Глава 13. Даже спросонья он узнал громкий и жизнерадостный голос Цинны

- Подъем, Двенадцатый!

Даже спросонья он узнал громкий и жизнерадостный голос Цинны. Что… где? Какого черта? Опять?!

На сей раз он был абсолютно уверен, что вернулся-таки вчера в свой номер. После дня, проведенного на ногах – а он успел пообщаться всего с половиной из длинного списка, составленного Цинной! – с чувством глубокого удовлетворения ментор с трудом добрался до отеля. И, кстати, он почти не пьянствовал – из всех вчерашних собеседников ему попалась всего парочка завсегдатаев ночного Капитолия, от рюмочки с которыми он так и не смог отвертеться. Но самым поразительным оказалось приглашение, сброшенное ему на коммуникатор почти к полуночи. Плутарх Хавенсби весьма деликатно приглашал Двенадцатого на днях составить ему компанию за завтраком. Хеймитч подтвердил свое присутствие и скрестил пальцы, мысленно благодаря небеса, что сенатор, на его удивление, оказался человеком тактичным и не потребовал его немедленного появления.

Уже к полуночи он вернулся к себе – уставший, довольный и неприлично трезвый. Потому-то он и не мог понять, отчего так дико ломило сейчас все тело и трещала голова. Вот зараза! Похоже, что он уснул прямо за столом, уронив физиономию на заполненные бланки первых спонсорских договоров - за ночь его щека приняла устойчивую форму изгиба на столешнице. Как же ему приучить себя добираться, в конце концов, до собственной постели?

- Как ты, черт подери, попал в мой номер? – не поднимая головы, жалобно простонал ментор, приоткрыв один глаз.

Легкой походкой молодой человек прошел к бару и придирчиво осмотрел стаканы. Потом бросил в последний чистый несколько кубиков льда и направился в его сторону.

- Как попал - открыл дверь и вошел, – он пожал плечами, удивляясь вопросу.

Хеймитч жалобно вздохнул. Даже если бы он заперся на все возможные замки, это все равно не помешало бы Цинне добиться того, чего он хотел. А в данный момент он, похоже, был решительно настроен привести старого ментора в вертикальное положение любым доступным ему способом.

- Нас ждет важный-преважный день! – проворковал Цинна, подражая голосу Эффи, и похлопал его по плечу, пытаясь растормошить. – Помнится, ты как-то грозился стать моей опорой и поддержкой. Самое время начинать. Ты нужен мне сегодня. Вставай, Эбернети, или мне придется помочь тебе!

Он угрожающе встряхнул бокалом со льдом, и кубики издали приятный мелодичный перезвон.

- Но важный-преважный день уже был вчера! - возмущенно промычал ментор, с трудом продирая оба глаза. Когда он попытался пошевелиться, шею свело судорогой. – Теперь пару дней ребятам обеспечена передышка, чтобы притереться к Арене. Не станут же распорядители устраивать резню два дня подряд! Эдак они со своим шоу и недели не протянут.

- Да, публика вдоволь насмотрелась на вчерашнее кровопролитие у Рога Изобилия и требует более мирного развлечения.

- И какое же развлечение придумал для них Капитолий?

- Самое безобидное. Всего лишь модный показ.

Хеймитча передернуло. Вот так всегда - стоило ему только расслабиться, и Капитолий тотчас давал под дых. Модный показ на второй день Голодных Игр – как это в духе столицы!

- И кто выставляется на этот раз? – лениво зевнул он. В принципе, ему это было глубоко безразлично. - Наверное, какой-нибудь очередной капитолийский выскочка?

Цинна как-то странно улыбнулся в ответ.

- Вообще-то это буду я.

- Упс! – Хеймитч округлил глаза и непонимающе уставился на молодого человека. – Я был о тебе лучшего мнения. Неужели ты не смог отказаться?

