенье: в украинских легендах "Пятница ходит по селам вся исколотая иглами и изверченная веретенами, а св. Неделя уверяет прях, что они прядут не лен, а ее волосы, и указывает при этом на свою изорванную косу"». Женская богиня Мокошь была связана с волосами и нитью. Женским волосам на Руси всегда придавалось особое, сакральное значение.

По мнению Успенского, в почитании Николы и Пятницы проявлялись сходные черты. Бытовали особые клятвы с упоминанием этих святых. В «Барышне‑крестьянке» А. С. Пушкина есть такая реплика имитирующей крестьянку Лизы: «И ты не обманешь меня? – Не обману. – Побожись. – Ну вот те святая пятница, приду». По‑видимому, не случайно эта клятва вложена в уста женщины, ведь Мокошь – женское божество. Соответствующее выражение пытается употребить и Алексей («Алексей поклялся было ей святою пятницею...»), но это лишь неумелое подражание крестьянской речи.

Особо почитался на Руси Никола‑угодник. Б. А. Успенский убедительно доказывает, что на святого Николу были перенесены многие черты бога Белеса (или Волоса) – покровителя домашнего хозяйства и скотоводства.

Можно предположить, что именно отождествление с Белесом объясняет распространение скульптурных изображений Николы, и это при том, что православная церковь боролась со скульптурой. Скульптуру считали идолом, и резные статуи Николы в конечном счете восходят, вероятно, к идолам Белеса. Олеарий с удивлением отмечал, что, хотя русские не признают резных изображений, они, тем не менее, высоко чтут резной образ Николы Чудотворца в Москве. Напрасно он ждал от русских логики. Для Николы были возможны любые исключения из правил. Церковные власти пытались противодействовать такому поклонению, пытались изымать статуи из церквей, и были вынуждены отступить: народ насмерть стоял за своего любимого Николу.

Владимир Даль относил к «остаткам язычества» обычай «в известных случаях обращаться с молитвою исключительно к тому или другому св. угоднику» (в частности, «от скотского падежа – св. Модесту, также Власию, от конского падежа – св. Флору и Лавру, об овцах – св. Мамонту или св. Анастасии, о свиньях – св. Василию Великому, о пчелах – св. Зосиме и Савватию, о курах – св. Козме и Дамиану»).

Мало того, этих святых крестьяне даже иногда называли богами (как, впрочем, и Николу). Коровы назывались «Власьевым родом» – то есть «коровий Бог» Власий, по предположению небеспристрастного исследователя Льва Прозорова, мыслился родоначальником коров, их праотцем. Деревенские Боги – не только покровители но, кто знает, быть может, и предки коров, овец, кур?

Л. Прозоров описывает реальные проявления этого культа: «Флор и Лавр при жизни не имели никакого касательства к коневодству и, возможно, верхом‑то никогда не ездили. Однако русские люди не только произвели их в "конских Богов" или даже "лошадиного Бога" – в единственном числе! – но и на иконах желали видеть их, вопреки канонам, с лошадьми и конюхами».

Иерархи возмущались, запрещали такие иконы. Все без толку. Продолжали рисовать лошадей. А на иконах святого Модеста – коров, которые, в общем‑то, не имели к этому праведнику никакого отношения. Икона воспринималась как оберег и «вполне могла быть заменена как оберег хлева или же при "опашке" села от "скотьей смерти" – падежа скота – медвежьим черепом. Причем, и икона, и череп именовались в таком случае "скотьим Богом"»!

Кстати, об опашке села. Это еще у Бунина в «Деревне» – как шли «девять девок, девять баб, десятая удова», ночь, а они в одних рубахах, «все босые, простоволосые, с метлами, дубинами, вилами, и стоял оглушительный звон и стук в заслонки, в сковороды, покрываемый дикой хоровой песнью».

«Куриным Богом» могли называться не только святые Козьма и Демьян, но и подвешиваемые в курятнике дырявые предметы – камни с естественными отверстиями, древние каменные топоры и молоты (любопытно, что Козьма и Дамиан были в народном православии еще и «Божьими кузнецами» или «ремесленным Богом»), горшки без дна, лапти без подошвы, наконец, отбитые горла кринок», – пишет Прозоров. Могуча народная фантазия! Поди разгадай тайный смысл всего этого.

Факты, приводимые ученым, поражают воображение. Он рассказывает, как этнографам встречались «куриные Боги» в виде настоящих идолов – каменной головы, деревянной человеческой фигурки. Особенно любопытно, что один такой идол со странным именем Боглаз почитался в одной из подмосковных деревень вплоть до начала XX века (!)».

