Место захоронения

Такого огромного количества начальства, сосредоточенного на одном гектаре, Михаил Чертанов не помнил. Хотя нет, нечто подобное происходило лет пять-шесть назад, когда был застрелен один из руководителей думской фракции. Помнится, маленький дворик дома, где жил политик, не вмещал всех желающих. Одних только полковников понабилось десятка два. Всем не терпелось посмотреть на тело, распластанное у куста колючего шиповника, за которым, собственно, и прятался убийца.

Нечто подобное происходило и на этот раз. Кроме начальника Службы криминальной милиции, которому полагалось здесь быть по должности, Чертанов увидел еще двух заместителей министра: статс-секретаря и начальника Службы общественной безопасности. Все трое были в гражданской одежде, и милиционеры, стоящие в оцеплении, не сразу узнавали в них важных сановников. Чертанов не без улыбки наблюдал сценку, как у начальника Службы криминальной милиции, вышедшего по какому-то вопросу из оцепления, молоденький лейтенант настойчиво потребовал предъявить документы. Видно, его что-то насторожило во внешности генерал-полковника. Без всякого раздражения начальник службы вытащил служебное удостоверение и развернул его перед глазами смутившегося милиционера. Извинившись, молоденький служака попросил разрешения быть свободным. Генерал-полковник не возражал, с легкостью простив лейтенанта. Хотя следовало бы и приструнить, начальство полагается знать в лицо!

Немного в стороне от толпы, держа собак за поводки, стояли кинологи: парень и девушка, совсем молодые люди. То, что происходило на поляне, не было предназначено для дамских глаз. Но девушка держалась уверенно и никак не показывала отвращения, которое было неизбежно в данных обстоятельствах. Чуя запах разложения, нервничали только собаки — тонко поскуливали и выжидательно посматривали на хозяев, не отведут ли те их подальше от этого страшного места. Но работа еще не завершилась, и псам предстояло еще немало потрудиться.

На краю поляны два сержанта осторожно, опасаясь повредить труп лопатами, раскапывали очередную яму, третью по счету. У Чертанова было ощущение, что на сегодняшний день она не последняя. Труп был зарыт неглубоко, каких-то полметра от поверхности, так что почуять его собакам не представляло большого труда.

Откопав тело, сержанты отошли в сторону и принялись наблюдать за тем, как техник-криминалист фотографирует труп. Опять девушка… Как и в предыдущих случаях, обнажена. Зрелище не для слабонервных.

Удивительно, но Шатров оказался прав: трупы отыскали недалеко от того места, где были совершены уже известные убийства. Серийный убийца явно не был лишен эстетического чувства — на поляне росла дикая яблонька, а рядом уже наливалась соком раскидистая черемуха.

Чертанов подошел ближе. У трупов были изрезаны животы. Если присмотреться, то ножевые раны действительно напоминали рисунки (и здесь Шатров оказался прав!). На первом теле просматривалось длинное глубокое кривое ножевое ранение с небольшими боковыми насечками, начинавшееся от груди и заканчивающееся у паха устрашающим отверстием. Очевидно, эта рана и стала причиной смерти. Чертанов долго не мог понять, что ему напоминает этот рисунок, и вдруг его осенило. Комета! Он внял совету Шатрова — основательно проштудировал символы и теперь понимал, что это не самый благоприятный символ. Еще древние астрономы, наблюдая в небе кометы, связывали их появление с грядущими катаклизмами.

На другом трупе были отчетливо видны две пересекающихся полосы, напоминающие крест, и только зияющая рана под ребрами, между двумя длинными скрещенными линиями, указывала на то, что здесь нечто другое. Догадка пришла после того, как кто-то из стоящих рядом, сочувствуя убитой, тихо произнес:

— Кожа да кости, а ведь позарился… тварь!

Кости! Конечно же, здесь символом были перекрещенные кости. Символ смерти и одновременно телесного возрождения. Вот только какой смысл маньяк вкладывал в него на этот раз?!

