Больше книг Вы можете скачать на сайте - FB2books.pw 5 page

– Не смогла найти адрес? – Карла перешла на крик. – А вдруг этот адрес имел решающее значение? Ты об этом хоть подумала?

Элла молчала.

— Именно эту Келлер, ее в особенности я подозревала, и ты это знала!

Она попыталась выхватить письмо из рук Эллы, но та повернулась и убежала на кухню, а там изорвала листок в мелкие клочья и выкинула в мусорное ведро.

– Все в прошлом, – сказала Элла. – Пойми же, все в прошлом! Никогда никто не придет и не скажет: «Да, госпожа Арним, вы правы. Флисс не ваша дочь, а вот она, ваша настоящая и единственная Фелисита!» – Она яростно помотала головой. – Этого никогда не случится. Слышишь? Никогда!

Карла слушала ее, раскрыв рот:

– Что с тобой? Что ты такое говоришь?

– Потому что это правда, – сказала Элла. – Ты разрушила свою жизнь, а заодно и мою, потому что вцепилась в меня и не отпускала, ни за что не хотела расставаться со своей навязчивой идеей о подмененных детях и со мной, твоей единственной подругой. Ты что, не видишь, во что мы превратились? Две озлобленные одинокие бабы!

Карла увидела слезы на глазах Эллы, прежде чем та успела отвернуться и убежать в ванную.

– Элла! – крикнула она ей вслед. – Как ты могла такое сказать!

Элла молча захлопнула дверь, затем Карла услышала, как она наполняет ванну водой. Подождав немного, она постучалась к ней:

– Элла?

– Отвали! Ты! Наконец! От меня! – послышался крик из-за двери.

Карла испуганно отшатнулась от двери. Две озлобленные одинокие бабы? Но они же были вдвоем, была их дружба, у них было…

«Что это Элла делала спозаранку на лестнице, одетая в пижаму?» – прервала она свои мысли. Она взяла старое пальто, потертое, но теплое, и, как была, в ночной сорочке, которая досталась ей после матери и которую она сохранила как память, накинула его и отправилась во двор.

Элла вернулась с улицы. Может быть, она ходила во двор. Поэтому Карла тоже вышла туда через черный ход. Ага! И здесь всюду раскиданы клочки бумаги. Она подошла к бачку и заглянула внутрь. Мусор вывозили только вчера, но сегодня опять лежит что-то на дне. Она наклонилась над баком, но ничего не могла разглядеть. Увидела ведро, которое, наверное, забыл управляющий домом, поставила его возле бочки, залезла на него. И опять ничего не разглядела. Можно бы опрокинуть бачок. Она так и сделала.

И нашла старые газеты. Старые фотографии. Остальные свои письма, которые тогда написала. Дневники Эллы. Элла вела дневник? Она собрала дневники и захватила с собой. А бак так и оставила лежать опрокинутым.

В ванной тихо играло радио. Элла все еще мылась. Тем лучше. Карла пошла к себе и начала читать дневники подруги. Она искала записи того времени, когда они с ней познакомились. Потому что хотела узнать, что Элла о ней думала. Симпатичная, приветливая, интересная, умная, бла-бла-бла. Сомнения насчет того, правда ли, что ребенка подменили. О’кей, пока что ничего нового. Она стала листать дальше. Читала, выхватывая кусок то здесь, то там. Речь пошла о романе. Какой роман? Элла никогда не упоминала ни о каком мужчине…

Фредерик. Вот оно – черным по белому. Элла и Фредерик. Кровь зашумела у Карлы в ушах. Она закрыла глаза. Все застил кроваво-красный туман. Это потому, что свет от ночной лампочки просвечивает сквозь закрытые веки. Фредерик и Элла.

Карла швырнула дневники на пол и бросилась к закрытой двери ванной комнаты.

– Шлюха ты поганая! Ты спала с моим мужем? – заорала она, колотя в закрытую дверь. – Открывай сейчас же, или я выбью дверь! Как ты могла?

