К читателю. Благодать и стойкость: Духовность и исцеление в истории жизни и смерти Трейи Киллам Уилбер

Кен Уилбер

Благодать и стойкость: Духовность и исцеление в истории жизни и смерти Трейи Киллам Уилбер

Посвящается

Сью и Рэдклиффу Киллам, по случаю восьмидесятилетия Рэда;

Вики, Линде, Роджеру, Фрэнсис, Сэму, Сеймуру, Уоррену и Кэти за то, что были с нами в горе и радости;

Дэвиду и Мэри Ламар за то, что не сдаются;

Трэйси и Майклу за то, что терпели меня;

Захируддину и Брэду за то, что берегли наш дом;

мужчинам и женщинам из Общества поддержки раковых больных, детища Трейи и Вики;

Кену и Люси за то, что поняли нас и простили наше отсутствие;

Эдит Зандел, нашей матери вдалеке от дома;

и памяти Рольфа Зандела и Боба Доути, прекраснейших людей, павших жертвами в этой страшной войне.

Предисловие Людмилы Улицкой

Кена Уилбера знает весь мир. Его книги читают слегка чокнутые искатели запредельных откровений и строгие ученые с хорошо организованными мозгами. Это неудивительно — он один из первых, кто дерзнул с помощью научных методик исследовать области, которые испокон веков считались эзотерическими. Кен Уилбер, биохимик, современный ученый, совершает головокружительную попытку исследовать «гармонию» с помощью «алгебры». Речь в данном случае, конечно, не о музыкальной гармонии, которая прекрасно согласуется с математическими моделями, а о гармонии высшей, небесной, о тончайших связях между человеком и богом, если мы допускаем его существование. Областью пристального интереса Кена Уилбера оказывается психология. Он не создает никакой новой теории, но совершает интереснейшую попытку соединить традиционные европейские знания — здесь в узел завязаны собственно психология, анатомия, биохимия, биофизика, физиология, философия — со знаниями и интуициями Востока, которые дифференцируются по другим принципам и часто просто несводимы в общую систему. «Интегральная теория» и есть результат этого интереснейшего исследования. С равным успехом этот многолетний труд можно назвать и духовным путешествием: сам автор устремлен к тому типу целостного знания, при котором теория и практика неразъединимы, духовное и материальное начала не рассматриваются как антитеза, а разум, сознание не пережили разрыва с чувством, интуицией. Это путь принятия жизни и принятия смерти, путь дзен, или дао. И дело не в названии.

Когда Кену исполняется 34 года, он встречает замечательную женщину по имени Трейя: они как будто созданы друг для друга, и встреча их оказывается настоящим чудом — совпадения мыслей, чувств, пути… Они еще не справили свадьбу, а в груди Трейи уже завелся зародыш ее будущей смерти — одна из самых агрессивных раковых опухолей, карцинома.

Пять лет, день за днем, месяц за месяцем, год за годом, Кен и Трейя проходят свой крестный путь. Два человека, прошедшие разнообразные духовные практики, знакомые с разнообразными техниками медитаций, высокообразованные: Кен — биохимик, прекрасно ориентирующийся в современных методах лечения рака, оба они — вегетарианцы, давно уже отказавшиеся от животной пищи, применяющие разного рода очистки организма, мечутся от надежды к отчаянию, от душевной усталости к подъему, от эйфории к разочарованию. Вопрос, столь знакомый всем тяжело больным людям: «за что?», постепенно растворяется. Огромная духовная работа, которые проделывают Кен и Трейя Уилбер, завершается смертью, которую можно назвать красивой. Происходит примирение, и уход Трейи становится достойным завершением их счастливого, хотя и недолгого брака.

Книга написана Кеном Уилбером спустя несколько лет после смерти жены. Она состоит из дневниковых записей обоих супругов, и их история чрезвычайно важна для тех, кому приходило в голову, что смерть — неотъемлемая часть жизни, что именно смерть придает смысл человеческому существованию, одних лишая перспективы, другим придавая силы для самой жизни. Современная цивилизация склонна обходить явление смерти, делая вид, что ее не существует, пытается ее игнорировать, рождает в людях обманчивую идею, что если вести себя «хорошо», «соответствующим образом», то смерти можно избежать. Кен и Трейя Уилбер признали факт неизбежности смерти, боролись до последнего со страхом, и рассказанная ими история может оказаться плодотворной для тех, кто готов идти их путем.

