Сентябрь 1862 года

Войдя в залив Норфолк, «Дженни‑Лин» поднялась по реке Джеймс и достигла гавани Ричмонда. Судно получило пять прямых попаданий, но сумело удержаться на плаву и сохранить драгоценный груз.

Брент был рад ступить, наконец, на твердую землю, но сразу же по прибытии попал в дружеские объятия офицеров флота. Ему пришлось терпеливо выслушивать многочисленные поздравления, приветствия и принять приглашение президента Дэвиса и военно‑морского министра Мэллори.

Приказав Чарли заняться ремонтом, Крису проследить за разгрузкой и распределением морфия, Брент сошел на пристань и скоро оказался на улицах Ричмонда.

Насколько же жалко выглядела столица Конфедерации в сравнении с Лондоном!

В Англии не было недостатка в шелках и атласе. Улыбающиеся женщины в нарядах, сшитых по последней парижской моде, украшали своим изяществом улицы, не желая ничего знать о нищете, рубища которой нестерпимо воняли у них под носом. Не желали они знать и о той дурацкой войне, которая бушевала где‑то за океаном.

Дурацкая война…

Ричмонд был мрачным и торжественно‑молчаливым. Немногочисленные прохожие на улицах – напряженными, подавленными и худыми.

Хорошо одетый негр сердечно встретил Брента у входа в дом президента и проводил капитана в уютную гостиную.

Пожав руку президенту, Брент был поражен тем, как постарел Дэвис за последний год. Мэллори тоже выглядел не лучшим образом.

Черный лакей налил всем бренди и предложил Бренту сигару. Макклейн закурил, наслаждаясь великолепным табаком. Нет, все‑таки что ни говори, но там, в Британии, не умеют делать хороших сигар.

– Я слышал, вас обстреляли на подходах к порту? – озабоченно произнес Джефферсон Дэвис.

– Да, сэр. Нас заметили два фрегата и погнались за нами, как только разглядели флаг.

– Однако вы ушли от них. – Дэвис покачал седой головой. – Вы – нетипичный человек, Макклейн, один из тех мужчин, которые составляют славу и честь нашего славного Юга, – тихо сказал он больше себе, чем Бренту. Затем сухо улыбнулся своему официальному гостю.

– Вы, наверное, заметили, капитан Макклейн, что я принимаю вас сегодня в неформальной обстановке. – Он помолчал, его лицо болезненно сморщилось. – На севере идут тяжелые бои, нам пришлось эвакуировать женщин, вот почему здесь нет моей супруги Варины.

Брент согласно кивнул, пристально наблюдая за выражением лица президента. Какая ирония судьбы в том, что Джефф Дэвис вообще сидит в этом доме! Нынешний президент Конфедерации очень долго противился отделению южных штатов – до тех пор, пока Эйб Линкольн не заявил, что считает вражескими все территории, на которых процветает рабство. Дэвис заседал в сенате Соединенных Штатов и был военным министром при президенте Франклине Пирсе. Являл собой образец джентльмена – статный, высокий, исполненный чувства собственного достоинства, с прямым и честным характером. Единственным его недостатком было слабое здоровье. Отличаясь горячим темпераментом, он нередко ссорился с генералами – исключение составлял только Роберт Ли, старый товарищ президента по Уэст‑Пойнту.

– Я заметил, сэр, что улицы очень пустынны, – произнес Брент.

– Я не вижу сейчас реальной угрозы нашей столице, – торопливо, словно оправдываясь, проговорил президент. – Такого рода опасности не будет, пока нашими армиями в Виргинии командуют такие генералы, как Ли и Джексон!

Сузившимися глазами он пристально посмотрел на Брента. – У вас же есть родственники в одном из полков генерала Ли, не правда ли, капитан?

– Мои отец и брат, сэр. Они служат во флоридской кавалерии, и я надеялся услышать от вас пару слов о них и о том, что вообще происходит на фронте, особенно во Флориде. Я совсем отстал от жизни.

Дэвис порывисто поднялся и подошел к давно не топленному камину. Затем поднял свой бокал и отсалютовал им Бренту.

