Глава 18. Замок Кейнмор оказался таким огромным, что, увидев его, Эвери изумленно ахнула, приближаясь к нему с благоговением и даже некоторым испугом

Замок Кейнмор оказался таким огромным, что, увидев его, Эвери изумленно ахнула, приближаясь к нему с благоговением и даже некоторым испугом. Казалось, он поднимается вверх из той самой скалы, на которой выстроен. С одной стороны замка поблескивала в лучах солнца спокойная гладь озера, а с трех других его опоясывал широкий крепостной ров. Замок выглядел хмурым и неприступным и подавлял воображение неискушенного путника. Если бы даже ее родным пришла в голову бредовая идея вызволить их с Джиллианой отсюда, одного взгляда на эту громаду оказалось бы достаточно, чтобы отказаться от этой затеи. Внимание Эвери привлекли громкие радостные крики: обитатели замка приветствовали Камерона и его отряд. Смуглый нелюдимый лэрд не внушал им страха. Напротив, они видели в нем отважного рыцаря, способного их защищать, и при этом достаточно богатого, чтобы кормить их и одевать, — Эвери с одного взгляда это поняла. Они въехали во внутренний двор замка, Камерон помог Эвери спешиться, и ее сразу оттолкнули в сторону люди, бросившиеся к своему господину. Эвери почувствовала себя одинокой и никому не нужной. К ней подошла Джиллиана и, взяв ее за руку, сочувственно улыбнулась. Наблюдая, как Камерон улыбается своим людям, пожимает им руки, похлопывает по плечу, Эвери затосковала по семье, родственникам и друзьям. По щекам Джиллианы текли слезы, и она поняла, что кузина тоже тоскует по дому. И сейчас она не думала о предстоящей разлуке с Камероном, ей хотелось увидеть ласковую улыбку матери и прильнуть к широкой груди отца. В этот момент к Камерону, широко улыбаясь, подошел высокий стройный мужчина. Он был бы как две капли воды похож на Камерона, если бы не посеребренные сединой виски да изборожденное морщинами лицо. Эвери не удивилась, услышав имя этого человека — Йен. Так вот он какой, его кузен. Камерон подвел его к Эвери и Джиллиане, и Эвери напряглась — вряд ли в Кейнморе будут рады сестре человека, совратившего сестру лэрда.

— Так-так… Значит, ты наконец-то женился, парень? — спросил Йен, поцеловав руку сначала Эвери, а потом Джиллиане.

Камерон смущенно вспыхнул и бросил на девушек негодующий взгляд, когда те одновременно фыркнули.

— Кузен, позволь представить тебе леди Эвери Мюррей и ее кузину, леди Джиллиану. Дамы, это мой кузен, сэр Йен Макалпин.

— Мюррей? — переспросил Йен и нахмурился, но во взгляде его не было злости. — А они, случайно, не родственницы сэру Пейтону Мюррею?

— Родственницы, — кивнул Камерон. — Эвери — его сестра.

— Вот как? Что ж, Камерон, тебе есть что мне рассказать, да и Кэтрин по тебе соскучилась. Не желают ли дамы пройти в свои покои, или, может быть, приказать сначала подать горячей воды? — спросил Йен.

— Нет, большое спасибо, сэр, — ответила Эвери. — Мы останавливались в получасе езды от замка, чтобы привести себя в порядок. Знаете, всем хотелось выглядеть как можно лучше перед встречей с родными и близкими. — Кивнув, Йен направился к дверям замка. Эвери с Джиллианой отправились за ним. Шествие замыкали Камерон и Лерган.

— Какой огромный замок, — прошептала кузина. — Эти Макалпины умеют добывать деньги.

Войдя в просторный зал и увидев на стенах роскошные гобелены, Эвери вынуждена была с ней согласиться. Они уселись во главе стола слева от Камерона, напротив Йена и Лергана. Пока Камерон рассказывал Йену о том, как познакомился с Эвери и какие события последовали за этим знакомством, Эвери накинулась на еду. Некоторые пикантные подробности Камерон в своем рассказе опустил, однако по пристальному взгляду, который бросил на нее Йен, Эвери поняла, что он начинает догадываться о том, во что его не посвятили.

