Специалист по Маньякам

На углу Мясницкой располагалось небольшое уютное кафе. Если выдавалось время, Чертанов направлялся именно сюда. Ему ни разу не приходилось дожидаться с тоскливой физиономией заказанного блюда, официанты резво подлетали к нему по первому требованию. Подобное усердие его устраивало.

В этот раз есть ему совсем не хотелось. На то имелись свои причины. Единственное, на что Михаил был способен, так это выпить чашку кофе без сахара.

Неделю назад Чертанов увидел на улице Веру с каким-то молодым мужчиной. Сам по себе факт ничем не примечательный, мало ли с кем она отправилась обедать! Даже самые верные женщины нуждаются в компании. Беда заключалась в другом, когда вечером Чертанов завел разговор о том, что видел ее в районе Красных Ворот в обществе молодого человека, Вера, вдруг отчаянно засмущавшись, перевела беседу на другое. А это был весьма печальный симптом. Возможно, Чертанов не обратил бы на это внимания, если бы он не увидел Веру вчера вечером в небольшом кафе на Варварке. Она была в обществе все того же молодого человека, и, судя по тому, как оживленно проходила их беседа, общение с этим кавалером доставляло Вере немалое удовольствие. Чертанов увидел ее с улицы. Она сидела у окна, не обращая внимания на снующих мимо прохожих. Михаил с трудом поборол желание зайти в кафе и устроиться напротив. Интересная получилась бы картина! Но, поразмыслив, он решил, что это будет форменное мальчишество. Покружив вокруг кафе, как акула вокруг клетки с аквалангистом, он пошел прочь, очень надеясь, что разочарование и ядовитая ревность переварятся через полтора часа бессмысленных блужданий по московским закоулкам. Нельзя сказать, что Михаилу стало лучше, просто ревность желчной мутью разошлась в его душе, отчего ему стало муторно и тошно.

А ведь еще недавно он считал, что их отношения вошли в едва ли не лучший период. Следовало бы объясниться с Верой, высказать ей свои претензии, но как это сделать, не порвав нить, что все еще продолжала связывать их, Чертанов не представлял.

Отпив глоток остывшего кофе, он поставил чашку на блюдечко, заставив его обиженно дзинькнуть. Чертанов сидел в дальнем уголке зала, лицом к двери, въевшаяся привычка встречать возможную неприятность с поднятым забралом.

Дверь отворилась, и в ресторан вошла молодая худенькая женщина. Осмотревшись, она стремительным шагом направилась прямиком к его столику.

— Вы Михаил Чертанов? — взволнованным голосом спросила она.

Лицо ее выглядело очень напряженным, отчего оно теряло значительную часть своего очарования.

— Да, — не без колебаний признался Михаил. — Садитесь, пожалуйста.

Чертанов старался избегать незапланированных встреч, по собственному опыту зная, что они, как правило, заканчиваются обременительными просьбами. На этот раз интуиция подсказывала ему, что его ждет нечто иное.

— Мне сказали, что вы здесь часто бываете, — выпалила женщина скороговоркой, — ну я сразу сюда!

Михаил невольно поморщился. Ему-то казалось, что он отыскал заповедный уголок, где можно спокойно отдохнуть и расслабиться без боязни быть узнанным. А тут его легко вычисляет какая-то женщина.

Чертанов не очень вежливо поинтересовался:

— В чем, собственно, дело?

— Сейчас. — Женщина щелкнула замком небольшой кожаной сумки и вытащила из нее небольшой конверт, бережно положила его на стол. — Вот, это вам.

— Что это?

— Мне дал его на хранение Максим… Мучаев. Он сказал, что, если с ним что-нибудь случится, это следует непременно передать вам.

— Что значит «случится»? — опешил Чертанов. — Я вас не совсем понимаю. Следствием было установлено, что он и есть тот самый маньяк…

— Неужели вы поверили в это! — с негодованием воскликнула женщина. Чертанов невольно посмотрел по сторонам и увидел, как люди, сидевшие за ближайшими столами, удивленно обернулись в их сторону. — Это была инсценировка!

— Интересное суждение. На чем основано ваше утверждение?

— Это действительно факт! В последнее время Максим был какой-то странный. Занимался какими-то оккультными вещами. Говорил, что находится очень близко к разгадке одной тайны. Посещал какого-то экстрасенса у нас в Зеленограде, рядом с площадью Юности.

— Странное увлечение для журналиста.

— Я думаю, что это было как-то связано с расследованием какого-то дела. Он ничего не делал просто так. Сначала он пошел к экстрасенсу из любопытства, его заманил туда школьный друг Сергей Уманов…

— Как вы сказали? — опешил Чертанов.

— Сергей Уманов, — удивленно повторила женщина. — А что? Вы его знаете?

Чертанов пожал плечами:

— Та-ак, шапочное знакомство.

— Их было три школьных друга: Максим, Сергей Уманов и Дмитрий Шатров. Они всегда держались вместе и даже после…

— Вот оно как, — не сумел скрыть удивления Чертанов. Почему же Дмитрий Степанович не сказал о том, что знаком с Мучаевым? Вот они, странности человеческого характера. — Получается, что Шатров знал и Уманова, и Мучаева?

— Разумеется, ведь они же из одного класса. А вы знаете Диму Шатрова? — в свою очередь удивилась женщина.

— Да. Он мне помогает, — неопределенно ответил Михаил. — Так что там Максим Мучаев?

— У Максима имелись очень серьезные источники в милиции. Но никто не знает, откуда у него брались деньги, чтобы платить им. А ведь он платил из своих гонораров! — Она говорила все громче.

— Нельзя ли потише? — холодно заметил Чертанов.

— Извините… Почему же вы не хотите взглянуть, что в конверте?

— Сейчас посмотрю… А вы, собственно, кем ему приходитесь? — поинтересовался Чертанов.

Подобный тип женщин был знаком Михаилу. Говорливы, нервны, постоянно находятся в эпицентре неприятностей, которые ударной волной распространяются на их близкое окружение. Чертанов старался держаться от таких подальше — своих проблем немало!

Женщина растерянно заморгала глазами, после чего как-то неуверенно произнесла:

— Я его невеста… Меня зовут Зинаида. Мы с ним вместе жили, собирались пожениться. И вот — не сложилось. — Чертанов ожидал увидеть слезы. Но ее мелкие белые зубки безжалостно вцепились в нижнюю губу, оставляя на ней следы, и уже в следующую секунду она продолжила твердым голосом: — Мне бы очень хотелось, чтобы вы разобрались в этом деле.