– Ваш корабль останется здесь на ремонте, по крайней мере, на две недели. Этого времени вам вполне хватит, чтобы съездить в действующую армию и навестить родных. Можете побыть там пару дней. Что касается войны… Не думаю, чтобы мы когда‑нибудь были так близки к славной победе. Если бы только снабжение… – Президент помолчал, затем улыбнулся: – Пока у нас есть такие люди, как вы, капитан, нам нечего унывать. А ведь многие атакуют военные корабли Союза только в поисках наживы. А, ладно…

– Что делается во Флориде? – стоял на своем Брент. Джефферсон Дэвис вздохнул в ответ:

– Мы не смогли отобрать у противника ни одного форта из тех, что он захватил, капитан Макклейн. Но надо сказать, что мы не дали северянам продвинуться в глубь страны. Они остаются в Сент‑Огастине и Фернандине. Нам удалось выбить их из Джексонвилла, но ненадолго. Если же вас интересует, что происходит возле некой бухты, сэр, то у поселенцев, которые поддерживают там наше дело, все в полном порядке.

Он снова помолчал.

– Миссис Мур все еще находится у них и, насколько я знаю, ни на что не жалуется.

Брент почувствовал, как сквозь загар на его лице помимо воли проступил румянец. Черт бы побрал, эту деревню! Неужели все знают о его отношениях с Кендалл?

Военно‑морской министр Мэллори, до сих пор державшийся в тени, вступил в разговор.

– Мы считаем своим долгом, капитан Макклейн, заботиться о тех, кто верой и правдой служит Конфедерации, выполняя ее опасные поручения.

– Спасибо вам. – Благодарность прозвучала довольно натянуто. Но может быть, это и к лучшему, что все осведомлены о его личных делах: не придется так волноваться и переживать из‑за Кендалл, как это было во время всего плавания в Лондон и обратно. Брент так тосковал по ней, что часто просыпался по ночам от собственных стонов. Иногда сны о Кендалл превращались в кошмары: он, Брент, возвращается, и узнает, что любимая женщина исчезла, ее в цепях увозит в открытое море шхуна ненавистного янки Джона Мура. Этот негодяй всегда присутствовал во снах и с торжеством произносил: «Это моя жена, мятежник. Моя. Женщина, которую ты любишь, принадлежит янки. Ты потерял ее навеки».

Брент изо всех сил стиснул зубы. Боже, как ему хочется поехать во Флориду! Забыть об этой проклятой войне, броситься к Кендалл, обнять ее – ждущую, живую, счастливую, прекрасную, смеющуюся и свободную.

Но надежды на такой поворот дел не было, во всяком случае, пока его корабль на плаву. Конфедерация не сможет снабдить его новым судном; придется ждать, пока починят «Дженни‑Лин». Потом наступит ночь прощания, и он снова уедет. Брента охватило отчаяние. Да кончится ли когда‑нибудь эта война? Когда же снова начнется нормальная жизнь?

Как ответить на эти вопросы, задумываться не хотелось – Ричмонд сам по себе был достаточно красноречивым ответом. Жизнь никогда уже не станет такой, какой была.

– Значит, так, – Дэвис откашлялся. – После ремонта, капитан, я пошлю вас на Багамы, за грузом оружия. Инструкции вы получите позже, пока могу только сказать, что оружие это вы доставите на Миссисипи.

– Миссисипи? – не веря своим ушам, переспросил Брент. – Разве Новый Орлеан уже не…

– Нет, капитан, янки все еще удерживают город. Они хотят расколоть наш фронт надвое, захватив фарватер, но мы не имеем права им это позволить. Вы проскочите сквозь их кордоны и доставите амуницию в Виксберг. Боюсь, что этот город станет следующей мишенью федералов.

Дэвис замолчал и без всякого предисловия перешел от требования невозможного к обыденным делам:

– Но прежде, капитан, почему бы вам не разыскать свою семью? Мы дадим вам приличную лошадь и карту, где обозначены самые безопасные дороги. Сейчас генерал Ли начинает на фронте большое наступление. Он послал Джексона брать Харперс‑Ферри, а потом обе армии встретятся у Мэриленда. Мы приносим вам самую искреннюю благодарность, капитан Макклейн. Я не могу выразить словами, что значат морфий и лауданум для наших храбрых солдат, проливающих кровь на поле брани.

