Глава 14. Он тупо смотрел на экран перед собой и пытался собраться с мыслями

Он тупо смотрел на экран перед собой и пытался собраться с мыслями.

Отчего-то вдруг вспомнились слова его собственного ментора. Тот сказал однажды подопечному, что большинство людей даже не представляют, на что способны, пока с ними не случается что-нибудь непредвиденное, что-нибудь из ряда вон выходящее, вынуждающее их на дикие и необъяснимые поступки. Он на личном опыте знал, что в каждом человеке живет другая, темная натура. Его собственная мрачная половина не раз вытворяла с ним злобные шутки, когда он в беспамятстве отключался после очередной своей чрезмерной попойки, чтобы потом прийти в себя в совершенно неожиданных, а частенько и вовсе отвратительных местах. И пусть его действиям порой не было оправдания, но их можно было хотя бы объяснить: что же возьмешь со старого пропойцы с искалеченной психикой? Да, это было гадко и мерзко, но отнюдь не удивительно.

На мониторе перед ментором светились фотографии. Девушка из Третьего, парень из Четвертого, парень из Пятого, оба трибута из Шестого, оба из Седьмого, парень из Восьмого, оба из Девятого и девушка из Десятого. И большой красный штамп поперек каждого лица с надписью «выбыл». Одиннадцать трибутов, погибших в первый же день… да что там – в первый же час Игр. Хеймитч бегло просмотрел рейтинги. Большая половина погибших принадлежала руке Катона, оставшихся поделили между собой Мирта, его напарница из Второго, и Марвел, парень из Первого. Ментора нисколько не удивила привычная тактика профи: сначала объединиться и убрать слабаков, а потом наплевать на союз и перегрызть глотки друг другу.

А сегодня к выбывшим присоединилось еще одно лицо. Симпатичная девушка, трибут Восьмого дистрикта. Ничего примечательного, если бы не подпись вместо количества баллов в графе «рейтинг» - имя соперника, убившего ее на Арене.

Пит Мелларк.

Хеймитч потер руками лицо и смачно выругался сквозь зубы. Какого черта он поперся вчера на этот идиотский показ? Как мог пропустить такой важный момент? Ему сообщили только полчаса назад – принимая дежурство, новая операторская смена пересматривала записи произошедшего накануне и обнаружила новость для Двенадцатого. Едва услышав имя Пита, он тотчас рванул в штаб Игр, чтобы увидеть все самому.

Ожидая, пока ему смонтируют видеоотчет, он снова и снова перечитывал подпись под снимком - и не верил собственным глазам. Пит Мелларк. Его трибут. Светловолосый милый мальчик с чистыми глазами цвета неба.

Убийца.

Когда утром дежурный оператор передал сообщение, что для Хеймитча Эбернети есть кое-что интересное и это кое-что касается Мелларка, у ментора словно что-то оборвалось внутри. Да, он помнил их уговор насчет приоритетов и уже заочно попрощался с мальчишкой… но одно дело оставить Пита на Арене на произвол судьбы, и совсем другое - услышать, что парень погиб. Когда он вошел… да нет, скорее, вбежал в операторскую, на большом экране застыли двенадцать снимков. И Китнисс, и Пит – они оба были там, в числе живых. Он только и смог, что перевести дыхание и сердито уставиться на дежурных. Его ребята живы? Так за каким чертом его вытащили сюда в такую рань? И тогда ему показали снимок девушки из Восьмого. Кроваво-красный штамп. И подпись.

Кто-то заботливо подставил стул, когда, выпучив глаза и открыв от изумления рот, он начал медленно оседать на пол.

Этого не может быть, говорил он себе снова и снова. Верить, парень просил просто верить ему, повторял он себе раз за разом. Это не мог был Пит - кто угодно, только не он, твердил он опять и опять, яростно сжимая и разжимая кулаки.

Вот тогда-то он и вспомнил слова своего ментора о темной стороне души.

Хеймитч снова выругался. Да не было у Пита Мелларка темной стороны – уж он-то это понял с первых же дней общения с мальчишкой! Ментор еще очень пожалел об этом – Арена не прощала сентиментальности и наивности. Никаких партнеров, никакой команды, никакого держания за руки. Если союз, то только вынужденный и временный. Если противник, то неважно, что он значит для тебя. На Арене действовало только одно правило: не убьешь ты – убьют тебя!