- Я и не думал отказываться, - отозвался Мастер. - Наоборот – мы с Порцией надеемся, что нашу коллекцию увидит как можно больше капитолийцев. Ты же сам говорил - реклама еще никому не мешала! Там будут люди, которые интересны нам обоим… ну и небольшой сюрприз для тебя! А теперь шагом марш в душ, пока я выберу тебе костюм на сегодняшний вечер. Волос не расчесывать и щетину не брить!

- Цинна, может, хватит наряжать меня, как цирковую обезьяну? – пытаясь возразить, поморщился ментор. – Официальная часть закончена, можно ведь и расслабиться, а?

Молодой человек в недоумении поднял брови, и Хеймитч тотчас пожалел о своих словах. Видимо, Мастер не привык, чтобы его клиенты бунтовали и относились к его бесценной профессиональной опеке настолько бесцеремонно.

- Пока я стилист Двенадцатого дистрикта, мне решать, как вы с Эффи должны выглядеть, - его строгий безапелляционный тон не оставлял ментору никакого выбора. - Я одеваю не только своих трибутов, но и их сопровождение. У себя в Двенадцатом можешь ходить, как угодно и в чем угодно. Хоть в драной майке и дедовских трусах. Но здесь мои правила, и будь любезен соблюдать их!

Бунт не удался. Хеймитч жалобно вздохнул, нехотя поднялся со стула и покорно поплелся в душ. Он снова почувствовал себя мальчишкой-трибутом в руках беспощадного стилиста.

Пока он боролся с душем и остатками сна, молодой человек открыл платяной шкаф и, подумав минуту, извлек из него роскошный жемчужно-серый костюм, шелковую сорочку и туфли в тон. Придирчиво оглядев свой сегодняшний выбор, он одобрительно кивнул собственным мыслям, потом подошел к стеклянной двери в душевую комнату и громко постучал.

- Твоя одежда на кровати. Нижнюю пуговицу пиджака не застегивать, галстук не надевать! Вечеринка в девять, я пришлю за тобой машину. И, пожалуйста, не опаздывай - ты ведь обещал поддержать меня, помнишь?

Показ проходил в одном из элитных ночных клубов Капитолия. Зеркала на стенах мерцали всеми оттенками тлеющего угля и в полумраке казались бездонными колодцами. В зале гремела музыка, и то и дело сверкали вспышки папарацци. Публика собралась самая разная. Ментор приметил среди тусовки как известных светских львиц, частенько мелькавших на Играх, так и совершенно незнакомых ему людей. По другую сторону подиума он увидел Эффи Бряк в окружении таких же вечно болтающих шумных дамочек и мысленно поблагодарил хозяина вечеринки за проявленное человеколюбие. Не хватало еще посадить их рядом! Цинна определенно не захотел бы испортить свой очередной триумф… Кажется, мероприятие попало в разряд обязательных – среди гостей он успел рассмотреть и менторов остальных дистриктов. По их лицам явственно читалось, кто из них был рад этому сборищу, а кто предпочел бы сейчас напиться в гордом одиночестве, оплакивая своих подопечных, не доживших даже до второго дня Игр.

Хеймитч сидел на почетном месте в первом ряду с абсолютно отсутствующим выражением на лице. Его кислая небритая физиономия выглядела совершенно неуместной и дикой среди разукрашенных во все цвета молодящихся девиц и разодетых женоподобных мужчин неопределенного возраста. Со стороны казалось, что ментор Двенадцатого в эту минуту витал в облаках и безразлично и праздно разглядывал присутствующих. Эдакий скучающий франт, он игнорировал всех, кто обращался к нему, и делал недоуменное лицо, когда, повторив свой вопрос несколько раз, собеседник начинал трясти его за руку.

На самом деле он никого не видел и не слышал. Да и не хотел видеть и слышать. Но в самом начале своего знакомства с Цинной Двенадцатый легкомысленно пообещал ему свое присутствие и поддержку и теперь не мог изменить слову и трусливо сбежать. Поэтому он покорно терпел назойливых, как весенние мухи, соседей и их нелепые «охи» и «ахи» по любому поводу. Сейчас он предпочел бы оказаться совсем в другом месте. Все его внимание было сосредоточено на микронаушнике в левом ухе: раз в полчаса дежурный оператор должен был передавать ментору все изменения, произошедшие на Арене за это время.