Чертанов сделал небольшой глоток. Кофе, безнадежно остыв, стал совершенно невкусным.

— Хорошо, давайте сюда, я взгляну дома.

Странное дело, едва он взял в руки конверт, как тотчас почувствовал, что в его руках ценная информация. Как это получилось?

— Вы мне обещаете? — настаивала Зинаида.

Чертанов успокоил ее:

— Не сомневайтесь. Я сделаю все, что смогу.

— Вот мой телефон. Если возникнут какие-то вопросы, звоните.

Поднявшись, он сухо попрощался и направился к выходу, уверенный в том, что звонить ему ей не придется.

Такого с ним не было давно. Его буквально обжигало ощущение удачи. На время Чертанов даже позабыл о личных неприятностях. Все его существо сконцентрировалось вокруг плотного конверта. Михаил ощущал даже исходящее от него тепло. Так случалось всегда, когда документ содержал важную информацию. Не обманулся Чертанов и на этот раз. В конверте находилась записка и фотоснимок. Развернув листок бумаги, Чертанов прочел: «Уважаемый Михаил, я очень сожалею, что наши отношения в последнее время оставляли желать лучшего. Мы могли бы очень помочь друг другу. Ладно, не будем о грустном… Мне кажется, что я очень сильно продвинулся в своем расследовании. Не хотелось бы обвинять кого-то, но преступник находится в Первой психиатрической больнице…» На этом записка обрывалась, как будто он не успел дописать ее.

Странно, однако.

Чертанов взял фотографию. Снимок оказался старым, слегка обломанным по углам. На нем были запечатлены два светловолосых мальчугана, стоящих у забора. Одному было лет десять, другой значительно младше и ниже первого на полголовы. Они стояли, обнявшись, и весело хохотали прямо в объектив. Мальчишкам было хорошо. С первого взгляда было видно, что они очень похожи друг на друга. Просто первый был более старшей копией второго. Наверняка на фотографии были запечатлены братья.

Михаил перевернул фотографию. На ее обратной стороне было написано: «г. Зеленоград, детдом ь 17». Интересно, что бы это могло значить? Чертанов не мог отделаться от ощущения, что он где-то уже видел этих мальчуганов. И тут он вспомнил, где видел именно эти глаза! Ну, конечно же, как же он мог позабыть! Самым мистическим образом многие нити вели именно в этот город. Здесь проживал Шатров-старший, именно здесь началась серия загадочных убийств, которая странным образом очень напоминает нынешнюю. Теперь вот эта фотография… Только какое отношение она имеет ко всему этому делу?

Чертанов отыскал телефон Зинаиды. Трубку подняли после первого же гудка.

— Да, — взволнованно отозвался женский голос.

— Это Чертанов звонит…

— Я чувствовала, что это именно вы…

— Я прочитал записку, — перебил он ее, — почему она не закончена?

— Он ее просто не дописал, куда-то спешил, — сказала женщина. — Он хотел сделать это в тот же день. Потом он ушел и уже не вернулся.

— Но он вам рассказывал что-нибудь?

— Нет. Правда, он сказал, что за ним следят.

— А вы не заметили в тот день что-нибудь странное?

— Знаете, заметила, — живо отреагировала женщина. — В первую очередь его глаза. Они были как будто бы… как вам это поточнее сказать. Неживые, что ли…

— Спасибо, вы мне очень помогли. — Чертанов положил трубку.

Телефон зазвонил в тот момент, когда Михаил оторвал ладонь от телефонного аппарата.

— Да, — несколько раздраженно сказал он.

— Ты не забыл? — ласковым голосом пропел Крылов.

— О чем? — удивился Михаил.

— Ну ты даешь, парень! — весело воскликнул Геннадий Васильевич. — Сегодня же ты должен быть у старого следователя — Виктора Валерьевича Утекеева. Он тебя уже полтора часа как ждет!

Чертанов в сердцах хлопнул себя ладонью по лбу. Бог ты мой! Как же он мог запамятовать! Ведь все это время только о том и думал, а в самый последний момент выскочило из головы. И Шатрова забыл позвать, а ведь обещал. Ну ладно, дело поправимое.

— Еду! — коротко ответил Михаил и положил трубку.

Усаживаясь в машину, Чертанов увидел Веру, стоявшую на углу. Девушка была не одна, какой-то кавалер шутя хватал за ремень ее сумки, словно не желая, чтобы она ушла. Такими вещами обычно забавляются влюбленные. Фигура молодого человека показалась Михаилу знакомой. Невозможно было рассмотреть его лицо, находившееся в тени. Сегодня Вера отдалилась от него еще на несколько шагов. Еще немного, и возврата уже не будет.

Михаил завел двигатель и, не оглядываясь, выехал со двора.

На Краснопресненской Чертанов был через сорок минут. Удалось удачно проскочить два затора и попасть в зеленый коридор. По московским меркам весьма быстро. У порога квартиры его встретил невысокий мужчина. В светлых брюках с подтяжками, он выглядел вполне по-домашнему.

Он доброжелательно улыбнулся и поинтересовался:

— Вы Михаил?

Чертанов кивнул:

— Собственной персоной.

— Милости прошу, — отступил Утекеев, впуская гостя.

Поблагодарив его кивком головы, Чертанов вошел в квартиру.

Ему не однажды приходилось бывать в чужих домах, и каждый из них обладал каким-то своим запахом. В этот раз пахло стариками. Очень характерный запах для подобных строений развитого социализма, где люди долго жили и состарились. Они уже не рассчитывали на что-то лучшее, понемногу угасали, пропитывая стареющей плотью не только мебель, но даже стены. Подобный запах очень напоминает тот, что можно почувствовать в умирающем замшелом лесу. Лес будто бы еще продолжает жить, но деревья уже не столь сильно тянутся к небу, зелень тусклая и чахлая. Звери уже успели перебраться в другое место, не слышно пения птиц. Сплошное безмолвие.

— Может быть, чаю? — спросил Виктор Валерьевич.

Чертанов слегка улыбнулся. Игра была понятна, — старик был один, но вряд ли ему сейчас хочется возиться с чайником. Но элементарные правила гостеприимства должны быть соблюдены в точности.

— Нет, спасибо… Давайте сразу приступим к делу, — Чертанов расположился на диване, старом, но еще довольно крепком.

Старик как бы в бессильном отчаянии развел руками, но настаивать не стал. Устроившись на высоком стуле напротив, он спросил:

— Так что вас интересует?

— Вы вели дело некоего Шатрова двадцать пять лет тому назад?

