Владимир Ткаченко

Увидев впервые в 1973 году центрового из Киева Володю Ткаченко, я в полном смысле слова был ошарашен: огромные плечи, рельефные мышцы, скорость... азарт. По-моему, уже тогда в нем было сантиметров 217 и парень еще рос. Честно говоря, такие ребята мне еще не попадались.
Я сразу понял, что такая удивительная (да еще в возрасте 16 лет) мощь в сочетании с другими качествами обещает нам появление настоящей звезды. Да, с этим парнем можно было играть в совсем другой баскетбол, в расчете на него можно было строить тактику игры команды — такую тактику, при которой центровой вновь (как и в случае с Круминьшем) стал бы по праву, по логике действительно основной, главной, решающей силой. Но поскольку со времен Круминьша баскетбол значительно изменился, Ткаченко оказался как нельзя более кстати. Мобильный, техничный (при огромном росте), он заметно расширял тактический арсенал команды. Володя уже тогда быстро бегал, но умел хорошо сыграть и в позиционный баскетбол. Не использовать все это в полной мере было бы просто глупо.

Все вроде бы говорило о том, что он будет прогрессировать не по дням, а по часам, что вскоре превратится в великого баскетболиста. Но...
Володя развивался скачкообразно. Сразу заявив о себе, обещая очень и очень многое, он вдруг остановился в росте мастерства (физически Володя еще вырос — до 220 см). Потом—взрыв, большой шаг вперед. И вновь остановка. Подсознательно я понимал, что причина тут лежит где-то в сфере психологии. Но пока не довелось поближе сойтись с ним, поработать подольше, не мог до конца раскусить его. Однажды состоялся у нас с ним такой разговор. Спросил я Володю, есть ли у него отрицательные качества, слабости. Не каждый даст искренний ответ. Володя же буквально открыл душу. Его слова, с одной стороны, удивили меня, но с другой — я понял, что был прав, отыскивая причины неровной игры не на площадке, а за ее пределами. Володя ответил так: «Мне не хватает смелости, упорства, терпения. У меня, видимо, слабый характер...»

Наверное, вы удивитесь. Ведь в представлении большинства людей, хоть раз видевших Ткаченко, этот гигант наверняка выглядел грозным. А на самом деле это был (и есть) стеснительный, смущающийся, даже робкий молодой человек, который и мухи не обидит. Но выяснилось это далеко не сразу.

В юношеской сборной он подавал такие надежды, что и вопрос не стоял, быть ли Володе классным баскетболистом. Уже в 1973 году его стали привлекать в сборную СССР (даже Сабонис пришел в сборную на год старше), а в 1976 году он играл на Олимпиаде в Монреале. Было ему всего 19 лет. Все ждали, что Володя там выступит достойно, станет открытием олимпийского турнира. Ведь на тренировках он выглядел очень хорошо. Но своего слова на Олимпийских играх Володя так и не сказал. Все же не хватило ему опыта, уверенности в себе. Выпускали его довольно часто, но пользы он приносил меньше, чем мог бы, робел, тушевался.
Зато со следующего сезона он стал раскрываться по-настоящему. В чемпионате СССР был очень результативным. С ним начали считаться. Этот юноша из киевского «Строителя» превратился в большую проблему для тренеров всех команд. И до 80-го года, до Московской олимпиады, его прогресс был очевиден, он прибавлял от сезона к сезону. Тогда я уже снова работал со сборной и видел, что не все тем не менее происходит с Володей так гладко, как могло показаться со стороны. Володя парень очень старательный, что, конечно, в нем подкупало. И исполнительный, и ответственный. Работает столько, сколько нужно. Но все равно контроль за ним необходим. И не потому, что он не сделает того, что необходимо, а потому — что может сделать неправильно. Вроде бы отработали тот или иной элемент, глядь, на следующей же тренировке все надо повторять сначала: у него очень трудно вырабатываются стереотипы. И этот недостаток преследует его всю спортивную жизнь. Безусловно, игрок он неординарный. С таким ростом, с такой массой и быть резким, быстрым, в достаточной мере подвижным, выносливым плюс понимающим игру — да, таким надо родиться.

Папа и мама у Володи, как ни странно, невысокие, а он в 13 лет вымахал на 190 см, в 16—на 212, в 19— на 218. И при этом был координированным — редкое качество. Он ведь в юности увлекался футболом, неплохо стоял в воротах, пока его не заметил Владимир Иванович Ельдин и не определил в спортивную школу. Было это в Сочи, где Володя пробыл до восьмого класса. А потом Михаил Фурман увез его в Киев и стал делать из него баскетболиста.