Карла и правда стала бить в дверь ногой. Босой ногой. Но ничего не почувствовала.

Изнутри не слышно было ничего, кроме играющего радио.

– Да скажи ты наконец что-нибудь! Паскуда! Выйдешь, я с тобой разделаюсь! – Она колотила в дверь кулаками.

Затем она услышала плеск:

– Успокойся! К тебе это не имело никакого отношения.

Но Карла не успокаивалась. Она бешено барабанила в дверь и орала.

Пока вдруг не раздался хлопок и во всей квартире не погас свет. Радио перестало играть. В первый миг Карла не поняла, что случилось. Вылетели предохранители. Такое было не в первый раз. Она пошла к счетчику и ввернула их обратно. Предохранитель от ванной вскоре вылетел снова. «Чертов неремонтированный дом!» – подумала она.

Затем она снова подошла к двери ванной и стала стучать.

– Открой эту чертову дверь и выходи! – крикнула она.

Оттуда ни звука. Молчало даже радио.

Только к полудню она забеспокоилась, как там Элла, и вызвала управляющего. Тот открыл старую дверь отмычкой.

Они нашли Эллу мертвой в наполненной ванне. Радио упало ей на живот.

У Карлы подкосились ноги, она рухнула на колени и зарыдала в голос.

Не соображать спросонья, где ты находишься, вполне нормально, когда просыпаешься после гулянки. А вот если никакой гулянки не было, тогда это, по меньшей мере, неприятно. Фиону все чаще пугали такие пробуждения. Сегодня особенно. Потому что у нее было чувство, что она должна бы точно знать, где находится, а вспомнить никак не могла. Зато у нее гудело в ушах, а в голове стоял непроглядный туман с видимостью не более десяти метров.

Она лежала на койке, это она понимала, но не знала, где эта койка стоит. Койка была узкая, односпальная, значит навряд ли она с кем-то спала. Она закрыла глаза, чтобы мысленно собрать в одно целое все детали, которые разглядела в сумеречном свете.

Почему, собственно говоря, сумерки?

Она открыла глаза. В комнате не было источника освещения. Свет просачивался снаружи. Уличный фонарь? Окно зарешечено. Есть только койка. Но удобная. Комната небольшая. Она сама не заметила, как снова задремала, но спустя какое-то время поняла, где находится. Психиатрическая клиника. Ладно, она легла в нее добровольно, значит не так все страшно.

Но почему она себя настолько паршиво чувствует?

Побочное действие нового лекарства. Нет-нет, абстинентный синдром после отмены старого препарата. Или все-таки побочное действие? Когда она приняла последнюю таблетку? Поздно ночью или рано утром? Она лежала в той одежде, какая на ней была раньше, в туфлях, накрашенная. Она так и заснула, неизвестно во сколько, а теперь проснулась, неизвестно во сколько. Никак невозможно сосредоточиться. Она почувствовала, что снова засыпает, попробовала сопротивляться, но зачем стараться, отчего не поспать еще. В конце концов, ведь когда-нибудь выспишься, и тогда память вернется. У нее же вроде бы нет причин для беспокойства, да? Тут все так, как должно быть, дверь, конечно, не заперта, все в порядке – все!

Когда она снова проснулась, было уже посветлее. Сумерки. Рассветные сумерки. Ну слава богу! Можно вставать и позавтракать. Пить. Чаю бы. Возле кровати стоит телефон, как в гостинице. Она позвонит и скажет: «Я проголодалась. И хочу пить. Чаю».

Но только она не смогла позвонить. Руки стали до того тяжелые, как будто они налиты свинцом. Они лежали по бокам и не двигались. Вот так: руками вообще не шевельнуть. Но может быть, это пройдет, если поспать. И зачем тебе чай, если ты еще толком не проснулась. Отдохнуть. Вот что надо.