Руками в резиновых перчатках эксперт осторожно смахнул с лица убитой землю. Рот перекошен — явно от ужаса. Несладко умирать в двадцать лет, когда предстоящая жизнь видится нескончаемым праздником. Убитую положили на простыню. Покойнице-то, разумеется, все равно, но вот живым… Забота не великая, но за ней просматривалось извинение — прости, не уберегли.

Чертанов подошел к трупу. Живот разрезан от середины и до паха двумя кривыми линиями, которые соединялись в одну глубокую рану. На груди еще один крупный порез. Обычно так рисуют нож. А это, как известно, ритуальный инструмент жертвоприношения.

Начальство привыкло общаться только с равными, а потому скоро генералы собрались в тесный кружок, о чем-то негромко разговаривая. Вокруг них мгновенно образовалось пустое пространство — эдакий круг метров в десять шириной. Невидимую линию никто не отваживался пересечь, даже начальники управлений, весьма уважаемые люди, проделывали замысловатые фигуры, обходя группу.

За оцеплением Чертанов рассмотрел Максима Мучаева. Не самый приятный сюрприз. В двух последних статьях тот асфальтовым катком прошелся по организованной группе по поимке маньяка, выставив Чертанова весьма в нелицеприятном свете. Так что дружба их оборвалась, едва начавшись. Михаил пытался разыскать оппонента, но Мучаев умело уклонялся от встреч. Было чрезвычайно обидно, что энергию, предназначенную на поиски преступника, приходилось растрачивать на журналиста, у которого в голове одни только «жареные» факты.

Мучаев размахивал руками, пытаясь привлечь к себе внимание, но Чертанов избегал его взгляда. Появление журналиста на месте преступления лишний раз доказывало, что в управлении у него имеется весьма серьезный источник информации. Ведь операция проходила под грифом «Секретно», а потому о мероприятиях, разворачивающихся в лесу близ Дмитровского шоссе, знало лишь ограниченное число лиц. Однако даже серьезный источник не мог помочь журналисту преодолеть круг оцепления.

Пускай потопчется, авось поумнеет! Боковым зрением Чертанов увидел, что Максим Мучаев, раскрыв удостоверение, что-то энергично доказывал офицеру, стоящему в оцеплении. Но документ не возымел на того ожидаемого эффекта. Он сонным взглядом поглядывал на суетящегося журналиста, а когда тот попытался пройти за ограждение, довольно бесцеремонно оттолкнул его. Несмотря на значительное расстояние, Чертанов готов был поспорить, что в этот момент раздался треск порвавшейся куртки.

— Михаил, — подошел Крылов.

Геннадий Васильевич был в форме, что случалось с ним очень редко. Надо отдать должное, она ему шла, впрочем, как большинству толстяков. Наверняка женщинам, которым перевалило за сорок, нравилось видеть его в форме.

— Да, товарищ полковник.

— С тобой хочет поговорить Машковский.

Чертанов невольно посмотрел на генералов, теперь уже глядевших в сторону поляны. Никакого высокомерия и снобизма во взглядах. Впрочем, разве может быть иначе, когда смотришь на тела растерзанных девушек. Еще три неопознанных трупа… а ведь для кого-то они были любимыми, дочерьми. Где-то их ждут родители, все те, кто их любит, надеются на встречу, даже не подозревая о том, что ожидания эти тщетны.

Заметив приближающихся Крылова и Чертанова, начальник криминальной милиции, извинившись перед другими, шагнул им навстречу.

— Товарищ генерал-полковник… — ретиво начал Чертанов.

— Ладно, оставим эти политесы, — неожиданно прервал его генерал и протянул руку, — давай по-простому. Верно сказал Крылов, что это была твоя идея с поисками останков в этом районе? — И, не дожидаясь ответа, тут же спросил вновь: — Как догадался?

Но рука у генерал-полковника Машковского оказалась теплой, а рукопожатие крепким. Начальник криминальной милиции имел еще одну особенность — он был до неприличия молод. Его ровесники еще ходили в майорах, а он уже забрался на такую вершину. Чтобы сделать столь стремительную карьеру, одной головы, пусть даже самой светлой, было явно недостаточно, требовалось еще и колоссальное везение. Следовательно, генерал-полковник был любимчиком фортуны. Чертанову было известно, что в свое время тот окончил школу службы безопасности, а в нынешние времена это весьма серьезная стартовая площадка.