И, похоже, его милый и славный подопечный успел его усвоить.

Кто-то осторожно тронул его за плечо, и ментор обернулся. Молодой человек в форме ассистента режиссера протягивал ему маленький диск и понимающе улыбался.

- Это для вас. Отчет. Ваш парень молодец.

Наверно, только полный ступор, в котором находился в эту минуту Двенадцатый, спас молодого капитолийца от увесистой затрещины. И самого ментора от служебного взыскания и неминуемой дисквалификации. Он поднял на говорившего злой и предупредительный взгляд, не суливший ничего хорошего, и молодой человек поспешно ретировался, оставив диск на столе. Хеймитч нехотя взял диск в руки, покрутил пару минут, никак не решаясь запустить. Нет смысла оттягивать неизбежность – она здесь, на этом маленьком куске пластика. И она уже свершилась.

Что ж, сказал он себе, пора взглянуть на настоящего Пита Мелларка.

Запись начиналась с идиллической картинки: молоденькая девушка продрогла от холода ночи и грела руки у разведенного костра. Темнота скрывала ее лицо, и пламя освещало только дрожащие пальцы, тщательно растиравшие друг друга. Глупышка, с жалостью подумал ментор. Первая твоя ошибка - дым. Развести костер ночью равносильно подписать себе смертный приговор. Теперь понятно, как профи смогли найти ее так быстро – в кромешной темноте ночи этот костерок был похож на сигнальную шашку: дескать, вот я, беззащитная и замерзшая, приходите за мной!

Но никто так не появился, и к рассвету девушку сморил сон. Вторая ошибка, сказал себе Хеймитч: если уж ты сделал глупость и привлек внимание, ни на секунду не смыкай глаз! Борись со сном, бей себя по щекам, прыгай вокруг костра в диком ритуальном танце… делай, что угодно, только не спи!

Конечно, профи пришли к утру. То ли потому, что сами отдыхали после бойни у Рога, то ли справедливо решили, что утром, заспанный и разомлевший, их противник будет абсолютно беспомощен против них. Что ж, невесело хмыкнул ментор, следовало отдать им должное – умение трезво мыслить всегда давало больше шансов выжить.

Картинка изменилась - на поляну выскочил Пит. Он увидел девушку у костра и остановился, пытаясь выровнять дыхание после бега. Где-то позади него слышался приглушенный топот еще нескольких пар ног. Он обогнал своих союзников? Это было так неожиданно, что Хеймитч аж поперхнулся, закашлявшись. Оказывается, сын пекаря умел бегать быстрее профи… или он вынужден был бежать быстрее? Едва парень отдышался, из зарослей позади него появился Катон с коротким устрашающим клинком в руке. Он обошел замершего Пита, бесцеремонно оттолкнув его свободной рукой, и неслышно, по-охотничьи, приблизился к спящей жертве.

А камера в эту минуту крупным планом показала лицо Мелларка. Парень всегда был для ментора распахнутой книгой. Вот и сейчас Хеймитч заворожено смотрел, как в прозрачной глубине голубых глаз подопечного эмоции захлестывали и сменяли друг друга, смешиваясь в безумный водоворот - облегчение, радость, недоумение, ужас, презрение, гнев… Последним, что ментор успел разобрать в этом вихре, была нескончаемая боль.

В какое-то мгновение девушка почувствовала опасность: она открыла глаза и увидела своих палачей. Бедняжка жалобно крикнула, вскидывая руки, и Катон нанес удар.

- Двенадцать готовы, одиннадцать впереди! – весело воскликнула Мирта, выходя из-за спины застывшего на месте Пита.

Катон выдернул нож и пренебрежительно вытер лезвие об рукав куртки несчастной девушки, потом повернулся к союзникам. Не сводя с Мелларка внимательного взгляда, Хеймитч заметил, как от этого движения яростно сжались его скулы и на них заходили желваки. Как же так, непонимающе подумал ментор, ведь подпись под снимком Восьмой ясно гласила – Пит Мелларк?

Или распорядители ошиблись?

Остальные профи тем временем обыскивали скромные запасы девушки в надежде поживиться чем-нибудь полезным.

- Ну она и тупица, - хмыкнул себе под нос Марвел, парень из Первого. Он отбросил бесполезный рюкзак и обменялся презрительными взглядами с напарницей, а потом добавил уже громче, обращаясь к другим: - Ничего нет! Эта дурочка даже ножа не смогла раздобыть… наверно, самым ценным в ее пожитках были спички!

