Фенолио

Вы про меня ничего не знаете, если не читали книжки под названием «Приключения Тома Сойера», но это не беда. Эту книжку написал мистер Марк Твен, и, в общем, не очень наврал. Кое‑что он присочинил, но, в общем, не так уж наврал. Это ничего, я ещё не видел таких людей, чтобы совсем не врали.

Марк Твен. Приключения Гекльберри Финна

(перевод Н. Дарузес)

Когда они вышли из гостиницы, Сажерук и Фарид уже поджидали их на стоянке. Над близкими холмами нависли тучи, душный ветер медленно гнал их в сторону моря. Всё в этот день казалось серым, даже дома, выкрашенные яркими красками, и цветущие кусты вдоль обочины. Мо поехал по набережной, которую, по словам Элинор, построили ещё древние римляне, куда‑то на запад.

На протяжении всей поездки слева от них было море, вода простиралась до самого горизонта. Иногда море пряталось за домами или за деревьями, но в это утро оно выглядело совсем не так заманчиво, как в тот день, когда Мегги, Элинор и Сажерук спустились на машине с гор. В его волнах тускло отражалось серое небо, море пенилось, как грязная вода, которой мыли пол. Мегги поймала себя на том, что всё чаще смотрит направо, на холмы, за которыми скрывалась деревня Каприкорна. Однажды ей даже почудилось, что в тёмной ложбине мелькнула колокольня, и её сердце бешено заколотилось, хотя она понимала, что это никак не могла быть церковь Каприкорна. В конце концов, её ноги ещё во всех подробностях помнили тот бесконечно долгий путь.

Мо ехал быстро, гораздо быстрее обычного – очевидно, он хотел как можно скорее добраться до цели. Примерно через час они свернули с набережной и поехали по извилистой дороге среди серых построек. Вдоль холмов тянулись теплицы, их стёкла были выкрашены белой краской для защиты от солнца, которое сегодня укрылось за тучами. Только когда дорога пошла вверх, с обеих сторон вновь стало зелено. Стены теплиц сменились дикими лугами, а над дорогой склонялись оливковые деревья. Пару раз они выезжали к развилке, и Мо приходилось сверяться с купленной в городе картой, но вот наконец они увидели на дорожном указателе нужное название.

Деревня, в которую они въехали, была маленькая – всего несколько десятков домов и церковь, очень похожая на церковь Каприкорна. Когда Мегги вылезла из машины, далеко внизу она увидела море. Даже на расстоянии была видна бурлящая пена на гребнях волн – таким неспокойным было море в этот пасмурный день. Мо припарковался на деревенской площади, рядом с памятником жертвам двух последних войн. Список имён был длинным для такого маленького селения. Мегги показалось, что их было столько же, сколько домов в деревне.

– Можешь спокойно оставить машину открытой, я присмотрю за ней, – сказал Сажерук, когда Мо достал было ключи.

Он сбросил с плеч рюкзак, посадил сонного Гвина на цепь и сел на ступеньки перед памятником. Фарид молча устроился рядом с ним, а Мегги последовала за Мо.

– Помни, ты обещал ничего про меня не рассказывать! – крикнул им вслед Сажерук.

– Да, да, конечно, – ответил Мо. Напоследок оглянувшись, Мегги увидела, что Фарид снова начал играть со спичками. Он уже вполне научился гасить горящие спички во рту. Но Сажерук отобрал у него коробок, и Фарид с грустью рассматривал свои пустые руки.

Благодаря профессии отца Мегги не раз знакомилась с людьми, которые любили книги, продавали их, собирали, печатали или, подобно её отцу, уберегали их от тлена, но никогда ещё она не встречала человека, который написал слова и предложения, заполнявшие страницы. Она не помнила авторов даже некоторых своих любимых книг и уж тем более понятия не имела, как они выглядели. Она всегда видела только персонажей, выходивших из‑за букв ей навстречу, и никогда – тех, кто этих персонажей придумал. А значит, Мо абсолютно прав: писателей представляешь себе либо давно умершими, либо очень‑очень старыми.