Всего этого Дэвис мог бы и не говорить, мрачно подумал Брент, но с чувством пожал протянутую президентом руку и терпеливо выслушал все, что хотел сказать ему Мэллори.

* * *

Экипаж Брента получил отпуск на две недели и разбрелся по Ричмонду. Корабельные инженеры пообещали за четырнадцать дней привести «Дженни‑Лин» в идеальный порядок. Не беспокоясь больше о своих людях, которые разбрелись по кабакам и публичным домам Ричмонда, охваченный волнением Брент собрался в дальнюю дорогу. Он решил выехать немедленно. Больше года он не видел отца и Стерлинга и не хотел терять ни минуты драгоценного времени.

Отыскать армию Северной Виргинии было не такой уж легкой задачей, даже зная маршрут ее передвижения. Проезжая по виргинской глубинке и наслаждаясь красотой жаркого лета, Брент начал понимать, почему союзные генералы с такой неохотой имели дело с Робертом Ли.

У бравого капитана стало тяжело на сердце, когда он воочию увидел, в какую кровавую купель окунулась Виргиния. И хотя вдоль дорог по‑прежнему пели птицы, буйно зеленели деревья и сочная, густая трава, а кроны деревьев были едва тронуты красками ранней теплой осени, то есть все вокруг говорило о красоте и жизни, капитан Макклейн не дал себя убаюкать этому обманчивому впечатлению. Виргиния стала полем битвы. Он прекрасно понимал, что в любую минуту может столкнуться с войсками янки, рыскавшими в непосредственной близости от Ричмонда, и это чувство опасности заставляло его соблюдать максимальную осторожность: он ехал кружным путем, обогнув Вашингтон, чтобы догнать ушедшую далеко на запад армию Северной Виргинии.

Брент был в пути три дня, не заезжая на фермы и минуя городки, проводя все свое время в одиночестве. Ночевки под открытым небом были спокойными и острой тоской бередили сердце Брента. Единение с прекрасной природой напоминало о времени, проведенном в Эверглейдсе с Рыжей Лисицей. Сейчас его снова тянуло к дикой природе, величественный покой которой был так созвучен его душевному состоянию. Страшно тянуло домой, но он вовремя вспомнил, что у него нет больше дома. Правда, все это не имело никакого значения, когда он лежал под звездным шатром неба, подложив под голову седло. Он мог бы разделить свою радость и ночи под небом с одной единственной женщиной. Там, где была она, был и его дом.

На четвертый день пути Брент наткнулся на разъезд, по счастью, это были конфедераты. От неожиданности они не успели начать стрелять, только поэтому Бренту удалось уцелеть. От разведчиков он узнал, что генерал Стоунуолл Джексон, командуя шестью дивизиями армии Ли, только что взял Харперс‑Ферри, а теперь спешит соединиться с главными силами у городка Шарпсберга, на реке Антиетам‑Крик. Брент без труда найдет армию Ли, если просто остановится на дороге.

– Вот что я, однако, скажу тебе, капитан, – предупредил Макклейна, высокий сухощавый разведчик. – Ли уже встретился с главными силами Макклеллана. Скоро начнется сражение. Так что сейчас не время для дружеского визита. Вы, моряки, не очень годитесь для драки на суше, правда?

Брент пожал плечами:

– Если флоридская кавалерия сражается, то я буду сражаться вместе с ней.

Разведчик, прищурившись, посмотрел на него, потом кивнул в знак согласия:

– Пожалуй, ты прав, капитан. У тебя там родственники?

– Они служат у Стюарта, – ответил Брент. – Отец и брат.

– Кавалерия Стюарта перекрыла главную дорогу от Южных гор. Там уже собрались все большие начальники. Ты найдешь кавалерию Джеба у Шарпсберга, не сомневайся. Найдешь, если, конечно, уверен, что хочешь ее найти,

– Я и, правда, этого хочу.

– Я думаю. Так вот, штаб‑квартира Ли находится в балке, неподалеку от Шарпсберга. Могу тебе сказать, что он надеялся на мэрилендское гостеприимство, которого так и не дождался. Ну ладно, не буду тебя больше задерживать. Ищи своих родных, пока они еще живы. Каких‑нибудь два часа, и ты доедешь до штаба Ли.