— В моей группе работает психотерапевт, он и подсказал, что на этом месте может оказаться целое кладбище. Как выяснилось, не ошибся.

— Хм, вот оно как… А ты молодец. Другой на твоем месте сказал бы, что подобная идея пришла к нему в результате долгих размышлений и бессонных ночей, а ты так запросто все заслуги передал какому-то неизвестному психотерапевту.

— Бессонные ночи тоже были, — осторожно заметил Чертанов. — А потом, этот психотерапевт не такой уж и неизвестный. В своей области он очень большая величина. В тридцать три года защитил докторскую диссертацию…

— И какая же тема? — полюбопытствовал Машковский.

— Психология серийных убийц.

— Ого! Как его фамилия?

— Шатров.

Генерал-полковник слегка наморщил лоб:

— Я вроде что-то слышал о нем. И в чем там дело?

— Он вывел собственную теорию о психологии маньяков. Очень нестандартную.

— Вот оно как. Значит, ты от него получаешь существенную помощь?

— Да, товарищ генерал-полковник. Шатров составил психологический портрет серийного убийцы.

— Насколько он правдоподобен? У Шатрова были подобные работы?

— Да. Он уже делал это, многие из них были точны на восемьдесят процентов.

— Ого! — поразился генерал. — Высокий процент. Каковы ваши дальнейшие действия?

— Будем исходить из имеющихся фактов и разработок психолога. Это единственное, что у нас имеется на сегодняшний день. Маньяк не оставляет после себя почти никаких следов.

Генералы, стоящие рядом, с интересом рассматривали Чертанова, но в беседу не вступали. По возрасту каждый из них годился бы Машковскому в отцы, но держались они с ним с заметным почтением, зная, как благоволит капризная удача молодому таланту. Если министр вдруг станет неугоден, так более подходящей кандидатуры на его место подобрать будет трудновато (надо отдать ему должное, несмотря на молодость, парень был настоящим профессионалом). Такой расклад каждый из них постоянно держал в уме. Кто знает, как повернется судьба! Так что следует дорожить хорошими отношениями, в будущем они могут сыграть хорошую службу.

Чертанов вдруг почувствовал себя в обществе генерал-полковника необычайно легко. Разумеется, не настолько, чтобы стоять перед ним со скрещенными на груди руками. Михаил вдруг осознал, что они из одного круга, и если вдруг он попросит у генерала сигарету, то тот не воспримет подобную просьбу как смертельное оскорбление.

— Вот как? — искренне удивился начальник криминальной милиции, посмотрев на Крылова. — А мне докладывали, что следы этого маньяка ведут в Зеленоград.

Полковник Крылов стоял с невозмутимым видом, словно сказанное относилось к кому-то постороннему. Чертанов невольно посетовал, ведь он всего лишь поделился с Геннадием Васильевичем своими неясными соображениями, но уж никак не думал, что они могут достичь ушей высокого начальства.

Рано расслабился! Кроме светлой головы, генерал имеет и железную хватку.

— Все верно, возможный след прощупывается. Только мы считаем, что пока рановато делать какие-то серьезные выводы, — мгновенно отреагировал Чертанов.

— Как ты считаешь, что нужно сделать, чтобы взять маньяка в самое ближайшее время?

— Мне кажется, нужно установить за этим местом круглосуточное наблюдение. Маньяк сюда непременно явится и обнаружит себя. Ведь он был здесь не раз, его явно сюда тянет.

— Для этого нужны люди?

— Да.

— Хорошо, — согласился генерал-полковник Машковский, — дам тебе людей столько, сколько потребуется. Еще есть какие-нибудь пожелания?

— Да есть…

— Говори.

— Психотерапевт, о котором я упомянул, работает в моей группе на общественных началах. Нельзя ли оформить его в штат на время операции.

— Хорошо, — легко согласился Машковский. — Если польза от него действительно реальная, тогда пусть работает на постоянной основе. Я не возражаю!

— Разрешите идти? — спросил Чертанов.

— Да, кстати, этот маньяк убивает только женщин? — неожиданно поинтересовался генерал.