Но человек, который открыл им дверь, после того как Мо дважды нажал кнопку звонка, был ни то, ни другое. То есть он, конечно, по меркам Мегги, был стар – лет шестидесяти, а может быть, и старше.

Его лицо было изборождено морщинами, как у черепахи, но волосы были чёрные, без малейшего налёта седины (впоследствии она узнала, что он их красил). И назвать его дряхлым язык не поворачивался. Напротив, он так грозно вырос перед ними в дверном проёме, что у Мегги тут же отнялся язык.

К счастью, Мо ничуть не смутился.

– Синьор Фенолио? – спросил он. – Да.

Лицо хозяина стало ещё менее приветливым. Недоброжелательность читалась в каждой его морщинке. Но на Мо это, похоже, не произвело впечатления.

– Мортимер Фолхарт, – представился он. – А это моя дочь Мегги. Меня привела сюда одна из ваших книг.

С одной стороны от Фенолио в дверном проёме возник маленький мальчик лет пяти, с другой – выглянула маленькая девочка. Она с любопытством уставилась сначала на Мо и только потом на Мегги.

– Пиппо стащил с кухни шоколад! – услышала Мегги её шёпот, при этом малышка обеспокоенно посмотрела вверх, на Мо.

Когда тот подмигнул ей, она с хихиканьем скрылась за спиной Фенолио, который по‑прежнему глядел чрезвычайно нелюбезно.

– Весь шоколад? – пробурчал он. – Я сейчас приду. А ты пока скажи Пиппо, что у него будут страшные неприятности.

Девочка кивнула и тут же куда‑то пропала. Очевидно, ей нравилось сообщать дурные известия. Мальчик обхватил ногу Фенолио.

– Речь идёт о вполне определённой книге, – продолжал Мо. – О «Чернильном сердце». Вы написали её много лет назад, и, к сожалению, её теперь нигде не купишь.

Мегги удивилась, как свободно Мо подбирал слова под мрачным взглядом хозяина дома.

– Ах, об этой… И что же?

Фенолио скрестил руки на груди. Слева от него вновь появилась девочка.

– Пиппо спрятался, – прошептала она.

– Это ему не поможет, – сказал Фенолио. – Я всё равно его найду.

Девочка в мгновенье ока исчезла. Мегги услышала, как где‑то в глубине дома она громко зовёт по имени похитителя шоколада.

А Фенолио вновь повернулся к Мо.

– Что вам надо? Если вы собрались задать мне какие‑нибудь лукавые вопросы по содержанию этой книги, выкиньте их из головы. У меня на подобные вещи нет времени. Кроме того, как вы правильно заметили, я написал её чуть ли не целую вечность назад.

– Нет, никаких вопросов у меня нет, кроме одного. Я очень хотел бы знать, осталось ли у вас ещё несколько экземпляров и могу ли я один из них купить.

Теперь старик смотрел на Мо более радушно.

– Надо же… Кажется, эта книга в самом деле чем‑то вас зацепила. Мне очень лестно. Хотя… – Его лицо снова помрачнело. – Вы, случайно, не из тех сумасбродов, которые коллекционируют редкие книги только потому, что они редкие?

Мо улыбнулся.

– Нет, – сказал он. – Я хочу её почитать. Просто почитать.

Фенолио опёрся одной рукой о дверной косяк и разглядывал дом напротив, словно боялся, как бы тот не обрушился. Переулок, в котором он жил, был такой узкий, что если бы Мо распростёр руки, он мог бы коснуться зданий по обе его стороны. Многие дома были сложены из песочно‑серых неотёсанных камней, как и дома в деревне Каприкорна, только здесь подоконники и лестницы были уставлены цветами и многие стены, видимо, покрасили совсем недавно. У одного крыльца стояла детская коляска, у другого – мопед, из открытых окон доносились голоса. «Когда‑то, – подумала Мегги, – деревня Каприкорна, наверное, выглядела точно так же».