Разведчик прикоснулся к шляпе, и Брент поехал дальше. Через два часа Брент предстал перед людьми, которые составляли цвет и гордость армии Конфедерации: Робертом Ли, Томасом Джонатаном Джексоном и Джеймсом Юэллом Брауном Стюартом. Ли был очень удивлен и обрадован появлением в своей палатке прославленного морского капитана, однако его приветствие было кратким. Ситуация складывалась сложная, и генералу было не до шуток и веселья. Брент никогда раньше не видел Роберта Ли, но сейчас, встретившись с этим блистательным человеком, о котором много слышал, понял, что генерал действительно великий человек.

Несмотря на тяжесть положения, сложившегося на фронте для его армии, Ли остался настоящим джентльменом. Скрыв свое удивление, он представил Брента Стоунуоллу Джексону и Джебу Стюарту.

– Сражение уже началось, капитан Макклейн. Первые выстрелы прозвучали сегодня в полдень. Мы не в море, сэр, и вы не обязаны подчиняться моим приказам. Могу лишь предупредить вас, что дело будет не из легких, и, как всегда, у федералов большое численное преимущество перед нами.

– Я все понял, сэр, – спокойно, но твердо ответил Брент. – Но под вашим командованием находится рота флоридской кавалерии, а в ней служат мои отец, брат и еще дюжина джексонвилских джентльменов, с которыми я вместе рос. Я много поездил бок о бок с ними в мирное время, теперь хочу быть рядом с ними на войне. Я хороший стрелок, сэр, и не стану никому обузой.

– Джеб! – Ли оторвался от разложенных перед ним карт и обратился к Стюарту: – Ты командуешь кавалерией. Знаешь что‑нибудь о родственниках этого молодого человека?

– Конечно, знаю, – отозвался Стюарт. – Капитан Джастин Макклейн и лейтенант Стерлинг Макклейн. Их лагерь находится в миле отсюда, они в самых дальних палатках.

Брент отсалютовал генералам и торопливо направился к выходу, однако Ли окликнул его. В глазах генерала, несмотря на серьезность момента, блеснули смешливые искорки:

– Не дайте себя убить, молодой человек. Говорят, на флоте вам нет достойной замены.

* * *

Первым делом Брент увидел привязанных к кольям возле палаток лошадей, а уже потом людей. Вид животных был поистине жалок, не лошади, а одры, и они едва ли годились на то, чтобы нести в бой благородных кавалеристов.

Сердце Брента болезненно сжалось, когда он приблизился к группе солдат, расположившихся вокруг костра, ярко горевшего под темным небом, обещавшим скорый дождь.

Люди выглядели еще хуже лошадей. Несколько солдат сидели без сапог, в каких‑то тряпичных опорках.

Одеты кавалеристы были кто, во что или в рваную форму, и сами они, как и встреченный Брентом разведчик, были невероятно худы.

Не успел Макклейн подойти к костру, как какой‑то похожий на пугало солдат порывисто встал:

– Брент! Стерлинг, Господи, это же Брент!

Один из ходячих скелетов бросился к Макклейну и едва не сбил его с ног, но Брент и не думал обороняться. Он обнял исхудавшего человека, терпеливо принимая удары, сыпавшиеся ему на спину. Наконец, человек немного успокоился и чуть отстранился. Брент с любовью взглянул в серые глаза, так похожие на его собственные.

– Па! Как здорово, что я тебя нашел! Я так боялся…

– Боялся, что я схлопотал пулю, а ты ничего об этом не слышал? – насмешливо поинтересовался Джастин Макклейн. – Не отлили еще ту пулю, сынок. Старые кости, конечно, хрупкие, да и голова седая, но бравый солдат еще живехонек!

– Брент!

К нему подбежал еще один оборванец, в котором Брент не без труда узнал родного брата. Моряк смотрел на своих близких с неловкой улыбкой:

– Не примите это за обиду, но вы оба ужасно выглядите. – Стерлинг пожал плечами:

– Именно по этой причине мы и пришли в Мэриленд. Виргинию просто изнасиловали, Брент. Ли не мог ни одеть, ни накормить нас только потому, что виргинская глубинка залита кровью, разграблена и сожжена. Но мы надеемся чем‑нибудь разжиться в обозах янки.

