Глава 22. Он дернулся, открыл глаза и попытался сфокусировать взгляд

Он дернулся, открыл глаза и попытался сфокусировать взгляд. Где-то высоко прямо над ним многозначительно улыбался толстощекий мраморный амурчик, целящийся в него стрелой. Жалкая пародия на Китнисс Эвердин... только сегодня милая улыбка ангелочка отчего-то показалась ему издевательской. Хвала чертям, это была его привычная утренняя картинка - потолок спальни собственного номера!

Голова раскалывалась и гудела, словно наковальня, по которой со всей дури треснули пудовым молотом. Он попытался оторвать ее от подушки и почувствовал, как зажало затылок и поплыло в глазах. На мгновение ему захотелось умереть – сейчас, сию же секунду, чтобы больше не терпеть эту невозможную боль. Спрашивается, ну кто заставлял его столько пить накануне? Чертов одэйровский пунш! Он дрогнул, вспоминая прошлую ночь. Черт, кажется, он вырубился прямо в жарких объятиях молоденькой одалиски… или нет?

Борясь с дикой болью, он с трудом повернул голову. И увидел на подушке рядом оголенное девичье плечо.

Этого было достаточно, чтобы проснуться окончательно. Он рывком сел на постели, даже не замечая скрутившего виски спазма, и стеклянными глазами смотрел на женщину, спящую рядом. Закинув на подушку тонкую изящную руку, она лежала спиной к нему, едва прикрытая шелковой простыней, подчеркивающей роскошную линию бедра. Золотистые длинные волосы не скрывали ее тонкие плечи и голую спину, рассыпавшись вокруг, словно волшебный ореол. Она медленно перевернулась лицом к нему и, чуть приоткрыв глаза, сладко потянулась как кошка, тихонько застонав в блаженной истоме.

Он узнал ее. Вчерашняя юная искусительница. Обнаженная. В его постели.

Сдерживая возмущенный крик, ментор в ужасе зажал рот рукой – не может этого быть! Мучительную до этой минуты головную боль словно рукой сняло. Он поспешно выбрался из-под покрывала и судорожно оглядел себя в зеркале. Черт подери, хоть он и был с голым торсом, но все еще оставался во вчерашних брюках! Правда, приспущенных и многозначительно расстегнутых… Девушка на кровати потянулась и чуть приподнялась на локте, с откровенным интересом разглядывая его. Заметив ее взгляд, он поймал себя на нелепой мысли, что сейчас, спросонья, она выглядела еще более юной и прекрасной, чем ночью в угаре оргии.

Это было уже слишком.

Он резко развернулся и быстрым шагом направился в душ – лишь бы не видеть этот распутный взгляд, многозначительно блуждающий по нему. Прямо как был, в брюках, он вошел в кабинку и на всю мощность врубил холодную воду. С потолка хлынули ледяные струи, обжигая его острыми иголками. Да ей максимум пятнадцать-шестнадцать лет… как же он мог опуститься до такого! Как же глубоко презирал он себя в эту минуту!

Девушка медленно вошла в ванную комнату и замерла, опершись маленьким изящным плечиком на распахнутую дверь. Сквозь стеклянную стенку душевой кабинки Хеймитч с облегчением заметил, что у нее хватило такта прикрыться. Поигрывая концом простыни, она продолжала с интересом разглядывать его.

- Что? – вопросительно буркнул он, отводя глаза и подставляя лицо холодным струям.

- А ты силен, Двенадцатый… по виду и не скажешь, - многозначительно промурлыкала она, заставляя его желудок скрутиться в тугой узел.

- Что еще? – он зажмурился, яростно скрипнув зубами.

- Не каждый сорокалетний капитолиец смог бы пронести меня от самой резиденции Крэйна до собственного номера на руках, - в ее томном голосе послышалась издевка.

Он нес ее на руках? Через весь город? Только этого ему не хватало – выставить себя таким идиотом… И это при том, что вокруг постоянно дежурили охочие до скандалов и грязных новостей папарацци! Он тут же представил себя в вечерних новостях – полуголый ментор голодного дистрикта возвращается с оргии с девицей не плече! Хеймитч застонал, упираясь руками в стену перед собой и роняя голову. Омерзение к самому себе волнами накатывало на него. А ведь это только начало… через что еще заставит пройти его Капитолий, чтобы иметь возможность увидеть своих трибутов живыми?

Юная одалиска уронила простыню на пол и шагнула к нему в кабинку, судорожно сжавшись от потоков ледяной воды. Он дернулся от нее, будто от прокаженной. Мягко улыбнувшись, она заглянула в его испуганные глаза.

- Успокойся, Двенадцатый, я пошутила. Ты нес меня всего лишь с первого этажа до пятого… даже это в Капитолии большая редкость, - в тихом голосе ее журчала непонятная нежность.

- Что же в этом удивительного? – сквозь плотно сжатые зубы издевательски процедил он, не глядя на нее. – Здесь так не принято?

- Здесь не принято носить на руках проституток…

Он чуть повернул голову, настороженно взглянув на девушку. Ее прекрасные голубые глаза замерли всего в нескольких сантиметрах от него, и в них светилась благодарность и восхищение. Что-то в ее лице заставило его тотчас отвести взгляд. Он осторожно повернул кран, позволяя струям воды поменять температуру на более высокую.

- Спасибо, - расслабляясь, прошептала она, едва заметно улыбнувшись. Он так и не понял, за что она сейчас поблагодарила его – за сегодняшний душ или за вчерашнее пьяное рыцарство.