Толпа дружно захохотала, и даже Пит выдавил из себя кривую ухмылку. Ментор представил, каких неимоверных усилий стоило мальчишке его показное веселье, и внезапно подумал, что очень мало знал своего подопечного.

- Пора бы им выпалить из пушки, а? – продолжая смеяться, вдруг удивилась Мирта.

Действительно, пушка молчала. Хеймитч вспомнил правила и маячки в теле каждого трибута. Молчание означало только одно: сердце бедняжки из Восьмого все еще продолжало биться…

- Наверно, пора, - Катон пожал плечами в ответ, оглядываясь вокруг. - Ничего не мешает сделать это сразу.

- А может, она еще жива, а, Второй? – язвительно предположила Диадема, девушка из Первого, поигрывая длинным тонким клинком. – Разучился пользоваться ножичком?

- Нет! – рыкнул он, бросив на нее уничижительный взгляд. - Я заколол ее!

- Тогда почему нет выстрела? – продолжала издеваться она, презрительно хихикая и скаля зубы в усмешке.

- Кто-то должен подойти и убедиться, что дело сделано, - предложила Мирта. Профи недоуменно переглянулись.

- Я же сказал… - начал было раздражаться Катон, но тут Пит резко прервал его:

- Мы зря тратим время! - голубые глаза полыхнули недобрым огнем. - Пойду проверю. И добью ее, если она жива.

Так вот оно что… Растерянно сдвинув брови, ментор смотрел, как парень медленно по-дошел к умирающей девушке и опустился возле нее на колени. Пушка молчала не зря. Удар Катона не был смертельным – его жертва еще хрипела и тихо постанывала. Камера показала ее рану и большое пятно бурой, практически черной крови. Похоже, нож профи попал в печень, решил ментор. Девушка, безусловно, обречена, но ее смерть станет долгой и мучительной: еще минут сорок она будет истекать кровью, испытывая при этом адскую боль.

Видимо, Пит тоже понял это. Он нагнулся к девушке и осторожно, с какой-то обреченной нежностью коснулся бледнеющей щеки. Ее угасающий взгляд остановился на его лице, и в глазах на секунду мелькнула просьба. И благодарность. Парень на мгновение зажмурился, а потом открыл глаза и едва заметно кивнул в ответ.

Длинный охотничий нож, последний из связки, раздобытой у Рога Изобилия, одним уверенным движением вошел ей под ребра.

Когда Мелларк вернулся к профи, демонстративно повторяя движение Катона и вытирая нож об собственный рукав, в его взгляде уже не было ничего, кроме звенящей пустоты.

- Ну, что? – мерзко ухмыльнулся Катон, заметив его жест и прищурив глаза. – Мертвая была?

- Живая. Была, - Пит презрительно взглянул на него. Ему вторил пушечный выстрел. – Ну, что, идем?

Ну вот, теперь все. Ментор выдохнул и устало потер лицо. Дальше, как обычно - сейчас появится планелет и заберет труп, это можно было и не монтировать для Двенадцатого…

Но запись отчего-то не заканчивалась. Хеймитч подозрительно прищурился. Судя по всему, его ожидал сюрприз… Не прошло и пары минут после того, как планелет унес с Арены тело погибшей девушки, и на дереве, как раз над местом, где еще недавно общались профи, зашевелилась и раздвинулась листва, являя утреннему свету и вездесущим капитолийским камерам язвительную усмешку Китнисс Эвердин!

И тут он захохотал. Так громко, что даже техники и операторы, дежурившие в студии, с недоумением уставились на него. С какой это неожиданной радости так дико веселился ментор Двенадцатого? Не было никакой радости, просто нервный срыв, твердил он себе, продолжая смеяться и глядя на экран: малышка ловко спрыгнула с дерева и подняла к небу лицо с многозначительной усмешкой. Ай да девочка, ай да молодец! Сколько же времени она, как птичка, просидела там, на развилке дерева? Наверно, всю ночь, раз бедняжка из Восьмого решилась остановиться здесь, под самым носом у противника.

Разглядывая Китнисс и пытаясь остановить нервный смех, он думал, что, похоже, это будут самые удивительные Голодные Игры за всю многолетнюю историю его менторства. И что его странная парочка еще не раз удивит его.