В конце этого маленького предисловия, вероятно, следовало бы сказать: посмотрите, как достойно приняла смерть Трейя благодаря осознанности и духовным практикам. Но сказать этого не могу: в некотором смысле опыт смерти уникальнее опыта жизни. Мертвый не может поделиться своим опытом ухода с живым. Мифология, книги мертвых, молитвы на исход души — попытка человечества наладить связь между двумя мирами, но рецепта «правильного» поведения в этом самом значительном и самом драматичном событии перехода все-таки нет. С того берега, откуда мы наблюдаем наших уходящих близких, мы видим «сквозь тусклое стекло» лишь отсвет глубочайшей тайны и замираем в сострадании и благоговении, отгоняя от себя праздный и пустой вопрос: за что? Порой прекрасные и достойные люди, не говоря уже о детях, умирающих от тяжелых болезней, переживают чудовищные предсмертные страдания, а людям менее совершенным, или совсем простодушным дается легкая кончина.

Именно здесь, на этом пороге, кончается человеческая логика и начинается все то новое, к чему испокон века стремится человеческая душа.

Опыт Кена и Трейи Уилберов — уникальная попытка осмысления этого перехода. Их опыт — не история поражения, а свидетельство героической борьбы со страхами и победы над ними. Большего человеку не дано.

Людмила Улицкая

Май 2008

Предисловие редактора русского издания

Книга, которую вы держите в руках, удивительна и уникальна. Именно так — удивительна и уникальна. Я знаю, что авторы вступительных слов часто злоупотребляют сильными эпитетами, чтобы привлечь внимание к представляемой ими книге. Но в данном случае иначе и не скажешь. Я бы и хотел сказать иначе, но не могу, не имею права — это было бы нечестно.

Я закончил редактуру этой книги месяц назад, но до сих пор чувствую в своей душе непреодолимый магнетизм и необычайную силу истории, которая в ней рассказана, — истории надежды и трагедии, борьбы и подвига, храбрости и отчаяния, и, наконец, истории прощения и примирения, духовности и безусловной любви, благодати и стойкости, истории жизни и смерти Трейи Киллам Уилбер.

Эта история похожа на страшный сон с необычайным концом. Но в том-то и дело, что это не сон…

Современной медицине до сих пор окончательно неизвестны истинные причины, вызывающие рак. Равно как и истинные причины исцеления от него. Мы знаем лишь, что есть определенные факторы риска — экологические, гастрономические, психологические, генетические. И мы знаем, что порой это происходит — человек заболевает раком. Иногда это можно объяснить факторами риска, иногда нет. Мы знаем также, что примерно в половине случаев происходит ремиссия. Иногда это можно объяснить выбранным способом лечения — традиционным или альтернативным, иногда нет.

Однако мы знаем очень мало или почти ничего о том, через что приходится пройти человеку, обнаружившему у себя рак, — с какими вызовами, внутренними и внешними, психологическими, культурными и социальными, ему приходится столкнуться. И мы практически совсем ничего не знаем о той, другой половине — о судьбе тех, кому не посчастливилось войти в статистические 50 % случаев ремиссии.

На знание об этом в нашем обществе наложено неписанное двойное табу. Первое табу — это запрет на подлинное знание о смерти. Второе табу — это запрет на подлинное знание о ценностях победы и поражения. Оба табу порождают страх — страх перед смертью и страх перед поражением. Общество боится смерти и неудачников. Причем очень часто на умирающих смотрят как на неудачников — ни больше ни меньше. Общество не хочет знать о раке и еще более не хочет знать о судьбе тех, кто попал в другую половину статистических данных. Потому что общество видит в них неудачников, проигравших, а в их судьбах — историю поражения. Но гак ли это на самом деле? Видит Бог, что не так.

