Поповская семья и батрак

Жил поп с попадьею; у них были две дочери. Нанял поп работника; дождался весны, сам поехал на богомолье, а работнику приказывает:

– Смотри, свет, к моему приезду чтоб ты весь огород вскопал и гряды поделал.

– Слушаю, батюшка! Вот батрак кое‑как вскопал огород колом, да все время и прогулял. Воротился поп, вошел с попадьей на огород, видит – ничего не сделано.

– Эх ты, свет! Ужель не знаешь, как огороды копают?

– То‑то и оно, что не знаю! Коли б знал – так бы и сделал.

– Ну, свет, ступай в горницу, спроси у дочерей, чтоб дали тебе железную лопатку; я тебе покажу, как копать‑то.

Батрак побежал в горницу прямо к дочерям:

– Ну, барышни, батюшка приказал вам, чтоб вы обе мне дали.

– Чего?

– Сами знаете чего – поеть!

Поповны на него заругались.

– Нечего тут ругаться‑то! Батюшка велел, чтобы скорей меня отпустили: надо гряды копать. Коли не верите, сами у него спросите.

Одна сестра сейчас выбежала на крыльцо и кричит:

– Батюшка! Вы приказали дать работнику?

– Дайте ему поскорее; что вы его там держите!

– Ну, сестрица, – говорит воротившаяся поповна, – нечего делать – надо ему дать: батюшка приказал.

Тут они обе легли, и работник лихо их отмахал. После того схватил в сенях лопату и побежал к батьке на огород. Поп показал ему, как копать гряды, а сам с попадьей пошел в горницу; смотрит, а дочери плачут.

– О чем вы плачете?

– Как нам не плакать, батюшка! Сам же ты велел работнику над нами насмеяться.

– Как насмеяться?

– Да вить ты велел, чтобы мы ему дали!

– Ну что ж? Я велел дать ему лопату.

– Какую лопату? Он нас обеих перепортил, невинность нашу нарушил.

Поп как услыхал это, сильно рассердился; схватил кол и прямо на огород. Батрак видит, что поп с колом бежит к нему не с добром: бросил лопату и давай Бог ноги от попа бежать. Поп за ним, а батрак шибче, так и укрылся с батькиных глаз.

Пошел поп отыскивать своего батрака. Идет, а навстречу ему мужичок.

– Здравствуй, свет!

– Здравствуй, батюшка!

– Не попадался ли тебе навстречу мой работник?

– Не знаю, какой‑то парень пробежал бойко.

– Это он самый и есть! Пойдем, мужичок, со много, пособи мне его отыскать; я тебе за то заплачу.

Вот пошли они вместе; прошли немного, повстречался им цыган.

– Здравствуй, цыган! – говорит поп.

– Здоров бул, батенька!

– Что, не попадался ли тебе навстречу какой парень?

– А, батенька, какой‑то проскочил мимо.

– Это он самый и есть! Пособи нам отыскать его; я тебе заплачу за это.

– Изволь, батенька!

Пошли они втроем. А батрак прибежал в деревню, надел на себя другую одежду и сам идет попу навстречу. Поп не узнал его и стал спрашивать:

– Что, свет, не видал ли ты какого мужика по дороге?

– Видел, в деревню побежал.

– Ну, брат, пособи нам его найти.

– Извольте, батюшка.

Пошли все четверо искать попова батрака, пришли в деревню, ходили‑ходили до самого вечера: нет толку. Стало темно. Где бы переночевать? Вот приходят они к одной избе, в которой вдова жила; стали проситься на ночлег.

Вдова отвечает:

– Добрые люди! У меня эту ночь потоп будет! Пожалуй, еще потонете.

Но сколько она ни отказывалась – не могла отказаться и впустила их на ночь. А к ней в эту ночь обещался прийти любовник. Вот взошли они в избу и легли спать. Поп думает: «Что, коли в самом деле будет потоп?» Взял большое корыто, поставил на полку и лег в корыте: коли будет потоп, думает себе, так я стану в корыте по воде плавать. Цыган лег на шестке, головой в золу[90]; мужик лег за столом на лавке, а попов работник у самого окна на скамье. Улеглись они и уснули все крепким сном; один попов работник не спит, и слышит он, что под окошко подошел хозяйкин любовник и стучится: «Отопри, душенька!» Работник встал, отворил и тихонько говорит ему:

– Ах, миленькой мой! Ты пришел не вовремя. Теперича у меня ночуют чужие люди в доме; приходи на ту ночь.[91]

– Ну, миленькая! – говорит любовник. – Нагнись в окошко, хоть мы с тобой поцелуемся!

Работник поворотился к окну жопой и высунул свою сраку; любовник и поцеловал ее всласть.

– Ну прощай, миленькая! Будь здорова; на ту ночь приду к тебе.

– Приходи, душа! Я стану дожидаться, а на прощанье дай, миленькой, свой х…й – мне хоть в руках его подержать: все как будто будет повеселее.

Вот он вывалил из штанов на окно свой кляп:

– На, милая, полюбуйся!

А батрак взял тот кляп в руки, побаловал‑побаловал, вынул нож из кармана и отхватил у него х…й вместе с мудями; любовник закричал благим матом – и без памяти домой. Работник затворил окно, сидит себе на лавке и чавкает ртом, будто что ест. Мужик услыхал, проснулся и спрашивает:

– Что ты, брат, ешь?

– Да вот нашел на столе кусок колбасы, только никак не угрызу: такая сырая!

– Даром, брат, что сырая. Дай‑ка мне кусочек попробовать.

– Э, брат, мне и самому мало! Да, пожалуй, на тебе один конец.

И отдал мужику отрезанный х… й. Мужик с голодухи начал его жевать: грыз‑грыз, никак не может откусить и говорит:

– Что, брат, с нею делать? Никак не угрызешь; эдакая сырая!

– Ну ты положь колбасу в печь; пускай поджарится, тогда ты и съешь.

Мужик встал, подошел к печке и сунул колбасу прямое на цыганские зубы; подержал, подержал и стал пробовать:

– Нет, ничего колбаса не упарилась! Ее и огонь не берет.

– Да полно тебе с нею‑то возиться; еще, пожалуй, хозяйка услышит – забранится. Небось в печке‑то огонь весь разгреб; залей его водою, чтоб хозяйка не узнала.

– Да где воды‑то искать?

– Ну поссы туда! Чем на двор идти, лучше огонь залей.

Мужику крепко хотелось спать, и зачал он прямо цыгану в рожу ссать. Как почуял цыган, что откуда‑то вода льет ему прямо в рот, подумал: пришел‑де потоп и стал кричать во все горло: «Ай, батенька, потоп!»

Поп услышал голос цыгана и захотел спросонок прямо на корыте спуститься на воду. Да как шлепнется об пол – все ребра себе поломал.

– О Боже мой! – кричит поп, – когда падает малой ребенок, Бог подставляет под него подушку, а как старому придется упасть – так черт борону подставит. Вот теперича я весь раз‑лея! Не найти мне, верно, разбойника моего батрака.

А работник:

– И не ищи лучше; ступай‑ка с Богом домой – будет здоровее!