— Верно, я, — кивнул Утекеев. — Сложное было дело, очень запутанное.

— И как же вы вышли на этого маньяка?

— Хм… Не знаю, известно ли вам, но Шатров и раньше попадал в поле зрения милиции. Но как-то все время уворачивался. А тут его уличили. Нашлись свидетели, которые видели его на месте преступления.

— Но, насколько мне известно, в этом деле с самого начала имелись какие-то серьезные нестыковки.

— Верно, были… Но поначалу особого значения им не придавали, думали, что все в конце концов сойдется. Вы же сами из милиции и знаете, что не бывает совершенно идеальных дел. Где-то приходится додумывать, на что-то приходится закрывать глаза. Иначе ни одного дела не вытянешь!

— В чем-то я могу согласиться с вами. Но ведь это было особенное дело.

Старик довольно заулыбался:

— Верно, такого прежде у меня не было. Ведь это был маньяк! Это сейчас для поимки серийных убийц создают целые подразделения, создана целая база данных. Накопился опыт по их поиску. Даже психологические портреты появились. А в то время ничего такого не было и в помине. Маньяк растерзает свою жертву в одном городе, сядет на поезд и поедет себе в другой. И никто его не найдет. Административные районы-то разные!

— Но ведь можно сделать запрос, — возразил Чертанов.

Виктор Валерьевич только отмахнулся:

— Наша система такая неповоротливая! Пока начальство созвонится между собой, пока пришлют оперов, он уже в другом районе орудует. А тут, на несчастье Шатрова, как-то все одно к одному сошлось. Ведь за Шатровым давно след тянулся, а тут как раз эти зверства в Зеленограде случились. Мы пробили его по всем статьям, — продолжал с жаром рассказывать старик, и Чертанов с удивлением заметил, что он даже преобразился, сбросив с плеч как минимум годков пятнадцать. — И оказалось, что в тех городах, где он бывал с лекциями, происходили аналогичные убийства. — Старик громко хлопнул ладонями по коленям. — Все сходилось! Ну, мы его и взяли. — Старик вдруг нахмурился и замолчал.

— А дальше-то что было?

— Этот Шатров пошел в полный отказ. А у нас свидетели. Его ведь видели на месте преступления. Проводим опознания, так они его с ходу узнают. Проводим следственные эксперименты, а он их проваливает. А потом вдруг все разом переменилось, этот Шатров неожиданно пошел с нами на сотрудничество. Только вот сотрудничество-то это какое-то странное получалось. Подводим его к тому месту, где было совершено преступление, а он его не узнает. Говорим, покажи, как ты убивал, а он изображает нам совершенно не то! Мы ему подсказываем, говорим, что преступление было совершено вот таким образом, так он тут же с нами соглашается. А мы его ловим на этом, говорим, что убийство было совершено по-другому. Шатров снова с нами соглашается…

— И что, так было по всем случаям? — удивился Чертанов.

— То-то и оно, что не по всем. По некоторым он все рассказывал предельно четко. Вот за это и ухватились! А я сразу стал подозревать, что серийный убийца кто-то другой. На себя чью-то вину Шатров берет. Только зачем ему нужно было вместо кого-то на вышку идти, ума не приложу! Стал я свои сомнения начальству высказывать, так оно меня просто слушать не стало! Говорят, закрываем дело, и все тут! Чего же еще нужно? Я настаивал, и меня просто перебросили на другие дела. Строптивых у нас не любят, так что после этого случая карьера у меня не заладилась. — В голосе старика послышалась горечь. — Получается, что к этому маньяку у меня свои счеты имеются.

— А вы не помните, с какого времени Шатров вдруг стал сотрудничать с вами?

— Прекрасно помню! — оживился старик. — Его посетил какой-то парень… Обычно мы запрещаем подобные контакты, но парень уверял, что попробует переломить упрямство Степана Шатрова. И, как видите, — старик печально улыбнулся, — дело сдвинулось с мертвой точки. — Шатров вдруг стал признаваться во всем и наговорил на себя столько всего, что хватило бы на три вышки! — Виктор Валерьевич вдруг задумался. — Хотя если правдой будет всего лишь сотая доля из того, что он понарассказывал, то он вполне достоин сурового наказания.

— Но ведь после его расстрела убийства не прекратились? — напомнил Чертанов.

Старик печально вздохнул:

— То-то и оно, что нет. Но года через два все утихло… Не знаю, что стало с тем маньяком, не то его переехала машина, не то он умер от угрызений совести.

— Вряд ли! — возразил Чертанов. — С такими тварями подобного не происходит. А вы хорошо запомнили того человека, который к нему приходил?

— А как же! — откинулся на спинку стула старик. — Мне начальство велело допустить, ну и пришлось. Он был молодой, с усами, коротенькая бородка… Вы знаете, в нем было что-то отталкивающее. Не хочу сказать, что какая-то страшная внешность, наоборот, с виду милый, доброжелательный человек. Даже где-то приятной наружности.

— Что же в нем было антипатичного?

Старик задумался:

— Это трудно объяснить… Может быть, глаза? Такое впечатление, что он хотел приготовить из собеседника рагу!

— Понятно, — Чертанов сунул руку в карман и вытащил фотографию, которую ему на днях вручил Дмитрий Шатров. — Взгляните на этот снимок. Вы не могли бы узнать в этом мальчике того человека, который приходил к вам?

— Сейчас, минуточку…

Старик встал и зашаркал в сторону громоздкого комода, на котором лежали очки в футляре. Дужки очков были стянуты тонкой резинкой. Приспособление простое, но с головы очки не слетят. Утекеев долго укреплял потемневшую резинку на затылке, после чего бережно взял фотографию.

Постучав по фотографии искривленным желтоватым пальцем, он тут же сказал:

— Вот этот мальчонка и будет Шатров… А вот рядом с ним, тот, что постарше, этот самый, что приходил к нему.

— Вы в этом уверены?

— Абсолютно! Даже здесь у него лицо какое-то… как у волка! — подобрал он наконец нужное слово.

— Почему же как у волка-то? — удивился Михаил, забирая фотографию.

— Я ведь как из милиции ушел, так в егеря подался, — в голосе старика прозвучала какая-то бравада, — и на волков насмотрелся предостаточно. У всех нормальных людей глаза на определенном расстоянии друг от друга размещены, а у этого сдвинуты к самой переносице. Вроде бы он и улыбается, а ощущение такое, что зверем смотрит. Неприятно! Я-то за свою жизнь людишек насмотрелся предостаточно, — назидательно продолжал старик, — а только от этого человека за версту веяло какой-то опасностью.