– Зато ты выглядишь просто здорово, сынок! – с гордостью произнес старый Джастин. Брент скривился:

– Я только что из Лондона.

– Ты еще не был дома? – с тревогой в голосе спросил Джастин. – С самой весны? Но почему? Я, правда, получал письма от твоей сестры, но все равно волнуюсь. Она пишет, что все хорошо. Янки приходят и уходят, но не трогают мирное население.

Горло Брента сдавил спазм. Ясно, Дженнифер ни словом не обмолвилась, что от их «Южных морей» остались одни головешки и воспоминания.

– Дженнифер прекрасно выглядела, когда я ее видел, – красивая, как картинка, па.

Незачем было говорить отцу и брату правду о «Южных морях», тем более, что им скоро идти в бой.

– А что ты делаешь здесь, братец? – Лицо Стерлинга расплылось в широкой улыбке. – Тебе мало дел на море, а? Или в Лондоне? Каков молодец, па! Пока мы тут надрывались, этот парень прохлаждался в Англии. Надо было нам записаться во флот, па, а не в кавалерию! – Стерлинг рассмеялся и хлопнул Брента по плечу. – Ладно, братец, коль тебе не терпится поучаствовать в драке, то завтра представится такая возможность. Макклеллан постарался вовсю. У него все готово для генерального сражения.

– Я слышал, что Бренту и на море бывает жарко, – вмешался в разговор старик Макклейн, смеясь шутке старшего сына. – Но действительно, что ты делаешь здесь?

В ответ Брент пожал плечами.

– «Дженни‑Лин» получила несколько пробоин, и ее сейчас ремонтируют на верфи Ричмонда. Мне все равно надо ждать две недели, и Джефф Дэвис предложил мне навестить вас.

– Это он здорово придумал! – похвалил президента Стерлинг. – Пошли, Брент, поздороваешься с ребятами. Ты многих знаешь – Клиффа Дерфилда, Крейга Хэмптона и еще нескольких. Старика Рейли убили у Манассаса, но нас еще много.

Взявшись за руки, отец и сыновья направились к костру.

* * *

Языки пламени угасали. Лагерь погрузился в беспокойный сон; бодрствовали только часовые и дозорные.

Стерлинг Макклейн, с преувеличенным вниманием рассматривая свою палатку, легонько толкнул брата в плечо:

– Брент.

– Что? – тихо отозвался тот.

– Ты знаешь, тут ходят слухи, что ты умыкнул у какого‑то янки жену?

Брент невольно вздрогнул, как от удара.

– Это не слухи. Стерлинг. Это очень похоже на правду. Только я ее не умыкал, это сделал Рыжая Лисица. Потом янки снова ее отобрал, но она сбежала от него и вернулась ко мне.

Стерлинг тихонько присвистнул:

– Столько лет тебя не могла прибрать к рукам ни одна девица, а теперь ты спутался с замужней женщиной.

– Ее муж – настоящий зверь в человеческом обличье, Стерлинг. – Брент помолчал. – Она достойна лучшей участи. Я готов сделать для нее все, что будет угодно судьбе. Как только она получит развод, я женюсь на ней. – Испытывая неловкость, Брент снова помолчал. – Стерлинг, папа тоже все знает?

– Да.

– В этом деле нет ничего постыдного, Стерлинг. Я люблю ее, и меня совершенно не волнует, что будут болтать по этому поводу ханжи. Надеюсь только, что эти слухи не задели папину гордость.

Внезапно из темноты негромко прозвучал третий голос:

– Гордость твоего отца нисколько не задета, сынок. Я доверяю твоему чувству чести. Делай для этой женщины то, что считаешь правильным.

Брент улыбнулся в темноте южной ночи:

– Хорошо, па. Я обязательно поступлю так, как ты говоришь.

– Вот и хорошо, а теперь заткните свои молодые глотки и дайте старику немного вздремнуть. Болтаете, как леди за чашкой чаю на званом обеде, сынки. Спите.