Кстати, в футбол Володя любит играть и до сих пор, причем выделяется среди партнеров лучшим пониманием игры, дриблингом (несмотря на рост и вес), хорошо ви- дит поле, обладает неплохим пасом, об ударе и говорить не приходится. Причем в футболе он словно сбрасывает невидимый груз проблем и забот и резвится как мальчишка. А в баскетболе, кажется мне подчас, он несет какую-то тяжелую ношу, выполняет трудный долг.

Да, как и большинство гигантов, Ткаченко стесняется своей величины. У него это отношение к собственной персоне просто гипертрофированное. Уже давно баскетболисты- исполины избавились от излишней робости в окружении обычных людей, а Володя все еще неуютно чувствует себя, хотя появились ребята и повыше его. Наверное, многие замечают, как Ткаченко старается уйти в тень, стать незаметным. Он постоянно сутулится, втягивает голову в плечи, сгибает колени, идет как бы в полуприседе. И все только для того, чтобы казаться поменьше. Правда, в последнее время, оказавшись рядом с такими же, как он великанами, Володя несколько расслабился, ведет себя поуверенней, не смущается. Однако прежние привычки живучи и избавиться ему от них в этом возрасте не только трудно, но, видимо, уже и не удастся. Рядом с Арвидасом Сабонисом, Витей Панкрашкиным Володя распрямляется, ведет себя естественней. А вот в игре по-прежнему сгибается. И это ему здорово мешает.

Ведь критикуя Ткаченко за то, что он при всех своих явных козырях умудряется проиграть щит даже более низкорослым соперникам, нельзя забывать о его чело- веческих чертах. Казалось, в борьбе под щитами центровой должен сделать все, чтоб стать как будто еще выше, чем он есть на самом деле. А Володя, наоборот, съеживает- ся — опять же, чтобы не выделяться. Он проигрывает отнюдь не из-за неверно выбранной позиции. И ноги у него работают правильно. Но ставит он их очень узко, ступня к ступне, тоже боясь занять больше места, чем другие. И руки он почти никогда не поднимает. А когда соперник бросается к кольцу, Володя просто-напросто не успевает поднять руки, опаздывает. Вот такой чисто психологический нюанс.

Часто Володя теряет мяч при борьбе за отскоки. Он играет несколько старомодно: обязательно, поймав мяч, стремится ударить им об пол, а потом уж бросить. И вот в это мгновение зачастую мяч у него и выбивают более проворные соперники.

Здесь, правда, нужно сказать и о травме, нелепой травме, которую Володя получил буквально за полгода до Московской олимпиады. Он так порезал руку, что врачи долго мучались, прежде чем сумели сохранить ее. Но три пальца полностью потеряли чувствительность. В срочном порядке мы стали тренировать ведение и бросок, особенно бросок левой рукой. И у него стало получаться. Почти так же, как правой. Однако в игре Володя частенько забывал об этом и по привычке действовал правой. Следовали неточные броски, потери. Одна из них оказалась решающей, кардинально изменившей отно- шение к Володе баскетбольной общественности — от восхищения к огульной критике. Хотя, действительно, ошибка была вопиющей: он умудрился не забить прямо из-под щита в важнейшем матче с итальянцами, из-за чего мы проиграли и выбыли из борьбы за золотые медали на Олимпиаде-80. За рубежом о его травме какое-то время мало кто знал, а вот в нашем чемпионате соперники беззастенчиво этим пользовались и пользуются), резко атакуют Володю, буквально бьют по больной руке. Правда, подчас даже такая травма не мешала Ткаченко действовать очень эффективно. Во всяком случае, на чемпионате Европы-79 в Италии он был признан лучшим центровым. Как, кстати, и на следующем, в Чехословакии.

Очень нам не хватало его на чемпионате Европы-83 во Франции, хотя на тандем Ткаченко — Сабонис я возлагал большие надежды и уже отрабатывал вариант игры с двумя центрами. Лишь на следующий год на предолимпийском турнире в Париже дуэт самых лучших центровых мирового любительского баскетбола проявил себя во всем блеске. Интересно, что когда Сабониса спрашивают, с кем ему нравится играть больше всего, он тут же называет Ткаченко. И даже не объясняет, почему, а только добавляет: «Когда мы с Петровичем вместе, — у-ух...» Пожалуй, больше ничего говорить и не надо.