И эта история как раз об этом. История о смерти, которая обернулась величайшей победой.

Эта история рассказана самой Трейей и ее мужем — Кеном Уилбером. И хотя формальным автором книги является Кен, все же подлинный голос истории — это голос самой Трейи, голос живой и искренний, подкупающий своей обнаженной честностью. По большому счету, эта книга — дневник Трейи, ее письма, ее стихи и лишь в последнюю очередь воспоминания Кена.

О последнем следует сказать отдельно. Дело в том, что Кен Уилбер — знаменитая личность как в США, так и в Европе. Да и в России в последнее время он приобретает все большую известность. Выдающийся философ и ученый, он известен в первую очередь своей блестящей систематизацией всего спектра человеческих знаний Запада и Востока: духовное развитие и мистический опыт, наука и религия, культура и искусство, политика и бизнес, экология и философия — все эти области человеческой жизнедеятельности непротиворечиво объединяет его интегральный подход, который завоевывает все большее число сторонников в мире, в том числе и на самых высоких уровнях государственного управления.

В настоящее время в России уже изданы и продолжают издаваться основные труды Уилбера. И многие российские читатели уже знакомы с Уилбером-мыслителем.

Однако эта книга раскрывает нам Уилбера-человека, и это взгляд с совершенно неожиданной стороны — взгляд, который показывает нам слабые стороны сильного человека, взгляд, который, несомненно, приближает к нам фигуру Уилбера, делает его ближе, понятнее и роднее.

Я говорю, что эта книга уникальна, и уникальна она в том числе и тем, что ее с равным интересом прочтут и те, кому уже знаком Уилбер по его академическим трудам, и те, кто далек от академической науки и впервые слышит это имя.

В любой истории болезни всегда есть две стороны: одна — это сам больной, другая — это те, кто находится рядом с ним, его окружение. И взаимоотношения между этими сторонами тем сложнее, чем сложнее само заболевание. Трейя и Кен — это две стороны одной истории болезни; болезни, которая считается одной из самых беспощадных и загадочных заболеваний нашего века. Трейе выпало сыграть в этой истории роль больной. А Кену — роль того, кто рядом. История Трейи и Кена — это история людей, которые смогли найти в себе силы смеяться и радоваться жизни перед лицом опустошительного вызова, казалось, неумолимо разрушавшего их судьбу; история людей, которые смогли обрести счастье там, где другие находят лишь страдание.

И их история — это подлинная жизнь, без глянца, без ретуши, без прикрас.

Эта книга удивительна и уникальна, потому что в ней помимо драматичной жизненной истории представлен широчайший круг острых вопросов современности, волнующих не только тех, кто встретился с вызовом рака в своей жизни, но и вообще большинство думающих людей. Это так — иначе Трейя не была бы Трейей, а Кен Уилбер не был бы Кеном Уилбером. Проблема поиска своего предназначения, своего «даймона» и вопрос различения двух фундаментальных подходов к жизни — мужского «делания» и женского «бытования»; проблема поиска смыслов и толкований — своей болезни, своему вызову, своей жизни — и значение подлинной духовной практики для здоровой, гармоничной жизни; проблема влияния принятых в обществе интерпретаций болезни на процесс излечения и вопрос выбора способов лечения; глубокий, правдивый анализ традиционных и альтернативных подходов к лечению рака; проблема замалчивания в обществе вопросов, связанных со смертью и умиранием, и вопрос поиска наиболее гуманного и духовного способа встречи со смертью — вот далеко не полный перечень того, чем богата эта книга. И конечно же, то, без чего не обходится ни одна книга Уилбера, — интегральный подход, поиск путей примирения и объединения восточных и западных систем знания, науки и духовности, повседневной жизни и мистического, пикового опыта.