Он осторожно выбрался из кабинки, оставляя ее нежиться под потоками горячей воды. Вытащил из шкафчика белоснежный пушистый халат и положил на раковину возле душа. Потом поспешно прошлепал босыми мокрыми ногами в спальню, к платяному шкафу. Что бы там ни случилось сегодня ночью, сейчас ему совсем не хотелось обнажаться в ее присутствии… Он быстро скинул мокрые брюки и белье и переоделся в свободные штаны из какого-то незнакомого ему мягкого материала, натягивая сверху что-то вязаное и теплое.

Когда она вышла из душа, в оставленном для нее белом халате, закручивая длинные волосы в замысловатый узел на макушке, он уже ждал ее на диване в гостиной.

- Сколько я тебе должен? – хрипло поинтересовался он, раскрывая чековую книжку. Наверняка, немало… Дожились – ментор нищего Двенадцатого дистрикта снял дорогую столичную проститутку!

Девушка удивленно вскинула тонкие брови.

- Или Главный Распорядитель оплачивает такие мероприятия из собственного кармана? – заметив выражение ее лица, он не смог удержаться от колкости.

Она томно повела плечами и, подойдя к дивану, села рядом. Полы пушистого халата распахнулись, вызывающе обнажая длинные красивые ноги. Забросив ногу на ногу, она оперлась локтем на спинку и потянулась к нему.

- Нет, - твердо отрезал он, увернувшись от ее рук. – Что было, то было… но на этом закончим. Что я должен?

Игриво склонив голову на бок, девушка с неподдельным интересом разглядывала его, словно какую-нибудь невиданную экзотическую букашку. Он нетерпеливо поежился под ее изучающим взглядом.

- Ты ничего мне не должен. Нечего оплачивать, - наконец вздохнула она, пожимая плечами. – Я должна была переспать с тобой… но ничего не было. Ты просто принес меня в номер и уложил на кровать. Конечно, я попыталась раздеть тебя, но ты отстранился, укрыл меня одеялом и пожелал доброй ночи, почему-то назвав при этом Элизой…

Он дернулся все телом, словно ему дали пощечину. Вот почему он не мог заставить себя смотреть на нее – она была похожа на его мертвую возлюбленную! И ей шестнадцать – столько было Элизе, когда она погибла по его вине. И именно она вчера так настойчиво обхаживала его на банкете у Сенеки Крэйна. Неужели это была случайность? Он с трудом верил в случайности. Не здесь, не в Капитолии. Здесь ничего не происходило случайно, даже рождение, даже смерть. На все была воля тех, кто сидел там, наверху. И того, кто был над ними.

Не господа бога – президента Сноу.

Ментор поежился. Так значит, о нем помнят? Ему еще не простили его мальчишеский трибутский дебош? И, вероятнее всего, никогда не простят и никогда не забудут. Наивно было надеяться на то, что годы его пьянства и самоизоляции сделают память Капитолия короче… Скорее, они добавили Капитолию зоркости. Но как это могло случиться – ведь о его вчерашнем визите к Главному Распутнику знали всего два человека? И на них обоих ментор мог положиться, как на самого себя…

Его невеселые мысли прервал стук в дверь – громкий и настойчивый. Прежде, чем он успел сообразить, девушка легко вспорхнула с дивана и мелкими шажками на цыпочках посеменила к двери.

- Я открою! – звенящим голоском пропела она и широко распахнула ее.

На пороге стояла Эффи Бряк. В неизменном розовом парике.

Хеймитч удивленно моргнул – Эффи собственной персоной на пороге его номера? Он поднялся с дивана и шагнул ей навстречу, вопросительно сдвинув брови.

- Что у тебя случилось, Двенадцатый? – визгливо поинтересовалась она у ментора, надменно оглядев его ночную гостью с ног до головы и брезгливо поджав тонкие губы. – Почему с тобой нельзя связаться? Уже три часа пополудни, все утро тебе скидывают сообщения на коммуникатор, а ты игнорируешь… кстати, где он?

Ментор пристально оглядел гостиную. Действительно, его коммуникатора нигде не было. Очевидно, он забыл его в будуаре Сенеки, поморщившись, подумал он.

- Такая коробочка с экраном? – вопросительно проворковала девушка, игриво улыбаясь ему и заставляя Эффи презрительно фыркнуть и закатить глаза. – Ты оставил ее на столике с пуншем – разве не помнишь, дорогой?

Он непонимающе уставился на нее. Что это она вытворяет? Какой еще дорогой? Он возмущенно посмотрел в ее голубые, как весеннее небо, глаза и прочел в них мольбу. Ах, да, она же должна была переспать с ним – иначе люди, подославшие ее, просто снимут с нее голову, ведь так?

Поскольку их план не удался, от него теперь требовалось подыграть ей.

- Конечно, малышка, я просто забыл, - озорно подмигнув, он шлепнул ее по мягкому месту. Картинно вздохнув, Эффи демонстративно отвернулась и гордо задрала голову. – Но теперь он мне нужен. Как же быть?

- Отправь за ним кого-нибудь, - в тон ему предложила девушка и кивнула в сторону Эффи. – Хоть бы вот эту кудрявую куклу!

Хеймитч прыснул, с трудом сдержав смех. Никто и никогда не смел так нахально разговаривать с Эффи Бряк! Краем глаза он заметил, как у той от изумления открылся рот. Его так и подмывало сказать - ну, давай же, столичная неженка, ответь ей! Но напрасно он ожидал драки и выдирания волос: Эффи буквально позеленела от злости, но не выронила ни слова – только выпрямила спину, и, презрительно сжатые, губы ее превратились в тоненькую ниточку.

Вот это выдержка, с удивлением подумал он.

- Я жду тебя внизу, - холодно выдавила она, даже не взглянув в его сторону. – И будет лучше, если ты поторопишься.