— Исключительно женщин… Приблизительно в возрасте около двадцати лет.

— Он выбирает женщин по каким-то своим критериям, так я понимаю?

— Верно, — удивился Чертанов тому, насколько быстро генерал схватил суть дела. — Все его жертвы — высокие девушки. Шатенки. Спортивного телосложения.

— Можешь сказать, почему он выбирает именно этот тип?

Чертанов пожал плечами:

— Я могу только предположить… На этот вопрос может лучше ответить Шатров, психотерапевт. Возможно, такой тип женщин напоминает ему мать, которая его не любила, или девушку, которая его отвергла. Здесь может быть несколько вариантов. Он выбирает жертв на основании какой-то своей логики, которую трудно понять нормальному человеку.

— Кое-что прояснили, — задумчиво протянул Машковский. — Сегодня у меня совещание с министром, будет что доложить. Если тебе вдруг потребуется помощь, — он вытащил из кармана визитку, подчеркнул шариковой ручкой телефонный номер и добавил: — Звони вот по этому телефону, скажешь, кто ты, и тебя сразу соединят. Меня тоже когда-то занимала эта тема. Покопайся в архиве, найдешь массу интересного. Может быть, это поможет как-то делу.

Чертанов уважительно взял визитку:

— Спасибо… Разрешите идти?

— Иди.

Четко развернувшись, Чертанов отошел к Балашину, что-то высматривающему в едва пробивающейся траве. За спиной он слышал разговор генералов.

— Так что будем делать, Глеб Федорович? — спросил статс-секретарь у Машковского. — На меня тут наседает пресса, хотят знать подробности дела.

— Никаких подробностей, только скупые комментарии, — мгновенно отреагировал Машковский. — Если мы станем говорить, что тут происходит в действительности, и сообщим, что по округе рыщет серийный убийца, так здесь такая паника поднимется. Ого-го!

— Что именно сообщить?

— Ну, скажем… можно сообщить, что обнаружен еще один труп. Похоже на убийство. Работаем!

Чертанов со злорадством посмотрел на Мучаева, уныло маячившего за ограждением.

* * *

Следующая неделя ушла на углубленное изучение архивов. Начальник архива, плотный, простоватого вида майор, увидев разрешение за подписью заместителя министра, уважительно крякнул, тут же исполнившись безграничным доверием к гостю. Вопреки заведенным правилам, он даже выделил Чертанову отдельный кабинет и лично принес первые шесть папок. Положив материалы на стол, он торжественно сообщил:

— Все здесь! Бумага к бумаге. У нас очень полный архив. Есть даже дела с позапрошлого века. Какие в то время были сыскари! — восторженно воскликнул майор, широко улыбаясь. — Что у них там было-то — только собственное чутье и лупа. А такие сложные дела распутывали, что просто диву даешься. У меня тут как-то время свободное выдалось, так я немного полистал дела, читал как художественную литературу.

— Эти дела здесь тоже есть? — спросил Чертанов.

— Вот эти первые две папки… Познакомьтесь.

— Хорошо.

— Я потом еще посвежее дела принесу. — Неожиданно из-за двери его позвал какой-то строгий голос. Он вдруг встрепенулся и виновато посмотрел на дверь. — Я вас сейчас оставлю, тут ко мне подошли… Если понадоблюсь, дайте знать.

Михаил проводил его взглядом. Майор был плотненький, хорошо сбитый, и когда он шел к двери, то слегка напоминал перекатывающийся бочонок.

Чертанов с интересом открыл первую папку. И еще более укрепился во мнении, что начинать расследование следовало именно с уголовного архива. Дело происходило на станции Крюково, где находится нынешний Зеленоград. Его поразило огромное количество фотоснимков, где, кроме подробно заснятых мест преступления, фигурировали свидетели и главное действующее лицо — маньяк.

