Глава 11. – Прочти это, – попросил Давид, и Лесли прочитала отчет вслух

Кардифф, 2006

– Прочти это, – попросил Давид, и Лесли прочитала отчет вслух.

«Давид Эрик Вудрафф может быть отцом ребенка. Полученные результаты двенадцать тысяч раз доказывают, что Давид Э. Вудрафф признан отцом Марка Джереми Хейли. Вероятность совпадений данных ДНК 99 %».

– Совершенно неопровержимо, – подтвердила женщина, покачав головой.

Они уселись в зимнем саду, но сначала пришлось смести осколки стекла с дивана. Стекло наконец‑то вывалилось из прогнившей рамы, ударилось о плитку пола и рассыпалось вдребезги, оставив большую дыру в окне. Но погода была теплой, типичное бабье лето. Мягкое солнце, свежий ветерок. Последние погожие выходные перед долгой унылой зимой.

Давид поднялся и пошел к холодильнику за оливками и банками пива.

– Ну‑ка расскажи еще раз, – попросила Лесли, открыв очередную банку пива «Стелла».

– Я повторяю, это неправда. – Давид повернулся к ней и глубоко вздохнул. – Я однажды обидел ее, признаю, но секса с ней у меня не было. Не было, я точно знаю. Никогда. Это невозможно. Не может быть… – Он посмотрел на свою лучшую подругу и бывшую любовницу и увидел на ее лице тень сомнения.

– Что ты имеешь в виду под словами «обидел ее»?

– Я не… Она сама меня спровоцировала. Я не хотел.

– Она спровоцировала тебя? На что? – Лесли подалась вперед, лицо ее было напряжено. – Как именно ты обидел ее?

– О нет! – простонал Давид. – И ты о том же! Я дал ей пощечину, в целях самообороны.

– Слушай, Давид, – Лесли выглядела несчастной, – я должна тебе об этом сказать. Пару дней назад Изабель звонила мне из Лондона.

– Изабель? В самом деле? Насчет чего? – Изабель и Лесли никогда особенно не ладили, так как были уж очень разными: Лесли – холодная и прагматичная, а Изабель – импульсивная и вспыльчивая.

– Она рассказала мне, что эта женщина обвиняет тебя в том, что ты ее чем‑то опоил и изнасиловал.

– Изабель позвонила тебе, чтобы сообщить такое? – Давид был потрясен.

– Да. Было как‑то очень неприятно. Она спросила меня… проявлял ли ты когда‑нибудь агрессию по отношению ко мне, когда мы были вместе… в наших сексуальных отношениях. – Лесли выглядела смущенной. В конце концов, она всегда была прямолинейной. Годы одиночества, упорной работы и полное погружение в уединенную исследовательскую работу лишили ее способности разбираться в причудливых человеческих взаимоотношениях. И теперь, когда ей было уже пятьдесят восемь, она была слишком не от мира сего, чтобы плевать на взаимоотношения полов.

– Ты серьезно? – Давид уставился на подругу.

– Честно говоря, я была весьма растеряна, – Лесли говорила слишком серьезно, на его взгляд. – Почему она меня об этом спрашивала?

Давид подумал некоторое время:

– Вероятно, она намеревается бросить меня и хочет найти какое‑нибудь серьезное обоснование.

Действительно ли это так? Он чувствовал, что больше не знает, что на уме у его жены. Она сильно изменилась. Он знал, что обманул ее ожидания, нарушил их договор. Их взаимным подарком друг другу на свадьбу была семья. Он тогда хотел семью, это казалось ему правильным. Она больше всего на свете мечтала о ребенке, но теперь, когда они потерпели неудачу и он больше не хочет заниматься этой бесполезной затеей, она остыла, эмоционально отстранилась от него и даже уехала, используя в качестве предлога его якобы существовавший обман.

Потом он подумал о богатом, симпатичном, умном тридцативосьмилетнем Поле Деверо, ее новом партнере. Партнере? Давид не слепой. То, как она сейчас выглядела, как похудела, изменилась, стала уверенной, сияющей… Ее новые духи, облегающая одежда, потерянное обручальное кольцо… Он порывисто вздохнул. У нее роман, вот в чем дело. Она спит с этим слизняком. Он вдруг с кристальной ясностью осознал это. Это было сокрушительным ударом, и в первую очередь потому, что Изабель с легкостью очерняла Давида в своих собственных глазах, чтобы оправдать свое поведение. Зачем еще она стала бы так жестоко оскорблять его за какую‑то давнюю ошибку, которую бы никто и не вспомнил (он же считал, что и вовсе ее не совершал)? А еще этот звонок Лесли, с намеками на его склонность к сексуальному насилию. Этот отвратительный, коварный поступок не делал ей чести. Не может быть, что она поверила в бредовое обвинение его в изнасиловании. Он довольно энергичный любовник, ну, по крайней мере, был таковым раньше. И иногда в сексуальных фантазиях он мог одержать верх над женщиной, которую хотел, мог подчинить себе и овладеть ею, но это все! Да у всех бывают такие моменты! Изабель раньше разделяла его фантазии. В первые годы супружества она часто хотела, чтобы он изображал этакого неандертальца в их сексуальных играх, сама просила об этом, и он с удовольствием уступал ее просьбам. А теперь она пыталась перекрутить их маленькие интимные забавы так, как ей было выгодно. Или действительно она хотела знать?..