Последние три часа наушник молчал. В принципе, начальный расклад он выяснил еще утром в пресс-центре: Пит, как и предполагалось, объединился с профи, пытаясь отвлечь их от Китнисс, пока она, следуя совету ментора, настойчиво искала воду.

Хеймитч уже видел полную карту Арены. Его преимущество первого выбора сыграло ему на руку – в этом году трибутам предстояло охотиться друг на друга в довольно приличном лесу. Он был уверен, что Китнисс останется довольна. Она все сделала правильно: избежала драки у Рога, раздобыла нож и рюкзак и теперь улепетывала подальше от профи. Хорошее начало, оставалось лишь надеяться, что малышка найдет спрятанный на Арене ручей раньше, чем у нее случится обезвоживание.

Кругом стоял шум и гам, заставлявший его еще напряженнее вслушиваться в тишину в ухе из опасения упустить новости, какими бы они ни оказались. По этой самой причине он едва не проглядел зрелище, устроенное Цинной. А зрелище, надо сказать, было великолепным! Когда на подиум вышла первая пара, парень и девушка, у Хеймитча буквально упала челюсть. Никакой капитолийской раскраски, минимум косметики, чистые открытые лица, огромные глаза, слегка подведенные дымчатым контуром - само воплощение юности, шестнадцать лет. Он даже не заметил их нарядов. Его сразили прически - изысканная черная коса, отливающая красным золотом на ее плече, и пылающий костер у него на голове.

Рассматривая все новые и новые модели, которые появлялись на подиуме под восторженные аплодисменты публики, он только теперь начал представлять себе масштаб одержимости молодого человека. И когда только Цинна успевал создавать все это великолепие? Все эти дни он постоянно находился рядом с ментором и трибутами, поддерживая их своим неиссякаемым оптимизмом! Оставались только ночи… а как же сон?

Показ был в самом разгаре, когда на подиуме появился он. Зал буквально взревел и захлебнулся от восторга. Хеймитч не смог сдержать ухмылки и понимающе покачал головой – а вот и привычный Четвертый! Это и был обещанный Цинной сюрприз? Он должен был догадаться, что Мастер непременно пригласит этого человека.

Финник Одэйр всегда был сногсшибательно красив - высокий, атлетически сложенный, с сияющей золотистой кожей и потрясающей фигурой. Но в этот вечер он превзошел самого себя. Разумеется, стараниями Мастера. Цинна одел его в белоснежный костюм. Узкие строгие брюки сидели на бедрах так вызывающе низко, что, казалось, одно движение - и они свалятся на пол. Демонстративно распахнутый на груди приталенный смокинг обнажал загорелый рельефный торс, украшенный идеальными кубиками пресса – тот самый, по которому истекала слюной добрая половина Капитолия. Пренебрежительно сунув руки в карманы брюк, Финник босиком вышагивал по подиуму и многообещающе улыбался одуревшей толпе. Игриво растрепанные бронзовые волосы беспорядочными прядями падали на невероятные аквамариновые глаза. Ментор хмыкнул - эдакая гламурная русалка! Молодой человек дошел до конца подиума и загадочно подмигнул кому-то в зале. Красивые губы изогнула издевательская усмешка, и публика заревела и завизжала еще больше.

Хеймитч усмехнулся. Что-то ему подсказывало, что Одэйр был здесь не один…

Когда вслед за ним из-за кулис появилась неподражаемая Джоанна Мэйсон в иссиня-черном, мерцающем, словно звездное ночное небо, платье в пол, это не стало сюрпризом для ментора. Ниспадающий шелковый бархат мягкими волнами струился по ее потрясающей фигуре, подчеркивая каждую линию и заставляя мужчин в зале стонать от вожделения. Она преградила Финнику дорогу, уперлась изящными тонкими руками в крутые бедра, запрокинула голову и вызывающе-соблазнительно приоткрыла сочные губы. Игриво улыбнувшись в ответ, Одэйр равнодушно оттолкнул красотку плечом и покинул сцену.