Когда тяжелая дверь с грохотом захлопнулась за ней, ментор повернулся к девушке.

- Говори быстро - чего еще я не знаю? - еле слышно прошептал он одними губами, выразительно подняв брови.

- Это я вчера вытащила у вас из кармана ваш коммуникатор, - быстро и сбивчиво зашептала в ответ она. – Я не могла отказаться, мне приказали! И сегодня я должна была удержать вас здесь как можно дольше – это все, что я знаю. Видимо, кому-то очень хотелось, чтобы вы не попали туда, где вас сейчас ждут.

Он потер переносицу, на ходу надевая туфли. Интересно, где это его должны были ждать сегодня? Вчера вечером, перед его выездом к Главному Распорядителю, он проверил все завтрашние планы – хорошая привычка, доставшаяся ему в наследство от Эффи Бряк! В них не было ничего особо экстренного на сегодняшний день. Ну кроме разговора с Рубакой – но об этом не могла знать его капитолийская помощница… Неужели эти планы успели измениться, пока он терпел безумства в особняке Главного Распутника?

Или их кто-то изменил.

Он нашел Эффи в большом кожаном кресле в холле отеля. Она нервно листала какой-то глянцевый журнал и что-то бубнила себе под нос. Подойдя ближе, он успел услышать лишь «червяк» и «безмозглый тупица». Очевидно, все эти нелестные комментарии касались его собственной персоны, с удивлением подумал он.

- Я готов! – он насмешливо вытянулся перед ней в струнку. – Куда мы направляемся?

Она подняла на него холодный колючий взгляд и сквозь зубы выдавила:

- На прием к президенту Сноу.

***

Ровно на секунду ему показалось, что он ослышался… Хеймитч растерянно захлопал глазами и сдавленным изумленным голосом тихо переспросил:

- На прием… к кому?

Эффи резко поднялась из кресла и, с вызовом взглянув ему в глаза, сухо повторила:

- К президенту Сноу! Я получила официальное приглашение сегодня около десяти утра – и с тех самых пор безуспешно пыталась с тобой связаться, - сдержанный голос ее дрожал от плохо скрываемого возмущения, - пока ты там развлекался…

- Перестань, женщина, - он сморщился – виски снова сдавила вернувшаяся мучительная боль. – Я не развлекался… впрочем, даже если и так – это не твоего ума дело.

- Ну, разумеется, не моего ума! – она презрительно рассмеялась, но в ее показном смехе ментор услышал едва сдерживаемую злость. – Возможно, совещание у президента может каким-то образом касаться наших ребят… но ведь это совершенно не волнует их ментора, который все утро был так занят, что даже не соизволил обнаружить пропажи самой ценной после круглой спонсорской печати вещи! – Эффи скривилась и уже совершенно другим, приторно-сладким голосом пропела: - Жаль, что ты не забыл там, где пьянствовал, еще и свою бестолковую голову!

Он пристыжено опустил глаза – ему нечего было возразить.

- Правильно, лучше молчи, - фыркнула капитолийка, презрительно отворачиваясь от него. – Я, как дура, ищу его по всему Капитолию – а он в собственном номере… с девицей…

Он едва сдержался, чтобы не съязвить «почему как?», но вместо этого лишь пробурчал, не поднимая головы:

- Могла бы спросить у Цинны – он был в курсе моего местонахождения, - черт, он чувствовал себя, как провинившийся десятилетний школьник! Эффи возмущенно обернулась и, прищурившись, зашипела сквозь зубы:

- Я спросила у Цинны! Только вот, когда через все свои знакомства и связи я смогла, в конце концов, связаться с особняком Главного Распорядителя, у Сенеки тебя уже не было!

Он растерянно вскинул глаза – эта ненормальная женщина рискнула искать его даже у Главного Распутника? Охренеть, сказал себе Двенадцатый. А Цинна молодец – зачем сказал этой занозе о вечеринке у Крэйна? И вдруг он вздрогнул – до него, наконец, начали доходить ее слова… она искала его по всему городу? Совещание у президента может касаться их ребят? Всего несколько часов, как он озвучил свои планы Сенеке – и вот его уже вызывают к самому Сноу… или у этого скоропалительного совещания другие цели?

- Хорошо, я понял – я виноват, - он примирительно вскинул руки, защищаясь от ее вполне обоснованных нападок. – Но теперь, когда я, наконец, распят и выпорот, может быть, поговорим спокойнее?

Эффи глубоко вдохнула, шумно выдохнула – и широко картинно заулыбалась.

- Действительно, что это мне вздумалось метать бисер… ну, сам знаешь, перед кем? – она демонстративно выразительно подняла тонкие брови и поправила свои розовые локоны. – Совещание через час, ты еще успеешь надеть костюм – или ты собираешься появиться в президентской резиденции в домашних брюках? Как бы там ни было, я заказала служебный автомобиль – он будет ждать тебя у входа ровно, - она коротко глянула на миниатюрные часики на запястье, - через сорок минут. И не вздумай опоздать!

- Меня одного? – он растерянно нахмурился. Женщина неопределенно повела плечами.

- В приглашении было ясно сказано – ментор Двенадцатого дистрикта… К тому же, я не испытываю ни малейшего желания сопровождать тебя – на этот раз выкручивайся сам! – она гордо задрала голову и, развернувшись на высоких тонких каблуках, чинно зашагала к выходу из отеля. Хеймитч вздохнул, жалобно глядя ей вослед – стыдно признаться, но на предстоящем приеме Двенадцатый не отказался бы даже от ее такой невыносимой компании! Струсил, презрительно спросил себя ментор. И тут же ответил – чего уж врать, струсил! Всего через час он увидит этот холодный змеиный взгляд, уже четверть века преследующий его в ночных кошмарах… здесь было от чего испугаться!