* * *

Занимался серый, дождливый рассвет семнадцатого сентября. Кавалерии Джеба Стюарта было приказано прикрыть фланг Джексона, развернутый к Потомаку. Артиллеристам дали задание создать у противника видимость большого скопления пушек на этом участке фронта, для чего после каждого залпа пушкари должны были менять позиции.

К семи часам битва разгорелась с полной силой, смерть начала собирать свой щедрый урожай.

Люди сошлись в смертельной схватке на кукурузном поле – золотые початки и сочные зеленые стебли ждали хозяйской руки, но не дождались. Нет больше початков, и нет больше сочных зеленых, стеблей. Беспощадный артиллерийский огонь с обеих сторон сжег на этом поле всю зелень до самых корней.

Теперь оно было усеяно трупами. Там, где на рассвете гордо покачивали початками стебли кукурузы, лежали в уродливых позах тела в синих и серых мундирах.

Кавалерия сдерживала натиск союзного генерала Даблдея, который пытался овладеть дорогой на Хейгерстаун; путь янки преградила и артиллерия. Стоунуолл Джексон стоял с непоколебимым упорством, но потери просто ужасали.

Брент работал в поте лица, заряжая вместе с отцом и братом пушку. Для ведения огня требовался расчет из шести человек, и если один выбывал, скошенный пулей наступавшей пехоты янки, на его место тотчас же вставал другой. По команде отца они после нескольких выстрелов перекатывали пушку на новую позицию.

Стерлинг пытался шутить, стараясь не обращать внимания на все увеличивавшееся число трупов в серых и синих мундирах.

Брент устал. Болели натруженные мышцы, руки стали черными от пороха. Теперь‑то он знал, что такое армия Северной Виргинии: эти люди не умеют отступать. Настоящие бойцы! И генералы отличались упорством, мужеством и стойкостью и готовы были бить любого противника, даже превосходящего их по численности. Казалось, эти люди способны сражаться почти без боеприпасов, только силой своей неисчерпаемой воли.

Было совсем неясно, кто одерживает победу. К полудню самый ожесточенный бой закипел у маленькой церквушки на краю поля. Конфедераты потеряли шесть тысяч человек, федералы – семь. Ужасающая статистика! И даже нечто большее, чем статистика. Это были убитые люди, густо усеявшие своими телами кукурузное поле.

– Что мы тут делаем, Брент? – устало спросил Стерлинг, вытирая с лица пот и оставляя на лбу черные следы пороха.

– Сражаемся за Конфедерацию, – без всякого выражения ответил Брент.

Стерлинг горько усмехнулся.

– Да, за Конфедерацию. Брент, мы начинали эту войну, чтобы сохранить права штатов. Конечно, рабство – очень спорное право, но есть и другие права, которые мы хотели сохранить. И что получилось? Вот я здесь, в Мэриленде, вокруг трупы, а мой дом захвачен, и я ничего не могу с этим поделать…

– Ложись, Стерлинг, – прохрипел Брент. Над головами братьев просвистело пушечное ядро и взорвалось совсем рядом, за спиной Стерлинга. Брент почувствовал, как его подхватила какая‑то горячая, неимоверная сила и подбросила в воздух, крутя, словно былинку. Потом отпустила, и он тяжело грохнулся на землю. Секунду он лежал неподвижно, с трудом ловя пересохшими губами горячий, влажный воздух, наконец, смог пошевелиться. Кости целы. Однако вокруг клубился такой густой пороховой дым, что ничего нельзя было различить. Брент встал на колени и наугад пополз вперед, слыша со всех сторон крики раненых.

– Стерлинг! Па!

Дым начал потихоньку оседать, и тут Брент увидел брата. Изо рта Стерлинга вытекала тонкая струйка крови. Но не эта кровь привела Брента в неописуемый ужас. Руки Стерлинга были прижаты к животу, в котором зияла огромная рана, залитая кровью.

– Брент?

– Я здесь, Стерлинг. Не разговаривай, я вынесу тебя отсюда. – Стерлинг попытался рассмеяться, но тут же осекся, едва не захлебнувшись кровью.

– Ты помнишь магнолии, Брент? Наши магнолии? Как они свешивались вдоль дороги… почти до самой земли. Я так любил ездить верхом… по этой дороге… Потом выезжаешь на пригорок, и «Южные моря» видны, как остров в лесу… Ты помнишь, Брент?