Но в первую очередь эта книга о подвиге, о красоте, о тайне внутреннего преображения. И о том, как повседневная жизнь превращается в легенду…

Роман Макуш

Предисловие ко второму изданию

Я пишу эти строки, когда со дня смерти Трейи прошло уже десять лет. Ее присутствие в моей жизни обернулось для меня и бесценным даром, и неизмеримой потерей. Бесценным даром были те годы, что я знал ее; неизмеримой потерей стал ее безвременный уход. Конечно, что-то подобное происходит чуть ли не с каждым событием в жизни: оно наполняет тебя и опустошает, причем делает и то и другое одновременно. Дело лишь в том, что люди, подобные Трейе, невероятно редки среди нас, оттого и счастье, и боль становятся сильнее во сто крат.

У каждого, кто знал ее, была своя Трейя. И та, о ком пойдет рассказ ниже, — это моя Трейя. Не утверждаю, что это единственная или даже самая лучшая Трейя. Но я верю, что мой рассказ будет полным, честным и беспристрастным. В частности, в нем свободно используются ее дневники, которые она с перерывами вела практически всю свою взрослую жизнь и почти каждый день в те годы, что мы были вместе.

Я собирался уничтожить эти дневники после того, как Трейя умрет, не читая их, потому что они были для нее очень личным делом. Она не показывала их никогда и никому, даже мне. Не потому, что держала втайне свои «подлинные чувства» и вынуждена была «прятать» их в своих дневниках. Как раз наоборот: одно из самых удивительных качеств Трейи — пожалуй, даже, можно сказать, самое поразительное ее качество — состояло в почти полном отсутствии противоречия между тем, какой она была для себя и для других. У нее не было никаких «потаенных» мыслей, которые ей было бы страшно или стыдно поведать миру. Если ее спрашивали, она отвечала именно то, что она думает и о том, кто спрашивает, и о ком-либо другом, но она делала это настолько прямо, откровенно и без всякой агрессии, что люди редко обижались. В этом была основа ее невероятной внутренней цельности; люди с самого начала проникались к ней доверием, потому что они понимали: она никогда не скажет неправду — и, насколько мне известно, она никогда не лгала.

Нет, я собирался уничтожить ее дневники по другой причине — просто потому, что, когда она вела их, это было особое время для нее — время, когда она могла побыть наедине с собой, и я считал, что никто, в том числе и я, не вправе вторгаться в это пространство. Но перед самой своей смертью она показала мне на дневники и сказала: «Они тебе пригодятся». Трейя попросила меня написать о тех тяжких испытаниях, через которые мы прошли, и знала, что дневники понадобятся мне, чтобы передать ее собственные мысли.

Работая над «Благодатью и стойкостью», я прочел целиком все ее дневники (примерно десять больших блокнотов и множество компьютерных файлов). Оказалось, что там можно найти выдержки, относящиеся буквально к каждой из тем, затронутых в книге, а значит, дать возможность Трейе говорить самой, своими словами, в своей манере. Читая дневники, я убедился, что все обстоит именно так, как я и предполагал: там не было секретов, не было такого, чем бы она не поделилась со мной или со своими родными и друзьями. Трейя просто не делала различия между своей личной и социальной жизнью. Я думаю, что это проистекало именно из ее внутренней цельности и, как мне кажется, было напрямую связано с ее качеством, которое можно охарактеризовать только как бесстрашие. В Трейе была сила, сила абсолютно бесстрашная, и мне нелегко говорить об этом. Трейя не боялась потому, что ей нечего было скрывать от меня, от Бога или от кого угодно.

Она была открыта для реальности, для Божественного, для мира, и поэтому ей нечего было бояться. Я видел ее в боли, я видел ее в мучениях, я видел ее в гневе. Я никогда не видел ее в страхе.

Нетрудно понять, почему люди так оживлялись в ее присутствии, взбадривались, пробуждались. Даже когда мы бывали в самых разных больницах и Трейя переходила от одной тяжелой ситуации к другой, люди (медсестры, посетители, другие пациенты и их посетители) подолгу застревали в ее палате просто для того, чтобы побыть рядом с ней, с ее жизнью, энергией, которую, казалось, она излучала. Я помню, что в больнице в Бонне люди выстраивались в очередь, чтобы попасть в ее палату.

