Николай Дерюгин

Есть игроки такого плана, которые, кажется, всем хороши — брать же их в сборную тем не менее долго не рискуешь. Что-то тебя постоянно настораживает в них, что-то внутри тебя сопротивляется вроде бы логичной необходимости сделать окончательный выбор. Так было и у меня с Колей Дерюгиным. Думается, я все же поздно- вато взял его в сборную страны. Он уже несколько сезонов к тому времени блистал в матчах всесоюзных чемпионатов, очень много забивал, даже корзину ЦСКА буквально забрасывал мячами, а однажды принес своей команде — тбилисскому «Динамо» — в матче с армейцами 57 очков, своеобразный рекорд. И вообще, это всегда был и есть ярко выраженный бомбардир, без «своих» 30 очков и даже больше он с площадки не уходит, это была — и остается — его норма.

И все-таки, повторяю, места в сборной я ему никак не находил. Не в одной интуиции, конечно, было дело. И неспециалисту было видно, а мне и подавно, что Коля в общем-то игрок одноплановый. В «Динамо» он привык быть главным центровым, основной ударной силой команды, «забивалой». И по-другому играть не любил, не хотел, да и не очень-то мог. А у нас классные центровые всегда были — Жигилий, Ткаченко, Белостенный. Они превосходили Колю и ростом, и массой, и физической силой, и мастерством. Так что не мог я позволить себе тогда роскошь брать еще одного чистого центрового: не уводить же ради него в поле других гигантов или тем более держать их на скамейке запасных. Но и ему в запасе делать было нечего.

Дерюгин место под щитом никому уступать не желал. И не собирался, даже в ущерб возможности сыграть за сборную. Вот и получалось, что на сборы, тренировочные матчи я его, бывало, и приглашал, а в основной состав он не попадал.

Но не только чисто игровые качества Дерюгина останавливали меня. В конце концов ведь нашлось же в итоге для него место рядом с теми же Ткаченко. Белостенным (как до него и с Жигилием), и за сборную Коля поиграл немало, пользу принес большую. Но я забежал вперед. А на первых порах меня беспокоило еще одно очень важное обстоятельство. Я в сборной практиковал анонимные опросы. Такие анкеты были полезны для того, чтобы узнать, как ребята относятся к своим партнерам, с кем хотят играть, на кого особенно рассчитывают в трудной ситуации, даже просто — с кем хотят селиться в одном номере гостиницы на сборе, на турнире. Естественно, каждый кандидат в сборную называл и «свой» состав команды. И всякий раз оказывалось, что почти ни один баcкетболист Колю в число игроков основного состава не включал. Безусловно, это не могло не насторожить, хотя все же решающего значения я таким анкетам не придавал. Но задуматься они заставляли.

Естественно, за столько лет в большом спорте я сознавал, что у всех есть свои симпатии и антипатии, но всегда на первое место у меня, у моих ребят выходило дело, общее дело, за которое мы отвечаем перед страной, перед народом. И никогда личное у нас не заслоняло главного. Ребята понимали, что кто-то кому-то может и не импонировать, но если это игрок, о собственном негативном отношении к нему надо забыть. И всегда были в команде люди, которых, мягко говоря, не очень любили. Однако никогда не сталкивался с таким общим противодействием. Понимаю, что Коле читать эти строки, вспоминать те дни будет тяжело. Но факт остается фактом. Правда, он наверняка и сам все чувствовал и знал. Мне же важно было понять, чем вызвана такая негативная реакция.
Первая мысль — отталкивает манера игры Коли, ярко выраженного лидера, любящего забивать, а не отдавать, привыкшего солировать, быть на виду, чего большинство классных баскетболистов, особенно именитых, заслуженных, со стороны новичков не приемлет. Но в этом была только доля истины. Раздражал Николай и тем, что он постоянно в матчах, проходивших в Тбилиси, осознанно или не осознанно (думаю, что все же вернее первое предположение) провоцировал соперников на столкновения, в которых всегда выглядел невиноватым, обиженным, этаким пай-мальчиком, которому злые и нечуткие люди не дают прохода.
А в Тбилиси публика горячая, многочисленная, и ажиотаж вокруг Колиных фокусов раздувался, во-первых, совершенно ненужный, во-вторых, имеющий вполне ощутимые последствия. Зачастую арбитры попадали под магию артистических штучек Дерюгина — жестов, вскриков, падений, да к тому же не выдерживали давления трибун. И в итоге начинали раздаривать фолы правому и виноватому. Чуть подступишься к Николаю, только вступишь с ним в борьбу — свисток, фол. И Коля умело пользовался такой обстановкой, выводил противников из себя.

