Концлагеря

⇐ ПредыдущаяСтр 3 из 38Следующая ⇒

Товарницки: А затем были концлагеря. О, да... Это была жестокая милость, дарованная мне. Как раз потомучто я имел такую потребность в... истине -- "истине", да, не знаю, какоеслово использовать. Или, скажем, потребность БЫТЬ. Да, потребность быть. Я думаю, что из-за этой потребности мне и была дарована милость --жестоко -- прикоснуться к настоящему ответу! Товарницки: Благодаря концлагерям твое сердце с чем-то соприкосну- лось? О, в некотором смысле они чудесно мне помогли -- они вдребезги раз-били во мне все человеческие ценности. Все было изорвано в клочья, опус-тошено. И не только тем, что я видел, но и тем, что прошло через меня.Мне было всего лишь... двадцать, только двадцать, когда я попал в конц-лагерь. Товарницки: Как это произошло, Сатпрем? Вы были арестованы гестапо из-за того, что были участником Французского Сопротивления? Я был арестован гестапо. Да, без предупреждения. Нас предали. В наши ряды затесался человекиз немецкой контрразведки, а мы не знали об этом. И когда узнали, меняпослали предупредить некоторых наших товарищей или агентов. Но тот чело-век, которого я предупредил, тоже оказался предателем! Я пришел и сказалему: "Будь осторожен, нас предали", а этот человек также был предателем!Поэтому, как только я вышел из его дома, он тут же позвонил в гестапо.Не успел я отойти и на 500 футов от его дома, чтобы взять такси, как ма-шина из Криминальной Полиции резко затормозила передо мной. Вышли двачеловека, пистолеты в руках, и арестовали меня на месте. Да, это очень похоже на кино. Но... Товарницки: Куда они Вас отправили? Они посадили меня в тюрьму. И тогда это началось. Это не те вещи... Это не те вещи, о которых следует рассказывать. Во всяком случае, все это разбило... разбило меня, чудесно меняОЧИСТИЛО -- страшно, но чудесно. Ведь сколько же лет могло мне потребо-ваться, чтобы избавиться от всех этих социальных, семейных, интеллекту-альных, культурных одеяний -- всего того, что нагромоздилось на меня задвадцать лет? Да, все то, что нагромоздилось на меня, было разбито вдребезги,включая меня (то, что я думал, что было мною). От меня ничего не оставалось. Но в этом все дело: я думал, что это был я. Я думал, что это была масса музыки, поэзии, того и этого. И все этовнезапно было разрушено. Оставался лишь некий человеческий осадок, вне-запно столкнувшийся лицом к лицу со смертью, страхом, ужасающей челове-ческой убогостью, и спросивший себя "Но что... что это такое?". Вы пони-маете, в тот момент уже не было барьеров между тем человеком, которыйиздевается, и тем, который втоптан в грязь. Больше не было "человека изгестапо" и "жертвы гестапо", человека из СС и заключенного -- просто не-кий ужас, в который все погружены. Больше нет "других", понимаете. Вы...полностью затоплены ужасом. Ужас -- это не нечто внешнее; это нечто,внутри чего Вы пребываете. Так что все, чем я мог быть, все, чем, как я думал, я был, было такрадикально разрушено, что я был внезапно брошен в... да, в единственнооставшуюся вещь: собственную плоть. Да, совершенно внезапно я ощутил фантастическую радость. Совершеновнезапно я оказался превыше всего, почти "смеясь". Как если бы я вдругвышел из этого опустошения и перешел в место, которое было... "королевс-ким". Я больше не был узником, я больше не был растоптанным, я больше небыл... я был выше, взирая на все это с... почти со смехом. И внезапно я как бы почувствовал себя снова в море, в своей лодке,как король. Товарницки: Как-то Вы написали "Я спросил себя, что же остается в человеке, когда ничего уже не осталось?" Да. Товарницки: Это та глубина, с которой Вы соприкоснулись? Да! И как раз тогда, когда ничего уже не осталось, да, внезапно по-является "нечто", что буквально взрывается великолепием. Когда я начал задавать себе вопросы, где-то в возрасте четырнадцатилет, я обычно говорил себя: "Давай посмотрим: убери своего отца, уберисвою мать, убери друзей, убери книги, убери музыку -- что останется оттебя? Где в этом теле ты, что не твой отец, твоя мать, пансионат, друзьяи т.