- Ах, какая красивая пара! - восторженно прощебетал кто-то позади ментора.

Хеймитч болезненно хмыкнул. Он был одним из немногих, кто знал, что на самом деле стояло за этими жадными взглядами и многообещающими улыбками. Просто игра на публику. Парой эти двое уж точно не были. Кто угодно - друзья, напарники, собратья по несчастью, победители, вынужденные и дальше играть по правилам Капитолия… но уж никак не пара.

Скривив губы в усмешке, Джоанна медленно двинулась в зал. Слегка покачивая бедрами, она бросала на мужскую половину тусовки такие взгляды, что даже черствый к женским чарам Хеймитч почувствовал, как внутри что-то зашевелилось. Чертова девка! Его совсем не прельщала перспектива уподобиться всем тем самцам, которые изнывали сейчас в полумраке клуба от этой ее вызывающей походки. Единственное разумное решение, которое он смог придумать – в ту же секунду подняться со своего места и скрыться в толпе.

Спустя час Цинна нашел его в баре за стойкой. Ментор хмурился и медленно потягивал любимый ликер. Он слышал, как за стеклянной перегородкой публика продолжала шуметь и восторгаться, как под занавес на подиум вытащили автора чудо-коллекции и долго удерживали его бурными овациями и восхищенными криками. Поэтому он был удивлен и даже раздосадован появлению молодого человека – ему хотелось побыть наедине с собственными невеселыми мыслями. И зачем фанаты отпустили его так быстро?

- Вот ты где! А я решил, что ты все-таки сбежал, - Цинна сделал знак официанту, и тот подал ему наполненный бокал.

- Я и сбежал. В зале стало слишком… неуютно, - он закашлялся, вспоминая, как его накрыло удушливой волной. Цинна пристально посмотрел на собеседника, недоуменно сдвинул брови, а потом вдруг неожиданно удивленно рассмеялся:

- Неужели Джоанна Мэйсон?

- Не понимаю, как можно так реагировать на обычную женщину?! – прошипел сквозь зубы Хеймитч, злясь на собственную слабость.

- Против природы не пойдешь, да и Джоанна - не совсем обычная женщина, ты сам прекрасно это знаешь, - снисходительно попытался вставить Цинна, но ментор лишь упрямо тряхнул головой.

- Почему тогда Финник так на нее не реагирует? – сердито заворчал он, поднимая глаза на молодого человека.

- Финник вообще ни на кого не реагирует. Его громкие страстные романы в столице - всего лишь видимость страсти. Он бессердечно играет со своими капитолийскими любовниками, как кошка с мышью, а, наигравшись, расстается без сожаления. И никогда не возвращается. Но сейчас дело не в нем - дело в тебе, - Цинна на мгновение запнулся, тактично подбирая слова. – Ты сам… когда ты в последний раз был с женщиной, Двенадцатый?

- Давно. Так давно, что уже и не помню, каково это, - глухо отозвался ментор, тупо уставившись в свой стакан. – Последние несколько лет моей женщиной была бутылка, каждый день новая. Так что я могу считать себя ловеласом… а тут - Джоанна и это твое платье!

- Подумаешь – платье, - Цинна безразлично пожал плечами, - на примерках я видел ее и без платья.

- И что?

- Ничего. А что?

Хеймитч внимательно оглядел собеседника. Цинна оперся локтем на стойку бара, медленно потягивал из высокого бокала игристое белое вино и рассеянно разглядывал сквозь полупрозрачную стену публику на танцполе. Несмотря на его изысканно-строгий костюм и минимум боевой раскраски на лице, было, тем не менее, что-то очень женственное во всей его манере держаться, разговаривать, в мягкой улыбке, движениях рук и машинальной привычке то и дело поправлять воротничок сорочки…

И ментор не сдержался.

