Все веселятся по секрету, а стас объявляет себя холостяком

Я не раз замечал, что комфорт — штука странная. Каждый его понимает по-своему. Когда мы на шлюпке отчалили к Земле, то вместо того, чтобы любоваться полетом, я, Стас и Смолянин впали в гипнотический сон. Пилотировать шлюпку вызвался Кубатай, так как лично должен был отчитаться на Земле за проделанную операцию. Он и обяяснил нам, что теперь всякое нудное ожидание — в дороге, в очереди или когда просто нечего делать, люди проводят в гипносне. И в нем совсем не старятся. — Очень клево, — с энтузиазмом сообщил нам Смолянин, поправляя очки, которыми страшно гордился, будучи единственным очкариком в мире. — Приходишь, например, к другу, а его дома нету. Входишь в гостиную, и автоматически включается генератор гипносна. Просыпаешься, когда друг уже вернулся домой. Вот только плохо, если его несколько дней нет. Гостей много скапливается. Мне это удобство не понравилось, и я сказал, устраиваясь на откидной полке: — Я бы, перед тем как в гости пойти, сначала по телефону позвонил. — По видеофону, — поправил меня Смолянин и продолжил сокрушенно: — Не, не катит, у всех автоответчики есть. Звонишь — а тебе говорят: заходи, дорогой. — Ну я бы сразу определил, что это автомат, — сказал я. — А как? — удивился Смолянин, — они же так врут, что не подкопаешься… Стас, оказавшийся на полке надо мной, прямо как дома, свесился с нее, ехидно покрутил пальцем у виска и хотел мне что-то сказать, но так, свесившись, и заснул. Через миг отключился и я. А когда проснулся, Стас ворочался на полу: он, балбес, не пристегнулся. Так ему и надо, нечего обзываться, даже жестами. Я-то думал что мы выйдем на огромном космодроме, но шлюпка оказалась почему-то не на открытом воздухе, а в застекленном ангаре, похожем на большой парник. Сходство усиливалось тем, что пол устилала зеленая травка, а не какой-нибудь заурядный бетон. Мы вышли, разминая затекшие руки и ноги. Стас потирал огромную шишку на голове, и Смолянин, поправляя свой бинтик, понимающе ему улыбнулся. Но тут Кубатай значительным тоном что-то произнес, и младший майор начал переводить: — Добро пожаловать на Землю, корешки. Вы находитесь на территории специального космопорта Департамента Защиты Реальности. К сожалению, пока вам не разрешено свободное передвижение по планете. Кроме того, никто не должен знать, кто вы и откуда. — Будущее называется, — проворчал Стас, — тюрьма какая-то, а не будущее. Внезапно из отверстия в стене слева от нас выпрыгнуло что-то сверкающее и поскакало к нам. Сделав последний прыжок, нечто, размером с легковой автомобиль, шлепнулось в паре шагов от нас. Это и был автомобиль — только не на колесах, а на двух суставчатых лягушачьих лапах. — Ква-ква, — шутя поздоровался Стас, чтобы скрыть испуг. — Ква-ква! — широко улыбаясь, ответил розовощекий усатый мужчина в полосатом, выглядывая из прыгохода. Видно, он решил, что так на русском звучит приветствие. Я тихонько пихнул Стаса и шепнул: — Теперь со всеми так здоровайся, понял? — У них что, чувства юмора нет? — Есть или нет, потом разберемся, а пока… Закончить я не успел, потому что розовощекий что-то быстро затараторил. Смолянин дождался паузы и перевел: — Специальный инспектор Департамента Реальности Кейсеролл. Приветствую вас и балдею от встречи с представителями древней цивилизации. Уполномочен сделать официальное приглашение на сабантуйчик в вашу честь. Миру — мир. Все в кайф. Кейсеролл жестом позвал нас в урчащий прыгоход. Входное отверстие за нами затянулось блестящей пленкой, и такая же пленка вмиг отделила нас от кресла водителя, в котором устроился Кейсеролл. И вновь мы неожиданно впали в проклятый гипносон. Выбравшись из прыгохода, мы опять оказались в сверкающем ангаре, но гораздо меньшего размера. Кейсеролл провел нас довольно унылым тоннелем, и через минуту мы вошли в просторный вестибюль с ковром на полу, безвкусными люстрами под потолком и портретами на стенах. Я с удивлением