Но только кузен Камерона собрался задать кое-какие вопросы, как в дверях кто-то тихонько ахнул, и взгляды всех присутствующих устремились в ту сторону.

— Кэтрин, — прошептал Камерон, и Эвери поняла: сейчас ее познакомят с женщиной, которая пытается завлечь Пейтона в свои сети. Она с любопытством смотрела на молодую особу, которая, грациозно ступая, направлялась к Камерону. Вскочив, тот распахнул объятия и крепко прижал к себе сестру.

Кэтрин оказалась высокой, полной женщиной, с такими же густыми черными волосами, как у Камерона. Кожа гладкая, бархатистая, матового оттенка — такую обычно воспевают в своих виршах менестрели, — а глаза необычного темно-синего цвета. Она с интересом и вместе с тем оценивающе оглядела Эвери, и та ощутила смутное беспокойство. А еще ее насторожил тот пыл, с каким Кэтрин обнимала Камерона. Это мало походило на сестринскую любовь. Эвери не могла отделаться от чувства, что девица работает на публику. Она украдкой взглянула на Джиллиану. Та с некоторым пренебрежением смотрела на Кэтрин, и Эвери еще сильнее уверилась в своих подозрениях.

— Садись с нами за стол, сестренка, — улыбнулся Камерон, размышляя о том, почему от любящих объятий сестры ему стало неуютно.

— Но эта женщина заняла мое место, — капризно протянула Кэтрин, ткнув пальцем в Эвери.

— Кэтрин, — укоризненно покачал головой Камерон, пораженный столь явной грубостью, — ведь ты можешь сесть рядом с Лерганом.

— Я могу подвинуться, — предложила Джиллиана. — Думаю, у меня хватит на это сил после такого трудного путешествия. И тогда Эвери тоже сможет подвинуть свое измученное тело, а леди Кэтрин опустит свою очаровательную зад…

— Джиллиана! — воскликнул Камерон и бросил выразительный взгляд на Лергана и Йена, которые с трудом сдерживали смех. — Кэтрин сядет рядом с Лерганом. — И он подтолкнул сестру к ее месту. — Это не так далеко, и ты сможешь все услышать.

— Слава Богу, он не приказал ей сесть рядом со мной, — пробормотала Джиллиана.

— Ты что-то сказала, Джилл? — повернулся к ней Камерон, сердито прищурившись.

Поспешно затолкав кузине в рот кусок яблока, Эвери ответила за нее:

— Нет. Джиллиана просто похвалила еду. — И пожалела, что стол такой широкий. Ужасно хотелось лягнуть ухмылявшегося Лергана.

— А что это за девицы, братец? — спросила Кэтрин, усаживаясь рядом с Лерганом и бросив хмурый взгляд на Джиллиану.

Камерон представил женщин друг другу. Эвери с Джиллианой коротко кивнули Кэтрин, а сестра Камерона лишь слегка наклонила голову в знак приветствия. Камерон вздохнул: перемирие закончилось и следует ждать нападения врага. Хотя в разговоре с Эвери он больше не касался темы ее брата и выдвинутых против него обвинений, было ясно, что кузины Мюррей теперь окончательно убедились в том, что Кэтрин лжет. Он взглянул на холодное, самодовольное лицо сестры и понял, что не доверяет ей так же беззаветно, как кузины Мюррей доверяют Пейтону. Для него сестра была просто молодой красивой женщиной, которую он очень плохо знал. Ему стало грустно и совестно одновременно. В том, что они чужие друг другу люди, виноват только он. В Кейнморе он был настолько занят, что ему было не до сестры, потом уехал во Францию, оставив ее на попечение родственников. Но теперь, когда он вернулся домой, нужно будет заново налаживать отношения, которые обычно связывают брата с сестрой.

— Так, значит, они родственницы моего Пейтона? — спросила Кэтрин, и по ее тону стало ясно, что она и без того знает ответ на этот вопрос.