С вытянутым лицом, с взлохмаченной бородой и сросшимися бровями, он и впрямь производил угнетающее впечатление. Даже спустя столетие охотно верилось, что этот дядька невероятно злобен и прячет под длинным тулупом хорошо заточенный топор. Право, здесь совершенно не нужно было быть хорошим физиономистом, чтобы заподозрить его в изуверствах! А вот и сыщик — дороден и статен, как полагается быть доброму герою, с огромными, едва ли не в пол-лица, усами, загнутыми кверху. Видна цепочка от карманных часов. Сыщик напоминал былинного героя, изловившего коварного змея. А звали маньяка Васька Крест. Свое прозвище он получил потому, что выкладывал собственноручно убиенных в огромный крест. Собственно, поэтому и был уличен и арестован. Когда к нему нагрянула полиция, на полу лежало восемь трупов, образуя восьмиконечный крест. За Васькой Крестом насчитывалось сорок три трупа. Все это время оставалось неясным, почему же никто из мужиков не сумел оказать душегубу должного отпора, ведь среди убитых им встречались нехилые мужики! И только когда злодей был изловлен, на допросе выяснилась подлинная причина — он представлялся жандармом, показывая поддельное удостоверение.

Еще один маньяк и опять в той же местности!

Крест останавливался в доме на постой, после чего вырезал приютившие его семьи. Морда у него вполне каторжная, и оставалось только удивляться, как только впускали его в дом, вместо того чтобы травить сторожевыми псами. Хотя из собственного опыта Чертанов знал, что даже самые отъявленные злодеи при личном общении могут быть удивительно милыми людьми.

Очередной серийный мокрушник из следующего дела носил прозвище Гринька Тесак, потому что резал свои жертвы огромным ножом, с которым никогда не расставался. Орудовал душегуб всегда вместе с любовницей, которая не брезговала снимать с покойников украшения.

Уже к исходу третьих суток Чертанов из всех прочитанных дел вывел некую закономерность: раз в десять лет в данной местности объявляется маньяк, который наводит ужас на местное население. И нет от него спасения. Правда, выводилась еще одна закономерность, раньше маньяки объединялись в небольшие группы, предпочитали убивать в домах, а в нынешние времена все они большие индивидуалисты, предпочитают действовать в одиночку и выискивают людей исключительно в пустынных местах — парках, скверах, на безлюдных улочках, в лесных массивах и на пустырях.

Добродушный майор привечал Чертанова, как родного, и снабжал его все новыми кипами документов.

Из всего объема прочитанного Чертанов вывел некоторую странность — соседние районы, в сравнении с тем, где сейчас находился Зеленоград, оставались спокойными. Почему-то маньяков там не заводилось. Злодейства, конечно, случались, но как и везде! Больше из ревности, да по пьянке. Стоило задуматься над тем, какие особенности заставляют проявляться серийных убийц именно на этой территории. Может быть, причина зарыта глубоко. В прямом смысле этого слова. Где-нибудь в недрах земли проходит глубинный разлом, через который просачиваются на поверхность вредные ювенальные газы, вот они-то и трансформируют психику отдельных личностей.

До чего только не додумаешься, наглотавшись архивной пыли!

Перелистывая подшивку газет того времени, Чертанов вдруг натолкнулся на знакомую фамилию. Маньяк Шатров! Странное дело, однофамилец психотерапевта Дмитрия Степановича Шатрова? Заглянув в уголовное дело, он вдруг с удивлением обнаружил, что серийного убийцу, который не так уж и давно злодействовал в пригородах Зеленограда, звали Шатров Степан Егорович. А из этого вытекало, что Дмитрий Степанович Шатров его прямой наследник. Мало того — сын!

Внимательно пролистав дело, Чертанов убедился в том, что двадцативосьмилетний маньяк, пойманный с поличным, был женат и имел малолетнего сына. Его жена, судя по характеристикам сослуживцев, была весьма неглупой особой. Но как тогда можно объяснить, что целых три долгих года она смывала кровь с одежды мужа, довольствуясь объяснениями типа, что он порезался на работе, перетаскивая металлические ящики. Самое удивительное заключалось в том, что ее муж работал в конструкторском бюро и видел ящики только с высоты третьего этажа, где находился его кабинет.

Или любовь может быть настолько слепа? Хотя какая тут, к черту, любовь!

На счету у серийного убийцы Шатрова Степана Егоровича числились семь загубленных жизней. Две из которых принадлежали девочкам четырнадцати и пятнадцати лет. Но эти-то вообще ангелы, и поднялась же рука, не дрогнула!