Чертанов встал. Следом, несколько тяжеловато, поднялся Утекеев.

— Спасибо, вы мне очень помогли!

— Чего уж там, — отмахнулся старик. — Я ведь все понимаю. Если что потребуется, так милости прошу!

Чертанов вышел из подъезда. Первым его желанием было — позвонить Вере! Он даже достал мобильный телефон, но потом зло сунул его в карман. Нутро неприятно саднило от уколов ревности.

Сегодня он не пойдет домой. Вера совсем не удивится его отсутствию, по долгу службы ему приходилось задерживаться до утра и раньше, так что не следует ожидать каких-то надутых губ и необоснованных обвинений. А потом, ведь у них совершенно свободные отношения. Не нравлюсь? Да ради бога! Забирай свои тапочки и сваливай!

Может, попробовать перекантоваться у Балашина? Нет, не стоит. Парень он, конечно, замечательный, но душевности в его квартире не отыскать, а всему виной супруга, что держалась с каждым приятелем мужа подчеркнуто холодно.

К Захару Маркелову? Тот человек свой до мозга костей. Так же, как и Михаил, до сих пор не перебесился, а потому в его квартире можно отыскать не только кусок колбасы, но и девушку. На такие вещи Захар был мастак! Но и здесь имелось одно «но»… Предстоящий день обещал быть тяжелым, а потому надо бы отдохнуть, без внутреннего напряжения, без разгульного удальства, когда теряется счет выпитой водке. Хотя общество милой девушки могло как-то заглушить навалившуюся печаль.

Господи, как же он мог забыть! На этом свете была еще одна женщина, которая смогла бы принять его в любом состоянии и обличье. Звали ее Маргарита, или просто Риточка, очаровательное создание двадцати четырех лет от роду. Необычность ситуации заключалась в том, что еще полтора года назад она была осведомителем Крылова, который сумел зацепить ее на наркоте и держал на крепком крючке. Маргарита была официанткой крупного ресторана, где любили коротать времечко, отдыхая от боевых будней, лидеры преступных группировок и авторитеты всех мастей. Наведываясь к Риточке за оперативной информацией, Крылов никогда не забывал пощупать ее сдобные телеса.

Перемены в жизни Риты начались с появления в ее жизни Чертанова, который, познакомившись с ней, не пожелал тратить время на долгую осаду и овладел ею уже на второй вечер знакомства. Продолжительное время Маргарита являлась предметом воздыханий и Крылова, и Чертанова, которые наведывались к ней едва ли не по графику, причем не подозревая о существовании друг друга. И лишь когда Михаил едва не столкнулся с Геннадием Васильевичем у порога ее квартиры, он понял, что тут не все так просто.

Уже на следующий день, вдоволь наплакавшись, Маргарита рассказала о своей тайной роли, и майору Чертанову пришлось проявить немало изобретательности, чтобы вывести ее из-под «опеки» полковника Крылова. Судя по тому, с какой стойкостью упирался Геннадий Васильевич, об игре своего подчиненного он не догадывался. Михаилу не однажды хотелось спросить полковника, какова в интимном плане его агент Маргарита?

В благодарность за освобождение от «опеки» полковника Риточка отвадила от себя всех своих прежних ухажеров, и Чертанов частенько забегал к ней после работы, зная, что его всегда дожидается не только ужин, но и расстеленная и уже согретая сдобным женским телом постель.

С Ритой Чертанов расстался, как только в его жизни появилась Вера. Безо всяких объяснений. Чертанов вообще не терпел никакого садизма и мазохизма. В их с Ритой жизни был момент, когда им было хорошо вместе, но это не может продолжаться вечность.

Достав мобильный телефон, Чертанов набрал знакомый номер. Хорошо бы Маргарита оказалась дома! А вдруг в ее жизни уже появился другой мужчина?

— Да, — услышал Чертанов знакомый голос.

Теплая волна воспоминаний накрыла его с головой, отчетливо воскресив в памяти самые яркие страницы их романа.

— Это Михаил.

На несколько секунд в трубке повисла гнетущая тишина. Чертанову показалось, что прошла вечность.

— Вот как… Что это ты вдруг звонишь мне?

Ее голос как будто бы ничего не выражал — холодный, как вода из глубокого колодца.

— Ничего… Просто я захотел повидать тебя, — честно признался Чертанов.

В этот раз пауза была еще более длительной. Из опыта Михаил знал, что после подобного молчания обычно следует отказ. Чертанов хотел уже отключить телефон, как Маргарита сказала:

— Я тоже по тебе соскучилась. Приезжай!

Михаил широко улыбнулся и сунул телефон в карман. Старая любовь не ржавеет.

В этот момент Чертанов вспомнил о Вере. Но мысли о ней были какие-то далекие, как суденышко на горизонте. Пройдет минута, и оно окончательно растает в дымке, не оставив после себя и следа.

В квартире Маргариты ничего не изменилось. Другими стали разве что занавески, но это не в счет! Да и сама она была прежней, если, конечно, не считать прически. Теперь ее красивую головку украшало каре. Впрочем, наблюдались перемены и в одежде. В этот раз на ней были красная юбка и черная, обтягивающая бюст блузка. За прошедшее время он уже успел забыть, насколько аппетитны ее формы.

— Ты сводишь меня с ума, — вместо приветствия сказал Чертанов. И это было правдой. — Еще ни одна женщина не возбуждала меня так, как ты, — взял он ее за руки.

В этот момент Михаил действительно верил в то, что говорил. Образ Веры, подернутый дымкой, исчез совсем. Так-то оно лучше будет!

Маргарита выглядела несколько обескураженной:

— Вот как? Прежде ты никогда не говорил мне таких слов, — на ее лице отразилось неподдельное изумление. — Похоже, что наше расставание пошло тебе на пользу. — Слегка отстранившись, она добавила: — Ты решил посмеяться над бедной девушкой?

— Клянусь тебе, я говорю чистую правду! — воскликнул Чертанов и опять поверил в сказанное.

Притянув Риту к себе, он снял с нее блузку. Далее предстояла еще более приятная процедура. Когда он расстегнул лифчик, ее груди буквально вывалились из тесных чашечек.

— Господи, мы же с тобой так и не доберемся до спальни, — проворковала Маргарита. — Ты торопишься. Ради бога, не спеши!

— В этом нет ничего страшного. — Чертанов с нежностью поглаживал ее груди, страстно целовал соски.

— Что с тобой случилось, ты стал какой-то другой.