Естественно, это не могло не вызвать антагонизма между ним и другими кандидатами в сборную. Пришлось много повозиться с ним, да и с остальными ребятами, чтобы сгладить их отношения. Колю и его партнеров я учил быть терпимыми, учил тому главному, что всегда составляло суть нашей команды: помнить об общем деле и оставить за бортом личную неприязнь. И получилось в итоге. Правда, теплые и искренние отношения между Колей и остальными так и не наладились, да Коля, честно говоря, и не искал их, но на игре это больше не отражалось. Мне же самому приходилось как-то компенсировать недостаток внимания и доброже- лательности к Дерюгину. И мне кажется, я понял его и у нас установились хорошие отношения.

В итоге Дерюгин помог команде. Правда, взял я его в сборную все же, повторяю, поздновато. Поскольку мы с блеском выиграли чемпионат Европы-79, то и на Олимпиаде в Москве я решил сделать ставку на ветеранов — С. Белова, Едешко, Милосердова, Сальникова, Жигилия. Казалось, что олимпийский турнир станет для нас легкой прогулкой. Это была непозволительная самоуверенность. Как уже не раз было, команда готовилась только к одному, решающему, как мы все думали, матчу — со сборной Югославии. Однако самоуспокоенность, да и сама по себе ставка на ветеранов, привели к поражению еще на подступах к финалу. И хотя подспудно я чувствовал, что многие молодые уже превосходят своих старших товарищей и реально, вполне заслуженно, обоснованно претендуют на место в сборной, однако из потенциальных кандидатов рискнул взять только Дерюгина, да и то в самый последний момент (Коля заменил своего тезку Фесенко). Видимо, такой подход к формированию команды был ошибкой.

Что касается Коли, то ему, безусловно, было очень трудно акклиматизироваться в сборной. До Олимпиады он считанное число раз сыграл за команду, естественно, не успел найти общий язык с ветеранами (тем более что большинство из них чувствовало, что это, видимо, их последний турнир, и поэтому очень ревниво относилось к дебютантам), конечно, не хватало ему опыта. Если бы рядом с Дерюгиным играло побольше его ровесников, тех, с кем он привык встречаться на площадке в юниорской сборной, ему было бы легче...

Тем не менее Олимпиаду Коля отыграл вполне прилично, особенно хорошо провел матч с бразильцами. И к чести ребят, вопреки позиции которых я все же пригласил Колю в сборную, они на поле ничем не показали, что недолюбливают и недооценивают его. Наоборот, и поддерживали, как и следует поддерживать новичка, и давали поиграть, и «кормили» мячами, максимально используя его достоинства бомбардира. В общем, проявили как раз то чувство повышенной ответственности, когда «один — за всех, все — за одного», о котором я говорил выше. И меня как тренера это не могло не радовать.
Но все же звездным часом Дерюгина стал чемпионат мира-82 в Колумбии. Скажу больше: если бы не Коля, даже не знаю, стали бы мы обладателями золотых медалей или нет.