Когда он вернулся в номер, девушка уже переоделась в одну из его рубашек и теперь сидела на диване в гостиной, скрестив длинные голые ноги и потягивая из изящной чашечки ароматный кофе. На столике рядом с диваном он с удивлением заметил несколько блюд, предусмотрительно прикрытых полусферическими колпаками.

- Я взяла на себя смелость заказать нам обед, - пропела она, мягко улыбаясь. – Надеюсь, эта шумная женщина не покалечила тебя там, внизу?

Он криво усмехнулся ее вполне вероятному предположению, на ходу стягивая через голову мягкий вязаный пуловер и снисходительно качая головой. Еще час назад он смущался внимания распутной юной одалиски – но сейчас у него было слишком мало времени для стеснения и церемоний! Заглянув в гардеробную, он распахнул шкаф и критически осмотрел его содержимое.

- Тебе помочь? – девушка озорно выглянула из-за дверцы. Ее прекрасные голубые глаза лукаво скользнули по его обнаженной широкой спине – и девушка запнулась: вид старых зарубцевавшихся шрамов на плечах ментора заставил ее умолкнуть и прикусить язык. Дрогнувшим голосом она скорее сказала, чем спросила: – Спешишь куда-то?

- Да, детка, очень спешу… так что обедать тебе придется в одиночестве, - он вытащил одну из вешалок и, приложив к себе темно-синий в тонкую полоску костюм, повернулся к ней. – Можно в этом идти на прием… гм-гм!... к высокопоставленному лицу?

- Вполне, - она утвердительно кивнула, глядя на него совсем другими глазами, нежели еще минуту назад. – Сюда нужна светлая или белая сорочка… и черный шейный платок.

- Поможешь мне... с платком? – Хеймитч заметил ее растерянный изменившийся взгляд и снисходительно усмехнулся: куда же подевалась томная распутница? На него смотрела сейчас очаровательная, но очень испуганная и растерянная девочка! Девушка молча кивнула, растянув в улыбке красивые пухлые губы – и он так же кивнул ей в ответ.

– Вот и договорились! – ментор вытащил из шкафа еще одну вешалку с кипенно-белой шелковой сорочкой. – Но ты можешь дождаться меня здесь – если, конечно, захочешь…

Его ночная гостья изменилась в лице и отчаянно замотала головой. Он без слов понял ее испуг – ни она, ни ее время ей не принадлежали. Двенадцатый тяжело вздохнул – ему оставалось только надеяться, что никто, кроме них двоих, не прознает о том, что эта ночь в его номере была совершенно безобидной и целомудренной. И что он со своим дурацким благородством снова здорово подпортил кому-то в Капитолии его зловещие планы!

Ровно в назначенное время он стоял у входа в ожидании заказанного его помощницей автомобиля, растерянно перебирая в мыслях всевозможные поводы для такого неожиданного приглашения – и единственное объяснение, которое приходило ему в голову, было связано с включением ментора Двенадцатого дистрикта в состав Совета. Действительно, сказал он себе: со стороны организаторов и распорядителей это было непозволительным промахом – допустить к участию в заседаниях Совета семьдесят четвертых Голодных Игр бывшего бунтаря и нынешнего горького пропойцу! Хотя с другой стороны – все честно, ведь оба его трибута вошли в состав финальной восьмерки…

Хеймитч тряхнул головой. Нечего грузить себя предположениями – уже совсем скоро он абсолютно точно узнает, зачем же его пожелал видеть сам президент Сноу!

Он даже не заметил, как добрался до президентского дворца – настолько поглотили его собственные невеселые размышления. Из состояния забытья его вывели громкие голоса миротворцев, настоятельно требовавших выйти из машины и поднять руки для осмотра. Ментор презрительно фыркнул – ну да, он ведь такой кретин, чтобы явиться в логово своего ненавистного врага с оружием за пазухой! Но когда здоровенный миротворец провел вдоль его костюма металлодетектором и тот вдруг пронзительно заверещал, ему сразу стало как-то не до смеха.

- Эй, ребята – спокойно! – Хеймитч примирительно поднял руки в ответ на вскинутые в его сторону стволы. – Это всего лишь моя любимая фляжка!

Медленным осторожным движением он полез за пазуху пиджака и извлек на свет старую потертую посудину, с которой не расставался уже много лет, потом демонстративно поболтал ею в воздухе – из жестянки послышались звуки плескавшейся жидкости. Ментор поднес ее к детектору – и прибор снова противно и надрывно запищал.

- Там всего лишь выпивка – можете попробовать, - не сводя внимательного взгляда с настороженной охраны, он протянул фляжку старшему. Офицер открутил пробку, понюхал содержимое и коротко кивнул подчиненным, делая знак опустить оружие. Потом незаметно улыбнулся, возвращая виновницу переполоха ее хозяину, и снисходительно заметил:

- Хороший коньяк, Двенадцатый.

Хеймитч утвердительно кивнул, улыбаясь в ответ и облегченно переводя дыхание – похоже, его известность в Капитолии только что сослужила ему добрую службу! Офицер шагнул в сторону, освобождая дорогу.

- Ты и ты, - он обернулся к замершим за его спиной подчиненным и ткнул пальцем в двух совершенно одинаковых на первый взгляд миротворцев, - проводите его до Круглого зала – все остальные уже в сборе и ждут только его!