узнал тех, кто был изображен на ближайших: Эйнштейн, Наполеон, Пол Маккартни и Ленин. Смолянин перевел гордо сказанную Кейсероллом фразу: — Тут, ребятишки, все адаптировано под ваше столетие. Мы подошли к высоким дверям, и они распахнулись. Огромный зал был полон людей все в тех же желтых комбинезонах. Люди сидели за длинным-предлинным столом. Мы шагнули в зал. Гул возбужденных голосов смолк. Кто-то коротко скомандовал, все вскочили с мест, вытянулись в струнку и хором прокричали: — Ква-ква! — Ква-ква, — приветливо махнул рукой Стас, а мне вполголоса бросил: — Работает разведка. Я тоже смущенно квакнул, и нас, как виновников торжества, усадили во главе стола. Смолянин, Кубатай и Кейсеролл устроились рядом. Пахло очень вкусно, и только тут я понял, как проголодался. Все сели, но никто не прикасался к еде. Стоять остался только абсолютно лысый, пожилой, но крепкий и атлетически сложенный человек на другом конце стола. Одет он был в такой же, как и остальные, желтый комбинезон, но весь усыпанный разноцветными нашивками и кисточками. — Это Ережеп — генеральный директор Департамента, — шепнул Смолянин доверительно, — он тут самый крутой. Ережеп откашлялся и гнусаво затянул долгую торжественную речь. Я огляделся. Слава Осирису, наши далекие потомки были почти нормальными людьми. Никаких следов вырождения и радиоактивных мутаций я не заметил. Все смуглые и скуластые. Кое-кто был выбрит наголо, но большинство имели коротенькие аккуратные прически. Доминировал розоватый цвет волос, довольно часто встречались зеленый и синий, а у одного, выглядевшего особо молодо, волосы были клоками выкрашены в разные цвета. Парень беззастенчиво таращился на нас, в то время как остальные лишь изредка любопытно косились, глядя, в основном, на говорившего. Смолянин начал переводить: — Секите, чуваки, кто перед нами! Славные путешественники во времени, легендарные аргонавты. Они же по нашим законам являются и величайшими преступниками. Но все мы врубаемся, что там, откуда они прибыли, законов этих не было. Это прикол. Гости заулыбались и закивали головами. — Факт их присутствия здесь стал отмазкой тех огромных затрат, которые делались народом Земли на содержание славного флота хронопатрульной службы. А ведь нередко раздавались в наших рядах голоса разных козлов, которые уверяли, что хронопатрульная служба — бессмысленное расточительство, что семьдесят процентов — это еще не повод. Тем больший героизм проявили те сотни клевых парней, которые взялись за выполнение этой неблагодарной миссии. От этого перевода я немного ошалел. — Сегодня мы наглядно удостоверились: их героизм и труд не пропали даром. Но сколько классных бойцов космофлота не дожили до этого дня?.. Будем же благодарны судьбе и возрадуемся — и за себя, и за всех, кто уже не может этого сделать. Особо хочу отметить то, что если и раньше наш труд был круто засекречен, то все что касается нынешних событий имеет категорию тайны всемирной крутизны. Гости понимающе закивали, сохраняя суровые выражения лиц. — И еще, — продолжил Ережеп. — Уверен, и те служащие Департамента Защиты Реальности, которые сегодня несут тяжелую, но почетную вахту на других наших фронтах, например, исследуя и охраняя известный вам остров, так же как и хронопатруль сегодня, рано или поздно будут праздновать свою славную победу. Я закончил. Поприветствуем наших клевых гостей. Зал взорвался криками, топотом, хлопками и свистом. Прямо как на рок-концерте. Мы подскочили от неожиданности, но Смолянин успокоил нас одним словом: — Тащатся. Председательствующий Ережеп еще что-то коротко произнес и уселся на место. Смолянин перевел: — Ответную речь сказать не западло будет? Мы переглянулись. Гости в ожидании молчали. — Давай, Стас, — тихо сказал я, потому что чувствовал: сам под пристальными взглядами сотен глаз вряд ли смогу выдавить из себя и пару слов. Стас резво вскочил. Откашлялся. Потом почесал в затылке. Затем шмыгнул носом и вытер его. Наконец