Финальный матч с американцами получился истинно финальным. Это не была игра легкая, высокотехничная, которая предполагается, когда встречаются команды такого класса. Слишком тяжела ноша, слишком многое решается. Поэтому обе сборные действовали скованно, нервно, с большим количеством ошибок, с нелепыми промахами, которых с лихвой хватило бы не на один матч. Напряжение, внутренний подтекст чувствовались. И было ясно, что победит тот, кто сохранит хладнокровие, трезвую голову, твердость, верность своим принципам, а главное — удивит неожиданным тактическим ходом. Только какое-то кардинальное вмешательство могло переломить ход матча в ту или иную сторону. В начале второго тайма мы проигрывали шесть очков и инициатива полностью принадлежала американским баскетболистам. Это был критический момент, требовалось предпринять что-то такое, что бы в корне изменило течение поединка. На площадке у нас тогда находился Ткаченко, которого плотно держал соперник, уступавший Володе в росте сантиметров десять, но очень прыгучий, ловкий, умело выбиравший место. Он не давал нашему центру развернуться, показать все, что Володя умеет. И тогда я обратился к Коле: «Иди, разминайся. Сейчас выйдешь...» Не могу утверждать, что он с радостью воспринял мои слова. В такой атмосфере и более опытный, стойкий игрок мог бы растеряться. Поэтому Коля затягивал разминку как мог. Но момент настал, я сказал ему несколько напутственных слов, еще раз напомнил, что от него требуется. И Коля вышел на площадку, чтобы навсегда оставить свое имя в баскетбольных летописях.

... Довольно часто я слышу по радио или телевидению, читаю в прессе такие слова: «Тренер угадал». От этой фразы меня коробит. Тренер — не гадалка, не оракул, не досужий любитель заглядывать в будущее. Такие слова неэтичны по отношению к тренеру, да и абсолютно неправильны, неправомерны. Тренер, если, конечно, он настоящий тренер, должен все предвидеть, предполагать ход развития событий и иметь на каждый случай отработанный вариант, принимать непредсказуемые для других решения. Тренер постоянно думает о том, что следует предпринять в тот или иной момент, он обязан знать, чем чреват каждый эпизод, не говоря уж о целом матче. И когда тренер делает какой-то ход, это не разгадывание шарады. Он должен знать, что и зачем делает. И он полностью ответствен за свои действия...

Да, вы конечно же поняли, почему я разразился этой филиппикой. И мне говорили потом, что я угадал с Дерюгиным. Нет, не угадал, а твердо и точно знал, что нужно делать, как следует поступить и почему именно Коля был необходим в той ситуации, которая сложилась на площадке. Другое дело, что Коля был обязан не просто отбыть номер, а сыграть так, как мне, нам требовалось, чтобы выполнить поставленную задачу. И, веря в него, я в то же время рисковал. Но это был оправданный риск. Суть происходящего говорила о том, что я прав, что как раз Дерюгин я сможет создать перелом. Коля, как никто другой из наших центровых, умеет организовать, как шутят сами баскетболисты, «день авиации». То есть, сымитировав бросок, заставить соперника взмыть вверх и перекрыть пустое пространство. Сам же он в это время спокойненько бросает по свободному кольцу. В игре с подвижными, я бы даже сказал реактивными, американскими баскетболистами-неграми, очень эмоциональными, слишком горячими, чутко реагирующими на каждое обманное движение, это качество Дерюгина могло бы здорово пригодиться. И пригодилось. Помогло и его умение подставиться, упасть в сложной для судей ситуации (хотя арбитры как раз к нам всегда относились с особой строгостью). И вообще, в тот момент от Коли требовалось только одно: сыграть в свою игру. В ту, к которой он привык в тбилисском «Динамо», за которую его, правда, поругивали, однако в том финале именно такая игра и могла принести успех.

Может быть, до матча, да и в ходе его Коля нервничал. Даже наверняка очень нервничал. Но на площадке у него все получилось. Дважды подряд он забил очень нужные мячи. Затем поднял в воздух своих опекунов, обманул их и забил снова. Еще раз вызвал «огонь на себя», заработал два фола. Оба реализовал. Так за считанные мгновения, когда американцы, видимо, уже не ждали отпора, счет сравнялся. И теперь психологическое преимущество было уже на нашей стороне. Более того, Коля вселил уверенность в других. Играя спокойно, раскрепощенно, обводя и обманывая соперников, Коля приободрил наших лидеров. Ведь если он, далеко не ведущий игрок сборной, действует таким образом, то уж они-то и подавно должны сыграть сильно.

Так и произошло. Его входы в зону, финты, нацеленность на кольцо заставляли соперников ошибаться. А поскольку он чисто внешне был менее заметен, нежели наши центровые-гиганты, то приковывал к себе меньше внимания. И перед ним открылось привычное поле деятельности. И этой ситуацией Коля отлично воспользовался.

