Болевой центр

Убежденная жительница московского центра, Алина любила гулять по нему в общегражданские выходные дни, когда центр пустел: основной народ отбывал в спальные районы, и ходить по улицам было просторно.

Сегодня суббота. Алина долгие годы любила субботу неосознанно, пока не заглянула в вековой календарь. Тут и выяснилось, что день ее появления на свет был именно суббота. Те же долгие годы Алина ничего не имела против собственного дня рождения, то есть никогда не всхлипывала – мамочка, роди меня обратно. Суббота – гулять!

Одевшись потеплее, она выбежала на свою ненаглядную Пресню и пошла в сторону Садового кольца. Стоя перед труднопреодолимым наземным переходом, вечно державшим светофорную паузу минут по десять, а то и двадцать, она сто раз передумала – куда же дальше? Двинуть по Малой Никитской – пройдешь мимо бывшего собственного дома на правой стороне. Или мимо бывшей работы – на левой стороне. Пойдешь по Большой Никитской – вот тебе и Дом литераторов, где все свои, но общаться не хочется, нельзя, больно. А еще чуть ниже – вот тебе будет особнячок, где продолжает доблестно трудиться блистательный Степан Фомич и который уж точно не надо видеть сегодня. Пойти по Поварской – можно случаем соскользнуть на Новый Арбат и уткнуться носом либо в Дом книги, где все еще торгуют прежними трудами Алины, либо в надпись: «Новоарбатский» – в гастроном, где Алина и Степан Фомич в свое время купили несколько тонн продуктов питания и выпивания, что было всегда празднично, игриво и шикарно. Такая уж была их совместная жизнь в целом.

Как же попасть на Тверской бульвар, минуя мучительные маршруты и не делая крюк в полгорода?

– Вам куда?

В нарушение правил у перехода остановилась белая машина, и дверь распахнулась.

Алина обрадовалась, впрыгнула и чуть не выпала обратно: за рулем сидел бывший личный водитель Степана Фомича.

– Здравствуйте! – радостно сказал он. – А я тут вот еду, вижу – вы стоите. Дай, думаю, подвезу по старой памяти…

– Ой, спасибо, – задохнулась Алина. – Меня еще можно узнать?

– Еще можно, – вежливо ответил водитель и рванул по кольцу вперед.

– Мне всего‑то на Тверской бульвар… к памятнику Пушкину, – быстренько выдумала Алина.

– Пробьемся, – пообещал он, подстраиваясь к развороту на Новинском бульваре.

И уже через десять секунд машина крепко застряла в потоке. «У нас суббота, – удивилась Алина, – откуда столько? Ну да на все судьба».

Разговор в машине, в бесперспективной пробке на подступах к Новому Арбату. Сумерки перешли в подсвеченный мрак; водитель спокойно закуривает, усугубляя туманность, и почти мечтательно говорит:

– Представляете, Алина, что будет в Москве, когда люди прикупят еще машин!..

– Пробок будет еще больше, – предполагает она.

– Будет сплошная пробка и невозможно ездить…

– Как в Париже!.. И все уйдут в метро, где быстро, сухо и тепло! – догадывается она.

– Не все могут вернуться в метро после хороших машин, – возражает водитель, поглядывая в окно, за которым столпились как раз названные, хорошие.

– Значит, будет развиваться частная авиация, – говорит она.

– …и космонавтика, – без тени улыбки добавляет он.

Смеются до слез, представляя себе этот внезапный отрыв от московской земли группы частных космонавтов. Космодромчик в Кремле, или на ипподроме и казино (выиграл – и улетел), или вообще в каждой дворовой песочнице.

– А что? – невозмутимо продолжает водитель. – Это старая кавээновская шутка: «Почему в советские времена было столько желающих в космонавты? Потому что это был единственный способ вырваться из страны…»

Выбравшись из пробки через пять минут – повезло! – они молчат и курят; он внимательно следит за прекрасными машинами в потоке, Алина – за своим воображением, которое уже погрузило одних москвичей в межзвездные корабли, а других необратимо вернуло в теплое метро.

Умница водитель довез ее до Пушкинской площади, очень аккуратно обойдя все ненужные улицы, и на прощание сказал, что был очень рад. Она горячо поблагодарила, незаметно выщелкнув таблетку валидола из хрусткой планшетки в кармане куртки.

Алина пошла здороваться с Пушкиным. Обошла памятник три раза, будто впервые видя его. И вдруг – о высшее образование! о наблюдательность! – действительно впервые заметила, что у Пушкина в отведенной за спину руке – шляпа!!!

«Да‑а‑а, – долго удивлялась себе дама с высшим литературным образованием, получившая оное в двухстах метрах от этого самого памятника, – и не заметить этой шляпы!.. Да‑а! И чему меня только в школе учили…»

Бывают же открытия! Изумляясь собственному невежеству, Алина подошла поближе к шляпе.

Огляделась. Редкие прохожие. Несколько одиноких влюбленных с цветами и в ожидании. Несколько – без цветов. Никто никого не замечает.

Алина попыталась принять точь‑в‑точь пушкинскую позу, ощутить постамент под ногами, отвела назад руку с пушкинской шляпой, чуть наклонила голову – и неописуемо, сверхъестественно почувствовала, что следующее движение фигуры, не будь она бронзовой, было бы: медленно вывести руку со шляпой из‑за спины, протянуть в толпу, как за подаянием, а потом – швырнуть далеко‑далеко через всю улицу! И чтобы никто из узревших протянутую шляпу ни на секунду не подумал, что она действительно была – мимолетно – протянута за милостыней…

Алина выбросила руку вперед – точно! Шляпу – через толпу! Через улицу! Прочь проклятую шляпу, чтобы – вечно непокрытая голова, даже при дамах, будь оне неладны.

– Мадам, – раздался громкий голос за спиной у Алины, – вы осваиваете ментальные городки? боулинг? Вы дискобол… дискоболка?

– Добрый вечер, профессор, – не оборачиваясь, сказала Алина. – Что‑то вас действительно давно не видать, не слыхать…

– А я думал, вы в поте лица своего и так далее, а вы тут гуляете, гимнастикой занимаетесь. Не самое подходящее место для шляпного спорта, очень уж загазованно, скажу я вам. – Профессор аккуратно взял Алину под руку, и они пошли в метро.

Алина послушно спустилась в переход, послушно позволила профессору оплатить ее проезд, проводить до вагона и помахала ручкой на прощание, когда двери захлопнулись.

«Вот старый хрыч, вот зануда, штирлиц хренов… – привычно костерила Алина профессора, но удивляться уже перестала. – В каком же месте у него все эти радары?»

И почти услышала ответ: «Работать надо, дорогая. Я экономлю ваши деньги, свое время и слезы читателей!»

Следующим утром Алина начала последовательно раздваиваться. На первое – файл «Отдать профессору». На второе – «Показать Анне». На десерт она выбрала – ежедневно гулять по городу.

Жгучая страсть к буквам оказалась сильнее страха смерти.