Окончательное отождествление святых с деревенскими богами произошло в XV – XVI веках. Приведем наблюдение, оставленное в XV веке кардиналом д'Эли: «Русские в такой степени сблизили свое христианство с язычеством, что трудно было сказать, что преобладало в образовавшейся смеси: христианство ли, принявшее в себя языческое начало, или язычество, поглотившее христианское вероучение». Не стоит думать, что это чисто русская особенность. Иезуиты позже с ужасом обнаружили, что их паства тоже верит кто в сто, а кто – в тысячу богов.

На редкость красочно рисует Прозоров деревенское мировоззрение, где «молитва (именно молитва, так и называемая и четко отличаемая от заговоров, заклинаний!) могла быть адресована как Христу и святым, так и лешему с овинником; где святых чествовали жертвоприношением быков и плясками, а с домовыми христосовались; где мазали кровью иконы и махали церковным кадилом перед каменными истуканами».

Благочестивые люди боялись нечисти? Известно, как с нею бороться. Матерная брань и обережный круг считались не менее эффективными средствами от нечистой силы, чем крестное знамение и молитва. Святого Николу и Богородицу иногда чтили больше, чем самого Христа. А Деву Марию отождествляли с Землей и Параскевой Пятницей, а в заговорах упоминались иной раз три Божьих матери, причем ни одну не звали Марией. В общем, от этой стройной системы голова идет кругом.

Некоторые православные исследователи, в частности М. М. Громыко, пытаются защитить русских от репутации язычников. На кого при этом можно взвалить вину? Конечно же на ученых! «Плохое знание православия, даже исследователями, приводило, в частности, к тому, что всю народную демонологию нередко рассматривали как проявление язычества». Оказывается, за байками о домовом и лешем «стоял обширный коллективный духовный опыт», а нечестивцы ученые их «относили к аргументам в пользу двоеверия или трактовали как невежественное суеверие, даже не пытаясь сопоставить эти знания с пониманием зла в православном богословии».

Вот так. Значит, ученые, специалисты по религии, ничего в народной вере понять не могли. Путали все. «Между тем вера в существование мистических сил зла является органичной частью христианства, народная демонология вовсе не противоречит православному религиозному сознанию», – утверждает Громыко. Так и хочется возразить, что разного рода домашние и природные духи, о которых рассказывает народ, воспринимаются далеко не только воплощением зла. Домовой – не то же самое, что бес. Если он покидает дом, ничего хорошего это не сулит.

Продолжаем читать Громыко: «Обращение за помощью к нечисти, даже разовое и как бы случайное, всегда осуждалось, считалось опасным, влекущим несчастья в здешней жизни и угрозу гибели души». А если мы обратимся к фольклору, то увидим, что в некоторых случая обращение к различным домашним духам считается прямо‑таки необходимым и привычным.

Тему столь же страстно развивает Ю. Шевченко: «Со времен Н. М. Карамзина (а скорее всего, еще ранее – с эпохи Петра I и до нее) в русской действительности выискивали все наиболее "экзотичное", относящееся к дохристианскому мировосприятию народа. "Языческие пережитки" настолько завораживающе воздействовали на всех живописующих народную жизнь, что даже такой ярый православник и знаток быта русского народа, как Н. С. Лесков, писал о "нашем "крещеном язычестве""».

Ю. Шевченко находит убойный аргумент против умников: «Почти все представители этого направления были сродни французским рационалистам‑энциклопедистам, то есть "стихийными" или самыми обычными атеистами». Атеист, значит, все равно в православии ничего не поймет. Далее ученые обвиняются в том, что они сбивали с толку престарелых деревенских бабушек, задавая им наводящие вопросы в своих корыстных научных целях. А бабушки‑то, дескать, на самом деле правильные, стоят на идеологически выдержанной православной позиции.

Подобные упреки ученым со стороны ревнителей православия вызывают удивление: слишком много очевидных проявлений стихийного язычества не только в прошлом, но и в нашей сегодняшней жизни, и даже в городской образованной среде. Но, к сожалению, противникам язычества легче всего объявить его несуществующим... Не желаем видеть, и все тут.

А жизнь идет своим чередом. И стоит у святого источника дерево, все увешанное ленточками. Батюшки только мягко говорят: «Не надо вешать ленточки, язычество это», – но все‑таки не снимают. А ленточек все больше...

Date: 2015-10-18; view: 327; Нарушение авторских прав