Тот финал надолго врезался мне в память. И когда меня упрекали в привязанности к Дерюгину, объяснялось это как раз данным обстоятельством: невозможностью забыть его взлет. Я ведь уже писал, что лучше помню удачные, яркие выступления своих баскетболистов. Поэтому даже когда видел, что игрок исчерпал свои возможности, что он уже не достигал необходимых кондиций или просто не вписывался в ту игру, которую я строил, все равно долго не мог с ним расстаться. Дерюгин — один из таких игроков. Да и полезность его долгое время не вызывала сомнений. Нужно было только найти для него место в сборной.
Когда мы пытались его соединить в стартовой пятерке с Ткаченко или Белостенным, ничего из этого, как я уже говорил, не выходило. И стало понятно, что делать этого не следует. Надо было использовать его козырь: умение забивать. Да, Колю нужно было «кормить» пасами, подчас освобождать от черновой работы. Что ж, в игровых видах спорта подобное разделение труда (один только забивает, другие на него трудятся) нередко. Когда же Коля пытался играть не в свою игру, ничего у него не получалось. Что касается его слабой игры в защите, из-за чего он редко попадал в сборную (мало кто любит «пахать» за другого), то это объясняется очень просто.

В «Динамо» (Тбилиси) Коля и вынужден, и должен играть все 40 минут без замен. Он — стержень команды, ее надежда и опора, ее главное действующее лицо, бомбардир, на чей счет приходится львиная доля очков клуба. Поэтому ему нужно сохранять свежесть на весь матч, да просто сохранить себя для команды. Вот и освобождают его от жесткой, контактной игры в обороне, чтобы не дай бог не получил фол. Вот и кричат ему постоянно тренеры: «Коля, не фоли, не торопись, играй внимательнее...» В такой манере он, естественно, и привык действовать всегда. А переучиваться нелегко. Да и не надо, особенно теперь, когда он уже сформировавшийся игрок, личность и, несмотря на молодые в общем-то годы, может считаться ветераном советского баскетбола: играет-то уже давно.
Прирожденный «нападающий», Коля всегда устремлен к кольцу соперников. Он видит лишь чужую корзину, с мячом расстается очень неохотно и редко: только если позиция для броска вовсе уж не годится. Но и отдав пас, тут же требует мяч назад, ищет — и почти всегда находит — очередную возможность для результативного броска.

Нужно отметить, что Коля в нападении действует значительно более разнообразно и интересно, чем все наши центровые, в том числе и Сабонис. Он многоплановее их (подчеркиваю, только в атаке, ибо, как я уже писал, в защите Коля играет слабовато). В одном из. интервью старший тренер «Жальгириса» Владас Гарастас как-то раз сказал, что Арвидасу не грех бы поучиться разнообразию приемов именно у Николая Дерюгина. И это правильно. Коля за свою спортивную жизнь многому научился и многое умеет. Были у него проблемы с броском со средних дистанций — наладил. Стал неплохо бросать издали. Есть в его арсенале броски крюком с обеих рук, обманные движения, финты. Умеет переиграть соперника, находясь спиной к щиту.
Когда Коля бросает, перекрыть его бросок крайне трудно. Даже играя против великанов — Ткаченко, Сабониса, Белостенного, до недавнего времени против Сизоненко, других наших центровых, превосходящих его в росте (в Коле «только» 206 см), он набирает все равно свои 30 очков и больше за матч.
Коля самый хитрый из наших центровых интеллектуального плана. У него прекрасное видение поля, он никогда не кинет мяч абы как. Обязательно посмотрит, что и как делает противник, примет решение (и все это в считанные секунды, даже десятые доли секуды) — и только тогда бросит по кольцу или отдаст мяч партнеру. Он из тех, кто очень дорожит мячом (замечательное качество!) Всегда знает, что предпринять в тот или иной момент, не спешит, осмотрителен, в нем прекрасно сочетаются темперамент и эмоциональность, свойственные грузинам, с рассудочностью, осторожностью, хладнокровием, острым умом.