Сам Володя в сборной хотел бы играть с Сабонисом, Тихоненко, Йовайшей, Хомичюсом, а в ЦСКА — с Мелешкиным, Гоборовым и Тихоненко. Заметьте, выбирает не только ярких игроков, но прежде всего коллективистов и по-человечески симпатичных. Это очень важно для понимания Ткаченко. К сожалению, далеко не всегда выпадала ему возможность поиграть именно в таких составах. У Володи нет врагов, он, несмотря на свою пугающую внешность (тот случай, когда внешность обманчива), очень, чрезвычайно добр, мягок, я бы даже сказал, сентиментален. Может часами говорить о сынишке Олежке, скучает о нем, подолгу рассматривает и показывает его фотографии, может и прослезиться от избытка чувств.

По сути своей Володя не ведущий, а ведомый. И отсюда его многие не только спортивные, но и человеческие беды. Нечистоплотные люди, пользуясь его доверчивостью, широтой натуры, отзывчивостью, не раз сбивали его с истинного пути, обманывали. Скажем, денежный долг Володя просто не может востребовать: не хватает твердости, умения дать отпор наглецу.

Когда мы проигрываем матч, он переживает так, что на него просто больно смотреть, переживает больше всех. Причем мучается не только потому, что вот проиграла ко- манда, ухудшилось ее турнирное положение. Нет, он прежде всего удручается тем, что сам сыграл плохо, зачастую считает (и далеко не всегда правомерно), что он, он один стал виновником поражения. Володя искренне убежден, что за всю долгую карьеру хорошо, как следует сыграл всего несколько матчей, несколько турниров. Скажем, финал чемпионата мира в Колумбии в 1982 году и Спартакиаду народов СССР-83, когда фактически он и Белостенный, вдвоем, обыграли сборную Москвы, в которой каждый член команды — звезда. В общем-то это очень хорошее качество Володи. Он ведь понимает, что играет первую скрипку в любой команде, за которую выступает. Так было в киевском «Строителе», в сборной Украины, в ЦСК.А, в сборной страны. И поэтому не успокоится до тех пор, пока, как говорит сам, «не определю, почему сыграл плохо. Я должен разобраться во всех недостатках, в чем, когда, почему был неправ, сыграл не так, как следовало. И только поняв, прихожу в себя». Да, Володя очень долго мучается, не может восстановиться после неудачи по нескольку дней.

А идет это и от того, что, в сущности, он никогда не был и не стремился быть снайпером, бомбардиром, никогда не стремился забивать сам, хотя тренеры от него требовали постоянной агрессивности, нацеленности на завершающий бросок. И к этому же призывали его партнеров. Володе более важно быть участником, сопережива- телем событий на площадке. Он обижается — и правильно, — если мало играют с ним, через него. Особенно если перед этим, действительно, допустил какое-то количество ошибок и ему их не прощают, перестают взаимодейство- вать с ним. А такое бывало, особенно в ЦСКА. Когда я был тренером армейцев, я всегда настаивал, чтобы играли на Володю, и ребята вынуждены были играть так, как я требовал, но Ткаченко-то чувствовал: с ним не очень хотят играть, с ним играют под давлением, как бы из-под палки. И это удручало его еще больше.

На окрики, на резкие замечания он реагирует не просто болезненно, но и очень остро, всем сердцем. Тогда мне его по-человечески жалко, как, наверное, бывает жалко, когда обижают хорошего человека. К сожалению, многие наши игроки этого не замечают и не понимают. А ведь давно уже ясно, как важно для Володи деятельное, активное участие в игре — тогда он преображается. Ему необходимо знать, что он нужен, полезен, что без него не могут обойтись, что его признают и поддерживают, что на него рассчитывают. Тогда он чувствует себя в своей тарелке. Иначе — расстраивается до глубины души. Ткаченко вообще хорошо играет тогда, когда... много играет. Как ни печально, но держать его на площадке долгое время в последние год-два стало трудно из-за постоянно напоминающих о себе травмах и болезнях. Тем не менее держать его на скамейке запасных или, вводя в игру, «на голодном пайке» — недопустимая роскошь.

В чисто игровом плане Володе необходимо постоянное общение с партнерами, тренерами. Как я уже говорил, ему надо регулярно напоминать о том, что и как нужно делать. А в тактическом плане это можно сделать только в коллективе. Он ведь не обладает хорошим пасом, и именно поэтому сам больше и выше всего в баскетболе ценит пасы, передачи, то есть язык, на котором говорит команда.

Признаться, и я подчас не сдерживался после его не- которых нелепых вроде бы ошибок и кричал на него, иногда не выбирая слов. Поэтому как-то спросил, как же он относился к таким замечаниям, как воспринимал их. Володя, честно говоря, меня порадовал, у меня стало легче на душе.
— Я же понимал, что вы так говорили не со зла, а чтобы я играл лучше, что у вас это шло от сердца. К то- му же оскорблений я от вас никогда не слышал. И я могу простить даже вашу ошибку, но меня подкупает ваша горячность, искренняя заинтересованность в происходящем, желание быть с нами. И вообще, я считаю, что тренер должен быть справедливым, порядочным, а главное — преданным делу. Тогда многое может его извинить...