Мимо прошла какая‑то старушка, она недоверчиво покосилась на чужаков. Фенолио кивнул ей, пробормотал короткое приветствие и подождал, пока она скроется в дверях одного из домов, выкрашенных в зелёный цвет.

– «Чернильное сердце»… – сказал он. – Действительно, это было так давно! Странно, что вы спрашиваете именно об этой книге.

Вернулась малышка, она потянула Фенолио за рукав и что‑то шепнула ему на ухо. Черепашье лицо Фенолио растянулось в улыбке. Таким он больше понравился Мегги.

– Да, Паула, он всегда прячется именно там, – тихо сказал он девочке. – Ты посоветуй ему найти какое‑нибудь укрытие получше.

Паула в третий раз умчалась, успев бросить на Мегги любопытный взгляд.

– Ладно, заходите, – сказал Фенолио.

Не говоря больше ни слова, он знаком пригласил Мо и Мегги в дом и повёл их по тёмному коридору, прихрамывая, потому что мальчик всё ещё висел на его ноге, как обезьянка. Он распахнул дверь в кухню, где на столе стояли развалины пирога. Коричневая корка была вся в дырочках, словно переплёт книги, который долгие годы грызли книжные черви.

– Пиппо! – Фенолио крикнул так громко, что даже Мегги вздрогнула, хотя она‑то ни в чём повинна не была. – Я знаю, что ты меня слышишь! И я говорю тебе: за каждую дырку в этом пироге я завяжу твой нос на один узел! Ты понял?

Мегги услышала хихиканье. Очевидно, оно доносилось из шкафа рядом с холодильником. Фенолио отломил себе кусочек от дырявого пирога.

– Паула, – сказал он, – дай кусочек этой девочке, если её не смущают дырки.

Паула вылезла из‑под стола и вопросительно посмотрела на Мегги.

– Они меня не смущают, – сказала Мегги, и тогда Паула огромным ножом оттяпала ей кусок пирога, такой же огромный, и положила перед ней на стол.

– Пиппо, подай сюда посуду, – сказал Фенолио, и из шкафа высунулась рука, держа пальцами, перепачканными в шоколаде, маленькую тарелку.

Мегги быстро подхватила тарелку, чтобы она не упала, и положила на неё кусок пирога.

– А вам? – спросил Фенолио у Мо.

– Я с большим удовольствием получил бы книгу, – ответил Мо. Он был довольно бледен.

Фенолио снял с ноги маленького мальчика и сел на стул.

– Рико, поищи себе другое дерево, – сказал он и задумчиво посмотрел на Мо. – Это невозможно. У меня не осталось ни одного экземпляра. Все, какие были, кто‑то украл. Однажды я предоставил их выставке старых детских книг в Генуе. Там было одно специальное издание с роскошными иллюстрациями, ещё на одном было написано посвящение иллюстратора, потом были две книги, принадлежавшие моим детям, вместе со всеми пометками, которые они там нацарапали (я всегда просил их подчёркивать места, которые им больше всего понравились), и, наконец, мой персональный экземпляр… И все были украдены через два дня после открытия выставки.

Мо провёл рукой по лицу, словно хотел стереть разочарование.

– Украдены… Разумеется.

– Разумеется? – Фенолио, прищурившись, пытливо изучал лицо Мо. – Извольте мне это объяснить. Я не выпущу вас из дома, пока не узнаю, почему вы спрашиваете именно об этой книге. Я натравлю на вас детей, а это малоприятно.

Мо попробовал улыбнуться, но улыбка получилась вымученной.

– Мой экземпляр тоже украли, – наконец сказал он. – И это был тоже совершенно особенный экземпляр.

– Поразительно. – Фенолио поднял брови, они топорщились над его глазами, как мохнатые гусеницы. – Ну что ж, рассказывайте.

Ни тени враждебности больше не было на его лице. Верх одержало не что иное, как чистое любопытство. В глазах Фенолио Мегги распознала ту же неутолимую жажду интересных историй, которая возникала у неё самой при виде каждой новой книги.