д.? Где же ТЫ?". Этот вопрос я задавал себе очень часто, когда стремился разобратьсяв вещах. Что есть ТЫ? Я спрашивал это, когда был на земле. В море не было вопросов. Но наземле, да: где же "ты"? И тогда... в возрасте пятнадцати-семнадцати лет я грезил о некой"приключенческой жизни", где вы подобны некоему неизвестному химическомуэлементу: вы производите реакции внутри самого себя. Вы смешиваете все-возможные химические реактивы, чтобы открыть собственное строение. И я представлял, что моя жизнь должна быть подобна химическому экс-перименту, в котором приятель, предположительно "я", был бы вынужденВЫКРИКНУТЬ свою истину, ИСПУСТИТЬ свою истину, ЗАЗВУЧАТЬ своим настоящим"звуком". Товарницки: Исследовать себя? Да, найти, что там есть. Это был мой вопрос... Мой единственныйвопрос. И, возможно, именно из-за той интенсивности, с которой я спрашивал,я вскоре получил отклик. В двадцать лет -- двадцать лет и пятнадцать дней -- я начал полу-чать ответ. Сбрасывая все, что было нацеплено на меня. И осталось лишьэто: что-остается-когда-ничего-не-осталось. Товарницки: Были ли вы поражены каким-то особенным случаем, связан- ным с СС или с охранниками лагеря, который указывал бы, что даже в наихудшие моменты жизни могут иногда работать и другие силы, не только ужас? Вы имеете в виду в жизни или... Товарницки: Я имею в виду какой-нибудь случай в концлагере, который мог бы показать, что "зло" вовсе не всемогуще. Не знаю. (молчание) Товарницки: Хорошо, я имею в виду, что посреди этого ужаса концла- герей, этой лагерной машины могло бы нечто произойти... Вспомним, например, о том, что произошло на краю ауровильских каньонов (*). Вас могли бы поразить некоторые события, которые показали бы Вам, что иногда Молох уязвим! Такое случается. Сокровенное распознание того факта, что охранники в конечном итоге были всего лишь соломен- ными чучелами? Сохранились ли у вас воспоминания, показывающие, что сама та безжалостная сила имела свои слабости? О, сила была слишком неограниченной!... Она была почти безгранич-ной! В кошмаре нет слабости. Вы должны просто выйти из кошмара. В самом деле, я не могу сказать. У меня нет особенных воспоминанийо светлых пятнах во всем этом, кроме того, как находясь в гуще этойстрашной ничтожности, я внезапно погружался в невыразимую радость... (немогу объяснить; не знаю, какое слово использовать, потому что это не"радость"). Внезапно я погружался в нечто необычно чистое и сильное --________________________________________________________________________ (*) Когда на Сатпрема напала группа убийц, но он "чудесным образом" избежал смерти. СИЛЬНОЕ, знаете ли. СИЛЬНОЕ -- ничто не могло меня больше коснуться. Товарницки: Возможно, чувство искренности? О, нет!... Искренность... Точно, не искренность! Сила -- сила, вы понимаете. Нечто, что внезапно делало меня неуяз-вимым. И ничто не могло навредить мне. Это был мой первый контакт с... (как я сейчас понимаю!) первый кон-такт с истиной, с тем одним, что ЕСТЬ -- что ЕСТЬ, на самом деле, чело-веческое существо, потому что когда вы касаетесь того ядра БЫТИЯ, вы ка-саетесь того, что находится повсюду. Будь это другой человек, растениеили животное, вы находитесь в соприкосновении с самим бытием мира. И са-мо бытие мира есть нечто полное, мощное и... "царственное". Только эту вещь я ощущал в концлагерях. Кроме этого я не вижу дру-гих моментов милости. Может быть, кроме одного (уверен, что это былосделано намеренно)... Как-то во время бомбардировки нас впихнули в тон-нель. Там было несколько гражданских, и кто-то из них оставил для нассверток с маргарином или чем-то подобным. И я знал, что это было сделаноумышленно. В ту минуту я подумал: "Хорошо... да, это хоть что-то." Вот и все. А так и не было никакой другой милости. Товарницки: И, конечно, лишь значительно позднее Вы смогли понять значение той силы! Тогда я начал соприкасаться с некоторым способом дыхания. Я имею в виду, что когда я был ребенком, то мог чувствовать те не-объятные и светлые вещи, и тогда мне дышалось легко. Но теперь я почувс-твовал это как силу. Теперь это больше походило на силу. Оно выражалоськак сила, и мне потребовалось долгое время, чтобы понять, что это было. И впоследствии Вами завладевает одна и та же мысль -- только однамысль: может ли то, что приходило однажды, быть ВСЕ ВРЕМЯ. Вашей единственной мыслью становится найти тайну механизма той ми-нуты, когда внезапно она становилась такой абсолютной и непобедимой. Выхотите понять это -- не просто понять; вы должны СОПРИКОСНУТЬСЯ с этиснова.

⇐ Предыдущая 1 234 5 6 7 8 9 10 Следующая ⇒

Date: 2015-09-24; view: 342; Нарушение авторских прав

mydocx.ru - 2015-2024 year. (0.008 sec.) Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав - Пожаловаться на публикацию