Мармеладовая роза

Линда Ашер – заведующая отделом прозы в «Ньюйоркере». Она же с восьмидесятого года мой постоянный редактор.

Линда позвонила мне в конце июля. Пригласила на ланч в ресторан «Алгонкуин», угол Сорок третьей и Шестой. Я почему‑то сразу догадался, что это шикарный ресторан.

Звоню Энн Фридмен, спрашиваю:

– Как я должен быть одет?

Слышу:

– Ведь ты же писатель, артист. Ты можешь одеваться как угодно. А днем – тем более. Так что не обязательно являться в смокинге. Можно и в обыкновенном светлом костюме.

Неплохо, думаю. У меня и пиджака‑то человеческого нет. Есть свитер, вязаный жилет и джинсовая куртка.

Звоню поэту Льву Халифу. Благо мы с ним одинаковой комплекции. Халиф мне уступает голубой пиджак, который ему дали в синагоге. И галстук цвета вянущей настурции.

Как я и предполагал, «Алгонкуин» – самое дорогое место в этой части Нью‑Йорка. Интерьер в старинном духе: бронзовые канделябры, гобелены, мельхиоровая посуда. Линда Ашер – маленькая стройная женщина, пренебрегающая косметикой. Она, естественно, не говорит по‑русски. Ваш покорный слуга, что менее естественно, так и не овладел английским. При этом как‑то мы с ней все же объясняемся. Каким‑то непонятным образом беседуем между собой. Может быть, дело в категорической американской установке на понимание? Здесь так: говорите ясно, медленно, отчетливо – и вас поймут. На каком бы языке вы ни изъяснялись. Мама в супермаркете то и дело заговаривает по‑грузински. Просто от смущения и растерянности. И ее понимают.

Я с испугом листаю меню. Читаю его, как Тору, справа налево. Шестнадцать долларов – «Потроха а‑ля Канн». Восемнадцать девяносто – «Фрикасе эскарго с шампиньонами». Двадцать четыре пятьдесят – какое‑то «Филе Россини». «Лобстер по‑генуэзски» – цена фантастическая. Прямо так и сказано – «цена фантастическая». Это у них юмор такой. Хватает совести шутить.

Листаю меню. Стараюсь угадать какое‑нибудь технически простое блюдо. Что‑нибудь туго оформленное, сухое и легко поддающееся дроблению. Вроде биточков.

Останавливаюсь на каком‑то загадочном «Соте эрб де Прованс». Мне приносят нечто тягучее, рыхлое и бесформенное. Но с мармеладовой розочкой в центре. Коснешься вилкой – пружинит. Тронешь ножом – выделяется жир. Тот самый, который вскоре окажется на голубом пиджаке Льва Халифа.

От ужаса я теряю способность есть. То есть буквально не могу разжать зубы. Как бультерьер с его ужасной мертвой хваткой.

Сижу, курю, пью минеральную воду. Коньяк, джин, виски отвергаю, причем с негодованием. В кармане у меня новенькая стодолларовая бумажка. Я слышу, как она шуршит. А моя дама чуть ли не шестой коктейль себе заказывает. А я, стало быть, из экономии пью «Виши».

За спиной у меня какой‑то господин во фраке. Зажигалку мне протягивает, воду наливает. Одет, естественно, лучше меня. И лицо на зависть благородное. Такое ощущение, что Гарвард закончил.

От всего этого меня едва не парализовало. Слышу, Линда говорит о моих рассказах, которые «Ньюйоркер» вроде бы хочет и дальше печатать. Я в ответ киваю. Достаю из пачки сигарету. Тянусь к бутылке «Виши». Господин делает шаг вперед. Щелкает зажигалкой. Наливает воду. Так… Русский писатель близок к обмороку.

Тут я не выдержал и сказал:

– Линда! Позвольте вам кое‑что объяснить. Я в чужой стране. Фактически не говорю по‑английски. Не привык к дорогим ресторанам. На мне пиджак Халифа… Халиф – это не фирма, а мой товарищ. Не перебивайте!.. Линда! Я чувствую себя идиотом. Вам это понятно?

Линда Ашер выпила коктейль, подумала и говорит с обидой:

– Все это даже американке понятно.

Затем принесли счет. Я к нему честно рванулся. Однако Линда решительно вытащила из моих неплотно сжатых пальцев коричневую бумажку, увенчанную цифрой – 209,14. Мягко и настойчиво произнесла:

– Это слишком дорогой ресторан. Вам он не по карману. И мне он не по карману. А это значит – платить должен мой босс, хозяин «Ньюйоркера».

И Линда небрежно предъявила официанту какой‑то маленький глянцевый документ.

Date: 2015-10-18; view: 326; Нарушение авторских прав