Она могла быть упрямой — с сильными людьми такое часто случается. Но причина была в сердцевине ее живого присутствия и бодрости, и они были заразительными. Люди часто уходили от Трейи живее, чем прежде, становились более открытыми, более искренними. В ее присутствии ты становился другим, иногда чуть-чуть, иногда очень сильно, но ты менялся. Ее присутствие заставляло тебя существовать в настоящем, оно напоминало тебе: проснись!

И еще одно: Трейя была очень красива, но все-таки, как вы позже убедитесь сами, в ней не было ни капли тщеславия — и это было удивительно. Как и все остальные известные мне люди, в том числе некоторые очень просветленные наставники, Трейя была сама собой — просто так, не думая об этом. Она всегда присутствовала целиком, без остатка. Тот факт, что она не была эгоистична, делало ее присутствие «здесь и сейчас» еще более ощутимым. Мир вокруг Трейи становился ясным и непосредственным, чистым и притягательным, светлым и честным, открытым и живым.

«Благодать и стойкость» — история о ней и о нас. Многие спрашивали меня: если уж я так старательно включал в книгу то, что написала Трейя, ее собственный голос, почему же я не указал ее как соавтора этой книги. Об этом я думал с самого начала, но беседы с редакторами и издателями сделали для меня очевидным, что, если я так поступлю, это может только сбить с толку читателя. Как сказал один из редакторов: «Соавтор — это тот, кто активно работает над книгой совместно с другим человеком. Если же ты берешь написанное другим и вплетаешь в свою книгу — это другое». Я надеюсь, что читатели, которым покажется, будто я в недостаточной степени учел вклад Трейи, примут во внимание, что это отнюдь не было моим намерением и подлинный голос Трейи звучит почти на каждой странице, где она сама говорит за себя.

Как-то раз Трейя записала у себя в дневнике: «Обедали с Эмили Хилберн Селл, редактором в издательстве «Шамбала». Я очень ее люблю и доверяю ее мнению. Рассказала ей о книге, над которой я работаю — про рак, психотерапию и духовность, — и попросила ее стать моим редактором. С удовольствием, ответила она, и я почувствовала еще большую решимость довести свой проект до конца!» Трейя не успела закончить свою книгу — вот почему она попросила меня, чтобы я написал эту, но мне приятно сообщить, что Эмили стала редактором «Благодати и стойкости» и сделала великолепную работу.

Еще несколько маленьких замечаний. Большинство людей читает эту книгу ради истории Трейи, а не за тем, чтобы погрузиться в технические подробности моей собственной работы. Вот почему, как я указываю в обращении «К читателю», вы можете безбоязненно пропустить главу 11, которая в особенности носит узкоспециальный характер. (Кстати, если вы решите пропустить эту главу, просто прочтите несколько абзацев, которыми перемежается интервью, потому что там есть информация, важная для понимания истории, а все остальное пролистывайте. Читатели, интересующиеся более свежей информацией о моей работе, может быть, захотят прочесть книгу «Интегральная психология»[1]).

Все вставки из дневников Трейи в этой книге отмечены сплошной вертикальной чертой по левому полю[2]. Это отличает их, к примеру, от ее писем, рядом с которыми такой вертикальной черты нет. Ее письма, даже совершенно частные, и раньше были доступны другим людям (конкретно — тем, кому они были адресованы). В отличие от них все фрагменты, отмеченные вертикальной чертой, являются именно выдержками из дневников и, следовательно, приватным текстом, впервые предающимся огласке.

Реакция читателей на «Благодать и стойкость» была ошеломляющей, и реагировали читатели вовсе не на меня. На сегодняшний день я получил уже около тысячи писем от людей со всего мира — они писали, чтобы рассказать мне, чем стала для них история Трейи и как она изменила их жизнь. Некоторые прислали фотографии своих маленьких дочерей, которых они назвали в честь Трейи, и я, всего лишь сторонний наблюдатель, могу сказать, что это самые красивые девочки на свете. Авторы некоторых писем сами больны раком, и им было страшно приступать к чтению этой книги, но как только они начинали, их страх проходил, иногда весь, без остатка — и я искренне верю, что это подарок им от Трейи.