сказал хрипло и пискляво: — Ну, это. Ква-ква, короче. Смолянин перевел, гости опять бурно зааплодировали и засвистели. Стас начал было присаживаться, но вновь наступила тишина, и на него снова уставились в ожидании. Стас осмелел, но, кажется, забыл, что мы не у инопланетян: — От имени всех людей Земли, — начал он, но я шепнул: «Стас, мы на Земле!», и он поправился: — Точнее от всех людей двадцатого века, всем привет. Мы тут с братом посовещались, — я удивленно глянул на него, — и вот что решили. Давайте, поедим сначала, а потом уж поговорим. Присутствующие обескураженно молчали, но Ережеп дал команду, грянула незнакомая торжественная музыка, и в распахнувшиеся боковые двери в зал, ни на что не опираясь, вплыли круглые плоские платформочки с тремя гибкими тонкими руками-манипуляторами на невысоком штыре посередине. Я понял, что это — механические официанты. Стас, красный от волнения, сел и отер со лба пот. — Как я, а? — гордо спросил он. — Нормально, — ответил я, хоть и не был уверен, что его речь была достаточно весомой для такого случая. Сидящий рядом с нами Кейсеролл тем временем поглядел на часы, схватился за голову и выбежал из зала. «Очень занятой мужик», — шепнул мне Смолянин. А платформы-официанты двинулись вдоль стола, раскладывая пищу. Ароматы усилились. — Антигравитация? — важно спросил Стас у Смолянина, кивнув на платформы. — Да, — подтвердил Смолянин, — антигравитация — привилегия Департамента. — Почему? — удивился я. — Антигравитация и движение во времени — явления одной природы, для обычных людей все это насмерть засекречено. — Почему? — повторил я вопрос. — Мне этого вам нельзя рассказывать. А лапшу на уши вешать не хочется. Пускай другие обяясняют. Все вокруг уже ели, только к нам платформы все не подяезжали. Стас потянулся было к какому-то блюду, но я заметил, что никто тут ничего не берет со стола сам, и шикнул на него, хоть у меня и у самого текли слюнки: — Ып-сарап, каракуц нямьек. Ук юртак^[14]. Смолянин удивленно покосился на меня: таких слов в русском языке он не знал. И тут мы поняли, в чем дело. Люди будущего решили обслуживать нас сообразно традициям нашего времени. Как они их себе представляли. С подносами в руках в зал вошли два официанта. Но что это официанты, я понял не сразу. Одеты они были в черные фраки, ермолки и лапти, а на ремнях у них почему-то болтались огромные сабельные ножны. Приплясывая под музыку, они поравнялись с нашим столом и, полонившись с деревянными улыбками на лицах, положили на наши тарелки еду. Я не верил своим глазам. Передо мной лежали серые, слипшиеся, такие до боли знакомые, столовские пельмени. А на удивительной красоты резной подставке рядом — консервная банка с неаппетитной бурой массой. У меня челюсть отпала, когда я прочел надпись на этикетке (на русском!!!): «Кильки в томатном соусе. Рыбзавод ГКО „Волгорыбхоз“, пос. Завгородний Волгоградской области.» — Ненавижу, — простонал Стас. В этот миг Кубатай заговорил с нескрываемой гордостью в голосе (я специально больше не употребляю идиотских словечек Смолянина, потому что мне это надоело): — Сюрприз! То что вам подали, стоит в десятки раз больше всего остального на этом столе. Более ста лет назад в вечной мерзлоте Таймыра были обнаружены останки древней экспедиции. Специалисты установили, что запасы провианта, пролежавшие там почти пятьсот лет, вполне пригодны к употреблению. Все последующие годы находка в холодильной камере ожидала прибытия предсказанных гостей из прошлого. И вот привычная вам пища дождалась встречи со своими современниками. Любой из присутствующих здесь отдаст полжизни за право отведать эти блюда. — Так это… — замялся Стас, — пусть отведают. Я вообще что-то есть не хочу. — И я, — согласился я, отодвигая от себя неаппетитную тарелку. Сидящие возле нас обменялись недоуменными взглядами. Но я придумал, как выйти из неудобного положения и попросил Смолянина перевести. — По русской традиции нашего времени мы предлагаем