Все остальные? Послушно шагая вслед за здоровенными ребятами в форме, ментор с опаской поморщился: значит, его у сегодняшней неожиданной встречи с президентом Сноу будут свидетели… и тут же спросил себя – свидетели чего? От кошмарных мыслей, тотчас полезших в голову, ему стало трудно дышать. Неизвестность и неопределенность убивала… скорей бы добраться до этого чертового Круглого зала, взмолился он про себя. Молитвы его были услышаны – всего через несколько минут они, наконец, остановились у высокой двери, и один из сопровождавших его миротворцев распахнул ее перед ментором, пропуская того внутрь помещения.

Двенадцатый сделал осторожный шаг – и замер практически на пороге.

Здесь все было до боли знакомо… И высокие дубовые шкафы по периметру круглого зала, уставленные толстыми фолиантами в кожаных обложках с позолоченным тиснением. И государственный стяг и герб Панема, висевшие на стене ровно напротив двери. И большой, такой же круглый, как и комната, стол в самом ее центре, за которым в гробовом молчании сидело сейчас несколько человек.

Он сотни раз видел этот кабинет – правда, до нынешнего дня только по телевизору… а вот человека с белой розой в петлице, пристально вперившего в него свои холодные змеиные глаза с другой стороны стола, он видел сейчас в живую.

- Пунктуально, мистер Эбернети, - ментор почувствовал, как предательски дрогнули колени от этого обманчиво-снисходительного голоса. Он чуть склонил голову в приветствии, заодно пряча глаза – нельзя было допустить, чтобы хозяин змеиного взгляда прочел в них его неконтролируемый страх и его жгучую ненависть! Президент сделал повелительный жест – и человек в строгом безликом костюме отодвинул для Двенадцатого стул ровно напротив прожигающих насквозь глаз Сноу. Все еще не поднимая опущенной головы, ментор быстро шагнул к своему месту и сел.

- Ну вот, теперь все в сборе, - президент снисходительно улыбнулся, обводя глазами присутствующих. – Думаю, вы в курсе, зачем все мы здесь собрались?

Хороший вопрос! Не отрывая глаз от столешницы, Хеймитч криво поморщился – ну, кто-то, может, и в курсе…

- От нашего уважаемого Главного Распорядителя сегодня утром поступило дельное предложение, - прервали его мысли неожиданные слова Сноу. Ментор дрогнул и растерянно поднял голову, мельком оглядывая соседей по круглому столу. О, да здесь собрались сплошь его старые знакомые – Сенека, Плутарх, Брут, Энобария,… Рубака? И он здесь? Хеймитч судорожно сглотнул, заметив сурово сдвинутые брови и непривычную бледность на смуглом хмуром лице своего давнего приятеля. Неужели он пропустил что-то важное за те сутки, что улаживал свои собственные таинственные дела?

- Меня несказанно радует, - продолжал тем временем Сноу, по очереди обводя своих слушателей пристальным холодным взглядом, - что Игры приобретают такую популярность и всенародную любовь, что ко мне начинают обращаться с настолько необычными идеями… Для тех, кто еще не понял, поясню – речь сейчас идет о возможности объявления двух победителей… при условии того, что они окажутся выходцами из одного дистрикта!

Хеймитч попытался вдохнуть и почувствовал, что из комнаты внезапно исчез весь воздух. Он не ослышался? Два победителя… его безумная идея в устах Сноу звучала просто кощунственно! Народ за столом приглушенно зашумел. Ментор окинул взглядом остальных присутствующих – на довольных лицах Брута и Энобарии замелькало превосходство, Сенека сдержанно потирал ладони, пряча довольную улыбку, Плутарх растерянно сдвинул брови, болезненно поморщившись – страдая сейчас от жестокого похмелья после вчерашней бурной вечеринки, он явно предпочел бы оказаться совсем в другом месте…

И только один Рубака еще больше побледнел, так же, как Двенадцатый минуту назад, опуская глаза в стол.

Хеймитч незаметно перевел взгляд на Главного Распорядителя – только теперь ментор в полной мере представлял, насколько нелепы были его вчерашние опасения по поводу ответа Сенеки… судя по оперативности сегодняшнего собрания, вместо того, чтобы беззаботно развлекаться в объятиях покорных одалисок, бедняга целую ночь не спал, собирая все свое жалкое капитолийское мужество для своего собственного разговора со Сноу! Хеймитч покачал головой и лишь изумленно хмыкнул – эк зацепил Главного Распутника его светловолосый и голубоглазый подопечный!

Сенека поднялся со своего места и вытянул правую руку, прося внимания и тишины.

- Да, мое предложение может показаться несколько необычным, но в этом году у нас сложилась особенная ситуация, - дипломатично, взвешивая каждое свое слово, начал он. – Совершенно неожиданно на Арене остались три пары трибутов – профи из Второго, - он очаровательно улыбнулся Бруту, - ребята из Одиннадцатого, - он обернулся к притихшему Рубаке, - и несчастные влюбленные из Двенадцатого, - Хеймитч поднял глаза – на него были устремлены взгляды всех присутствующих.

Рубака судорожно кашлянул и вытянул вперед здоровую руку.

- Да? – вопросительно поинтересовался Крэйн, продолжая улыбаться.

- Извините, если подпорчу ваши планы, уважаемый, - в глухом голосе Одиннадцатого Хеймитч услышал ярость, едва прикрытую сарказмом, - но, боюсь, у вас осталось только две пары – моя девочка погибла час назад… как и подопечный Рубина.

Хеймитч дрогнул – и на мгновение устало прикрыл глаза. Наконец ему стала понятна и бледность Рубаки, и хмурое выражение его всегда жизнерадостного лица. Птичка-кроха… ментор незаметно потер левый бок – что-то противно затянуло под ребрами.

Сенека растерянно перевел глаза на президента – тот размышлял всего минуту, а потом сделал знак Главному Распорядителю продолжать свою речь.