– Да, Стерлинги все помню. Не разговаривай. Сейчас я подниму тебя, – и Стерлинг вскрикнул от боли, когда Брент приподнял его, чтобы обернуть живот сюртуком. Надо вынести брата с поля боя, найти врача, но как отыскать его в этом месиве?

Позади был Вествудский лес, впереди кипел ожесточенный бой за церковь, переходившую из рук в руки. Господи, подумал Брент, где найти помощь?

Вытащив брата из зоны артиллерийского огня, Брент выволок его на небольшую лесную полянку. Стерлинг открыл глаза:

– Не бросай «Южные моря», Брент. Позаботься о Патриции и Патрике…

– Спокойно, Стерлинг, – проговорил Брент, стараясь скрыть отчаяние наигранной бодростью. – Просто лежи и старайся глубоко дышать.

– Носилки! – Возглас раздался где‑то совсем рядом. Брент повернулся, но заволакивавший все вокруг дым мешал разглядеть того, кто кричал.

– Носилки! – громко крикнул Брент. Где‑то рядом была помощь.

– Я иду… Крикните снова, чтобы я смог сориентироваться!

Голос, ответивший Бренту, был исполнен спокойствия и уверенной властности. Макклейн встал, чтобы разглядеть неожиданного помощника, и остолбенел.

Человек был одет в синее. «Капитан янки!» – понял Брент, разглядев золотые нашивки на рукаве. Светло‑желтые волосы офицера были коротко подстрижены, карие глаза смотрели дружелюбно; в них светился недюжинный ум. Федеральный капитан смотрел на Брента озадаченно.

Несколько секунд, которые показались бесконечными, двое мужчин разглядывали друг друга, напряженно ожидая нападения. Потом капитан федералов перевел глаза на Стерлинга:

– Ранение в живот?

– Думаю, что да.

Капитан склонился над Стерлингом и сдвинул с места импровизированную повязку.

– Все может быть не так уж плохо, – произнес янки, стаскивая со Стерлинга кавалерийскую куртку и рубашку, чтобы осмотреть рану:

– Надо унести его отсюда, – с трудом выдавил из себя Брент.

Стало ясно, что янки взяли церковь и захватили лес. Капитан посмотрел на Брента:

– Вы не сможете никуда его унести: он не выдержит дороги и умрет. Вы не сможете обойтись без помощи.

Брент попытался прочистить горло и откашлялся.

– Я не могу оставить его здесь, – почти шепотом произнес он.

Капитан янки встал, покусывая губу:

– Послушай меня, мятежник. Слухи о том, что хирурги янки зарезали больше конфедератов, чем их убили на поле боя, довольно сильно преувеличены. Я врач, сэр. Я дал клятву лечить больных и раненых, и мне плевать, какую форму они носят – синюю или серую. Оставьте его мне. Это его единственный шанс. Тут земля уже объята смертью. Тысячи уже погибли, и еще больше погибнет потом. Не делайте этого человека одним из убитых.

Стерлинг мучительно застонал, и Брент склонился к нему:

– Брат, ты слышишь меня? Это капитан…

– Капитан медицинской службы Дурбин, – подсказал Бренту янки, снова опускаясь на колени возле раненого.

– Я знал Дурбина в Нью‑Йорке еще до войны, – солгал Брент. – Он позаботится о тебе.

– Нет‑нет, не оставляй меня умирать у янки!

– Ты не умрешь. Стерлинг. Я никогда не собирался всерьез заниматься «Южными морями». Тебе придется самому вести там хозяйство, а для этого надо остаться в живых. Стерлинг! Только янки могут оказать тебе медицинскую помощь! Только они…

Рука доктора коснулась плеча Брента. Он посмотрел в глаза армейскому капитану‑хирургу.

– Он совершенно обессилел от потери крови. Не стоит с ним разговаривать. Может быть, он умрет, но я даю вам слово, что сделаю все, чтобы спасти ему жизнь. А вам лучше уйти отсюда. Тюрьма – не самое хорошее место на земле. Скажите, как вас найти. Я напишу вам, как только смогу.

Брент колебался лишь краткую секунду.