Отыскав пальцами замочек на юбке, Чертанов потянул его вниз, и юбка мягко свалилась к ее ногам. А под ней еще одна, прозрачная, из какого-то легкого материала. Чертанов не мог оторвать взгляда от белоснежных ног Маргариты. Волосы на лобке темные, точно такого же цвета, как и на голове. Михаил в этот момент вдруг отчетливо осознал, что изрядно подзабыл ее. Подняв Маргариту на руки, он понес ее в спальню и бережно положил на кровать. И тут же принялся срывать с себя одежду.

Рита лежала поперек кровати, вцепившись пальцами в покрывало. Колени целомудренно сведены, что не мешало ей выглядеть весьма сексуально.

— Я хочу тебя, — шепнула она, протянув к нему руки.

Чертанов ощутил ее прохладные ладони на своих плечах и нежно предупредил:

— Не торопись.

Ласковыми прикосновениями пальцев он исследовал ее живот, бедра, подбираясь к самому лону, и, когда Рита поторопила его ритмичными движениями, Михаил, не в силах более сдерживаться, приподнялся и легко скользнул в ее влажную глубину.

Таких сексуальных марафонов Чертанов не устраивал давно, пожалуй, с того самого времени, как сошелся с Верой. В этот вечер для него не существовало его личного «я», были только он и Маргарита, которой он стремился доставить удовольствие. Михаил просто растворился в ней! А когда они исчерпали себя, он подумал, что сегодняшний вечер был лучшим сексуальным опытом в его жизни. Потом он уснул, глубоко и спокойно.

Проснулся он от нежного прикосновения к своей натруженной плоти. Приподнявшись, Михаил увидел, что Маргарита, склонившись над ним, кончиком языка ласкает его усталый орган, вдыхая запахи их любви. Чертанов всегда считал, что утро куда более интимное время суток, чем вечер. Утром, заспанная и непричесанная, лишенная вечернего очарования, женщина выглядит совершенно иначе. Но даже и сейчас, растрепанная, с размазанными под глазами тенями, Рита выглядела не менее сексуально, чем вечером.

Странное дело, Михаил вновь хотел ее с прежней силой! Образ Веры, такой навязчивый, вновь возник перед его мысленным взглядом, но тут же превратился в крохотную точку и затерялся. «Ничего лишнего! — приказал он себе. — Нужно сосредоточиться только на женщине, которая сейчас рядом с тобой». Маргарита ласкала его, терпеливо вдыхая жизнь в ослабевшую от непосильных подвигов плоть. А когда боевое состояние было наконец достигнуто, Рита взгромоздилась на Чертанова верхом и, увидев, что он лежит с открытыми глазами, ласково поздоровалась:

— Доброе утро, милый.

Чертанов улыбнулся:

— Очень надеюсь, что доброе.

Весьма приятный способ пробуждения!

В Зеленоград Чертанов поехал сразу, как только позавтракал. Подумав, он решил позвонить Вере. Скверно, но ее дома не оказалось. И это было единственное, что испортило ему настроение за последние двадцать четыре часа.

Странное дело, он не чувствовал никаких угрызений совести, произошедшее представлялось ему приятным приключением. Через полтора часа Чертанов находился во дворе интерната-детдома, расположенного на окраине города. Общество как будто бы стеснялось своих пасынков, а потому удалило их «с глаз долой»! Место тихое, зеленое. Двухэтажное здание едва просвечивало сквозь густые кроны деревьев. Двор просторный, детворе раздолье, в кустах валяются чинарики — покуривает пацанва!

— Эй, малый, подойди сюда! — окликнул Михаил проходящего мимо веснушчатого мальчишку лет двенадцати.

Тот остановился и с интересом посмотрел на незнакомого дядьку. Взгляд у мальца был не по-детски строгим. Он как будто ожидал от чужака неприятностей и вот сейчас определял их степень: обыкновенный подзатыльник или нечто более суровое.

— Чего? — спросил пацаненок, сделав вперед два настороженных шага, не позабыв оглянуться в сторону акаций на случай возможного отхода.

Чертанов доброжелательно улыбнулся и спросил:

— Где кабинет вашего директора?

— На первом этаже, направо… Там дверь красная.

Мальчишка оказался сообразительным. Чертанов вытащил из кармана ручку и протянул ее мальчишке:

— Держи, пригодится. Отличником будешь!

Подарок был шикарный. Как-никак «Паркер»! Такая шариковая ручка подошла бы и директору какого-нибудь крупного предприятия. А для мальчишки-то и вовсе клад!

В глазах паренька промелькнули какие-то озороватые огоньки, он осторожно шагнул к Чертанову. Вот сейчас вцепится в ручку и бегом прочь, чтобы не быть схваченным. Чертанов невольно улыбнулся, вспомнив собственное детство. Однажды он приучил в тайге лисенка, подкармливая его кусками мяса. Зверек тоже двигался очень осторожно и всегда готов был при резком движении отскочить в сторону. Мальчишка несмело взял ручку. Глаза его засветились откровенной благодарностью, то немногое, что отличает прикормленного зверька от пацаненка.

— Спасибо, — сказал веснушчатый проникновенно.

Едва мальчишка отошел в сторону, как его тотчас окружили сверстники и, восторженно загудев, принялись рассматривать подарок. Похоже, что парень сегодня будет героем дня!

Ну, дай-то бог!

Директором детдома оказался мужчина предпенсионного возраста. Был он невысокого росточка, плотного телосложения. Несмотря на возраст, особо серьезным не выглядел. Есть такая категория мужчин, что даже через толщу лет в них просматриваются бывшие хулиганы. Внешне он напоминал состарившегося подростка. Чертанов нисколько не удивился бы, если б вдруг увидел торчащую из его кармана рогатку.

Милицейское удостоверение на старого директора впечатление не произвело. Ксива привычная, насмотрелся! Как-никак приходится возглавлять не дом престарелых. Едва ли не у каждого пацана за спиной такой жизненный опыт, какого даже не у всякого взрослого встретишь. Но уважение документ все же внушал, а потому, поднявшись из-за стола, директор коротко представился:

— Павел Сергеевич Курков. Присаживайтесь.

— Спасибо.

Директор внимательно проследил за тем, как устроился Чертанов, и только после этого поинтересовался:

— Питомцы мои напроказили?

Улыбнувшись, Чертанов попытался развеять его опасения:

— Нет, я к вам совершенно по другому вопросу. Вы давно работаете в этом детдоме?

— Как только закончил педагогический, так сразу сюда. Получается, что около тридцати лет, — достойно сообщил Павел Сергеевич.