Если судить по материалам дела, то жертв у него должно было быть значительно больше. Во всяком случае, в тот период в Зеленограде пропало без вести восемнадцать женщин. Небывалая цифра! Куда больше, чем это случалось во времена мафиозных разборок. У следователей сложилось стойкое убеждение, что многие из них находятся на совести Степана Шатрова.

Очень странно, что Дмитрий Степанович не поведал Чертанову о своей дурной наследственности. Хотя, если подумать, ничего особенного в этом нет, тут у любого может закрасться подозрение, что он и есть тот самый неуловимый душитель.

Чертанов внимательно посмотрел на фотографию Шатрова-старшего. На Дмитрия Степановича тот был похож мало, вот разве что глазами. А в них можно было угадать злой умысел. Хотя кто знает, как все это смотрелось четверть века тому назад…

Чертанов набрал номер телефона.

— Захар?

— Да, слушаю, — отозвался Маркелов.

— Как обстоят дела на Дмитровском шоссе?

Пошел уже четвертый день, как за «кладбищем маньяка» наблюдали люди Чертанова — четверо стажеров из милицейского училища. Кроме того, для верности подходы к этому месту оборудовали видеокамерой с обзором в триста шестьдесят градусов. Но, кроме двух залетных парочек, склонных к экстремальному сексу, никого пока обнаружить не удалось.

— Смотрим… Контролируем, — отвечал Маркелов в своей обычной манере, слегка растягивая слова. — Пока ничего занимательного. Правда, рядом хотел оборудовать себе шалашик один бомж, но я решил отправить его от греха подальше в приемник-распределитель. Там ему будет потеплее.

Чертанов невольно фыркнул:

— Сентиментальным становишься, Захар. Прежде я не замечал за тобой подобного гуманизма. А может, он замешан в этом деле?

— Не похоже. Но на всякий случай бомжа этого я держу на примете, — в голосе Маркелова послышались обиженные нотки. — Сам-то ты что об этом думаешь?

— Это не он, — уверенно ответил Чертанов. — Так бомжи не работают. Слишком хитро! Может быть, твои ребятки плохо пасут? Опыта у них ведь никакого!

— Напрасно моих ребят обижаешь, — возразил Маркелов. — Они дежурят посменно, круглые сутки.

— Значит, никого не было? — не скрывая разочарования, уточнил Чертанов.

— Приходил еще твой психотерапевт, как его… Шатров! Но, как я понимаю, он не в счет.

— Вы что, задержали его на поляне?

— Нет. Он выходил из леса. Что-нибудь не так? — В голосе Захара послышались беспокойные нотки.

— Все в порядке… — справился Михаил с внутренним смятением. — Смотрите дальше.

Собрав папки в аккуратную стопку, Чертанов отнес их майору.

— Вас ждать завтра? — спросил тот, добродушно улыбаясь.

— Мне кажется, я нашел то, что искал, — ответил Михаил.

Толстяк не удивился. Было заметно, что не раз слышал подобное.

Понимающе кивнув, он сказал:

— Я всегда говорил, что ключ от всех тайн находится вот на этих полках, — показал он на стеллажи, где в строгом порядке стояли папки с уголовными делами. — То, что происходит сейчас в нашем обществе, уже происходило не однажды. Достаточно только повнимательнее познакомиться с прошлыми делами.

Возражать ему Чертанов не стал. Где-то майор был прав. Кивнув на прощание, Михаил вышел на улицу. Неподалеку виднелся небольшой скверик. Присев на скамейку, Чертанов долго не мог сосредоточиться — мешало лицо Шатрова-старшего, точнее, его глаза с едва заметным прищуром. Странное дело, образ Шатрова-старшего плавно перетекал в Дмитрия Степановича, но вот представить последнего с окровавленным ножом в руке не получалось. Ну хоть ты тресни!