— Да. Эвери его сестра, — кивнул Камерон.

— Вот как?

Эвери сразу поняла, что она хотела этим сказать: “Как эта тощая странноватая особа может быть сестрой красавца сэра Пейтона?” Камерон нахмурился, из чего Эвери заключила: он тоже догадался, что подразумевала Кэтрин.

Пристально взглянув на Кэтрин, он спросил:

— Ты по-прежнему утверждаешь, что сэр Пейтон тебя соблазнил?

Кэтрин изумленно вскинула брови.

— По-моему, я употребляла слово “изнасиловал”. Краем глаза Камерон заметил, как Эвери вцепилась Джиллиане в плечо, призывая ее к молчанию.

— Это суровое обвинение, детка. Ты абсолютно в этом уверена?

Покосившись на брата, Кэтрин отвернулась и прерывисто вздохнула. Вытащив из кармана тонкий батистовый платочек, обшитый кружевами, она приложила его к глазам, в которых внезапно заблестели слезы, после чего вновь взглянула на Камерона из-под полуопущенных ресниц. Ее пухлые губы дрожали.

— Может быть, я неверно назвала совершенное им преступление, — всхлипнув, пролепетала она. — Может быть, придя в отчаяние оттого, что меня так жестоко использовали, а потом бросили, я нанесла ответный удар, желая ударить так же больно, как ударили меня.

Слева, где сидели кузины Мюррей, раздался сдавленный возглас. Камерон взглянул в ту сторону — Эвери осторожно хлопала Джиллиану по спине, а та прикрывала рот салфеткой. Выражение лиц у обеих было подозрительно невинным.

— Что случилось? — спросил он.

— Джиллиана поперхнулась кусочком яблока, — спокойно проговорила Эвери.

Камерон вновь повернулся к сестре.

— Очень сожалею, что тебе пришлось вытерпеть такое.

— Ты ни в чем не виноват, — жалобно произнесла Кэтрин. — Я надеялась скрыть свой позор, но… —Она расправила юбку, выставив на всеобщее обозрение большой живот, — мой вероломный любовник оставил меня с ребенком.

— Черт подери! — шепнула Джиллиана, не отнимая от губ льняную салфетку. — Она и в самом деле беременна.

— Конечно, — согласилась Эвери. — Но мы же знаем, что ребенок не от Пейтона. Он никогда бы не отказался от своего ребенка. А поскольку он ее бросил, ребенок этот не его.

— Значит, нам нужно будет узнать, чей он на самом деле.

— Сначала мы должны выяснить, действительно ли она настолько одинока, как пытается всех убедить, а потом, когда она была при дворе…

— А если окажется, что она забеременела именно тогда, когда была при дворе? — перебила ее кузина.

— Значит, мы попытаемся выяснить, с кем она там встречалась. Хорошо бы пообщаться со слугами. Они многое могут рассказать. Вряд ли эта особа из тех, кого они будут покрывать.

— Леди? — позвал Камерон, положив конец их перешептыванию. — Вас что-то беспокоит?

Оказалось, что Кэтрин уже закончила свою душещипательную историю о предательстве и разбитом сердце, но Эвери, увлеченная разговором с кузиной, этого не заметила.

— Нет. Просто мы с Джиллианой обменивались соображениями по поводу несчастной доли женщин, которых вероломные любовники сначала используют, а потом бросают.

Камерон вспыхнул и бросил гневный взгляд на Джиллиану, которая явно наслаждалась его смущением.

— Я не допущу, чтобы ты страдала от жестокости своего любовника, — сурово промолвил он, повернувшись к Кэтрин, и приказал слуге: — Принеси перо и бумагу. Я напишу сэру Пейтону письмо.

— Спасибо, братец, — грустно вздохнула Кэтрин, — но, думаю, это бесполезно. Он ни разу не ответил на наши настойчивые просьбы о встрече.