— А до этого вы закончили медицинский?

— Было дело, — неохотно протянул директор. — Но я мало практиковался.

Чертанов вытащил фотографию и протянул ее директору:

— Вот эти два малыша случайно не в вашем интернате жили?

Павел Сергеевич взял снимок. Он долго и внимательно рассматривал фотографию, а затем уверенно произнес:

— Да, в нашем интернате. Братья Шатровы. Одного звали Степан, а вот как звали другого, что-то я запамятовал.

— Его звали Борис, — подсказал Чертанов.

— Точно, Боря! — обрадованно воскликнул Курков. — Сколько лет прошло, так что всех подробностей-то и не упомнишь. А почему они вас интересуют? — вернул директор снимок. — Они в чем-нибудь провинились?

— Пока ничего не могу сказать. А вы помните, как они попали к вам?

Директор пожал плечами:

— Обыкновенно… Как и большинство детей. Сами они откуда-то из Подмосковья. Родители погибли. Кажется, произошла какая-то автомобильная катастрофа. Около года их воспитывала бабка, а потом и она померла.

— Понятно, — протянул Чертанов. — А вы можете сказать, какие они были мальчишки? Хулиганистые или, может быть, тихие?

— Я их хорошо помню… Нечасто так бывает, чтобы в детдоме два брата учились. Старший-то был спокойный, рассудительный. Помню, что много читал. Толковый, в общем, парень! Потом он выучился. А вот младший был большой непоседа. Помню, что у него была травма головы в лобной части.

— Как это произошло?

— Катался зимой на санках с горки, ну и ударился лбом в металлическое ограждение. После этого у него даже психика немного нарушилась. Но все равно парень был не без способностей. Шустренький такой. — Улыбнувшись, он добавил: — Даже на фотографии видно, что хулиганистый. Во-он как глазенки бегают!

— Травма, значит, сильная у него была? — уточнил Чертанов.

— Сильная, — подтвердил директор. — Помнится, что он очень долго лежал в больнице.

— А какие отношения были между братьями, вы могли бы сказать?

— Хорошие были отношения… Старший младшего в обиду не давал. Все время опекал его, защищал.

— Было от кого?

— Как не быть, — удивился Павел Сергеевич. — Народу в интернате предостаточно. Всегда найдется тот, кто захочет обидеть. К сожалению, от этого не уберечься, в интернатах всегда так было — старшие обижают младших. Мы, конечно, следим за тем, чтобы ничего такого не происходило, но разве за всем уследишь!

— Верно, не уследишь… Я знаю, что когда-то в вашем интернате трое подростков изнасиловали десятилетнего мальчика. Было заведено уголовное дело.

Директор школы посуровел:

— Было такое. Их осудили.

— Подростки рассказывали, что такие вещи в интернате практиковались всегда… Когда они сами были помладше, с ними проделали то же самое. Это верно?

— Я не знаю, о чем вы говорите, я не читал этих уголовных дел, — холодно ответил директор. — Хотя история сама по себе очень скверная, прямо скажу! Но повторяю, ведь за всеми не уследишь. Это днем они на виду, а что делают вечерами или поздно ночью, мы можем только догадываться. Хотя, конечно же, оставляем дежурных… Но ведь и они не могут быть повсюду. Детдом у нас большой.

— Да, разумеется, — согласился Чертанов. — Мне известно, что и старшеклассницы были предметом домогательства со стороны учителя.

На лице Павла Сергеевича промелькнула растерянность.

— В семье не без урода… Был такой случай, но мы уволили этого подонка. А вы, я вижу, хорошо подготовились к нашей встрече… Хочу заметить, что это был всего лишь единственный случай. Это был учитель математики, у него впоследствии были обнаружены отклонения в психике. А так у нас очень хороший и дружный коллектив. Во всех отношениях, как в моральном, так и в профессиональном плане. Вы знаете, какие люди вышли из нашего детдома?

Чертанов пожал плечами:

— Не имею представления.

— Могу показать, — Курков вытащил несколько фотографий и разложил их на столе. — Вот этот мальчик стал полковником. Вот этот доцент, преподает философию в университете. А вот этот, не поверите…

— Но ведь много и таких, которые встали на кривую дорожку, — перебил его Чертанов.

— Не скрою, есть и такие, — печально признал директор. — Но здесь тоже все понятно. Какой бы хорошей ни была атмосфера в интернате, но интернат все равно никогда не заменит семьи.

— Не заменит, — вынужден был согласиться Михаил. — А старший Шатров к вам наведывался? Ведь он тоже чего-то добился. Вы об этом знаете?

— Слышал, что он закончил какой-то престижный вуз, — вяло откликнулся директор, — даже будто бы добился каких-то серьезных успехов. Но к нам в интернат он не заходил, — он отрицательно покачал головой, — во всяком случае, я этого не помню.

— А вот этого человека вы не знаете? — Чертанов показал Куркову снимок, на котором Степан Шатров был снят с молодым человеком, которого следователь Утекеев назвал волком.

— Нет, не знаю, — пожал плечами Курков. Чертанову показалось, что он не хочет говорить на эту тему. Странно…

— А с кем из одноклассников Шатрова можно поговорить? Вы же наверняка как-то поддерживаете с ними связь?

Павел Сергеевич задумался:

— Разумеется, поддерживаем. Только у всех этих людей такие сложные судьбы, что у парней, что у девчат. Видно, как-то это заложено, что ли, — продолжал директор. Чертанов с удивлением подумал о том, что он уже слышал подобные рассуждения. — Получается какой-то замкнутый порочный круг. Знаете, в нашем заведении есть дети, чьих отцов в свое время я воспитывал. Кого бы вам порекомендовать… Пожалуй, Екатерина Алексеевна Копылова, — произнес Курков.

— Копылова? — невольно удивился Михаил. И тут же пожалел о том, что не сумел сдержаться.

— А что? — с удивлением посмотрел директор на Чертанова.

— Это не у нее убили дочь?

— У нее, — горестно вздохнул директор. — Мария… Очень славная девочка. Родила ее Екатерина без отца, бывает…

— А чем занимается в вашем интернате Екатерина Алексеевна?

— Она у нас чем-то вроде сестры-хозяйки. Не пожелала никуда уходить, осталась здесь.

— Где мне ее найти?

По лицу Куркова пробежало заметное облегчение — разговор подошел к концу, в уголках губ на мгновение промелькнуло нечто похожее на легкую улыбку. Понять его можно, все-таки не с соседом по лестничной площадке толковать приходится, а с приставучим опером.