Против супергигантов Коля играет вдалеке от щита, но если ему противостоят пусть и подвижные, но равные ему по росту баскетболисты — скажем, Лопатов, Мышкин, Гоборов, Гришаев, не говоря уж о тех, кто ниже его, — Дударов, Караваев, Парфианович, Абельянов, то тут Николай старается находиться поближе к щиту. Ведь если Ткаченко или Силантьева он мог легко обыграть в поле, то этих ребят вызывал на игру один на один и зачастую или обходил финтом или вынуждал фолить. К сожалению, Коля расположен к полноте, поскольку любит хорошо и вкусно поесть, благо дома его всегда ждет обильная и разнообразная (и грузинская, и русская) еда. За месяц отпуска он способен прибавить до 15 кг. Выручает характер. Коля помногу тренируется один, бегает в нескольких костюмах, к командным занятиям добавляет индивидуальные, жестко ограничивает себя в пище и довольно быстро приводит себя в норму.

Родом Коля из Кутаиси, где когда-то традиционно находили перспективных ребят и воспитывали из них классных баскетболистов. Это здесь начинали все: Кор- кия, Джорджикия, Коркашвили, Саканделидзе, Грдзелидзе. Их появление было связано с именем замечательного тренера Сулико Торкладзе. А Коля в восьмилетнем возрасте попал к тренеру Зурабу Гарквиани, к которому его привел отец, Александр Васильевич.

Мальчик уже тогда на голову возвышался над сверстниками. Позже отец привел в секцию и своего младшего сына Валентина. Тот тоже вымахал под 2 м, был одно время в дубле тбилисского «Динамо», но классным баскетболистом так и не стал, хотя внешне похожи они с Колей, как две капли воды. Их даже путали. Но на площадке сразу становилось ясно, кто из них кто: все же игроки такого уровня, как Коля, достаточно редки. Ну а Валентин от спорта отошел, сейчас он секретарь комитета комсомола МВД Грузии.

Дома у Дерюгиных все было подчинено становлению Коли как спортсмена, баскетболиста. Мама, Вита Николаевна, глава семьи, настоящая хозяйка, следила за его режимом, вела дом так, чтобы ничто не мешало Николаю прогрессировать. Вот только с едой, как я уже говорил, перебарщивала. Но прекрасное качество выработала она у сына — Коля убежденный и абсолютный трезвенник. И даже знаменитые грузинские вина по-прежнему ему неведомы.
Сейчас у Коли своя семья (кстати, его выбор подруги жизни удивил многих: все были уверены, что он найдет, как говорится, баскетбольную партию, а женой Коли стала худенькая, хрупкая студентка-филолог Элисо, никакого отношения к баскетболу, к спорту не имеющая), растет сынишка — Коля-маленький, но стиль жизни, выработанный в родительском доме, остался у него и в Тбилиси.

В Грузии Коля настолько любим и популярен, что знают его буквально все. И это неплохо. Замкнутый, нелюдимый, тяжело сходящийся с окружающими, особенно с незнакомыми людьми, очень независимый, не поддающийся чужому влиянию, Коля, как мне кажется, временами чувствовал себя одиноким. В сборной он волей- неволей оставался в тени, трудно контактировал с партнерами за пределами площадки, поэтому друзей искал не в команде. Популярность, всеобщее внимание на родине помогают ему обрести себя в обыденной жизни.

Сегодня я очень жалею, что не рискнул взять его в сборную раньше 1980 года. Он был бы нам полезен, да и сам быстрее вырос бы в хорошего мастера. И вообще, Коля мог играть лучше, ярче, но сказывались перепады в настроении, постоянная борьба с собственным весом, некоторая ленца. Тем не менее он был и остается главной фигурой тбилисского «Динамо», а в сборной его будут вспоминать всегда. Ведь что ни говори, а с первых дней в большом баскетболе Николай Дерюгин был в центре внимания, он быстро и заслуженно стал одним из сильнейших центровых в советском баскетболе. И, как я уже говорил, не одна громкая победа связана с именем Николая Дерюгина. И по-прежнему тренеры всех команд, в том числе и ведущих, должны решать «проблему Дерюгина», когда встречаются с тбилисским «Динамо». И по-прежнему зрители ходят «на Дерюгина», надеясь увидеть (и видят) в игре одного из самых результативных баскетболистов в наших чемпионатах.