В следующий раз она проснулась, когда солнце уже поднялось высоко. Солнце? В прошлый раз, кажется, ведь все было в тумане? Или туман был у нее в голове? Она смогла приподняться с подушки и посмотреть в окно. На окне по-прежнему была решетка. Естественно. Чтобы обезопасить на случай самоубийства. Но ведь, кроме этого, есть еще столько способов, чтобы покончить с собой. Вся жизнь – это сплошное самоубийство. В сущности, речь идет лишь о том, чтобы выяснить для себя, какой способ самый лучший. К сожалению, мало кто из людей это знает, и все выбирают неправильный. Болезнь, например. Ну ладно. Это кому как нравится. Фиона поморгала, разгоняя застилавшие взор тени, и спустила ноги с кровати. Получилось. Оказывается, она может, дело не так уж плохо. Что такое в представлении Фионы «не так уж плохо»? Это когда ты можешь двигаться, видеть, слышать, обонять, ощущать вкус и чувствовать.

Она медленно встала с койки и направилась в крошечную ванную. Приняла душ, почистила зубы, справила нужду, переоделась. Все функции работают, только есть ощущение какой-то оглушенности.

Таблетки. Побочное действие новых. Или проявления абстиненции от старых. Во всяком случае, это вполне нормально, все нормально. Сердце еще бьется, и она может видеть, слышать, обонять, ощущать вкус и чувствовать. Только бьется сердце слишком уж часто, но такое бывает. Наверняка абстинентные явления, если хорошенько подумать. Все совершенно нормально.

Бен… С ним что-то связано. С Беном надо поговорить. Все просто: несколько минут думать только о Бене и повторять про себя алфавит. Тогда она вспомнит. Она всегда так делала, если нужно сосредоточиться: повторяла мысленно алфавит и нужное само вспоминалось.

«Моя мать», – вспомнила она на букве Ф. Ф, правда, не ее буква, но она ее вспомнила, и это хорошо, теперь она знает, зачем надо было позвонить Бену. Мобильник лежал у нее в сумочке. Сумочка должна быть где-то здесь. Возле кровати. Можно вытряхнуть сумочку и поискать мобильник. Чего тут особенного, очень простое дело!

Фиона вытряхнула сумочку и внимательно рассмотрела ее содержимое. Не торопясь. Но мобильника не было. Она еще раз все пересмотрела. Мобильника нет. Снова вспоминать алфавит, чтобы мысли не разбегались, а они так и норовили разбежаться, а если их отпустить, она опять заснет, спать нельзя.

Нет мобильника. Нет Бена. Нет мамы.

Что-то в этом перечне не так.

Нет мобильника.

Такого не может быть. Он должен быть где-то тут. Спасибо адреналину, мысли сразу перестали путаться так беспорядочно, словно ватные шарики в вакууме.

Нет мобильника!

Тогда она обыскала всю комнату, каждый сантиметр, посмотрела во всех углах. Как же Бен ей позвонит, если нет связи? Наверное, где-то потеряла. Забыла в каком-то месте. Такое могло случиться.

Фиона направилась к двери и хотела ее открыть. Дверь была заперта. Значит, ей это не приснилось. Она подергала ручку, стала стучать. Затем крикнула: «Есть тут кто-нибудь?» Стала кричать: «Помогите!» Не слышно ни души! Она вспомнила про телефон. Сняла трубку и хотела набрать номер, как вдруг чей-то голос спросил: «Мисс Хейворд? Чем можем быть полезны?» Женский голос.

Фиона попросила, чтобы ей принесли завтрак и чтобы отперли дверь.

– У вас не заперто, – ответила женщина.

Телефонные объяснения затянулись. Про мобильник Фионы она тоже ничего не знала – не видела, не слышала, и он, конечно, там и лежит, где Фиона им в последний раз пользовалась. Обладательница женского голоса начала вредничать.

Фиона еще раз все обыскала. Ничего не обнаружила. Она пошла к двери, начала трясти ручку, и в тот же миг дверь отворилась. Вошел санитар с подносом. Быстро поздоровавшись, он поставил поднос на прикроватную тумбочку и удалился. Фиона кинулась к двери. Дверь распахнулась во всю ширь и очень легко. Фиона выглянула в коридор, он был весь виден из конца в конец. Она могла выйти в коридор, если бы пожелала, но сейчас ей это было ни к чему, она проголодалась и хотела позавтракать. При широко открытой двери. Едва она кончила есть, как снова пришел санитар и спросил, не надо ли ей еще чего-нибудь. Она сказала:

– Да, мой мобильник.