Ткаченко, как вы понимаете, давно из коротких штанишек вырос, но что-то детское в нем до сих пор сохраняется: те же нелепые обиды, желание опереться на сильную личность, застенчивость. Правда, с друзьями — Рыжовым, Колежуком в киевском «Строителе» и, конечно, с самым ему близким человеком Шурой Белостенным, с Сергеем Поповым, Витей Панкрашкиным в Москве, с Сабонисом в сборной Володя совсем не такой. Добрый, открытый, веселый, неглупый парень. Володя любит книги, кино, музыку, он, что называется, в курсе веяний. Единственное, в чем Ткаченко консерватор, так это в моде на одежду. Проблем у него с ней хватает, в основном все приходится шить, купить просто негде. Так вот, может быть, и поэтому Володя абсолютно равнодушен к моде, предпочитая раз и навсегда выбранные фасоны, цвет, материал. Излюбленная обувь, скажем, мягкие туфли цвета кофе с молоком. Носит их в любую погоду. Когда порвалась последняя пара, Сабонис заказал ему у себя в Каунасе («лично для Ткаченко») и переслал в Москву. По-моему, Володя был рад этому подарку больше, чем каким-нибудь самым фирменным ботинкам...

Порядочный, верный, надежный человек, который никогда не подведет, Володя умеет ценить дружбу, заботу, внимание и участие. И умеет ответить тем же. Хуже то, что не умеет ответить обидчику. И в жизни, и в игре. Как-то, застав у себя дома, в Киеве, вора, который, увидев такого исполина с огромными кулачищами, взмолился: «Только не бей, лучше отведи в милицию!» — так и сделал. Пальцем ворюгу не тронул, просто взял за шиворот, выволок из квартиры и сдал патрулю. Представляете, что бы на его месте сделал другой?

На площадке его бьют нещадно, больше, чем кого- либо другого, — он молчит, терпит. Ведь как считают судьи; раз Ткаченко такой огромный и сильный, то ему не больно, а вина за столкновение наверняка лежит на нем. Поэтому даже когда против Володи играют явно грубо, арбитры зачастую этого не видят, вернее, не желают верить своим глазам. Но стоит Ткаченко только прикоснуться к сопернику — судьи тут как тут, свистят ему фолы. А ведь он только кажется скалой, титаном. На самом же деле этот великан просто не может никого обидеть, задеть, толкнуть, ударить. Это тоже мешает ему на площадке: баскетбол становится все более жестким, контактным и нужно уметь встретить противника по- мужски. Ткаченко же подчас тушуется, особенно когда на него наскакивают «маленькие»: этих-то он просто сторонится, опасаясь ненароком зашибить. А они этим пользуются, играют против Володи резко и грубо, видимо зная, что судьи им простят, а ему — нет. Редко мне удавалось его расшевелить. И только с появлением Сабониса Володя стал жестче, упрямее, тверже. Он ведь долгое время был главным центровым в нашем баскетболе. Амбиций у него все же хватало, чтобы не уступить эту роль просто так, без борьбы, добровольно. В игре с Арвидасом в Ткаченко просыпался игрок. Так что их соперничество — одна из самых ярких картин баскетбола 80-х.

Ему есть что противопоставить другим центровым. Конечно, прежде всего физическую силу. И в то же время подвижность, удивительную при такой массе (более 140кг). Выше Володи можно прыгнуть, но обежать его нельзя. Если бы он больше и чаще шел в контактную борьбу, его бы вообще никто не обыграл, из-за него к щиту никто бы не выскакивал и не прорывался. Но... стесняется, боится поранить. И с этим уже ничего не поделаешь. Очень координированный, восприимчивый к техническим нюансам, умеющий принимать решения (недаром его кумиры—Саша Белов и Сабонис), Володя, безусловно, выдающийся баскетболист, как и эти центровые, не вписывающийся в обычные рамки. Если бы ему еще характер потверже, да болезней и изнуряющих травм поменьше (то руку вот порезал, то язва мучает, то травмы коленей, голени, а от простуд просто спасения нет), да теплоты, понимания, внимания от окружающих побольше, цены бы Ткаченко не было. Кстати, я убежден, что такие люди являются нашим всеобщим достоянием. Конечно, с них нужно многое спрашивать и многого от них требовать. Но они же нуждаются в особой заботливости, в особом подходе, в особой теплоте. А в Киеве Володя зачастую был этого лишен, был предоставлен самому себе, чем некоторые пользовались. Отсюда и многие из его неурядиц, несчастий. Прежде чем сделать из такого подающего надежды игрока по-настоящему большого спортсмена, нужно узнать, что у него на душе, чем он живет, что его волнует, в чем его сильные и слабые стороны. И только тогда находить рычаги управления. Такие люди требуют сугубо индивидуального, специфического подхода. Иначе получается: все думают, что могучий утес, а это большой ребенок, очень ранимый и временами просто несчастный, неустроенный, неприкаянный...