— Ничего. Если у него не хватает ума жениться на красивой, любящей женщине, мы объясним ему, что надо делать. — Камерону показалось, что Эвери пробормотала что-то насчет лести не по адресу, но он решил сделать вид, что ничего не слышал. Слуга принес ему все необходимое для письма, и Камерон взял в руки перо. — Хотелось бы мне, Кэтрин, чтобы твой любовник женился на тебе добровольно, но если так не получится, придется его заставить. — Эвери с Джиллианой вскочили так стремительно, что стулья, на которых они сидели, отлетели в сторону, и Камерон понял, что переборщил. — Что случилось, Эвери?

— Мне бы хотелось, чтобы меня проводили в отведенную мне комнату, — прошипела она, глядя на Йена.

Камерон схватил ее за руку.

— Ты же знала, что я это сделаю… что я вынужден это сделать.

— Да. — Эвери вырвала руку. — Знала. Но не ожидала, что мне придется при этом присутствовать. — Она снова взглянула на Йена. — Так кто же меня проводит?

— Отведи ее в мамины апартаменты, — тихо сказал Камерон Йену, — а малышку Джилл в соседнюю комнату. — Он проводил взглядом Йена и Эвери и, повернувшись к Джиллиане, увидел, что глаза ее полыхают от ярости. — Ты хочешь что-то сказать, Джилл?

— Желаю тебе выколоть этим пером глаза! — выпалила Джиллиана.

— Джилл! — позвала Эвери с порога и, заподозрив неладное, спросила, когда кузина подошла: — Что ты ему сказала?

— Поблагодарила за прекрасный обед, — с невинным видом ответила Джиллиана.

Наконец дверь за Йеном и сестрами Мюррей закрылась, и Камерон вздохнул с облегчением. Но тут Лерган, не выдержав, расхохотался.

— Что в этом смешного? — насупившись, произнес Камерон.

— В этом? — Лерган коснулся листа бумаги. — Абсолютно ничего. Меня рассмешила Джилл. Милая малышка. Не будь я на двадцать лет ее старше, я бы непременно дождался, когда она вырастет, и женился на ней.

— Но, Лерган, что ты в ней нашел? У нее же глаза разного цвета! — ахнула Кэтрин. — И волосы такие взъерошенные.

— Хочу заметить, Кэтрин, что совершенство не всегда привлекает так сильно, как уникальность, — заметил Лерган таким тоном, будто разговаривал с тупым недорослем, и, увидев, что Кэтрин смотрит на него таким взглядом, словно он сошел с ума, повернулся к Камерону: — Что ты решил насчет своего сына?

— Какого сына? — изумилась Кэтрин. — Ты хочешь сказать, что эта тощая сучка родила тебе ребенка?!

— Не оскорбляй леди Эвери! — грохнул кулаком по столу Камерон.

— Вот как? Значит, ты поместил ее в комнату, соседнюю с твоей, только для того, чтобы получше ее охранять? — Внезапно Кэтрин ахнула и прижала руку к груди. — О братец, ты сделал это ради меня? Раз меня опозорили, ты решил опозорить и ее? Как это великодушно с твоей стороны.

Как ни старался Камерон убедить себя, что Кэтрин имеет право не испытывать к сестре надругавшегося над ней человека добрых чувств, ее слова только подлили масла в огонь.

— Все, что имеет отношение к леди Эвери, тебя не касается, и я буду очень недоволен, если ты начнешь совать нос не в свое дело. — Он выдержал ее сердитый взгляд и смотрел на нее до тех пор, пока она не кивнула в знак согласия, и только потом уже более спокойным, как он надеялся, тоном пояснил: — Мальчик, о котором говорит Лерган, мой незаконнорожденный сын от женщины, которая была моей любовницей около трех лет назад. По странному стечению обстоятельств кузина Эвери, Элспет, и ее муж, сэр Кормак Армстронг, нашли брошенного мальчугана и взяли его к себе.

— Что ж, очень мило с их стороны. Это избавляет тебя от такой обузы. Думаю, ты должен выразить им благодарность.