откушать «пельмень мира». С этими словами я взял на вилку серый комочек, надкусил отдающее бумагой тесто, положил вилку в тарелку и передал ее Смолянину. Стас, прыснув, сделал то же и отдал свою тарелку Кубатаю. И тарелки поплыли по столу. Каждый из гостей делал маленький надкус, блаженно закатывал глаза, причмокивал и, передавая блюдо соседу, что-то приговаривал. (Смолянин перевел: «Ништяк».) Под шумок я отправил по кругу и банку с килькой. А дерзкий Стас, воспользовавшись тем, что я отвлекся, стянул-таки с ближнего блюда ароматную светящуюся голубым колбаску на тонкой палочке и вцепился в нее зубами. Колбаска хихикнула, и Стас, поперхнувшись, закашлялся. Чтобы спасти брата, я что есть силы хлопнул его по спине. Кашлять Стас перестал, но я заметил, что все прекратили есть и с любопытством смотрят на нас. Я покраснел от стыда: они, видно, решили, что я Стаса бью. А тот, балбес, отомстил мне самым коварным образом. Невинно улыбаясь, он указал присутствующим на меня пальцем и пояснил: — Старший. — После чего раболепно сложил ладони и поклонился мне. Услышав перевод, гости принялись возбужденно обсуждать происшедшее. — Между прочим, вкусно, — сказал Стас и, как ни в чем не бывало, принялся доедать хихикающую колбаску. Та веселилась все тише и тише, пока не исчезла окончательно. — Ну, держись, курдеп, — пообещал я, — воспользуюсь я своим правом старшего. — Давай-давай, — ухмыльнулся Стас, — ты еще не знаешь, какие права я для младших придумал. Его голубая колбаска пахла так аппетитно, а хихикала так весело, что я решил тоже плюнуть на условности. Взяв такую же, только розовую, я принялся за еду. Вкусно было необычайно. Что-то вроде клубничного мороженного и копченой колбасы. Нет, ерунда получается; этот вкус не опишешь. Моя колбаска хохотала более заливисто, я бы даже сказал, взахлеб. Председательствующий поднялся и вновь произнес небольшую речь, в которой сообщал, что решением Совета Департамента, несмотря на наше прибытие, хронопатрульная служба расформирована не будет, а продолжит выполнение своих функций. Ведь, кто знает, может быть, подобное путешествие во времени — случай не единичный. Мрачный до сих пор Кубатай повеселел, достал из ножен огромный кинжал и принялся за еду. Зазвучала тихая приятная музыка. Люди (и мы в их числе) лакомились фруктами и незнакомыми нам яствами, негромко переговариваясь друг с другом. Когда на нас почти перестали обращать внимание, Ережеп встал из-за стола и подошел к нам. Слегка поклонившись, он, с помощью Смолянина спросил: — Думаю, вы многое хотите узнать у меня? Стас утвердительно закивал, но сказать ничего не мог, потому что рот его был забит. А я попросил обяяснить нам, наконец, что это за «защита реальности», и почему флот могли расформировать сразу после нашего прибытия. — Это тайна всеземной категории (вообще-то, Смолянин опять сказал «всемирной крутизны», но так, наверное, будет правильней), — начал он. — Но вы и сами — всемирная тайна. Думаю, ничего страшного не случится, если одна тайна узнает другую. И вот что он нам рассказал. Когда ученые теоретически доказали возможность путешествия во времени, они пришли к выводу, что если кто-нибудь отправится в прошлое, погибнет весь мир. Мы не поняли почему, и он привел пример. Если отправиться в доисторические времена и поохотиться там на обезьян, можно пристрелить и такую, у которой было много внуков и правнуков, а от этих внуков и правнуков произошли люди. Они построили дома, сделали изобретения, написали книги, ну и так далее. Всего этого уже не будет. Мир станет другим. Но ведь и тот мир, из которого мы прибыли, тоже был на самом деле. И вот, два этих мира — старый и новый — в одно и то же время оказываются в одном месте. Плотность вещества реальности удвоится, и произойдет взрыв. Не останется абсолютно ничего. Ережеп добавил, что в теории не надо даже пристреливать обезьяну. Появишься в прошлом, сделаешь вдох, и все — мир переменился. Взрыв, и нет никакого