Через минуту запись остановилась, и экран погас. От утренней злости не осталось и следа.

- Спасибо, ребята, - поднимаясь со стула, ментор доброжелательно махнул операторам и поднял большой палец в ответ на их непонимающие взгляды. – За хорошие новости.

Уже выходя из студии, в дверях он столкнулся с Брутом – ментором Второго дистрикта. Видимо, тот тоже явился за новостями. Брут надменно кивнул в знак приветствия. Чисто официальный жест, не имеющий ничего общего с хорошими манерами. В Капитолии между менторами соперничавших дистриктов существовало негласное правило - не ссориться и не выяснять отношения во время Игр. Большинство победителей старались его придерживаться. И даже если кто-нибудь из менторов открыто ненавидел друг друга, на людях все старались вести себя цивилизованно. Ну, за очень редким исключением вроде Рубина и Кашмир.

Даже Брут, не питавший к Двенадцатому никаких нежных чувств, сейчас подчеркнуто вежливо шагнул в сторону, пропуская Эбернети к двери. Интересно, будет ли он таким же вежливым, когда увидит ту запись, что только что просмотрел Хеймитч, вдруг некстати подумал ментор. Хотя Бруту нечего было опасаться, его парень и так лидировал в рейтинге по количеству убитых соперников. Не последнее дело, когда вопрос касался привлечения спонсоров, так что звероподобный трибут из Второго продолжал числиться в фаворитах.

Ментор поймал пустой взгляд Брута и машинально кивнул в ответ. Незачем портить отношения в самом начале Игр – впереди у них еще будет для этого уйма возможностей.

- Хеймитч Эбернети? – сразу за дверью ему навстречу шагнул высокий молодой человек в строгом деловом костюме. Ментор удивленно хмыкнул. Уже давно никто в Капитолии не уточнял его имя, особенно в такой официальной форме.

- Нет, президент Сноу! - съязвил он, скривившись. На мгновение молодой человек опешил, а потом широко улыбнулся, оценив колючую шутку.

- Простите за официальность – привычка, – он указал куда-то в сторону выхода. – Мой босс прислал за вами машину. Он будет рад видеть вас.

Капитолиец сделал шаг в сторону и жестом предложил следовать за ним. Даже не двинувшись с места, Хеймитч недовольно поморщился – что еще за загадочность? Он никуда не поедет, пока не узнает, что за важная птица так настойчиво желает его видеть.

- Ваш босс прислал машину? – ментор вопросительно нахмурился. Это было что-то новенькое. – Простите за любопытство, но могу я узнать его имя?

- Ну разумеется! Простите мою оплошность – я полагал, что меня, как и вас, весь Капитолий знает в лицо… мой босс - Плутарх Хавенсби! Думаю, вы помните, что обещали сенатору позавтракать с ним?

- Ну надо же, у Плутарха Хавенсби говорящие слуги! – насмешливо протянул ментор, с интересом разглядывая собеседника. Конечно, он помнил о приглашении, просто в свете последних событий совершенно упустил его из виду.

Молодой человек едва заметно качнул головой – видимо, ему не слишком понравилось язвительное высказывание Двенадцатого.

- Я не слуга, - в его голосе послышалась плохо скрытая досада. - Меня зовут Сократ, я личный секретарь сенатора. Я занимаюсь всеми его делами и планами и отвечаю за связи с общественностью…

- Послушай, Сократ, - бесцеремонно перебил ментор его напыщенную речь, - мой желудок начинает выводить трели – неужели не слышишь? Твой босс обещал мне завтрак, так чего же мы ждем? Поехали!

На выходе из телецентра их уже ожидал лимузин. Водитель в строгом черном костюме молча распахнул перед ментором заднюю дверцу. Белоснежный салон шикарного автомобиля обдал Хеймитча ароматом выделанной кожи, дорогих сигар и откупоренного шампанского. Оглядевшись, ментор тихо присвистнул – похоже, Плутарх не жалел средств для поддержания собственного высокого статуса! Помнится, еще до начала Игр Цинна пророчил сенатора в покровители Китнисс Эвердин… теперь Эбернети готов был всерьез рассмотреть его кандидатуру.

- Ну, и куда мы едем? – поинтересовался он у спутника, устраиваясь на роскошном сидении и одним махом опрокинув стоящий на подставке бокал дорогущего шампанского. Пузырьки приятно защекотали в носу, заставляя поморщиться и чихнуть. – В личную резиденцию? Или в Сенат?