Лесли хлопнула в ладоши у него перед лицом:

– Эй, я все еще здесь!

– Извини, Лесли. – Он повернулся к ней и подумал, стоит ли поделиться с ней своими подозрениями, но у него не было фактических доказательств ее измены и он все еще хранил верность жене. Вместо этого он сказал: – И каким же был твой ответ? Что ты ей сказала?

– Надо было сказать, что это не ее дело, но я решила, что тебе это не поможет. И я ответила, что ты был джентльменом до мозга костей.

– Джентльменом? – рассмеялся Давид. – Как сексуально! Я бы сказал, ты просто не помнишь.

Лесли захихикала и заметно покраснела:

– Ну, это было, по крайней мере, лет пятнадцать назад. Чего ты ожидал?

Давид взял ее руку и посмотрел в глаза:

– Лесли, ты знаешь меня. У меня нет причин лгать тебе, правда? Ты поверишь мне, если я скажу, что я никогда не спал с этой женщиной в Канаде? Мне нужно, чтобы хоть один человек поверил моему честному слову!

– Ради бога, не будь так мелодраматичен! – весело рассмеялась Лесли. – Как я могу поверить? Я же ученый. Я знаю, что тест на ДНК дает стопроцентно верный результат. Это же просто научное чудо… Посмотри, чего мы смогли добиться, какие преступления мы можем раскрыть…

– Всех папаш можем обязать помогать их детям, – прервал он. – Конечно, Лесли, я согласен с тобой. – Давид посмотрел через дыру в оконной раме и увидел, что сарайчик все еще валяется на боку в углу сада, так же как и ветки, сломанные во время урагана, и тачка с торфом, брошенная несколько недель назад. Но все это может подождать. С него хватит. У него есть только один выход.

– Слушай, Лес, я только что решил. Я поеду туда. У меня скоро отпуск, и я еще могу взять неоплачиваемый отпуск. Я поеду в Канаду и все там выясню. Это единственное, что я могу сделать.

Лесли поднесла свою банку пива к его и чокнулась, но лицо ее оставалось серьезным:

– И как ты собираешься это выяснять?

– Понятия не имею. Если дети на меня похожи, думаю, мне придется с этим смириться. – Он достал фотографию детей из портмоне и подал женщине. – Я не вижу никакого сходства, а ты?

Она быстро взглянула на нее поверх очков:

– Извини, Давид, но думаю, это несерьезно.

– Посмотрим.

– Ну что ж, в добрый путь, – это единственное, что она смогла сказать.

* * *

Погода менялась день ото дня. Непривычный холод вынудил Давида откопать на чердаке старую отцовскую куртку из овечьей шкуры. Поговаривали даже о снеге, но небеса замешкались и не спешили разверзнуться и запорошить белизной грязные поля долины. А пока все лило и лило, и холодные иголки дождя хлестали во всех направлениях сразу.

Давид остановился на дороге, ведущей к замку, слез с велосипеда и с трудом стянул свой непромокаемый плащ. Он повел велосипед вверх по холму к римской стене и, когда поднял лицо навстречу ледяному дождю, в смятении увидел, что Изабель приехала раньше его. Он не видел ее машины ни на дороге, ни на стоянке, а больше нигде не было признаков присутствия человека. Изабель сама выбрала место встречи, на первый взгляд довольно странное, но они оба знали его очень хорошо, и потом, встреча в какой‑нибудь пивной была бы слишком интимной.

Изабель, чтобы защититься от дождя, стояла, как солдат на посту, прислонившись к древней стене. Светлый, туго перетянутый поясом плащ ниспадал до щиколоток, на ногах – жесткие кожаные сапоги. Суровый римский профиль, короткие влажные волосы, прилипшие к вискам… С минуту она стояла неподвижно. Давид замер, глядя на жену, но она смотрела куда‑то вдаль, будто сама стала частью далекого прошлого. Его переполнила волна привычной нежности, трогательной до слез, но, когда Изабель повернулась, ее холодный уверенный взгляд остудил внезапно нахлынувшие эмоции. Давид положил велосипед, вскарабкался по камням и встал под защиту стены рядом с женой.

– Это мое новое жилище одинокой женщины, – улыбнулась она и указательным пальцем смахнула каплю с кончика его носа.

– Жизнь будет уединенной. Холодной и суровой, – добавил Давид.

– Не такой холодной и суровой, как твоя.

– Моя жизнь – просто разведывательная поездка. Я вернусь, – возразил он с нажимом. – И ты это знаешь. – Давид с минуту помолчал, глядя на жену. – А ты? Ты вернешься?