Санитар ответил:

– Он у вас в комнате. Вы поищите хорошенько.

Забрав пустой поднос, он ушел, сообщив перед этим, что сейчас половина второго пополудни. А Фиону опять так разморило, что от усталости пришлось сразу же лечь и поспать. Спать – вот что ей сейчас было нужнее всего.

– Это добром не кончится, – были последние слова, которые озабоченно произнес Лоренс, прощаясь с Беном в аэропорту.

Оба приятеля искоса поглядывали на меланхолически улыбающуюся Карлу, которая вот уже в третий раз вставала не в ту очередь у стойки регистрации. На этот раз они не торопились звать ее к себе – хотели спокойно попрощаться друг с другом.

Когда Лоренс скрылся из виду, Бен подошел к Карле, осторожно тронул ее за локоть и отвел в нужную очередь.

– Глазго, – повторил он еще раз. – Мы летим в Глазго.

Какая путаница царит у Карлы в голове, стало видно только тогда, когда они оказались за пределами ее привычного окружения. Бен очень скоро понял, как должен чувствовать себя воспитатель детского сада. Или человек, ухаживающий за стариками. «Будем надеяться, что мои родители не станут такими, – подумал он. – А если станут, то ухаживать за ними – дело братьев», – утешил он себя, наблюдая за тем, как Карла принялась перекладывать книги в книжном киоске аэропорта. В самолете он усадил ее у окошка, чтобы она не вздумала расхаживать по проходу, а когда над Северным морем ее вдруг охватил страх высоты, он с ангельским терпением приставил ей ко рту бумажный пакет, чтобы она в него подышала.

В автобусе между Глазго и Эдинбургом он подумал, не позвонить ли заранее Патрисии или Роджеру. Но усомнился, удачная ли это мысль. Оба теперь были уже не родственниками Фионы. Надо ли, чтобы они присутствовали при встрече, на которой (возможно) впервые увидятся друг с другом мать и дочь? И стоит ли вообще устраивать эту встречу, пока не сделан анализ ДНК? Фиона прислала ему эсэмэску, что непременно хочет познакомиться с Карлой. И Карла благосклонно приняла его предложение познакомить ее с Фионой, ответив на него кивком и приветливой улыбкой. Хотя Бен был почти уверен, что Карла не очень ясно отдает себе отчет в том, о чем идет речь. Чем ближе они подъезжали к городу, тем тревожнее становилось у него на душе. Он совершал ошибку. Каким потрясением будет для Фионы, когда она увидит женщину, страдающую умственным расстройством, которая ждет, что ей покажут шестимесячную девочку? В ответ на Фионину эсэмэску он написал: «Не питай слишком больших надежд. По-видимому, у нее умственное расстройство». А она ответила: «Все равно вези ее сюда».

Он написал: «Скоро будем. Когда встретимся + где?»

Не прошло и минуты, как он получил ответ: «В каком она отеле?»

Он написал ей название дешевой гостиницы, в которой он забронировал место еще до вылета из Германии. Карла рядом с ним молча глядела в окно. Кажется, она чувствовала себя хорошо. Иногда она поворачивала к нему лицо и улыбалась, брала его за руку, пожимала ее и снова отворачивалась к окну. Они уже подъезжали к Сент-Эндрю-сквер, когда от Фионы пришла эсэмэска: «Встречусь с вами там в восемь».