будущего. Узнав все это, люди так перепугались, что запретили всякие попытки построить машину времени. И была создана специальная организация — Департамент Защиты Реальности (ДЗР) — которая этим и занимается. Его называют просто «Департамент», потому что все, что с ним связано — напрочь засекречено, и к тому же все прекрасно понимают, о чем идет речь. Департамент — самая могущественная организация на Земле. Когда надо, он диктует свою волю и Всемирному правительству, а то слушается без разговоров. У Департамента — куча агентов, а вся информация Земли проходит через него и обрабатывается огромным компьютером. Он-то и обратил внимание на легенду о том, что в двадцатом веке двое братьев нашли машину времени и отправились в будущее. Проанализировав всю прямую и косвенную информацию, касающуюся этой легенды, компьютер, на удивление всему Департаменту, выдал степень вероятности — семьдесят процентов. Значит, отмахнуться от этого было уже нельзя, ведь тот, кто может попасть из прошлого в будущее, может потом, по незнанию, попытаться на той же машине времени вернуться обратно в прошлое. А это — конец. Вот и была создана хронопатрульная служба — чтобы встретить гостей из прошлого и уничтожить их опасную машину. — Но почему в космосе? — удивился я. — Так подсказала теория. В отличии от путешествия в прошлое, перемещение в будущее безопасно для реальности, но не для самого путешественника. Ведь в будущем на том месте, где он появится, уже есть какое-то вещество, хотя бы воздух. Поэтому появляться можно только в вакууме, в космосе. И ученые решили, что хроноскаф должен быть устроен так, чтобы одновременно с перемещением во времени он перемещался и в околоземное пространство. — А откуда вы узнали, где именно и когда мы появимся? — спросил Стас. — В том-то и дело, что не знали. Потому-то хронопатрульная служба и прочесывает все околоземное пространство уже почти двести лет. — Ясно, — сказал Стас. — А откуда вообще взялся наш хроноскаф? — А вот это неизвестно и нам, — ответил Ережеп, — мы уверены только в том, что нигде на Земле сделать его невозможно — Департамент не дремлет. Вероятнее всего, он был создан какой-то древнейшей цивилизацией, возможно, даже нечеловеческой. Но в ход пущен не был. Почему — мы можем только гадать. Вероятно, его создатели не сразу, но поняли, какую угрозу миру несет их изобретение… И тут до Стаса дошло: — Так вы что, домой нас отправлять не собираетесь? У меня аж дух захватило, когда он это спросил. Меня ведь самого давно подмывало задать этот самый главный вопрос. Но я боялся услышать ответ… — Очень сожалею, — сокрушенно покачал головой Ережеп, — но это абсолютно исключено. Постарайтесь понять: прошлого нет. Уже пятьсот лет, как его нет. Я почувствовал, как к горлу подкатил комок. Это что же выходит, и мама с папой умерли пятьсот лет назад? А как они, наверное, переживали, когда мы исчезли… — А если, например, мне тут у вас не нравится? — агрессивно спросил Стас. Ережеп сочувственно кивнул и развел руками. В этот момент тихая, льющаяся со всех сторон, музыка резко изменилась, стала ритмичной и напористой. Боковые двери зала вновь распахнулись и к столу подплыли платформы нагруженные сосудами самых разных форм и цветов. Ясно было, что это напитки. Ережеп вернулся на свое место. Стас глянул на меня мокрыми глазами: — Костя, давай напьемся с горя, что ли? — Балда, — ответил я, хотя и сам чувствовал себя паршиво. — Кто же тебе даст? — А вот и даст, — сказал Стас решительно и сдернул с проплывающей мимо платформы красивую бутыль с обернутым фольгой горлышком. Похоже, шампанское прошло через века неизменным. Корча от натуги рожи, Стас с остервенением принялся скручивать с пробки проволочку. Ережеп, Смолянин и остальные, сидящие поблизости, озадаченно за ним наблюдали. Стас поднял голову, зло глянул на них и пояснил: — Русская традиция двадцатого века: после еды детям дают шампанское. Пробка с грохотом вылетела из горлышка и угодила в