– Дженнифер Макклейн, Джексонвилл. Если он умрет, она приютит его жену и… сына. – Янки кивнул.

– А теперь уходи, мятежник, пока сюда не пожаловал военно‑полевой суд.

Брент поднялся и побежал в лес.

* * *

Сражение продолжалось до самого вечера. Генерал Худ изо всех сил старался удержать линию, ограничивающую поле, но федералов было слишком много и им удалось потеснить южан. Канавка глубиной в несколько футов была заполнена трупами. Солдаты успели окрестить ее кровавой дорогой.

Ли принял решение форсировать Потомак и уходить в Западную Виргинию. У генерала Макклеллана не было сил преследовать отходящих конфедератов.

Так закончилась самая кровавая битва в истории Гражданской войны.

Всю ночь, слушая неистовые крики раненых, Брент разыскивал на поле боя своего отца, но тщетно. Капитан Джастин Макклейн из Второго флоридского кавалерийского полка пропал без вести.

* * *

На рассвете Брент покинул армию Северной Виргинии я направился в Ричмонд. Быстро проскакав по улицам столицы Юга, он примчался прямо к своему кораблю. Люди все еще находились на берегу, пользуясь отпуском, но Бренту не было никакого дела до команды. Следующие четыре дня он безвыходно провел в своей каюте, в одиночестве предаваясь своему горю.

Первым вернулся Чарли Макферсон. Он уже слышал о несчастье, приключившемся с отцом и братом Брента, и предпочел бы не тревожить капитана, но на судно начали возвращаться матросы, и пришлось постучаться в капитанскую каюту.

– Я не стану слишком беспокоить вас, капитан, но команда возвращается, да к тому же по тавернам ходят странные слухи, которые могут вас заинтересовать.

– Что там стряслось, Чарли? – устало поинтересовался Брент.

– Кажется, кто‑то решил составить нам конкуренцию. В море откуда ни возьмись появилась конфедератская шхуна, на которой нет ни одного офицера. Янки говорят, что команда состоит из индейцев и одной… женщины, сэр. Они потопили уже четыре шлюпа, три шхуны и два фрегата янки, и все это у берегов Южной Флориды. Шхуна называется «Гордость повстанца».

Когда Чарли входил в каюту, Брент безучастно смотрел в потолок. Услышав сообщение помощника, он сбросил ноги на пол и вскочил с койки.

– Что? – вне себя от гнева прошипел он.

– Скорее всего, это правда, капитан. Старики в таверне читали это в газетах янки. А сами янки здорово досадуют на это. Уж больно много хлопот доставляет им это судно. Там, видно, собрались такие же нахалы, как мы!

– Сукина дочь! – загремел Брент. – Маленькая идиотка! Не верю я в это! Она же не знает, как ведется война. Где она раздобыла судно? Откуда взялся экипаж? Ах да, это же индейцы! Ну, Рыжая Лисица!

Чарли молча попятился, не желая быть захлестнутым волной капитанского гнева. Брент Макклейн редко выходил из себя, но уж если это случалось, то чертям становилось жарко.

Капитан мерил нетерпеливыми шагами свою тесную каюту. Серые глаза его горели огнем.

Внезапно Макклейн резко остановился у стола:

– Мы готовы к отплытию?

– Да, сэр. Экипаж на борту. Мы предполагали выйти с рассветом… – Брент с решительным видом прошел мимо Чарли.

– Снимаемся с якоря сейчас же. Сумерки – самое лучшее время для прорыва блокады. – Задержавшись в дверях, Брент вдруг обернулся и изо всех сил грохнул кулаком по обшивке каюты; – Я ее убью! Черт, задушу собственными руками! Она должна понять, что не такая уж она неуязвимая. Она не должна вести себя как последняя дура. Если не поймет, то я закую ее в цепь и посажу в клетку.

С этими словами он вышел на палубу, откуда через секунду донесся его голос, отдающий команды.

Чарли шел следом, но ему совсем не хотелось напоминать капитану, что тот ведет себя тоже как последний болван – сначала ввязался в сражение вместе с виргинской армией, а теперь хочет пройти сквозь блокаду, словно это прогулка на яхте.

Дураки, подумал Чарли. Дураки и герои. Впрочем, это, видимо, одно и то же.