Глава 14. Меня ослабил страх, как будто я была марионеткой, а Фиби обрезала мои нити

Меня ослабил страх, как будто я была марионеткой, а Фиби обрезала мои нити.

— Это выпало из твоей сумки, — прошептала она.

Я тупо смотрела на фотографию, пока не услышала, как назвали мое имя. Я сунула ее в карман и попросила воспользоваться ванной комнатой. Брук кивнула. Я схватила сумку и убежала.

Оказавшись внутри, я спряталась в кабинке и обыскала сумку. Я достала старый мягкий переплет, что нашла в гараже и решила почитать, один из папиных, я думаю из колледжа, вместе с альбомом, я была не в настроении, чтобы вытягивать несколько палочек угля и ручек.

И моя цифровая камера. Однажды родители подарили мне ее на день рождения. не помню, что вообще клала ее в сумку.

Мой пульс мчался, когда я вынула изображение из заднего кармана и уставилась на него. Я включила камеру, нажала кнопку пуск и ждала.

Последний снимок появился на экране. Это была та же фотография, что и у меня в руках.

На другом фото я тоже спала, в той же одежде, что носила вчера вечером, но мое тело было в другом положении. И следующее фото. И фото до него.

Было целых четыре снимка.

Мои колени ослабли от ужаса, но я была готова к этому. Я должна была держаться. Я должна была увидеть, было ли что—нибудь, что угодно, любой способ, которым я могла бы доказать, что Джуд жив, и он был в моей комнате, и он смотрел, как я сплю. Я пролистала функции камеры, пока заставляла себя дышать.

У камеры был таймер.

Мою сумку обыскали; любой, кто проверял ее, увидел бы распечатанный снимок, это все, что они видели. Просто фото меня спящей. Они могли бы подумать, что я сама себе выцарапала глаза.

И если бы я показала мою цифровую камеру им, моим родителям, они могут подумать, что я сама сфотографировала себя, что я использовала таймер камеры для того, чтобы сделать снимки. Вот почему это не имело значения; я только что вернулась после пребывания в психологическом отделении. Вот почему никогда и никто больше мне не поверит.

Я подавила крик. Я хотела кричать, но не могла. Я положила камеру и снимок в сумку. Я вернулась в комнату, и все, что я могла сделать, просто сидеть на месте. Псих—Фиби пялилась на меня все время.

Я игнорировала ее. Я была бесстрастна. Я проходила испытание, сказал мистер Робинс, чтобы получить оценку для того, чтобы видеть смогу ли я жить в амбулаторных условиях, и мне надо было доказать, что я смогу.

Поэтому, когда, наконец, закончилась беседа, я ухватилась за Джейми. Мне нужно было отвлечься.

— Ты скучаешь по Кройдену? — спросила я, мой голос излучал ложную радость.

— Конечно. Особенно, когда они заставляют нас позитивно разговаривать с самим собой.

Спасибо, Джейми.

— Скажи мне, что ты просто шутишь?

— Я сожалею. По крайней мере, еда хорошая, — сказал он, когда мы выстроились в очередь за обедом.

Я как раз хотела спросить, что же у нас есть, когда пронзительный крик раздался из начала очереди. Я уже была на грани, и он чуть не передался мне. Я заворожено наблюдала, как блондинка с тонким лицом куклы отделилась от группы.

— Меган, — сказал Джейми мне в ухо. — Бедный ребенок боится всего. Это происходит часто.

Меган теперь оперлась о противоположную стену, указывая на что—то.

Крупный, красивый "студент" шел в направлении ее указательного пальца. Он низко присел, когда я встала на цыпочки, чтобы попытаться рассмотреть.

— Это кольцевая змея, — крикнул он. Он поднял ее обеими руками.

Я выдохнула. Не большая...

Меган снова закричала, когда мальчик разорвал змею на части.

На секунду меня парализовало, я не верила тому, что я видела. Кошка вчера вечером, теперь это, гнев бурлил во мне, но я его остановила. Это было лучше, чем страх. Я ничего не могла сделать с кошкой, но я могла что—нибудь сделать с этим.

Я протиснулась между людей в очереди к тому моменту, как мальчик, больше всего напоминавший кроманьонцев, бросил разорванные куски на белый ковер с довольным видом.

Он возвышался надо мной, но я посмотрела ему в глаза.

— Что с тобой?

— Ты, кажется, расстроилась, — сказал он ровно. — Это всего лишь змея.

— А ты просто придурок.

Джейми появился рядом со мной и посмотрел на беспорядок.

— Я вижу, ты познакомилась с Адамом, наш садист.