люстру. Почти полбутылки пеной выплеснулось на стол. Остальное Стас разлил в два странных несимметричных сосуда. Ему, как всегда, поверили, и хлопки пробок раздались со всех сторон. Стас поднял бокал, глянул на меня, шмыгнул носом, вытер свободной рукой глаза и… залпом выдул половину, потом отдышался и допил. Я так не смог. Сделал пару глотков и поставил бокал на место. Стас поморщился и икнул. — Армахет — ытар Сет^[15], — напомнил я ему. — Иди ты, — махнул рукой Стас и блаженно откинулся на спинку кресла. Самый молодой из присутствующих, пестрый парнишка, которого я приметил с самого начала, поднялся с бокалом в руках и что-то сказал. — Он предлагает выпить за смелых детей, — перевел Смолянин. Все встали и опорожнили свои сосуды. Выпив, молодой сотрудник Департамента заговорил снова, и Смолянин перевел нам, что тот сгорает от любопытства и хочет о многом нас расспросить. Не будем ли мы столь любезны, и не ответим ли мы на несколько вопросов. — Валяйте, — сказал Стас и поднялся с ненормальным блеском в глазах. — Где и каким образом вы обнаружили хроноскаф? — Сами сделали, — не задумываясь ответил Стас, — взяли швейную машинку, компьютер, бочку из-под кваса и этот… как его… — Стас наморщил лоб, — плазмогенератор, вот, прикурочили, и — порядок. Я просто обалдел. — То есть, вы хотите сказать, что пятьсот лет назад людям была известна теория темпорального поля?! — Не, — ответил Стас, — людям неизвестна. Я ее сам придумал. С ним вот, — ткнул он пальцем в меня. Присутствующие принялись возбужденно обсуждать новость. — Стас, кончай, — сквозь зубы процедил я и показал ему под столом кулак. Но он снова икнул и продолжил пресс-конференцию. — Вам не кажется, что ваше заявление граничит с абсурдом? — порывисто обратился к нему худощавый мужчина с лиловым ежиком на голове. — Граничит, — икнув, согласился Стас. — И что? — А то, что вы — дети! — вскричал мужчина, по-видимому, ученый, ероша тонкими пальцами свой лиловый ежик. — Со скольки лет в двадцатом веке юноша считался совершеннолетним? — С десяти, — не моргнув и глазом, заявил Стас. — Как только исполняется, ему сразу выдают квартиру, швейную машинку и жену. Это сообщение вызвало еще большее оживление. — Вы женаты? — Я? Э-э-э… Нет, я холостяк. Правда же, Костя? — язык его слегка заплетался. — Была одна, Швачкина Ольга из четвертого "Б"… Только я решил подумать. Ладно, я устал, — он ладонью остановил желающих что-то спросить, которых становилось все больше. — Остальные вопросы — потом. Он уселся на место, откинулся на спинку кресла и моментально заснул. Армахет проклятый. Отдувайся теперь за него. Но отдуваться не пришлось. Один из присутствующих что-то горячо затараторил. Оказывается, злоупотребляя гипносном, люди давно уже разучились засыпать самостоятельно, и Стасова способность привела всех в восторг и умиление. Кубатай, не выпуская кинжала, подхватил Стаса на руки и понес из зала. Выглядел он не то как телохранитель юного миллиардера, не то как маньяк-убийца. Я помахал рукой гостям и в сопровождении Смолянина пошел следом. Вскоре мы оказались в просторной квадратной комнате без мебели, стены которой плавно меняли цвет и слегка светились. У входа я заметил нечто вроде пульта управления. Смолянин ткнул в какую-то кнопку, и чуть правее центра комнаты, в полуметре от пола, замерцало небольшое овальное облачко. На него-то Кубатай и уложил Стаса. Тот, сладко посапывая во сне, перевернулся на бок. Херувимчик пьяный. Смолянин обяяснил мне, как пользоваться пультом, и мы остались в спальне одни. Теперь я знал, на какую кнопку надо нажать для создания второй гравикровати, на какую — чтобы получить сеанс массажа, какая включает музыку, а какая — гипносон. Но этой кнопкой я пользоваться не стал. Хотя мне и не спалось. Я все думал о папе, о маме, о кошках… Даже Вальку Мельника вспомнил с симпатией. Как же это нас угораздило вляпаться в такую историю?.. Глава 3

Date: 2015-09-24; view: 238; Нарушение авторских прав