– Тут нечего долго рассказывать. – По голосу отца Мегги поняла, что он не собирается рассказывать старику правду. – Я реставрирую книги. Это мой хлеб. Вашу книгу я приобрёл несколько лет назад в букинистической лавке и хотел переплести её заново, а затем продать, но она мне так понравилась, что я сохранил её у себя. И вот её у меня украли, и я тщетно пытался купить себе новую. В конце концов одна знакомая, которая великолепно умеет раздобывать редкие книги, предложила мне попытать счастья у её автора. Именно она достала мне ваш адрес. И вот я приехал сюда.

Фенолио смахнул со стола крошки от пирога.

– Прекрасно, – сказал он. – Но это ещё не вся история.

– Что вы хотите этим сказать?

Старик испытующе вгляделся в лицо Мо, затем отвернулся к узкому окну кухни.

– Я хочу сказать, что я за версту чую интересные истории, так что не пытайтесь ничего от меня утаить. Выкладывайте. За это вы получите ещё один кусок этого сказочного продырявленного пирога.

Паула вскарабкалась на колени Фенолио. Она пристроила головку под его подбородком и смотрела на Мо с таким же нетерпеливым ожиданием, как и старик.

Но Мо покачал головой:

– Нет, я полагаю, это лишнее. Вы наверняка не поверите ни одному моему слову.

– О, я верю самым невероятным вещам! – возразил Фенолио, отрезая ему кусок пирога. – Я верю любой истории, если только она хорошо рассказана.

Дверь шкафа отворилась, и Мегги увидела, как оттуда высунулась голова мальчика.

– А когда ты меня накажешь? – спросил он. Это был Пиппо, судя по пальцам, испачканным в шоколаде.

– Потом, – сказал Фенолио. – Сейчас я занят другими делами.

Пиппо, разочарованный, вылез из шкафа.

– Ты сказал, что завяжешь мне узлы на носу…

– Двойные узлы, морские, бабочкой – всё, что захочешь, но сначала я должен выслушать эту историю. Так что можешь натворить ещё несколько глупостей, пока мне не до тебя.

Пиппо обиженно надул губы и исчез в коридоре. Маленький мальчик поскакал за ним.

Мо долго молчал, щелчками сбивал крошки от пирога с чёрной столешницы и указательным пальцем рисовал на ней невидимые узоры.

– В этой истории замешан человек, кому я обещал её не рассказывать, – наконец сказал он.

– «Плохое обещание не станет лучше, если его сдержать», – усмехнулся Фенолио. – По крайней мере, так сказано в одной из моих любимых книг.

– Я не знаю, было ли это такое уж плохое обещание. – Мо вздохнул и посмотрел на потолок, как будто там был написан ответ. – Ну, ладно, – сказал он. – Я вам всё расскажу. Но Сажерук меня убьёт, если он об этом узнает.

– Сажерук? Однажды я так назвал одного персонажа. Ну конечно, это бродячий артист из «Чернильного сердца»! В предпоследней главе он у меня погибает, я сам плакал, когда писал об этом, – так это было трогательно.

Мегги чуть не поперхнулась куском пирога, который она как раз положила себе в рот, но Фенолио невозмутимо продолжал:

– Я описал смерть многих героев, но ведь иногда это бывает очень даже кстати. Сцены гибели писать нелегко, они часто выходят чрезмерно слезливыми, но гибель Сажерука мне воистину удалась.

Мегги ошарашенно посмотрела на Мо.

– Он погибнет? А… ты это знал?

– Конечно, Мегги. Ведь я прочитал всю историю до конца.

– Но почему ты ему это не сказал?

– Он не хотел ничего слушать.

Фенолио следил за их перепалкой озадаченно… и с огромным любопытством.

– А кто его убивает? – спросила Мегги. – Баста?