Камерон уставился на сестру, недоуменно хлопая глазами, потом перевел взгляд на Лергана и, заметив, как тот помрачнел, испытал облегчение. Значит, не он один поражен бесчувственными словами сестры. Ведь этот ребенок, хоть и незаконнорожденный, — плоть и кровь ее родного брата, а следовательно, ее племянник. Камерон решил, что сейчас не стоит заострять внимание на данном эпизоде, а поговорить с Дерганом и написать наконец письмо сэру Пейтону.

— Что касается малыша Алана, Лерган, — сказал он кузену, — думаю, я просто упомяну, что Эвери и Джиллиана считают весьма вероятным, что мальчик — мой сын. И очень вежливо, но твердо подчеркну, что считаю необходимым решить вопрос с малышом осторожно и без спешки и никоим образом не связываю это дело со своей сестрой.

— Ты что, хочешь забрать у них этого ребенка? — изумилась Кэтрин.

Гневно взглянув на сестру, Камерон решил, что слишком устал и обременен собственными заботами для того, чтобы попытаться понять ее сейчас.

— Думаю, тебе лучше пойти в свою комнату, Кэтрин. Беременность и переживания тебя утомили. Поговорим позже. Быть может, сегодня вечером.

Как только Кэтрин вышла, Камерон сосредоточился на послании сэру Пейтону. Он чувствовал, что Лергану хочется поговорить, однако намеренно игнорировал его. Написав письмо, Камерон распорядился позвать к нему Малыша Роба и Колина и приказал им отвезти послание в Донкойл. Когда они вышли за дверь, он откинулся на спинку стула и одним махом опрокинул целый кубок вина. Подождав немного и, к своему удивлению, не почувствовав никакого облегчения, он вновь наполнил кубок и взглянул на Лергана.

— Итак, начало положено, — подытожил кузен.

— Да, — подтвердил Камерон и вновь не только не испытал облегчения от сознания, что сделал важный шаг в деле восстановления чести сестры, а, наоборот, почувствовал себя опустошенным и измученным.

— Может, стоило немного подождать?

— Зачем?

— Затем, что Кэтрин определенно солгала, обвинив сэра Пейтона в изнасиловании.

— Из этого ты делаешь вывод, что она могла солгать и в другом? — уточнил Камерон и, когда Лерган кивнул, негромко произнес: — Могла. Она по-прежнему утверждает, что сэр Пейтон ее любовник и отец ребенка, которого она носит под сердцем.

— Если она солгала в том, что ее изнасиловали, она могла солгать и в том, кто отец ребенка. Может быть, тебе следует прислушаться к словам сэра Пейтона, утверждающего, что ребенок не его?

— Может, и следует, — согласился Камерон устало. — Но я не могу этого сделать. Я должен верить Кэтрин на слово. Она моя сестра и беременна. Ей скоро рожать, так что времени у нас немного. Она указывает своим изящным пальчиком на сэра Пейтона, и я должен принять меры, иначе ее имя будет опозорено.

— Я надеялась, что леди Кэтрин лжет, заявляя, что беременна, — задумчиво промолвила Эвери, лежа на огромной кровати, занимавшей чуть ли не всю комнату.

— Она лжет во всем остальном, — отрезала Джиллиана, сидя в ногах кровати.

— Знаю. Пейтон утверждает, что не имеет к этому ребенку никакого отношения, а он может быть уверен в этом только в том случае, если никогда с ней не спал. Мы знаем Пейтона и знаем, что он говорит правду. Камерон же никогда не видел моего брата, и о нашей семье ему известно только с наших слов. А нас он не может считать беспристрастными.

— Но Камерон даже не удосужился все как следует обдумать. Сразу после встречи с сестрой он уселся писать письмо Пейтону! — сердито воскликнула девочка.

Слова кузины причинили Эвери острую боль, но она попыталась не показать виду, как ей обидно. Камерон поступил так, как обещал. И больше всего Эвери оскорбило то, что он начал претворять свой план в действие, даже не дождавшись, пока она выйдет из комнаты. Тем не менее Эвери все-таки старалась найти оправдание его поведению. Он только что воочию удостоверился, что его сестра беременна, так что ему было не до того, чтобы беспокоиться о нежных чувствах своей любовницы.

— Джилл, дорогая, его единственная сестра беременна и не замужем.