– Не знаю, Давид. – Она отковырнула кусочек лишайника от стены, а потом стала разглядывать свои ногти. Ноготки были гладкие и ровные. Кажется, она прекратила их грызть. – Я не знаю, сможем ли мы наладить отношения. Но скажу честно, мне будет интересно узнать, что именно ты надумаешь там. – Изабель порылась в карманах, достала перчатки и натянула их. – Если бы я только могла понять, что ты задумал, что происходит в твоей голове! Если бы я… – Она не договорила и уставилась себе под ноги.

Давид тоже смотрел вниз, на влажную траву. «Интересно, – подумал он, – помнит ли Изабель тот пикник, который мы устроили здесь однажды летом, года три назад». Тогда был невероятный закат, и свет все медлил и не меркнул. Они съели какие‑то засохшие сандвичи, купленные где‑то на заправке, и выпили целую бутыль дешевого сидра, крепкого, как вино, отчего начали смеяться и дурачиться. Давид толкнул жену на одеяло, стащил ее шорты и трусики и резко вошел в нее одним толчком. Лаская жену, он натягивал края одеяла на ее обнаженные бедра. Она вскрикнула непривычно громко, и тут какая‑то американская туристка залепетала с другой стороны стены:

– Как тебе это нравится? Он заставил свои войска строить эту стену только для того, чтобы они не разленились. Тут прямо так и написано… Не взбирайся на нее, дорогой, она может рухнуть и ты сломаешь ногу.

– Почему ты захотела встретиться именно здесь? – спросил Давид.

– Мне было интересно, можно ли что‑то исправить, если вернуться назад. – Она повернула к нему влажное бледное лицо. – Я хотела кое‑что вернуть. Это так мучительно – все потерять.

– Все? – Давид нахмурился. – Но я все еще здесь, я твой муж, и у нас есть общий дом.

– Доверие – это очень важная вещь. Не стоит его недооценивать. И потом, когда обнаруживаешь, что человек, которого ты вроде бы знал очень хорошо, оказывается на самом деле совсем не таким, это просто опустошает.

– Да, ты права, это действительно опустошает, – согласился Давид многозначительно. Однако Изабель, казалось, не поняла, что он имел в виду, и вдруг она всхлипнула.

Давид почувствовал отстраненность. Как комично! Всего несколько месяцев назад им казалось, что их любовь вечна… Непримиримые противоречия – или как это называется обычно в судах? – могут подкрасться бесшумно, как грабитель на темной аллее.

Изабель плакала. Давид не знал, о чем она горевала, кого оплакивала: его, их брак, ребенка, которого они так и не родили, или… свою собственную двуличность. Он обнял жену, и та не оттолкнула его.

– Я надеюсь вернуться и все тебе объяснить. – Он поцеловал ее волосы. – Но сначала я сам себе должен объяснить.

Не было смысла говорить что‑то еще. Изабель стояла в его объятиях довольно долго, потом посмотрела ему в лицо и погладила большим пальцем красноватый шрам в волосах:

– Смотри, не попадай больше в аварии.

– Тебе нужно было оставаться со мной. Ты мне так нужна! – В его голосе сквозило негодование, ему хотелось, чтобы она выразила хоть немного сожаления. – Ты уехала, и у нас не было времени поговорить.

Изабель не чувствовала ни сожаления, ни раскаяния. Она промокнула тушь салфеткой, и лицо ее опять стало жестким. Она высвободилась из его объятий:

– Не о чем было говорить. И потом, я была сердита.

– Ты иногда бываешь неестественно бездушной и бесчувственной!

– Ты хочешь сказать, что я сука? – засмеялась Изабель. Она совсем посинела от холода. Засунула руки поглубже в карманы, сгорбилась. – Как бы то ни было, Пол хочет, чтобы я была в Лондоне. Там есть новый проект… Жизнь должна продолжаться. У нас с ним много планов.

– Не сомневаюсь! – Негодяй… Давид ощутил горечь. Понятно, что он бы мог с ней поспорить, но у него уже не было на это сил. Это вобьет еще больший клин между ними, а ему завтра уезжать. Зачем портить ей нервы? Зачем пытаться остановить? Ей самой решать, чего она хочет, и без него ей легче разобраться в этом.

– Я хочу уехать. Ужасно замерзла.

Они побрели вниз с холма, Давид вел велосипед. Через несколько шагов Изабель пошла прочь от него куда‑то по направлению на запад. Давид задумался и не сразу заметил. Потом побежал догонять ее.

– Я проведу тебя к машине.

– Нет… Давай расстанемся здесь. Я заезжала домой, забрала кое‑какие вещи. Сейчас поеду прямо в Лондон. – Она остановилась, поцеловала Давида в щеку, поколебалась и поцеловала в другую. – Удачи тебе, Давид.

– Ты меня любишь? – жалостно крикнул Давид ей вслед, но она, вероятно, его не услышала. Он стоял и смотрел, как она удаляется, а вокруг него начали плясать белые точки. Наконец пошел снег.