Так что они зарегистрировались в гостинице (она была действительно очень дешевая и очень захудалая. Бен даже устыдился, что забронировал в ней номер, но Карла, казалось, была всем довольна). Они сходили поужинать и в семь уже вернулись в гостиницу. Глядя на Карлу, нельзя было сказать, что она нервничает или взволнована. Она почти не задавала вопросов, но, если Бен ее о чем-нибудь спрашивал, отвечала очень подробно. И все же их беседа не клеилась, минуты еле тащились, и Бен был весь на нервах. Из этой встречи все равно ничего не выйдет хорошего. Ни за что. Обе женщины возлагают на нее надежды, которые никогда не исполнятся. Какое безумие!

В семь часов семь минут у него зазвонил мобильник. «Фиона», – подумал он и взял трубку.

– Фиона?

Молчание. Он недовольно взглянул на дисплей и сам себя выругал.

– Прости, Нина! Я ждал один звонок.

Показав Карле жестом, что извиняется, он вышел из номера в узкий темный коридор.

– Не говори мне, что ждал звонка от Фионы Хейворд.

Что делать! Разговор предстоит не из самых приятных.

– Все не так, как ты думаешь.

– Да ну? А что прикажете думать, если речь идет о Фионе?

Опять Нина со своей ревностью! Хотя на самом деле для этого никогда не было настоящей причины. За одним только исключением.

– Может, поговорим попозже в спокойной обстановке? Сейчас неудобное время, и дело тут гораздо сложнее, чем ты…

– Я уже поняла…

Бен усомнился, но ладно, пускай так.

– Мы могли бы встретиться завтра, – предложил он.

– Я позвонила твоим родителям. Они сказали, что ты еще неделю назад перебрался в Эдинбург. Как мило с твоей стороны, что ты предлагаешь встретиться уже завтра.

– Я был в Берлине, – ответил он, сдерживая раздражение. – А сейчас очень неподходящий момент, потому что я как раз…

– Потому что ты ждешь звонка Фионы. Конечно! Знаешь что, Бен? Если ты через час не будешь у меня с приемлемым объяснением, я сложу твои вещи и выставлю их за дверь. Тогда между нами все кончено. Мне не нужен муж, который не говорит, что он делает и где он в данный момент находится. Понятно?

Она отключила трубку. Бен взглянул на часы: четверть восьмого. От гостиницы до Нины было десять минут на такси.

Только он хотел пойти назад в номер, как зазвонил его мобильник. На этот раз Лоренс:

– Я тут сделал несколько звонков по поводу Фредерика Арнима. Сотрудник редакции, который ведет музыкальный отдел, очень хорошо знаком с его агентом, а тот в свою очередь убедил Арнима мне позвонить.

– Здорово! – обрадовался Бен и пошел в конец коридора, где располагалось маленькое, заросшее грязью оконце, которое не столько открывало, сколько, наоборот, скрывало вид на внутренний двор. – И что он сказал?

– Попытка заполучить его к телефону – это целая история. Он сейчас в Китае, и при той разнице во времени это действительно чудо, что он отозвался. Похоже, он еще не оправился от смены часовых поясов и ему не удалось выспаться. Я сказал ему, что мы нашли его дочь Фелиситу. Реакция была очень интересной. Я записал нашу беседу и переслал тебе файл.

Бен поблагодарил и закончил разговор, чтобы заглянуть в почту. Он открыл файл, но у него не было при себе наушников для айфона. А он не хотел слушать запись по громкой связи при Карле. Двадцать минут восьмого.

Бен оставил Карлу в номере и пошел к стойке дежурного, чтобы попросить разрешения на несколько минут воспользоваться служебным помещением. Ему разрешили. Он проинструктировал дежурного, что Карла ни в коем случае не должна без него выходить из гостиницы. Тот обещал проследить за этим. Бена проводили в душную комнатенку, набитую папками-скоросшивателями, стопками полотенец и постельного белья, он сел на расшатанный вращающийся стул и включил файл. Раздался голос Арнима, он говорил на превосходном английском, но с немецким акцентом:

– О чем вы толкуете? У вас есть данные анализа ДНК?

