Социальная реконструкция

После захвата в Германии власти нацистами Маннгейму пришлось эмигрировать в Англию. Здесь вся его интеллектуальная ориентация и направление деятельности претерпели огромные изменения. Он оставил свою длительную работу над социологией знания и посвятил оставшиеся годы жизни «Диагнозу нашего времени», совершенствованию социологии, социальному планированию и социальной реконструкции.

Его английские работы (так же как и работы перед его эмиграцией) разительно отличаются от ранних работ. Совершенно кабинетный ученый со слабо выраженными левыми симпатиями теперь становится активным, Маннгейм пишет теперь как преследуемый человек. Поднимающаяся волна фашизма угрожала поглотить всю Европу, и Маннгейм чувствовал, что ученому больше нельзя оставаться в своей академической башне, когда вся цивилизация того и гляди провалится в бездну фашизма.

«Диагноз» Маннгейма начинается с утверждения, что современный кризис цивилизации можно проследить в процессе «фундаментальной демократизации». Если в предыдущие века элите удавалось лишать основную массу человечества весомого слова в политике, то теперь монополия элиты на политику и культуру была уничтожена. «Теперь растет число социальных групп, борющихся за влияние и контроль в социальной и политической сфере и требующих признания их личных интересов. Тот факт, что эти социальные группы вышли из интеллектуально низших групп, является угрозой для тех выходцев из элиты, которые в прошлом пытались держать массы на низком интеллектуальном уровне» [8, р. 25]. Но подъем масс является угрозой не только элите. Так как этими массами, требующими к себе внимания в политической сфере, движут нерациональные побуждения и эмоции, то можно сказать, что эти массы угрожают всему обществу. Общество, в котором рациональные навыки мышления распределены неравномерно, является нестабильным [8, р. 46]. Можно оказаться поглощенным всплеском дезорганизованного и нерационального массового движения, если не препятствовать волне иррациональности, вырывающейся из низких слоев общества. Старая элита, упустив свою власть, больше не может быть лидером. «Чем более индустриализировано общество, чем более сложным является труд и его организация, тем шире будет сфера человеческой деятельности, которая будет функционально рациональна и потому неуклонно будет идти вперед» [8, р. 55]. Но с этим увеличивающимся единообразием появятся и варианты совсем не рационального поведения людей, которые захотят избежать заточения в ритм организованной и рациональной жизни. Сложный мир современной функциональной рациональности покажется чуждым и непонятным обыкновенному человеку, особенно во время кризиса, когда «разрушается рациональный механизм социальной жизни» [3, р. 59]. Люди в такие периоды переживают «положение ужасающей беспомощности... так же как природа казалась загадочной для примитивного человека, и его глубочайшее чувство тревоги выросло из непонимания сил природы, так же и для современного человека непонятным является механизм деятельности социальной системы, в которой он живет, с ее экономическими кризисами, инфляцией и так далее, что стало источником непрестанного страха» [8, р. 59].

Только полностью реконструированная социальная система, основанная не на плохо скоординированной активности людей, принужденных держаться вместе силами рынка, а на осознанном планировании, — только это может дать надежду на спасение западной цивилизации. Современный кризис требует развития нового стиля социального мышления, который опять позволил бы рациональности управлять делами людей. Только на уровне «планируемого мышления» социальный мир может быть поставлен под контроль демократического государства. Ничего другого не требуется, только полная перестройка человеческого мышления и человеческой воли. Там, где невидимая рука Господа не спасла нас и привела к настоящим затруднениям, должно помочь демократическое планирование. «Каждый из нас знает теперь, что после этой войны нет пути обратно к политическому невмешательству общества, такая война, как эта, является создателем молчаливой революции, готовящей дорогу к режиму нового порядка» [5, р. 38].

Демократическое планирование, по Маннгейму, ни в коей мере не означает только экономическое планирование. Планирование должно вести ко всеобщей социальной реконструкции. Это должно, в частности, привести ко вторичной интеграции людей в группы, сформированные по разным основаниям. «Великие психологические и социологические проблемы в будущем -- это как организовать инертные массы и толпы в различные виды групп» [5, р. 93]. Не только материальное благосостояние горожан будущего должно быть спланировано, но даже их душевное благосостояние нельзя оставлять на волю случая. Поэтому Маннгейм, в основе своей агностик, был склонен защищать возрождение религии как средства против дезинтеграции. И поэтому он подчеркивает роль христианской церкви в восстановлении моральных ценностей, утеря которых была наследием политического невмешательства. «Социологи должны понять, что по многим причинам духовная власть нужна для интеграции людей» [6, р. 312]. «В прежние времена религия была стабилизатором, сегодня мы возвращаемся к ее опыту за помощью» [6. р. 313].

Все, что помогает новой интеграции людей и восстановлению порядка, который теперь почти разрушен, должно быть воссоздано. «Образование, непрерывное образование, социальная деятельность, суды над несовершеннолетними, руководство детскими клиниками, образование родителей, предпринимаемые некоторыми институтами, старыми и новыми,— все это является орудиями в наших руках... Религиозные, региональные, группы по интересам, профессиональные, возрастные группы разовьют множество подходов к оценкам, что выльется в общепринятую ценностную политику, без которой ни одно общество не выживает» [5, р. 29].

Маннгейм верил, что в спланированном обществе будущего выбор лидеров также не может быть оставлен на волю случая. «Личное соревнование лидеров в спланированном обществе приведет к усилению системы способов выбора лидеров. Вместо того чтобы принять как должное тот факт, что свободное соревнование автоматически приведет нужного человека наверх... научный подход обещает метод выбора более строгий в зависимости от способностей и заслуг...» [6, р. 95—96].

Маннгейм старался вновь и вновь доказать, что избранная научная элита, занимающаяся социальным планированием, элита социологов нового стиля и моральных лидеров должна быть ответственной перед другими членами общества и не должна навязывать свою волю обществу. Но также становится ясно, что социальное планирование, проводимое элитой, и демократический процесс — явления несовместимые; и досадно путанные рассуждения Маннгейма здесь не рассеивают тумана. Он никогда реально не рассматривал вопрос о том, кто руководит лидером и кто «планирует плановиков». Вместо этого у него была привычка уходить от вопроса, прибегая к неясным формулировкам. Маннгейм делал различие между тем, что он называл случайная власть и функциональная власть. Он требовал, чтобы в обществе будущего случайная власть исчезла. «Наша проблема сейчас состоит в том, чтобы добиться контроля над разными центрами случайной власти, чтобы скоординировать и сплотить их в более всестороннюю модель, чтобы постепенно вынудить их исполнять функции служения обществу» [6, р. 69]. Но то, что может быть функциональной властью для одних, может оказаться случайной властью для других. Это зависит от конкретной ситуации.

Работы Маннгейма британского периода не выдержали проверку временем. Он пытался преодолеть проблемы, которые до сих пор окружают тех из нас, кто хотел бы создать плановое общество, защищающее демократические права и гражданские прерогативы. Но его формулировки кажутся теперь слабыми из-за влияния на них того времени, в которое он их писал.

Обещанный синтез идеи планирования и демократии, научного лидерства и саморегулирования обернулся на поверку делом словесного примирения. Эти проблемы все еще остаются нерешенными. Хотя современный читатель, и может извлечь большую пользу из трудов Маннгейма для пояснения источников наших современных затруднений, он все же уходит от этих работ с чувством разочарования.

Date: 2015-10-21; view: 478; Нарушение авторских прав