- Послушай, Цинна, я тут хочу спросить тебя… и не могу решиться, - он с трудом подбирал слова. Молодой человек повернулся, и лицо его, минуту назад напряженное, озарилось лукавой усмешкой. Он удивленно приподнял правую бровь, ожидая продолжения.

- Спрашивай, у меня нет от тебя секретов, - в зеленых глазах плескался живой интерес.

- Ты человек публичный, популярный, тебя вечно окружают толпы поклонников. И поклонниц. Но я не заметил, чтобы ты особенно интересовался женщинами, - мысленно проклиная свой длинный язык, смущенно кашлянул Хеймитч. - Может, ты… ну, это… играешь за другую команду?

- Хочешь узнать, не гей ли я? - Цинна проникновенно посмотрел ему в глаза, и ментор смешался под его прямым взглядом. - Но позволь узнать, чем я вызвал твои подозрения насчет своей ориентации? Неужели личный интерес?

Двенадцатый брезгливо поморщился. Его всегда смущали подобные откровения, особенно эта беседа с человеком, которому он искренне симпатизировал. Он уже сотню раз пожалел, что не удержал язык за зубами. В столице гомосексуализм не был редкостью, но ему как провинциалу старой закалки было бы намного легче объяснить чувства, которые он испытывал к своему потрясающему собеседнику, если бы тот оказался натуралом.

- У тебя такой тонкий вкус и абсолютное чувство стиля, - он в точности повторил слова, подслушанные в толпе. - Я сам ни черта в этом не понимаю, но так говорят все твои поклонники… и даже завистники не могут не признавать, что ты просто гений в том, что касается совершенно немужского занятия. Мне и самому всегда казалось, что тряпками должны заниматься исключительно женщины. Ну, и им подобные.

- И что, моя профессия и моя ориентация что-то меняет в наших отношениях? – Цинна настойчиво всматривался в глаза собеседника и ждал ответа.

- Да нет, - еще больше стушевался ментор. – Твоя гениальность и мое к тебе глубокое уважение никак не зависят от того, предпочитаешь ты мальчиков или девочек… извини, что я вообще затеял этот дурацкий разговор… просто не сдержался! Нелепо как-то получилось!

Молодой человек на мгновение задумался, изящно покручивая в руках полупустой бокал на длинной тонкой ножке, а потом повел плечами и жеманно произнес:

- Твоя беспримерная прямота делает тебе честь, Двенадцатый. Боюсь обмануть твои надежды, дорогой, но я не гей, - он тихо засмеялся, и голос его снова стал прежним. – Просто единственная женщина, которую я любил и люблю до сих пор – это моя работа.

- А Китнисс Эвердин, часом, не сможет затмить ее? – облегченно выдохнув, осторожно поинтересовался Хеймитч, вспоминая восхищенные взгляды молодого человека на свою подопечную.

- Китнисс может затмить все, что угодно! Ты прав, рядом с ней я не вижу даже солнца… Можешь спросить у Пита - кому, как не ему, знать об этом, верно? – Цинна мягко улыбнулся и качнул головой. - Но тебе незачем беспокоиться. Она не затмевает мою страсть к творчеству - она лишь наполняет ее энергией, придает ей содержание и смысл. Она моя муза. Рядом с ней я не чувствую страха, рядом с ней я всесилен!

- И ты, что же, ничего не боишься? - ментор поморщился и недоверчиво сдвинул брови. - Неудач, разочарования… гнева Капитолия, в конце концов!

- Почему же? Я ведь самый обычный человек, Двенадцатый. Я тоже боюсь, но только не за себя. Единственное, чего должен опасаться настоящий художник – погибели своей музы…

Молодой человек запнулся, посмотрел куда-то поверх толпы и задумчиво добавил:

- И даже собственная погибель страшит его намного меньше.