Дорогой Кен!

В августе прошлого года мне поставили диагноз — рак груди. Мне сделали сегментарную операцию — рассечение лимфатического узла, и я прошла трехнедельный курс лечения. Я нахожусь в тесных отношениях с раком — на всех уровнях. Несколько недель назад подруга рассказала мне об этой книге, и я поняла, что мне надо ее прочитать. Хотя в начале мне было страшно, ведь я знала, чем все закончилось.

«Впрочем, — подумала я, — у нее был какой-то другой тип рака, более серьезный». Как Вам нравится такое вот отрицание очевидного? Суть в том, что у меня именно та самая разновидность рака, что была и у Трейи. И вот вам правда: порой читать книгу было ужасно, но она давала полное чувство освобождения…

Освобождения — потому что Трейя чуть ли не шаг за шагом описывает путь, которым она шла от боли и страдания к духовной свободе, которая своим сиянием побеждает смерть и сопутствующий ей страх. Вот что говорится в одном из моих любимых писем (я привожу его целиком):

Уважаемый Кен Уилбер!

Мне четырнадцать лет. С самого детства я очень боялась смерти. Я прочитала историю Трейи и после этого смерти уже не боюсь. Мне хотелось рассказать вам об этом.

Или еще одно:

Дорогой Кен!

В прошлом году у меня обнаружили метастатический рак груди на поздней стадии. Мой друг посоветовал прочесть книгу «Благодать и стойкость», но когда я спросила, чем заканчивается эта книга, он ответил: «Она умерла». Довольно долго я боялась ее читать.

Но когда я ее закончила, мне захотелось поблагодарить и вас, и Трейю от всего сердца. Я знаю, что я тоже могу умереть, но, прочитав историю Трейи, почему-то перестала бояться. Впервые я почувствовала себя свободной от страха, впервые за все это время…

Большинство писем написано людьми, которые не болеют раком. Это оттого, что история Трейи — это история каждого человека. У нее, что называется, «все было» — ум, красота, обаяние, внутренняя цельность, счастливое замужество, прекрасная семья. Но Трейя, как и мы все, знала и неуверенность, и беспокойство, и глубокие, тревожные сомнения в собственной значимости, в своей цели в жизни… не говоря уже о страшной схватке со смертельной болезнью. Трейя отважно боролась со всеми этими тенями… и она победила во всех смыслах этого слова. История Трейи обращена ко всем нам, потому что она встретила эти кошмары лицом к лицу, с мужеством, достоинством и изяществом.

А еще она оставила нам свои дневники, в которых подробно рассказала о том, как она это делала. О том, как медитативная созерцательность помогла ей справиться с болью и превзойти ее. О том, как, вместо того чтобы отгородиться, стать раздражительной и злой, она приветствовала мир с радостью в сердце. О том, как она приняла рак со «страстной безмятежностью». О том, как она освободилась от жалости к себе и предпочла с радостью идти по жизни дальше. О том, что она не испытывала страха не потому, что страх был ей неведом, но потому, что она впускала его в себя и раскрывалась ему навстречу, даже когда стало очевидно, что она умирает: «Я впущу в свое сердце страх. Надо открыто встретить боль и страх, обнять их и не пугаться, позволить им войти: что есть — то есть, так устроен мир. Когда осознаешь это, жизнь становится удивительной. Это радует мое сердце и питает душу. Как мне радостно! Я не пытаюсь «одолеть» болезнь — я позволяю себе объединиться с ней, я прощаю ее. Я буду продолжать бороться, но не с яростью и раздражением, а с решимостью и радостью».