- Ну, значит, у нас остались всего две пары… так даже проще, - Крэйн коротко и выразительно глянул в сторону Двенадцатого. – Конечно, мы в курсе, что один из трибутов мистера Эбернети ранен… но он все еще жив – а посему мы закроем на это глаза! Пусть его напарница отдувается за двоих! – Хеймитча аж передернуло от смешков, раздавшихся со стороны Брута. – Да, я помню, что у нас остались еще Одиннадцатый и Пятая… мы ни в коем случае не сбрасываем их со счетов, но следует признать, что противостояние наших парочек на Арене сможет гораздо больше разнообразить сюжет этих Игр – и, как следствие, привлечет больше зрителей. К тому же, с завтрашнего дня мы организуем ставки: профи против Двенадцатого – думаю, это будет не менее десяти к одному…

- О, Сенека, - перебил президент его восторженную речь, - ты ни во что не ставишь трепетные сердца своих сограждан! Десять к одному – так мало? А как же немеркнущая любовь – когда еще увидишь такое на Играх? Это даже интересно!

Ему интересно… Хеймитч судорожно стиснул зубы, пряча рвущуюся наружу ярость, заметив прикованный к нему змеиный взгляд Сноу. Не выдать себя, только не выдать себя, шептал себе ментор – иначе вся эта затея лопнет, как мыльный пузырь…

- Я знаю Катона с десяти лет – я лично тренировал его последний год! – рассмеялся со своего места Второй. - У этой парочки полудохликов нет никаких шансов!

- Не горячись, дорогой Брут, - почти ласково обратился к нему Сноу, растягивая губы в приторной сладкой улыбке, - мы так давно не видели ничего подобного… так говоришь, десять к одному? – его глаза вопросительно метнулись к Сенеке, и Хеймитч успел заметить блеснувшую в них алчность.

- Вероятно, даже вдвое выше, - пожал плечами Крэйн. – Я могу поручить кому-нибудь сделать приблизительные выкладки… к тому же, мы устроим бал-маскарад – все желающие за определенную сумму смогут примерить на себе образ своего фаворита. Это будет так забавно, не находите?

- Ну-с, что скажет мой советник по финансам… а, Хавенсби? – президент с интересом повернулся к молчащему до сих пор сенатору. Плутарх жалобно поморщился и промычал:

- Мне все равно, сколько победителей у нас будет… я бы на вашем месте побыстрее решил все эти вопросы и выпил за удачную сделку!

Все засмеялись, и даже Хеймитч выдавил из себя подобие улыбки – никогда еще он не видел Плутарха Хавенсби в таком неприглядном и несчастном виде! Все мы смертны, сказал себе Двенадцатый – и даже почетные сенаторы Капитолия совершенно так же, как и старые менторы, могут иногда страдать от похмелья!

- Кстати, Двенадцатый – не припомню, чтобы нищий угольный дистрикт когда-либо славился охотниками, - ментор вздрогнул от неожиданных слов Сноу, явно обращенных к нему. Он опустил глаза, кожей чувствуя змеиный взгляд – президент смотрел в его сторону, холодно и многозначительно усмехаясь: - Не нервничай – по большому счету, мне даже нравится, что твоя девчонка умеет кусаться и царапаться…. давно не смотрел Игры с таким удовольствием!

Президент решительно встал со своего места, давая понять, что аудиенция закончена.

- Хорошо, мне нравится ваша идея! Пусть будет два победителя – если они окажутся из одного дистрикта, - улыбаясь, он снисходительно кивнул Сенеке, но глаза его по-прежнему сверлили ментора Двенадцатого дистрикта, так и не посмевшего оторвать взгляд от стола перед собой. - В конце концов, выбор у нас не так уж велик. Объявляйте сейчас, не то через пару дней его мальчишка загнется, и ставки потеряют всякий смысл… Всё, все свободны!

Только услышав, как хлопнула за спиной вышедшего президента тяжелая высокая дверь, он позволил себе перевести дыхание и поднять глаза. И наткнулся на торжествующий взгляд Главного Распорядителя… В глазах поплыло – он сделал это! Как, каким чудом… почему так легко? Он уже приготовился к немыслимым встречным условиям со стороны Капитолия, к необходимости врать на ходу, доказывая финансовую ценность его идеи для капитолийского и – чего уж греха таить! – лично президентского бюджета, к заоблачным расценкам на самые элементарные и необходимые вещи на Арене… а Сноу просто взял и сказал «я согласен» - и все!

Видимо, успокоил себя Хеймитч, при всем своем желании снова прижать непокорного Двенадцатого – в чем ментор ни секунды не сомневался! – президент, как и Брут, посчитал шансы его подопечных ничтожными и потому не стоящими его высокого внимания…

Ему хотелось петь и плясать от радости – и только хмурый взгляд Рубаки остановил его улыбку. Хеймитч встал из-за стола и шагнул навстречу приятелю.

- Мне так жаль, - единственное, что он смог сказать. Одиннадцатый хмыкнул и покачал головой.

- Да ни хрена тебе не жаль, дружище, - едко бросил он, отводя горящие глаза. – Вот если бы твой парень окочурился там, на Арене, тогда бы я поверил, что ты сейчас говоришь искренне… а так…

Он дернул подбородком и презрительно отмахнулся от друга изувеченной рукой. Хеймитч поморщился. Он не сердился на Рубаку за эти его жестокие слова – их говорил не старинный соратник и собутыльник Двенадцатого, а лишь его израненное и кровоточащее менторское сердце. На его месте Хеймитч вообще бы уже надрался в хлам и послал бы всех окружающих, включая самого президента Сноу, к чертовой матери! Ментор хмурым взглядом проводил вышедших вслед за президентом Сенеку и Плутарха и последовавших за ними оживленно болтающих Брута и Энобарию. Он прекрасно понимал, что его другу хотелось сейчас побыть в одиночестве… но он на собственном горьком опыте знал, что одиночество в состоянии раздавить даже самых сильных.