— Как выйдете отсюда, так сразу налево, четвертая дверь. Давайте я вас провожу, — засуетился директор.

— Ничего, спасибо, я найду, — поблагодарил его Чертанов.

Екатерина Алексеевна оказалась крепкой женщиной лет пятидесяти с небольшим, полной, с приятным лицом. Настораживал только ее взгляд, который на удивление контрастировал с миловидной внешностью. Точно такие же и одновременно очень недоверчивые глаза Михаил увидел у пацана, с которым столкнулся час назад у ворот интерната. Крупную фигуру обтягивал черный, идеально отглаженный халат. Лицо скорбное, даже на первый взгляд на нем видны следы глубоких переживаний.

— Вы Екатерина Алексеевна? — улыбнувшись, спросил Чертанов.

В ее глазах мелькнули любопытство и настороженность одновременно, а потом, видно, не увидав в незнакомце ничего враждебного, она улыбнулась в ответ и ответила, чуть растягивая слова:

— Да, это я. А вы кто будете?

— Майор Чертанов, — Михаил раскрыл удостоверение.

— Вы по поводу Марии? — Скорбь в ее глазах усилилась. — Но ведь я уже беседовала с молодым человеком. Кажется, его фамилия была Маркелов.

Чертанов почувствовал неловкость. Конечно, ему самому следовало лично пообщаться с этой женщиной, но ведь все не успеешь.

— Да. Это мой помощник.

— Вы так и не нашли этого убийцу?

— Ищем. Но хотел бы поговорить с вами по поводу Степана Шатрова. Вы ведь учились вместе с ним?

Лицо женщины застыло. Чертанов явно застал ее своим вопросом врасплох. Наконец она ответила:

— Да. А что?

— Мне посоветовал обратиться к вам Курков.

— Ах вот оно что, — она с облегчением вздохнула. — И что же вас интересует?

— Мне бы хотелось узнать, что он был за человек?

— Степан Шатров был гордостью нашего детдома. Он участвовал во всех олимпиадах, которые только проходили в городе. И он всегда выигрывал. Такому мальчику, каким он был, конечно, здесь было не место.

— А правду говорят, что вы с ним дружили?

— Это вам тоже сказал Павел Сергеевич? — Вопрос прозвучал спокойно, без всяких интонаций, но вместе с тем в нем ощущался откровенный вызов.

— Нет, — мягко успокоил Михаил женщину, — это я узнал из других источников. — Он вытащил из кармана фотографию и положил ее на стол. — Это вы на снимке?

— Да, — в ее голосе прозвучали слезы. — Это мы со Степаном сфотографировались в последнем классе. Откуда у вас эта фотография?

— Эту фотографию мы попросили у его сына.

— Ах, вот оно что.

Еще минуту назад Екатерина Алексеевна Копылова представлялась ему бой-бабой, способной нагнать страха на самую отчаянную безотцовщину. Но внутри ее что-то вдруг неожиданно зажглось, и через непроницаемую маску волевой самостоятельной женщины он разглядел ее беззащитность, ее поломанную судьбу.

— Да, мы были дружны. Не знаю, почему я это вам говорю, но мне казалось, что мы тогда прошагаем вместе рука об руку всю жизнь.

— Понимаю. — Чертанов боялся спугнуть настроение женщины, вдруг разоткровенничавшейся перед ним.

— Степан Шатров был любимцем и гордостью школы. И у Павла Сергеевича с ним были особые отношения… — Она вдруг неожиданно споткнулась. — Ну, директор имел на него очень большое влияние. Но в какой-то момент их отношения испортились. Уже в старших классах Степан в открытую конфликтовал с Курковым.

— Почему?

Екатерина Алексеевна надолго умолкла. Чертанов уже думал, что ответа ему не дождаться, как вдруг она заговорила, твердо чеканя каждое слово:

— Курков совсем не тот человек, каким хочет казаться.

— Вот как, — делано удивился Чертанов, — никогда бы этого не подумал. А не могли бы вы мне пояснить это?

— Однажды Степан уехал на олимпиаду по математике в Новосибирск на несколько дней, а его младшего брата этой же ночью изнасиловали…

— Вот даже как!

— Степан никогда не мог простить себе этого. Он во всем обвинял себя, мол, не уследил за младшим братом. А я так понимаю, что это произошло не случайно.

— Вы подозреваете, что в этом виноват Курков? — невольно удивился Чертанов.

— Я сказала то, что есть, а вам следует делать вывод. Курков мог предотвратить беду, однако не сделал этого.

— После того случая у Бори как-то надломилась психика. Он сделался совершенно другим и даже возненавидел своего старшего брата. За удачливость, что ли… Не знаю!

— А они были похожи друг на друга, когда выросли?

— Очень! Как однояйцевые близнецы. Их трудно было даже различить.

— Понимаю. А младший брат был такой же талантливый?

— Да. Очевидно, у них это наследственное. Но все-таки Степан был умнее. Я знаю, что Борис поступил в медицинский институт, как и его брат. Но потом его следы неожиданно затерялись.

— Может быть, я невольно принесу вам своим вопросом боль, но позвольте спросить еще вот что… Вы знаете, что потом стало со Степаном Шатровым?

— Да знаю, но он в этом не виноват! — отрицательно покачала головой Екатерина Алексеевна. — Все, что угодно, но только не это. Я как никто знала Степана Шатрова. Ну, какой же из него маньяк! Произошла какая-то чудовищная ошибка!

— Не знаком ли вам этот человек? — Чертанов показал женщине фотографию Степана с «волком».

В ее лице что-то неуловимо дрогнуло, но ответила она уверенно:

— Нет, не знаю такого.

— Спасибо, вы мне очень помогли. Можно задать еще один вопрос? Возможно, он прозвучит бестактно, но что поделаешь, такова моя работа.

— Задавайте, — мужественно согласилась женщина.

— А кто был отцом у вашей старшей дочери?

— Понимаю, к чему вы клоните… Это не был Степан Шатров! — почти с вызовом ответила Екатерина Алексеевна.

— Понятно, — протянул Чертанов.

Фотография по-прежнему лежала на столе, и всякий раз, когда взгляд женщины падал на снимок, ее глаза теплели.

— Вы можете взять ее, — сказал Чертанов, указав взглядом на снимок, — это копия.

— Спасибо, — растроганно поблагодарила его женщина.