Это ведь несправедливо, что за рубежом Володя более популярен, чем у нас. В Колумбии на чемпионате мира трибуны скандировали: «Тка-чен-ко! Тка-чен-ко!» Просто не отпускали его с площадки. Когда Володя вне себя от счастья после победы ударил мячом об пол и тот улетел так высоко вверх, что чуть не разбил осветительную арматуру, трибуны буквально взвыли от восторга. Ткаченко там был на виду (хотя и не любит шума вокруг себя), привлекал всеобщее внимание, все тянулись к нему, хотели с ним пообщаться. Он всем понравился и игрой, и манерой поведения. Кстати, и на предыдущем чемпионате, на Филиппинах, было так же. Я считаю, что Володя и там отыграл здорово. И если бы не судьи, неизвестно, чем бы все обернулось. А так в решающем моменте Радованович из сборной Югославии прямо повис на руке у Володи, но арбитры усмотрели нарушение... со стороны нашего центрового. Это был пятый фол Володи, он ушел с площадки, что все и решило. Безусловно, и на последнем чемпионате мира Ткаченко мог сыграть значительно более весомую роль, чем ему предложили тренеры. Смешно сказать, что за весь чемпионат он побывал на площадке пятьдесят с небольшим минут. Удивительно, что ему не предоставили права сыграть больше, хотя наигранный дуэт Ткаченко- Сабонис вновь мог оказаться тем козырем, который принес бы нам победу. И несмотря на требования трибун (испанцы, о чем я еще скажу, обожают Володю, даже больше, нежели Сабониса, которого испанский зритель принял тоже очень тепло). Ткаченко фактически просидел чемпионат на скамейке запасных. Обидно и за Володю, и за команду.

Характерными как раз в плане человеческого понимания Ткаченко стали тренировочные сборы и матчи сборной Европы против сборной Америки, которые ФИБА проводила в честь 50-летия своей организации. Мне тогда доверили быть одним из руководителей сборной Европы, и мы выиграли обе встречи: в Женеве и в Будапеште. Так вот, сначала другие игроки Ткаченко откровенно побаивались, как бы даже сторонились его: уж очень нелюдимым, суровым, даже сердитым он выглядел (и выглядит до сих пор, что также многих вводит в заблуждение относительно его истинного содержания). Но быстро поняв, какой же это добрый, чуткий, восприимчивый ко всему хорошему парень, ребята (а там были югославы, испанцы, чехи, итальянцы) были им просто покорены, он. стал всеобщим любимцем. Испанцы просто не могли отойти от него, ласково называли Володю «Тачи», старались чем-то помочь, даже угодить, только бы порадовать своего центрового. И как следствие такого отношения, Володя блестяще отыграл оба матча, наглухо «взял» щиты, был результативен, поскольку нашел общий язык с партнерами и те поняли, как нужно использовать Воло- дю, когда он явно в форме. Играли с ним рядом блестящие, выдающиеся мастера — Сан-Эпифанио, Корбалан, Далипагич, Марзоратти, Мышкин. Так что их не нужно было убеждать побольше играть на него. Они его мощь включили на все сто. Так что и в той именитейшей компании Володя выделялся.

Когда писались эти строки, Владимиру Петровичу Ткаченко (его часто и называют просто, но в то же время любовно и уважительно «Петрович») было 28 лет. А поиграть он успел много, очень много. Играл практи- чески со всеми ведущими центровыми 70-х годов, играл и с новым поколением. И всегда был среди лучших, если не самым лучшим. И мне думается, если все у него будет в порядке со здоровьем, если утрясутся личные дела, если все же несколько изменится характер, если умнее будут относиться к нему тренеры и партнеры, Володя еще порадует поклонников баскетбола немало лет. Во всяком случае, мне бы хотелось, чтобы он подольше не уходил. Такие игроки являются украшением баскетбола. Без них наш баскетбол многое потеряет.

Date: 2015-09-25; view: 391; Нарушение авторских прав