И Лоренс:

– Нет, еще нет. Но молодая женщина, о которой я говорю, родилась в Берлине, и время рождения сходится. Она выросла под именем Фионы Хейворд. Женщину, которая ее украла… э-э-э, забрала себе, звали Тори Чандлер-Литтон. В то время, когда произошла подмена детей, она была знакома с вашей бывшей женой, это мы еще уточним. Впоследствии она снова вышла замуж и взяла фамилию Хейворд. Одним словом, ваша бывшая жена в настоящий момент находится в Шотландии, чтобы встретиться там с Фионой. Хотя сравнительного анализа ДНК еще нет, но обе женщины поразительно похожи, поверьте мне.

Продолжительное молчание. Затем снова Фредерик:

– Это, по-видимому, ошибка. За последние тридцать лет было много чокнутых женщин, клюнувших на выдумки моей бывшей жены. Моя дочь – дома мы звали ее Флисс – восемнадцать лет тому назад умерла. Она была больна прогерией. У меня никогда не было сомнений, что Флисс – это моя кровь и плоть. Эта Фиона, или как там ее зовут, меня совершенно не интересует. А что по этому поводу говорит моя бывшая жена, мне тем более не интересно.

Лоренс:

– Мы проведем анализ ДНК.

Фредерик:

– Не делайте этого.

Лоренс:

– Фиона вправе узнать, кто ее родители, особенно если она стала жертвой преступления. Похищение ребенка – преступление очень серьезное. И ваша бывшая жена тоже имеет право узнать, жива ли ее дочь и кто она такая. А что сказал бы на это ваш сын?

Фредерик:

– Разговор окончен. Никогда больше не пытайтесь связаться со мной.

Раздался щелчок.

Лоренс:

– Алло! Вы еще здесь?

На этом файл закончился. Бен прослушал его второй и третий раз. И тут он обратил внимание на легкую заминку, изменившийся тон голоса перед тем, как Арним положил трубку.

«Его сын, – подумал Бен. – Арним кладет трубку, когда речь зашла о его сыне. Он с самого начала был скуп на ответы, но, когда речь заходит о сыне, он прекращает разговор. Должно быть, с сыном что-то не так».

Они с Лоренсом занялись розысками отца и матери, но им даже не пришло в голову поинтересоваться братом Фионы. Они это просто упустили. Где он живет? Чем занимается? Бен начал искать в Сети. Долго искать не пришлось, так как сведения имелись в статье «Википедии» о Фредерике Арниме:

«…сын Фредерик Джейкоб Арним, родился в 1971 году в Берлине…

…учился в Аппингеме…

…взял фамилию своей мачехи Гарриет Каррингтон-Ллойд…

…изучал медицину в Оксфорде и Лондоне, в настоящее время живет в Эдинбурге, возглавляет частную психиатрическую клинику…»

Все внимание они сосредоточили на газетах и домашних страницах в Интернете и не подумали о «Википедии». Как же они так схалтурили?

Фредерик Джейкоб Ллойд. Доктор Джек Ллойд. Может ли это быть случайным совпадением? Фиона в клинике Ллойда? И ее брат ничего не знает?

Бен быстро стал вспоминать, каким образом Фиона попала к доктору Ллойду: его порекомендовала ей Патрисия… А затем умерла Мораг после того, как договорилась о встрече с Ллойдом…

Бен нашел номер Патрисии и позвонил:

– Как вы познакомились с доктором Ллойдом? – выпалил он, когда она взяла трубку.

– На одном конгрессе, а почему…

– Насколько хорошо вы его знаете?

– Что такое? Я не понимаю, чего вы…

– Он заговорил с вами первый?

– Да, но…

– Он выбрал именно вас, чтобы к вам обратиться?

– Ну да. Я выступила с докладом о…

– Он расспрашивал вас о Фионе?

Она молчала.

– Отвечайте мне! Он выспрашивал вас о Фионе?

– Я бы не назвала это выспрашиванием. Послушайте! Может быть, вы наконец скажете мне, в чем…

Бен положил трубку. Вышел из хозяйственного помещения и направился к лестнице.

– Все в порядке? – громко спросил дежурный из-за стойки.