Кузина раздраженно стукнула кулачком по спинке кровати.

— Но так ведь нечестно! Пейтона заставят признать чужого ребенка своим, а если у Кэтрин родится сын, ему придется сделать его наследником! А ты расстанешься с Камероном. И все потому, что эта смазливая девица раздвинула ноги для какого-то нищего конюха или еще кого-то в этом роде, а потом решила заполучить в мужья такого видного и богатого парня, как наш Пейтон.

— Могла бы преподнести все это и помягче, — пробормотала Эвери, полностью разделяя тем не менее ярость кузины.

— Нет, не могла бы! — отрезала Джиллиана. — Как ты думаешь, есть какой-нибудь способ помочь Пейтону избежать этой женитьбы?

— Думаю, на это нечего рассчитывать. Кэтрин не девушка и не родственница ему. И потом, чутье мне подсказывает, что эта красотка будет стоять на своем, даже если ее заставят поклясться на Библии.

— Мне тоже так кажется. Эта особа жестока и беспощадна.

— Что верно, то верно, — вздохнула Эвери. — Она сумеет превратить жизнь Пейтона в кромешный ад. Она даже может толкнуть его в объятия другой женщины, а он будет страдать оттого, что нарушил клятву верности. Я бы могла ее за все это простить, если бы она любила Пейтона, но она его не любит. Я убеждена, что она действует из тщеславия и уязвленного самолюбия. Ей просто хочется заполучить красивого, богатого мужа, чтобы другие женщины ей завидовали.

Стук в дверь нарушил тяжелое молчание, повисшее в комнате после слов Эвери. Вошли Энни и Тереза, и Эвери была разочарована: она рассчитывала увидеть Камерона. Впрочем, может, и к лучшему, если они какое-то время не будут видеться. Тереза увела Джиллиану, и тут Эвери заметила в руках у Энни два очаровательных платья, золотистого и зеленого цветов.

— Это мне? — удивилась она.

— Да. — Энни положила платья на кровать. — Лэрд сказал, что, может, ты захочешь надеть на пир красивое платье.

— Вот как? Так, значит, будет пир?

— Да. В честь нашего благополучного возвращения. Ты будешь выглядеть великолепно в золотистом платье. Раньше его носила Кэтрин.

— Но Кэтрин крупнее меня, — произнесла Эвери, покосившись на свои маленькие груди, — во многих местах.

— Когда она его носила, она была такая же, как ты.

— Только не рассказывай мне, какой она была в то время. У меня и без того плохое настроение, и я не хочу, чтобы оно окончательно испортилось.

Энни вздохнула и, усевшись рядом с Эвери, обняла ее.

— Я слышала о том, что случилось. Камерон просто дурак.

— И да и нет. — Эвери встала, и Энни помогла ей раздеться. — Его сестра опозорена. Если он не найдет ей мужа, она погибла. В моей семье мужчины такого бы точно не простили. Единственная проблема в том, что Кэтрин лжет. Камерона можно назвать дураком, потому что он этого не видит, но ведь она его сестра, и он, наверное, привык верить ей на слово.

— Но ты надеялась, что он сумеет решить эту проблему, не отправляя тебя домой?

Эвери кивнула:

— По правде говоря, я не верила, что она беременна. Если Камерон и подумывал над тем, чтобы изменить свое решение или убедиться в том, что Кэтрин лжет, то при виде ее большого живота у него отпали все сомнения.

— Я заметила, что он предоставил тебе комнату рядом со своей.

— Да. И к тому же между ними незапертая дверь. Не очень-то умно с его стороны. — И когда Энни помогла ей надеть золотистое платье, нерешительно спросила: — Как ты думаешь, может быть, мне запереть эту дверь?

— Я бы не стала этого делать. Если бы я любила мужчину, я бы держалась за него обеими руками до тех пор, покуда он не посадил бы меня на лошадь и не отправил домой. Я бы сделала так, чтобы в первую же ночь, когда он уляжется в пустую постель, он бы почувствовал мой запах. Я не дала бы ему ни на минуту меня забыть. И в конце концов он бы захотел вернуть меня обратно.