- Ни одно из указанных вами мест не подходит для дружеского завтрака, - парировал молодой человек, сделав жест водителю, и автомобиль медленно тронулся с места. – Сенатор ждет нас в своем любимом ресторанчике на смотровой площадке Дворца Правосудия - туда мы сейчас и направляемся.

- Ресторанчик во Дворце Правосудия? – ментор вспомнил родной дистрикт, мрачное серое здание в центре и с трудом сдержался от язвительного смеха. - А чего уж не в президентском дворце?

- Ничего смешного, - его собеседник обиженно поджал губы. – Со смотровой площадки Дворца Правосудия открывается один из прекраснейших видов Капитолия… а сенатор ценит прекрасное!

Ментор хмыкнул и огляделся. Ну да, судя по вызывающему салону его служебного автомобиля, сенатор Хавенсби действительно очень ценил прекрасное… особенно ту его часть, которая измерялась шести-семизначными цифрами!

Уютная терраса смотровой площадки, на которой располагался любимый ресторанчик Плутарха, была сплошь увита плющом и виноградом. Плотный покров листьев переплетался с коваными решетками и арками и создавал естественное подобие стен и оконных проемов, в каждом из которых располагался изящный круглый столик, накрытый двумя скатертями - белоснежной ажурной поверх винно-красной, в тон свисающим к самому столику роскошным гроздям темного винограда. Едва сделав шаг внутрь импровизированного рая, Хеймитч на мгновение замер, зачарованно разглядывая красоту вокруг. Где-то журчал невидимый глазу фонтан, благоухали диковинные цветы, негромко пели птицы… полный покой и умиротворение.

Иллюзия покоя и умиротворения, сказал он себе.

Сенатор ожидал его за столиком в самом углу зала. Сегодня он не был похож на правую руку Главного Распорядителя Голодных Игр – в легких светлых брюках и рубашке Плутарх Хавенсби выглядел, как обычный рядовой капитолиец на отдыхе. Он задумчиво помешивал миниатюрной ложечкой в прозрачной чашке десерт с какими-то кусочками фруктов и разглядывал действительно прекрасный вид, открывавшийся с его места. Ментор подошел и с кислой миной бухнулся на стул напротив. Его так и подмывало забросить ноги на стол, прямо на белоснежную скатерть, но внутренний голос предусмотрительно одернул – кто знает, возможно, сенатор действительно облегчит жизнь его девочке там, на Арене?

- Двенадцатый, - Плутарх приветственно кивнул и внимательно оглядел своего гостя. От мимолетного взгляда Хеймитча, брошенного вокруг, не укрылась ненавязчивая охрана, которая расположилась по периметру на расстоянии, достаточном, чтобы не слышать беседы и в то же время быть готовой по малейшему жесту броситься на выручку.

- Сенатор, - так же вежливо качнул головой ментор, судорожно пытаясь припомнить все приличные выражения из своего скудного словарного этикета. – Весьма удивлен вашему приглашению… чему обязан столь высокой чести?

- Ох, Эбернети, - Плутарх совершенно искренне рассмеялся в ответ на его попытку выглядеть вежливым, - прекрати это клоунство! Мы с тобой не первый год на Играх, и я знаю тебя, как облупленного - но я и подумать не мог, что в твоем богатом словарном запасе найдутся такие изыски!

- Ну, как вы сами сказали только что, мой лексикон достаточно разносторонен, – расслабившись, сумничал Хеймитч, не сводя с собеседника напротив внимательного изучающего взгляда. – И все-таки, вернемся к нашим баранам – чему обязан?

Продолжая улыбаться, сенатор задумчиво покручивал в руке прозрачную чашку. Ментор выжидающе молчал. Одно из двух – либо Плутарх Хавенсби не знал, с чего начать их сегодняшний разговор, либо выбирал, что именно хотел и мог сказать Двенадцатому.

- Давайте, я помогу вам, сенатор. А то я еще не завтракал, и очень кушать хочется, - усмехнулся он, примирительно положив руки на стол по обе стороны тарелки. – У меня товар, а вы, как я понимаю, купец… говоря понятным языком, моей девочке не помешает такой высокий покровитель, как почетный сенатор Капитолия. Не могу обещать в ее лице изощренного убийцу, но эффект неожиданности гарантирую. Теперь ваша версия.