«А если исходить от противного? — задумался Чертанов. — Ведь Дмитрий Шатров талантливый психотерапевт. Следовательно, он может прекрасно комбинировать сложившуюся ситуацию. Он вполне мог предвидеть весь ход событий. Ведь о том, что маньяки приходят на места своих преступлений, я мог услышать от кого угодно. Моя реакция в этом случае была бы однозначной, пришлось бы непременно выставить наблюдение… Но об этом мне сказал именно Шатров. В этом случае он всецело обезопасил себя. Кому в голову придет идея подозревать человека, который предложил выставить охрану вокруг этого „кладбища“? Он знает, что не в силах укротить свою дурную природу и что его будет постоянно тянуть туда. А после того как он сказал мне о привычках маньяков, сам сказал, у него всегда найдется оправдание для своего поступка. — Чертанов крепко зажмурился, спрятав в ладонях лицо. — Бог ты мой, а не слишком ли все это сложно?! Спокойно, надо разобраться. — Досчитав до десяти, Чертанов открыл глаза. — А почему бы и нет? Жизнь вообще вещь непредсказуемая. Шатров ведь утверждал, что у маньяков отсутствует внутренний стержень, благодаря чему они легко приспосабливаются к любой обстановке. В таком случае можно запросто допустить, что под личиной психотерапевта скрывается патологический убийца. Ведь сумел же его отец три года скрывать свое страшное истинное нутро».

— Молодой человек, у вас не найдется огонька? — услышал Михаил рядом негромкий девичий голосок.

За размышлениями Чертанов не заметил, как к нему подсела молодая особа в бледно-голубом джинсовом костюме. Вот что делает с человеком головная боль! Если бы он не был обременен заботами, так шею бы свернул, высматривая подобную кралю. А тут девушка сама подсела, а он даже и не заметил. Непорядок!

Девушка была недурна. Не сказать, что ее внешность смогла бы украсить страницы «Плейбоя», но пару вечеров в ее обществе можно было бы провести с удовольствием. Портила ее претенциозная манера поведения. Даже сигарета, зажатая между указательным и средним пальцами, претендовала на некоторый изыск. Абсолютно ясно, что девушка пришла в сквер выкурить сигарету и, если получится, подснять богатенького мужичка. Мало им вечерних дежурств на Ленинградке, так они теперь и скверики оккупировали! Лицо у нее было томное, задумчивое, с напускной загадочностью. Хотя особых дум у нее в голове нет, можно ручаться. Собственно, откуда им взяться, если девица прибыла сюда откуда-нибудь из-под Мурома да сразу же галопом, задрав юбку, выскочила на проспект! Мысли в такой головенке блуждают бесхитростные, прямые, как расстояние между двумя точками, и вращаются вокруг того, как бы поприятнее провести предстоящий вечер. А интересы не распространяются особо далеко — подцепить бы какого-нибудь состоятельного лоха и перебраться с обочины куда-нибудь в уютную хибару.

Лучше потрать, девочка, свой темперамент на кого-нибудь другого, я на эту роль не подхожу!

— Извините, не курю, — поднялся Чертанов.

— Очень жаль, молодой человек, — проворковала в спину Михаилу охотница.

— А мне-то как жаль! — весело отвечал Чертанов.

Некоторое время Михаил брел вдоль чугунной ограды, бесцельно разглядывая ее затейливый узор.

Чертанов вдруг понял, что ему не хватало, — нужно обязательно встретиться с Тимашовым! По словам того, он был близким другом Шатрова, а следовательно, должен знать о нем куда больше, чем другие.

Матвей Тимашов не удивился приходу Чертанова. Заметив майора в дверях кабинета, он вяло улыбнулся и сказал:

— Вы меня извините, у меня через полчаса лекция, четвертый курс. Очень серьезные ребята. Им палец в рот не клади!

Уходить Чертанов не собирался.

— Матвей Борисович, я у вас много времени не займу, — сказал он, расположившись рядом с Тимашовым.

Что-то во внешности Тимашова Михаилу не понравилось, но что именно, понять не мог. Может, эта трехдневная щетина на щеках? Ну не читают лекции в таком виде!

— Вы хорошо знаете Шатрова?

— Я вам уже говорил, что мы с ним были друзьями. Впрочем, почему были? Мы и сейчас с ним друзья, — улыбнувшись, он добавил: — Кажется, вы его здорово воодушевили, он вновь взялся за науку. Дима как-то обмолвился мне, что вы сейчас работаете вместе.