Адам толкнул Джейми к стене одной рукой.

— По крайней мере, я не пидор.

Тут начались крики и завывания, типа "Бой! Бой! Бой!", которые сливались с высоким, хриплым голосом консультанта, кричавшим "Разойдитесь!"

Но Джейми было совсем наплевать. Он, собственно, улыбался и смотрел прямо на Адама, который прижал его к стене.

— Ударь меня, — сказал он. Его голос был низким. Убедительным.

И Адам выглядел слишком радостным. Он отвел кулак, но крупный консультант в морщинистом, слишком жестком платье—рубашке добрался до него первым и убрал его руки назад. Вены на руках Адама и на шее выступили, заставляя татуировки на его предплечьях поддергиваться. У него была короткая, военного покроя кепка, и его голова была полностью красной под ней. Это было довольно смешно, честное слово.

— Уэйн, — сказала Брук, пробираясь к консультанту, — помоги Адаму успокоиться, Джейми, ты и я обсудим это позже.

— Обсудим что? — Невинно спросил Джейми. — Я ничего не делал.

Другой взрослый, парень с хвостиком, сказал Брук:

— Он провоцировал его.

Джейми повернулся к нему.

— Я не провоцировал его ни на что, дорогой Патрик. Я спокойно, с негодованием стоял здесь, пока Адам напрасно прервал жизнь рептилии.

— В два часа, — резко сказал Брук. — Ты пропустишь терапию драматической литературой.

— Чепуха.

Я фыркнула. Люди шептались вокруг нас, глядя воровато. Джейми, казалось, наслаждался этим.

— Это было напористо, — сказала я ему, когда мы двинулись в очередь.

— Что именно?

— То как ты говорил, что хочешь чтобы он тебя ударил.

Джейми задумался.

— Я думаю, что я действительно хотел. Забавная вещь: Приход сюда сделал меня более смелым.

— Хмм, — пробормотала я.

— Что?

— Ты просто заставил меня задуматься на тем, что иногда говорит мой папа.

Он вопросительно поднял брови.

— Подержи мелкого преступника в тюрьме строгого режима, и он выйдет оттуда, зная, как изнасиловать и ограбить.

— Точно, — сказал Джейми, кивая. — Мое желание почему—нибудь ударить. И я нахожу, что всё это раздражает в последнее время. И все.

Когда мы приблизились к концу очереди, я увидела Уэйна с бумажными стаканчиками в руке для каждого из наших сверстников перед нами. Я взглянула на Джейми.

— Сначала лекарства, потом еда, — пояснил он.

— Для всех?

— Часть курса, — сказал Джейми, когда очередь двинулась вперед. — Лекарственная терапия в сочетании с разговорной терапией, бла, бла, бла.

А затем настала его очередь. Она взял две небольшие бумажные чашки Дикси от консультанта, который только что разнимал их.

— Привет, Уэйн, — весело сказал Джейми.

— Привет, Джейми.

— Пей до дна. — Джейми перекинул содержимое одной чашки в другую.

Уэйн взглянул на меня.

— Ты следующая.

— Я новенькая...

— Мара Дайер, — сказал он, протягивая мне две чашки. Я всмотрелась в них. Одна была заполнена водой, в другой были таблетки. Незнакомые таблетки, я узнала лишь одну.

— Что это? — спросила я его.

— Твои лекарства.

— Но я не все их принимаю.

— Ты можешь поговорить с доктором Келлс об этом позже, но сейчас, ты должна принять их.

Я прищурилась на него.

— Правила есть правила, — сказал он, пожимая плечами. –Давай, пей..

Я закинула их и проглотила.

— Открой рот, — сказал он.

Я сделала, как мне сказали.

— Хорошая работа.

Могу ли я получить золотую звезду? Я не сказала этого, но я пожалела. Вместо этого, я потащилась за Джейми, и мы вместе поели. Чудо, я даже рассмеялась.

Как раз в тот момент, когда я начала думать, что это место может быть и не такое уж ужасное, доктор Келлс появилась в углу комнаты и назвала мое имя.

— Удачи, — сказал Джейми, когда я встала из—за нашего стола.

Но я не нуждалась в удаче. Несмотря на мою плохую ночь и ужасное утро я знала сценарий хорошо. Я могла бы осуществить его.

Но когда я вышла из столовой, пальцы сжались вокруг моего запястья и потянули меня в нишу. Мои глаза последовали за ними к лицу Фиби. Я оглянулась. Мы были вне поля зрения.

— Не за что, — сказала она глухо.

Я вырвала мою руку.

—Что?

Лицо Фиби было бледной маской.

— За то, что исправила твои глаза.