Она так и поступала, приветствуя и жизнь, и смерть с решимостью и радостью, опережавшими надоевшие страхи. А если смогла Трейя, то сможем и мы; в этом основной смысл книги «Благодать и стойкость», и именно об этом мне пишут люди. О том, что эта история напомнила им о самом важном в жизни. О том, как глубоко перекликается ее попытка уравновесить в себе мужское «делание» и женское «бытование» с их собственной глубинной озабоченностью этой проблемой в современном мире. О том, как ее замечательная стойкость вдохновляла их — и мужчин, и женщин — и дальше справляться со своими невыносимыми страданиями. О том, как ее пример помог им самим выстоять в часы омрачений и кошмаров. О том, как «страстная безмятежность» направляла их прямо к своему подлинному «Я». Поэтому, на самом глубинном уровне, эта книга с очень счастливым концом.

(Многие из писавших мне — это люди, которые поддерживают больных; они страдают вдвойне: им приходится видеть, как страдают их любимые, и у них нет права иметь собственные заботы. «Благодать и стойкость», как я надеюсь, обращена и к ним. Возможно, те, кого заинтересуют некоторые отклики на «Благодать и стойкость», захотят прочесть запись от 7 марта в книге «Один вкус»[3].)

Когда я пишу эти строки, семья Трейи — Рэд и Сью, Кати, Дэвид, Трэйси и Майкл — все живы и здоровы. Трейя часто говорила мне, что не может и мечтать о лучшей семье, и я с ней в этом полностью согласен.

Общество поддержки раковых больных, которое основали Трейя и Вики Уэллс, получило не одну награду и до сих пор прекрасно функционирует.

Мы прожили вместе с Трейей пять лет. Эти годы оставили неизгладимый след в моей душе. Искренне верю, что сдержал свое слово, и искренне верю, что мне помогла в этом ее благодать. А еще я верю, что каждый из нас может встретиться с Трейей снова, если мы будем честными, внутренне цельными и бесстрашными, — потому что именно в этом и была самая суть и душа Трейи.

Если смогла Трейя — то сможем и мы. В этом основной смысл книги «Благодать и стойкость».

К читателю

Когда мы с Трейей впервые встретились, у нас обоих было странное ощущение, что мы всю свою жизнь искали друг друга, хотя я не уверен, что это правда в прямом смысле слова. Одно я знаю точно — в этот момент началась одна из самых невероятных историй, которые я сам когда-либо слышал. История, во многих отношениях неправдоподобная, поэтому я должен специально заверить вас: она подлинная.

У этой книги — двойное содержание. Во-первых, это рассказ, история. Во-вторых, это введение в «вечную философию» — величайшую мировую традицию мудрости. И в конечном счете оба эти содержания неразделимы.

Должен сказать, что у Трейи было пять основных увлечений: природа и окружающая среда (ее сохранение и восстановление), ремесла и изящные искусства, духовность и медитация, психология и психотерапия и социальная работа. Природа, искусство и социальная работа в пояснениях не нуждаются. Но то, что Трейя понимала под духовностью, было духовностью созерцательной, или медитативной, — а это, по сути, и есть «вечная философия». Трейя не любила слишком распространяться о своей мистической духовности, из-за чего многие считали, что духовность находится где-то на периферии ее интересов, — так думали даже те, кто знал ее очень хорошо. Сама же Трейя называла ее «путеводной нитью своей жизни». Вот почему мистическая духовность является сердцевиной нашей истории.

Так сложилось, что я тоже глубоко разделял ее интерес к психологии и религии, я даже написал на эту тему несколько книг. Вот почему в ткань повествования и этой книги также оказались тесно вплетены объяснения и великих традиций мудрости (от христианства до индуизма и буддизма), и сущности медитации, и взаимоотношений психотерапии и духовности, и природы здоровья и целительства. По сути, основная цель этой книги — представить внятное введение во все эти темы.

Впрочем, если, наткнувшись на один из таких теоретических разделов (они занимают примерно одну треть общего объема книги и написаны достаточно популярным языком), вы решите, что в данный момент вас интересует только история Трейи, я посоветую вам бегло просмотреть эти главы, а потом снова вернуться к повествованию. (В особенности это касается главы 11, имеющей преимущественно технический характер.) Если потребуется, вы всегда сможете внимательно изучить их позже, на досуге.

Итак, впервые я увидел Трейю летом 83-го в доме друзей, ветреной ночью, на берегу залива Сан-Франциско…