А потому молча присел в кресло рядом и, откинув голову на спинку, прикрыл глаза.

- Я отправил твоей девочке хлеб, который мне передали для Руты, - спустя несколько долгих минут едва слышно выдавил Рубака.

- Хлеб? – Хеймитч удивленно открыл глаза и уставился в потолок над собой. - Зачем? Ведь так не принято… это слишком личный подарок…

- И слишком дорогой – деньги на него собирал весь Одиннадцатый дистрикт, - Рубака вздохнул. – И, тем не менее, я отослал его… я знаю семью Руты уже много лет. Уверен, они не будут против.

- Ты хоть понимаешь, что это могут неверно истолковать там… наверху? – ровно на мгновение ментор представил последствия его благородного и глупого жеста. Прямо сказать, безрадостные перспективы… Он повернул голову и взглянул в усталые и злые глаза старого друга.

- А мне, поверишь ли, глубоко насрать, как это там истолкуют! – грубо буркнул в ответ тот. - Так решил Одиннадцатый дистрикт! Я всего лишь его ментор – и всего лишь исполняю волю своих сограждан…

- Тебя накажут, - Хеймитч предупредительно поднял брови, выразительно кивнув на закрытую дверь, - и, возможно, не только тебя.

Рубака нехотя поднялся из кресла, подумал минуту – и протянул приятелю здоровую руку. Вставая навстречу, Хеймитч с облегчением принял его сдержанное рукопожатие. Как в старые добрые времена… Дверь приоткрылась, пропуская в зал того самого капитолийца в безликом костюме – он замер у входа, все своим видом ясно давая понять, что менторы слишком задержались в президентском кабинете.

- Наша с тобой жизнь, Двенадцатый, и так давно уже хуже всяких наказаний – разве нет? – криво ухмыльнувшись, многозначительно пробормотал мужчина, искоса взглянув на их надзирателя. – Пойдем-ка отсюда, пока нас не попросили более настойчиво!

Под чутким присмотром безликого помощника Сноу мужчины с облегчением покинули коридоры президентского дворца. Выйдя за ворота резиденции, Хеймитч был несколько удивлен, обнаружив перед ними служебный автомобиль, привезший его сюда пару часов назад – водитель терпеливо ожидал его, прислонившись спиной к дверце и скрестив руки на груди. В ответ на растерянный взгляд Двенадцатого он пояснил лишь, что женщина, заказавшая машину, велела непременно дождаться его по окончании аудиенции.

- А мне начинает нравиться эта твоя помощница! – удивленно буркнул Одиннадцатый, забираясь на заднее сиденье. – Обо мне, например, никто в Капитолии так не печется…

Хеймитч лишь хмыкнул ему в ответ, неопределенно поведя плечами – ну да, уж он-то точно знал, куда обычно мостят дорогу благие намерения Эффи Бряк!

- Отвези-ка нас в приличный кабак, приятель, только чтобы подальше от моего отеля, - усмехнувшись собственным мыслям, попросил он водителя. – Нам с другом есть о чем поговорить и поплакать сегодня…

Водитель кивнул ему в ответ, послушно разворачиваясь в сторону, противоположную Ройял Сентрал Таун, и ментор позволил себе расслабиться. Сейчас они найдут приличное укромное местечко, и он ненавязчиво выспросит у Рубаки все подробности гибели его черноглазой малышки. А потом позволит своему другу грязно ругаться, топать ногами и сдержанно и оттого еще отчаяннее рыдать у него на плече. А потом они оба закажут с десяток порций их любимой «кровавой Мэри» и будут тягать их до самого утра… и это будет самым меньшим, что он может сейчас сделать для Одиннадцатого.

- Ты ведь еще не в курсе, - неожиданно негромко уронил Рубака, устало потирая глаза здоровой рукой, - что твоя девочка убила Первого…

Ментор дрогнул и непроизвольно сжал кулаки.

- Как это случилось?

- Профи выследили Руту… поймали в силки, чтобы использовать в качестве приманки для Китнисс. А когда твоя девочка нашла ее, этот засранец из Первого у нее на глазах безжалостно прикончил мою малышку – приманка сделала свое дело и больше была ему не нужна, - Одиннадцатый запнулся и надрывно закашлялся.

- А Китнисс, в свою очередь, прикончила его, - он ни секунды не сомневался в правоте своих слов. Рубака лишь коротко кивнул, продолжая кашлять, и Хеймитч достал из-за пазухи заветную фляжку и без слов протянул ее приятелю. Одиннадцатый сделал большой жадный глоток и вдруг с горечью рассмеялся:

- В точку – прикончила, причем без малейшего сожаления! Видел бы ты ее глаза в ту минуту – если бы она смогла разорвать этого придурка голыми руками, она бы так и сделала! – голос его дрогнул и сорвался на приглушенные рыдания. - А потом она украсила малышку цветами и спела ей колыбельную… ты даже не представляешь, как она пела!

Его девочка спела последнюю колыбельную своей маленькой союзнице? Хеймитч хмыкнул – он очень сомневался, что эту неслыханную вольность Огненной Китнисс покажут в вечерних новостях, но был уверен, что его телевизионная знакомая непременно состряпает для старого ментора этот провокационный ролик.