- А мне и не нужен изощренный убийца, - Плутарх многозначительно поднял брови. – Но в общих чертах ты верно выразил мою мысль. Скажем так, у меня есть определенный интерес к Китнисс Эвердин…

- Упс! – ментор едва сдержался, чтобы не выругаться. Определенный интерес! Как же, знал он все эти интересы капитолийских распутников. Двенадцатый брезгливо крякнул и натянул на лицо благожелательную усмешку. - А нельзя ли подробнее?

- Не сейчас, - в строгом голосе Хавенсби не было и намека на благожелательную только что улыбку. – Всему свое время… а пока возьми вот это.

Он достал из кармана брюк маленькую пластмассовую баночку и положил на тарелку перед ментором. Хеймитч осторожно взял подарок сенатора двумя пальцами и, осторожно понюхав, поднес к самым глазам. Странный знакомый запах… так пах в его ночных кошмарах капитолийский госпиталь.

- Это, что, весь мой завтрак? – не смог удержаться он от дурацкой шутки. Минуту назад серьезный, Плутарх неожиданно прыснул, и лицо его осветилось.

- Вот за это я и люблю тебя, Двенадцатый, - он снисходительно покачал головой. – С тобой не соскучишься… Нет, завтрак подадут через минуту. Это для нашей девочки. Так сказать, мой первый взнос.

- Что там? – уже без смеха тихо спросил ментор, с интересом разглядывая презент.

- Лекарство. Универсальное и достаточно сильное. Незаменимо при ожогах, порезах и укусах насекомых. Передашь ей, как только сможешь.

Ментор всматривался в глаза Хавенсби и видел в них предупреждение. Слова сенатора заставили его побледнеть. Укусы? Ожоги? Час от часу не легче! Это то, что ожидает Кит в самое ближайшее время – организаторы Игр решили подыграть Огненной Китнисс? Кому, как не Плутарху, знать о дальнейших планах распорядителей… Прав был Цинна, тысячу раз прав – никто лучше Хавенсби не сможет помочь его девочке выжить на Арене!

Задумавшись и представив грядущие сюрпризы Капитолия, он даже вздрогнул от неожиданности, когда вышколенный официант в строгой униформе и длинном белоснежном фартуке бесшумно поставил перед ним блюдо и положил приборы.

- Ну хотя бы это теперь мой завтрак? – вопросительно хмыкнув, он поднял блестящий полусферический колпак и принюхался. Незнакомое чудо кулинарии издавало нежный неузнаваемый аромат. Опасаясь пробовать, Хеймитч поднял глаза на Плутарха. - Уж не решили ли вы отравить старика Эбернети, а, сенатор? Что это - мясо, птица? Не могу разобрать, я не большой гурман…

Ага, мелькнула мысль, настолько небольшой, что с трудом отличу собаку от индейки в стряпне Сальной Сэй!

Плутарх снисходительно усмехнулся, подхватил вилкой маленький кусочек с тарелки ментора и демонстративно отправил его в рот, медленно и тщательно пережевывая. Потом многозначительно глянул на часы на запястье, и брови его выразительно поднялись.

- Конечно, полагается подождать минут десять, но в Капитолии сильные яды… И как видишь, я еще жив, - его глаза откровенно смеялись.

Хеймитч открыл было рот, чтобы шутливо посетовать на нерасторопность своих конкурентов по части выбора ядов - и в эту минуту в его ухе сработал микронаушник.

Странное это было зрелище: Двенадцатый замер с открытым ртом и вилкой в руке на полпути к нему, с остановившимся отсутствующим взглядом и легкой испариной на лбу. Казалось, он даже перестал дышать. Плутарх пощелкал пальцами у него перед носом, но тот никак не отреагировал. Прошло не больше минуты, когда он, наконец, расслабленно выдохнул и, ссутулившись, прикрыл глаза, опершись локтями на стол и закрывая руками лицо.

- Новости? – мягко уточнил Хавенсби и понимающе улыбнулся. Хеймитч молча кивнул, не отнимая рук от лица. - Все в порядке? Мы можем продолжить завтрак?

Ментор чуть повел плечами и поднял глаза – в них искрилась неподдельная радость.

- К черту завтрак, сенатор… она нашла воду!

И это была, пожалуй, лучшая новость за все утро.