— Да, это так. А вы ничего не знаете про его отца?

— Хм… Вы и об этом узнали? Откуда, позвольте спросить? Неужели вам рассказал Дмитрий? — расширились от удивления глаза Тимашова.

— Неважно.

— Для него это очень деликатная тема, он никогда не говорит об этом.

— С Шатровым мы не разговаривали на эту тему. Я узнал об этом совершенно случайно. Так что, это действительно правда?

— Да… Дмитрий даже хотел поменять свою фамилию, когда подрос. — Тимашов недоверчиво посмотрел на Чертанова, после чего продолжил: — Уж не думаете ли вы, что Дмитрий способен на такое? Да нет, бросьте! Я его знаю!

— А, собственно, почему бы и нет? Ведь подобные наклонности могут проявляться генетически. Разве не так? Чего же вы молчите?

— Конечно, такое может быть… Но вы воспринимаете это как-то очень уж упрощенно. Ведь для того, чтобы это, скажем так, сработало, надо очень много условий. Иногда это так и не просыпается в человеке. Насколько мне известно, в быту его отец был самым обыкновенным человеком.

— Такой характер поведения врачи трактуют как раздвоение личности.

— Вот видите, вы уже оперируете терминами, — усмехнулся Матвей Борисович. — Вам бы лучше самому поговорить с Шатровым. Здесь я вам не большой советчик. Но в науке он необычайно обстоятельный человек. Любой вывод он проверяет на собственном опыте. И у него это всегда получалось!

— Не могли бы уточнить, что вы имеете в виду?

Было заметно, что Тимашов колеблется, наконец он отважился:

— При обследовании маньяков он сделал вывод, что все они ужасно боятся собственных мыслей. Они воспринимаются ими едва ли не как божий голос. Этот потусторонний глас способен вводить их в транс, вызывать галлюцинации, причем самого жестокого свойства… Я думаю, мне не стоит рассказывать вам подробнее. Достаточно посмотреть на обезображенные тела. Со временем они хотят заменить иллюзию настоящим человеком, вот здесь и начинается самое страшное. А потом просто без этого жить не могут. Преступление становится их сущностью, так сказать, второй натурой. — Помолчав, он добавил: — А может быть, даже и первой.

— И вы хотите сказать, что Шатров пытался пройти по пути тех самых маньяков, воссоздавая их галлюцинации?

Тимашов развел руками:

— Возможно, мне не стоило бы говорить об этом, но вы все равно узнаете… Он вступал во всевозможные секты, во главе которых стояли всяческие ненормальные. Некоторые из них были весьма неплохими гипнотизерами, они могли вводить людей в глубокий транс. Извините меня, но иногда Дима Шатров своими исследованиями напоминал мне Джордано Бруно…

— Это масштабностью, что ли? — не сумел удержаться от иронии Чертанов.

— Сейчас попробую объяснить. Вы думаете, что Джордано Бруно обвинили в ереси и сожгли на костре потому, что он отстаивал концепцию бесконечности Вселенной и бесчисленное множество миров?

Чертанов улыбнулся:

— Во всяком случае, я так считал до самого последнего времени.

— Ничего подобного! Церковь мало интересовали его научные исследования. Уже началась оттепель, эпоха Возрождения. А сожгли его потому, что он умудрился вступить во всякие сатанинские общества, которых в то время было множество. Нечто подобное происходит и с Дмитрием Степановичем. Для науки он готов подвергнуть себя всевозможным экспериментам. Если бы он жил в эпоху Средневековья, то его наверняка сожгли бы на костре, — заключил Тимашов с некоторым сочувствием. Посмотрев на часы, он добавил: — Увы! Больше у меня нет времени. Лекция!

Чертанов поднялся:

— Спасибо. Вы и так очень помогли мне.

И, попрощавшись, направился к двери. У Чертанова было ощущение, что Матвей Борисович буравит ему взглядом спину. Неожиданно возникло желание обернуться, но он удержал себя.

Date: 2015-10-21; view: 293; Нарушение авторских прав