– А‑а, Баста! – Фенолио ухмыльнулся, каждая морщинка на его лице исполнилась самодовольства. – Один из самых лучших мерзавцев, которых я когда‑либо придумал. Бешеный пёс, но вовсе не такой опасный, как другой мой отрицательный герой – Каприкорн. Баста за него готов у себя сердце из груди вырвать, но Каприкорн чужд подобных страстей. Он ничего не чувствует, совсем ничего, он не получает удовольствия даже от собственной жестокости. Да, для «Чернильного сердца» я придумал нескольких отрицательных персонажей, в том числе собаку Каприкорна – я назвал её Тень. Но это, разумеется, слишком благозвучное имечко для такого чудовища.

– Тень? – еле слышно повторила Мегги. – Это она убьёт Сажерука?

– Нет‑нет. Извини, я совсем забыл про твой вопрос. Когда я начинаю рассказывать о своих героях, мне трудно остановиться… Нет, Сажерука убивает один из людей Каприкорна. Гм, в самом деле, эта сцена мне удалась! У Сажерука есть ручная куница. Подручный Каприкорна хочет её убить, потому что ему нравится убивать маленьких зверюшек. Ну вот, Сажерук вступается за своего мохнатого друга и гибнет вместо него.

Мегги молчала. «Бедный Сажерук, – подумала она. – Бедный, бедный Сажерук». Ни о чём другом думать она теперь не могла.

– Кто же это из людей Каприкорна? – спросила она. – Плосконос? Или Кокерель?

Фенолио посмотрел на неё с восхищением.

– Ну, что‑то вроде того… Ты запоминаешь все имена? Я‑то их забываю вскоре после того, как придумаю.

– Нет, Мегги, ни тот, ни другой, – сказал Мо. – В книге убийца вообще не назван по имени. Там за Гвином гонится целый отряд молодцов Каприкорна, и один из них наносит удар ножом. Тот, который, может быть, и сейчас поджидает Сажерука.

– Поджидает? – Фенолио изумлённо уставился на Мо.

– Это отвратитительно! – прошептала Мегги. – Я рада, что не стала читать дальше.

– Но что всё это значит? О моей ли книге ты говоришь? – В голосе Фенолио послышалась обида.

– Да, – сказала Мегги. – О вашей книге. – Она вопросительно посмотрела на Мо. – А Каприкорн? Кто убьёт его?

– Никто.

– Никто?

Мегги посмотрела на Фенолио с таким осуждением, что тот смущённо потёр себе нос. Нос у него был весьма приметный.

– Что ты на меня так смотришь? – воскликнул он. – Да, Каприкорн у меня уходит от возмездия. Он один из лучших моих негодяев. С какой стати я должен его убивать? В реальной жизни всё точно так же. Самые страшные убийцы выходят сухими из воды и живут себе припеваючи до глубокой старости, тогда как добрые и хорошие, порой самые лучшие, погибают. Отчего же в книгах должно быть иначе?

– А что будет с Бастой? Он тоже останется жив? – Мегги вспомнила слова Фарида, сказанные в лесной хижине: «Почему вы их не убиваете? Ведь они именно это собирались с нами сделать!»

– Баста тоже остаётся жив, – ответил Фенолио. – В ту пору я долго тешил себя мыслью написать продолжение «Чернильного сердца» и потому не мог отказаться от своих героев. Я очень гордился ими! Ну, хорошо, Тень у меня тоже неплохо вышла, но персонажи в человечьем обличье мне наиболее дороги. Знаешь что, если ты меня спросишь, кем я горжусь больше – Бастой или Каприкорном, я даже не смогу тебе ответить!

Мо вновь посмотрел в окно. Затем на Фенолио.

– Вы бы хотели когда‑нибудь встретиться с ними? – спросил он.

– С кем? – Фенолио изумлённо посмотрел на него.

– С Каприкорном и с Бастой.

– О нет, Боже сохрани! – Фенолио захохотал так громко, что Паула в испуге закрыла ему рот ладошкой.

– Ну вот. А мы их повстречали, – устало сказал Мо. – Я, Мегги… и Сажерук.

Date: 2015-09-22; view: 392; Нарушение авторских прав