Но это будет только завтра, твердо сказал себе Двенадцатый – а сейчас его собственные, удачно сложившиеся интриги были отодвинуты на задний план. Его самый близкий друг остро нуждался в его поддержке, а Хеймитч никогда и ни при каких условиях не бросил бы в беде своих немногочисленных друзей. Он даже не подумал о том, что без коммуникатора ни Цинна, ни Эффи не смогут теперь отыскать его – за ночь ничего с ним не случится, а утром будет новый день, с новыми планами, проблемами и заботами.

Пока же он останется с Рубакой, решил для себя ментор – и будет слушать, ругать и утешать его столько, сколько понадобится.

***

Как он и опасался, следующий день оказался потерян для него точно так же, как и предыдущий. Он снова явился в отель лишь к утру, снова был мертвецки пьян – и даже портье, укоризненно посмотревший на него в лифте, не сказал ему ни слова, благоразумно решив придержать свои нелестные замечания при себе. Хвала чертям, сегодня он уснул в гордом одиночестве – а потому позволил себе вольность свалиться посреди ночи с кровати, пытаясь в очередном кошмарном сне убежать от переродка с глазами президента Сноу… Очнувшись далеко за полдень, он с привычной головной болью оглядел собственный номер. И первой, кого он в нем увидел, оказалась знакомая рыжеволосая безгласая – она приводила в порядок измятый и испачканный полосатый костюм и лишь сдержанно улыбнулась в ответ на его приветственное нечленораздельное мычание.

Двенадцатый беззлобно усмехнулся – за последнюю неделю он уже свыкся с ее незаметными появлениями в его номере и такими же незаметным исчезновением из него!

Он повернулся на другой бок – и удивленно вскинул брови: на прикроватном столике мирно покоился его собственный коммуникатор. Кто и когда принес его… а впрочем, сказал он себе примирительно – какая, к черту, разница? Ему оставалось только возносить молитвы и похвалы своему ангелу-хранителю в лице Цинны, Порции и Эффи Бряк, вместе взятых. Он даже клятвенно пообещал самому себе поблагодарить каждого из них лично, а заодно сообщить удивительные и приятные новости…

Прерывая его мечтания, безгласая подошла ближе и протянула сложенный вдвое листок бумаги. «Сегодня, в девять вечера, первое заседание Совета. Не вздумай опоздать!» - и все, без подписи. Он только хмыкнул в ответ на удивленный взгляд девушки – всего один человек в Капитолии мог так бесцеремонно раздавать ему указания, не опасаясь при этом быть отосланной по точному недалекому адресу!

Ментор тихо застонал, нехотя выбираясь из-под покрывала, которым его заботливо укрыли утром нежные внимательные руки рыжеволосой безгласой капитолийки. Его ожидал ежедневный, успевший дойти до автоматизма ритуал – душ, бритва, расческа, шкаф…

Стоя в душевой кабинке под струями прохладной воды, он заново вспоминал вчерашний вечер с Рубакой – и снова и снова переживал вчерашние эмоции: сожаление, боль, гордость, радость… он так давно не позволял себе настоящей радости! И настоящей гордости тоже – не показной петушиной напыщенности, а ясной и твердой уверенности в собственных силах… и в силах своих трибутов. Он слушал рассказ Рубаки о Китнисс – и с каждой минутой все отчетливее понимал, что действительно пойдет на все, чтобы вытащить с Арены своих удивительных ребят!

А потом в пентхаузе Цинны состоялся военный совет – и он, глядя в глаза Порции и Эффи, наконец, признался обеим капитолийкам в своей грандиозной и безумной афере. И в ее неожиданно невероятном и удачном разрешении. Порция слушала его молча – лишь в глубине ее темных глаз вспыхивали восторженные искры – а Эффи то и дело всплескивала руками и, захлебываясь от волнения, возмущенно твердила: «Как ты мог… нет, ну как ты мог…»

Он усмехнулся – по правде сказать, он и сам еще не понял, как он смог…

Ситуация на Арене не изменилась – трибутов все еще было шестеро, и Китнисс все так же молча и сдержанно горевала по своей погибшей напарнице. Единственной неприятной новостью, поступившей из операторской, было сообщение о том, что Пит, наконец-то пришел в себя, но, абсолютно обессиленный, не смог сделать вдоль ручья даже нескольких шагов. Дежурный поспешил утешить разволновавшегося Двенадцатого – его парень каким-то непостижимым образом умудрился настолько искусно измазать себя грязью и зеленью, что даже зоркие капитолийские камеры не сразу смогли обнаружить его местоположение.

Держись, Мелларк, ободрительно зашептал ментор, скрещивая пальцы – осталось совсем немного, и она обязательно придет за тобой!

Когда вечером, на первом заседании Совета, он увидел в числе присутствующих Клавдия Темплсмита, у него уже не осталось ни капли сомнений в причинах появления легендарного голоса Голодных Игр – определенно, распорядители готовили для трибутов одно маленькое важное сообщение…

Большой экран на стене, разделенный на шесть частей, транслировал сейчас на весь Панем каждого оставшегося в живых трибута. Клавдий Темплсмит зычно прокашлялся – и после того, как отзвучали фанфары, громко и отчетливо зачитал и повторил в прямой эфир невероятное объявление об изменении главного правила Игр: если последними выжившими оказываются два трибута из одного дистрикта, оба они будут объявлены победителями!

Буквально перестав дышать, Двенадцатый смотрел, как удивленно вскинулась от этих слов рыжая чертовка из Пятого, как яростно и ожесточенно сдвинул брови оставшийся в одиночестве подопечный Рубаки, как счастливо бросились обниматься Катон и Мирта…

И как сидящая на развилке дерева темноволосая девушка с прозрачными стальными глазами вдруг истошно и надрывно закричала:

- Пи-и-ит!