Покидая территорию интерната, Чертанов обратил внимание на группу подростков, которые, не скрываясь от учителей, покуривали на скамейке. Среди них выделялся один, чернявый, гибкий паренек. На большом пальце правой руки у него было вытатуировано пять точек: четыре квадратом, а одна в середине. Смысл незатейливого тату таков: кругом тюремные стены, а я посередине. «Наш клиент», — подумал Чертанов, проходя мимо. Покоробило его другое, в руках паренек покручивал ручку «Паркер», которую Михаил час назад подарил веснушчатому пацаненку.

Отойдя в сторону, Чертанов набрал номер на мобильнике:

— Захар?

— Да.

— Ты подготовил что-нибудь по моему вопросу?

— Как раз только что принесли. Знаешь, я прочитал и едва не упал со стула, так что ты тоже держись.

— Что там у тебя?

— Слушай. Оказывается, этот Павел Сергеевич Курков еще та птица! У него два высших образования. И знаешь, какое первое?

— Медицинское. Что-то они все в медики полезли.

— Но это еще не все. В свое время он подавал очень большие надежды. Занимался проблемами мозга. Преподавал в вузе, но был уволен. И знаешь за что?

— Не тяни, — раздраженно сказал Чертанов. Его сердила привычка Захара говорить загадками.

— Он любил наведываться в морги и наблюдать за тем, как расчленяют трупы.

— Он врач…

— Да, но не патологоанатом! — веско возразил Маркелов. — Предположим, у него имеется доступ в морг, как у врача. Но когда вместо лекций он торчит в морге и разглядывает женские гениталии, это весьма существенный повод усомниться в его здравом уме.

— Пожалуй… Что ты нарыл еще?

— Дальше тоже интересно. Потом он закончил педагогический и устроился работать в школу-интернат. Не детдом-интернат, где он сейчас директором, а другой… Ну знаешь, такое детское заведение, где родители оставляют своих отпрысков на неделю, а по воскресеньям забирают.

— Дальше!

— В этом интернате он был обличен в домогательствах к старшеклассницам. Они написали на него коллективное заявление.

— Было что-то серьезное?

— Доказать так ничего и не удалось, но ходили слухи, что у него был целый гарем из старшеклассниц.

— Однако! Значит, его все-таки не посадили. Вывернулся, мерзавец!

— Сумел! — возмущенно подтвердил Захар Маркелов. — Судя по материалам, через него прошел не один десяток девушек. Ходил с ребятами в походы, а сам подпаивал их и вытворял что хотел. В общем, ему пришлось уйти.

— И он решил переключить свое внимание на тех, у кого нет родителей?

— Выходит. А эта Копылова — его бывшая любовница. Он совратил ее, когда перешел в детдом. Потом так и держал около себя. Я думаю, если ее как следует тряхнуть, так она все выложит.

По его тону Чертанов чувствовал, что он выложил ему не все. Его всегда раздражала особенность Маркелова оставлять самое главное под конец.

— Что там у тебя еще? Не тяни!

— Я тут еще немного покопался в его личном деле. И знаешь, что обнаружил? Оказывается, аномальная любовь к девушкам проявляется у него уже с раннего детства. Еще в тринадцатилетнем возрасте было отмечено — «склонен к изнасилованиям».

— Ты проверил фотографию, что я сканировал для тебя? — раздраженно спросил Чертанов.

— Проверил. Ты сидишь или стоишь?

— Стою.

— Тогда держись крепче, чтобы не свалиться. Оказывается, Шатров и Матвей Тимашов двоюродные братья!

— Это точно?

— Да.

— А они знают об этом?

— Похоже, что нет.

— Как ты это установил?

— В квартире Тимашова я нашел такую же фотографию. Кроме того, отыскался выпускной альбом его отца, под фотографией подпись «Борис Шатров».

— Выходит, что он поменял фамилию?

— Получается, что так.

— Ладно, я возвращаюсь в интернат. У меня к Екатерине Алексеевне будет еще несколько вопросов.

— Хорошо. До связи.

Положив телефон в карман, Чертанов заторопился к интернату. В закоулках сознания блуждало какое-то дурное предчувствие и подсказывало ему, что следовало поторопиться.

Быстрым шагом он пересек двор, в котором мальчишки продолжали играть в футбол. Только в углу площадки, спрятанном от людских глаз плотной стеной кустов, подростки, оседлав дощатые ящики, азартно резались в карты на деньги. Раздался отчаянный крик, кому-то из них не повезло.

У входа Чертанов столкнулся с директором, который терпеливо распекал какого-то краснощекого мальчишку, вцепившись пальцами в его плечо. Обыкновенные детдомовские разборки.

— Вы что-то забыли? — удивленно посмотрел Курков на Чертанова.

— Кое-что надо бы уточнить.

Директорская хватка на мгновение ослабела, и мальчишка, воспользовавшись случаем, юркнул в стайку проходящих мимо школьников и мгновенно затерялся.

— У меня тут возникли кое-какие вопросы к Екатерине Алексеевне. Я бы хотел с ней немного пообщаться.

— Давайте я вас провожу, — неожиданно вызвался директор и, не дожидаясь ответа Чертанова, уверенно пошел впереди. Они подошли к комнате Копыловой. — Екатерина Алексеевна! — уверенно распахнул директор дверь. Неожиданно он остановился у порога, не решаясь перешагнуть его, будто натолкнулся на какую-то невидимую преграду. Медленно повернув к Чертанову враз побелевшее лицо, он прошептал: — Господи!.. Взгляните!

Михаил понял, что предчувствие не обмануло его, случилось нечто непоправимое. Так оно и есть! Едва он шагнул в дверной проем, как увидел распластанную на стуле Копылову. Женщина была мертва, это было видно с первого взгляда, — багровое лицо казалось каким-то вздувшимся, шею перетягивал длинный шнурок. А через распахнутое настежь окно врывался ветер и бестолково трепал ее волосы. Михаил быстро подошел к окну и посмотрел во двор. Его встретили молчаливые кусты сирени.

Обернувшись, Чертанов сказал:

— Вызывайте милицию!

— Да, конечно, — засуетился директор, и еще через секунду в коридоре послышались его удаляющиеся шаги.

Чертанов подошел к убитой. Выпуклые глаза, успевшие налиться кровью, смотрели одновременно с мольбой и страхом. Рот женщины был широко открыт, как будто она хотела назвать имя убийцы. Да вот не успела. Слова, застрявшие в гортани, так и не сумели выбраться наружу.

А это еще что такое?

На коленях женщины лежал небольшой квадратик картона. Михаил Чертанов осторожно поднял его и перевернул. На картоне черной шариковой ручкой была нарисована корона, в которую ударяет молния.