Бен остановился.

– Да. А что? Что-нибудь с миссис Арним?

Дежурный отрицательно покачал головой:

– Нет. Не беспокойтесь. Она у себя в комнате. К ней поднялся знакомый.

Бен выпучил на него глаза, спрашивая себя, не ослышался ли он.

– Какой знакомый?

– Ну, он не назвал фамилию, но он знал, что миссис Арним здесь, и сказал, что договорился о встрече. Что-то не так?

Бен не стал объясняться и бегом помчался по лестнице наверх. Дверь номера была чуть приоткрыта. Карла без движения лежала на полу.

Она проснулась от кошмарного сна, и, когда выглянула в окно, за ним опять было темно. Уж эти таблетки! Надо сказать, чтобы ей дали другие. Так дальше не пойдет. Это вообще не годится. Нельзя же спать целыми днями напролет, не сознавая в промежутках, где ты находишься!

Уцепиться за этот момент. Момент, когда она бодрствует. Фиона встала с кровати и первым долгом пошла в ванную, чтобы принять ледяной душ. Одевшись, она направилась к двери, так как дверь – это она помнила – должна быть открыта.

Оказалось, что нет. Фиона подергала ручку. Стала колотить в дверь ногой. Громко кричать, чтобы отозвались. Не отозвался никто. Она подошла к телефону. Сигнала «не занято» не было. Вообще ни единого звука. Окно можно было открыть, но оно зарешечено. Она встала на цыпочки, высматривая из-за решетки что-нибудь, что могло бы ей как-то помочь, но там ничего не было видно. Под окном стоял фонарь, но не уличный, внизу безлюдный двор. Она увидела другие окна, там горел свет, но никто в них не показывался. Она стала громко кричать. Сначала: «Эй, кто-нибудь!» Потом: «Помогите». Никакого результата.

Где-то башенные часы пробили восемь раз. Бен! Вернулся ли он? Привез ли ту женщину, которая, возможно, является ее матерью? Проклятый мобильник! Куда он только мог запропаститься? Она еще раз позвала на помощь. И еще раз. Ноги подкосились, и она опустилась у двери на пол, обхватила колени руками. Стала ждать. Задремала.

Наконец послышался какой-то шум. За дверью, из коридора. Она вскочила и принялась дергать круглую ручку:

– Вы слышите меня? Меня заперли. Откройте дверь! Я хочу выйти!

Она кулаками забарабанила в дверь.

Кто-то отворил ее. Доктор Ллойд.

– Фиона, – сказал он спокойно. – Что с вами? – Он приобнял ее за плечи и бережно отвел к креслу, стоявшему у окна. – Сядьте. Расскажите мне.

– Дверь! Почему вы распорядились меня запирать? – выговорила она в изнеможении.

– Никто вас не запирал. Дверь была открыта.

Он подошел к двери и повернул круглую ручку, показывая ей, что дверь легко открывается.

– Может быть, вы как-то не так это делали?

Комната вдруг затряслась. Фиона впилась ногтями в ручки кресла и закрыла глаза.

– Пропал мой мобильник, – сказала она затем. – И телефон этот тоже не работает. Почему вы так сделали?

Он подошел к телефону, набрал номер, приложил к уху трубку, улыбнулся Фионе:

– А, мисс Бэтт? Нет, все в порядке. Я хотел только проверить, работает ли телефон… Да… Нет-нет… Мистер Ален созвонился со мной по мобильному. Большое спасибо… Да, в порядке.

Он положил трубку.

– Только что трубка молчала, – пролепетала Фиона.

– Может быть, вы нажали не на ту кнопку. А что там случилось с вашим мобильником?

Фиона сглотнула.

– Я не могу его найти, – проговорила она еле слышно.

Ллойд покачал головой:

– Подумайте, какая досада! Давайте-ка еще раз спокойно поищем. Вы действительно везде посмотрели?

– Несколько раз. Да.