— Именно это я и намерена делать, — улыбнулась Эвери.

— Вот и хорошо. Платье сидит на тебе отлично. Немножко уберем в талии, и будет просто идеально. — Энни стащила с Эвери роскошный наряд и помогла ей облачиться в зеленое. — С этим поступим так же. Это ты наденешь завтра.

Когда Энни сняла с Эвери платье и уселась на кровать подгонять его по фигуре, Эвери подозрительно взглянула на нее.

— Что-то Кэтрин чересчур расщедрилась.

— Я и сама удивляюсь, — пожала плечами Энни, не отрываясь от шитья. — Кроме этих двух, она дала еще несколько. Так что во время твоего пребывания в замке ты будешь выглядеть принцессой.

— Кэтрин и в самом деле их мне дала сама?

— Ты же понимаешь, что нет. По приказу брата она выделила тебе страшное коричневое платье. Но ее служанка показала мне, где эта жадина хранит туалеты, из которых давно выросла, и мы с Терезой взяли то, что нам понравилось. Джиллиана тоже будет как картинка.

— Это очень мило с вашей стороны, хотя в этом не было необходимости.

— Не спорь! — отрезала Энни. — И ты, и малышка Джилл — благородного происхождения и должны быть одеты подобающим образом.

— Чтобы утереть нос Кэтрин?

— Вот именно.

— Не думаю, что произведу на нее впечатление, даже если с ног до головы увешусь драгоценностями.

— Может, и нет, но если ты будешь выглядеть шикарно, она перестанет смотреть на тебя с презрением.

Эвери понимающе кивнула:

— То есть не сможет больше язвить по поводу моего внешнего вида?

— Да. А наш лэрд наконец вспомнит, кто ты такая, — сердито заявила Энни. — Ты — молоденькая девушка, которую он заставил лечь в его постель. Он без конца талдычит о том, что должен спасти доброе имя сестры, так пусть вспомнит, что и у тебя тоже есть доброе имя.

— Я не хочу, чтобы он приехал за мной только потому, что сочтет себя обязанным позаботиться о моей чести. Я хочу, чтобы он сделал это из любви ко мне, а не по долгу.

— Именно поэтому он и придет за тобой, детка. Мы еще во Франции все про вас поняли. Мужчины странные создания. — Эвери засмеялась, и Энни, слегка улыбнувшись, продолжила: — Они не любят признаваться, что испытывают к кому-то нежные чувства. Им необходимо убедить себя, что они действуют лишь из благородных побуждений. Так и Камерон. Убедив себя, что долг для него превыше всего, он отправится за тобой, привезет тебя обратно, действуя смело и решительно, после чего все другие мужчины будут хлопать его по спине и говорить, какой он молодец. А остальное уже зависит от тебя. Когда вы с ним останетесь наедине, ты должна заставить его признаться в том, что он вернул тебя совсем по другой причине.

— А что, если я буду считать, что он поступает так лишь из этих побуждений?

— Мне жаль, что ты этого не понимаешь, как не понимает этого и идиот Камерон, но поверь мне, ни один мужчина не ведет себя с женщиной как последний дурак, если не питает к ней глубоких чувств.

— Значит, по-твоему, если он приедет за мной и будет просить меня вернуться к нему, упирая на то, что делает это из чувства долга, я не должна злиться и артачиться? По-твоему, я должна, презрев гордость, поехать с ним? — Энни кивнула. — Что ж, наверное, ты права, — задумчиво протянула Эвери.

— Конечно, права. А когда ты окажешься с ним наедине, заставь его, отбросив в сторону упрямую гордость, произнести слова, которые ты так жаждешь услышать.

Эвери рассмеялась.

— Что ж, Энни, я последую твоему совету. А теперь, когда я на это решилась, единственное, о чем мне нужно молить Господа, — чтобы судьба, которая в последующие несколько недель определенно не будет ко мне благосклонна, вновь смилостивилась надо мной.

Date: 2015-09-22; view: 245; Нарушение авторских прав