Он потер подбородок:

– А, например, в кармане куртки? Под кроватью? Сейчас мы еще раз спокойно поищем, хорошо? Или нет! Есть идея получше. Я наберу ваш номер, и тогда мы ведь услышим, как он зазвонит. Напомните мне, пожалуйста, ваш номер?

Она сказала ему номер мобильника, он набрал его. Через несколько секунд они услышали приглушенный звон. Пропавший мобильник лежал у нее под подушкой. Ей стало стыдно.

– Вот черт! А я-то уже подумала…

Она перевела дыхание.

– Все в порядке, Фиона?

Она замотала головой:

– Нет. Нет. Так дальше не пойдет. На меня плохо действуют эти таблетки. По мне, лучше бы вообще ничего не принимать. Наверное, можно и так. Мне лучше к ним не притрагиваться. Я же только и делаю, что все время сплю, а когда просыпаюсь, у меня все в голове путается. Я так не хочу.

Ллойд встал, привалившись к подоконнику и скрестив на груди руки:

– Нельзя просто взять и отменить лекарство. Слишком велик риск. Но мы можем подумать о какой-нибудь замене.

Фиона почувствовала, что на лбу проступает испарина. Дрожащей рукой она ее отерла.

– Уф! – смущенно засмеялась Фиона. – Кажется, то, что приснилось мне в кошмарном сне, я перенесла оттуда в реальность.

Но едва она произнесла эти слова, как вдруг сама же испугалась сказанного. Неужели дело дошло до того, что она перестала различать сон и явь? Черт возьми, ей действительно пора пройти полный курс детоксикации!

Врач ободряюще улыбнулся ей:

– А как вы чувствуете себя в остальном? Часто думаете о своей матери?

Эта мысль вырвала ее из приятного полусонного состояния, в которое она уже опять начинала впадать. Мать! Бен должен был ее привезти. Если эта женщина действительно ее мать. Но когда? И где они будут? Она взяла свой мобильник и проверила непринятые звонки. Новых от Бена не было.

– Надо позвонить Бену, – пробормотала она.

– Это не к спеху. Он бы наверняка сам позвонил, если бы у него были какие-то новости. Не правда ли?

Телефон был у Фионы в руке, но она заколебалась.

– Я могла бы сделать короткий звонок и просто спросить его, как идут дела, – сказала она.

Ллойд отошел от окна и присел к ней на подлокотник кресла. Он положил руку ей на плечо, от теплого прикосновения ей стало спокойнее. Она почувствовала себя не одинокой. Она снова закрыла глаза.

– Фиона, наберитесь терпения. И постарайтесь не слишком зацикливаться на мысли, что эта женщина с фотографии действительно ваша мать. Ведь будь это так, ваш знакомый, наверное, давно бы вам позвонил.

Фиона пожала плечами:

– Поэтому я и хочу с ним поговорить!

Ее мозг уже перестроился на полусонное состояние и рисовал ей странные картины. Перед глазами у нее встал Северный мост…

– Расслабьтесь, Фиона. За последние дни вам много всего пришлось пережить.

…и гостиница «Скотсмен»…

– Позвольте мне один вопрос: чего, собственно, вы ожидаете для себя от встречи с вашими настоящими родителями? Ваш интерес носит, скорее, эмоциональный характер, или – только не обижайтесь, я просто хочу составить себе ясное представление, – или вы ищете финансовой выгоды? Паблисити?

…лестница у гостиницы «Скотсмен»…

– Не сердитесь, что я об этом спрашиваю. У меня тут есть пациенты, которые впали в полное отчаяние оттого, что их состояние усохло и от него осталось меньше миллиона. Спать спокойно они могут, только если у них есть хотя бы миллион. Мне приходится сталкиваться с публичными деятелями, у которых произошел нервный срыв оттого, что их имена перестали мелькать в газетных заголовках. Я просто хочу вас получше узнать, Фиона.

…Мораг в зелено-золотом пальто…

– Я считаю вас очень интересной личностью, Фиона. И я могу вам помочь. Надо только, чтобы вы доверились мне.

…Мораг, идущая по Северному мосту…