Сентября 1969 года, понедельник. С течением дня в районе долины Бримли‑Глен стало оживленно: прибыли всевозможные медицинские и научные эксперты

С течением дня в районе долины Бримли‑Глен стало оживленно: прибыли всевозможные медицинские и научные эксперты, а также следственный фургон – временная оперативная штаб‑квартира с телефонной связью и, что еще важнее, с возможностью готовить чай. Место обнаружения трупа было огорожено лентой, рядом с которой был поставлен констебль для записи имен всех, кто входит за ограждение и выходит наружу. Все работы по уборке мусора, демонтажу сцены и заполнению выгребной ямы химикатами были приостановлены до особого распоряжения к большой досаде Рика Хейса, жаловавшегося, что каждая лишняя минута, проведенная на поле, влетает ему в копеечку.

Чедвик не забыл, что Хейс, возможно, солгал, заявив, что не узнаёт девушку, и сейчас детективу не терпелось изыскать возможность для того, чтобы насладиться более основательной беседой с организатором – тот занимал весьма высокую позицию в его списке подозреваемых. Но пока важнее было организовать расследование, запустить механизм, направить нужных людей на нужные операции.

На первый взгляд сержант Эндерби показался ему достаточно способным, несмотря на чрезмерную длину волос; кроме того, Чедвик уже понял, что юный Саймон Брэдли, его водитель, – одаренный и перспективный полицейский. К тому же Брэдли демонстрировал военную аккуратность и четкость, и Чедвик это оценил. Что касается прочих членов следственной группы, то в основном это были незнакомые ребята из Северного Йоркшира – их сильные и слабые стороны придется выяснять по ходу дела. Он предпочитал приступать к расследованию, имея под ногами более твердую почву, но сейчас ничего поделать было нельзя. Официально считалось, что делом занимается Северный Йоркшир, а он только помогает.

Врач объявил, что девушка мертва, и, перевернув тело, передал его представителю коронерской службы, в данном случае – специально привлеченному местному констеблю, которому предстояло организовать перевозку трупа в морг Лидса. В ходе краткого осмотра доктор О'Нил сумел сообщить Чедвику лишь то, что ранения, скорее всего, нанесены ножом с тонким лезвием и что она умерла не раньше чем за десять и не позже чем за шесть часов до времени осмотра, а значит, ее убили между половиной второго ночи и половиной шестого утра. Тело передвигали после смерти, добавил он, она умерла не в спальном мешке. Хотя колотые раны, даже в сердце, часто не дают такого уж обильного кровотечения, продолжал доктор, он ожидал бы увидеть больше крови на внутренней поверхности спального мешка, если бы ее закололи в нем.

Сколько она пролежала в каком‑то другом месте, прежде чем ее сюда перенесли, или где она лежала, этого он сказать не мог, сообщил лишь, что характер посмертного изменения цвета кожи указывает: она несколько часов лежала на спине. Внешний осмотр не выявил признаков изнасилования: с нее не были сняты белые хлопковые трусики, они выглядели чистыми, но лишь полное исследование при вскрытии позволит выяснить подробности сексуальных действий, совершенных с ней перед смертью. На кистях рук нет характерных оборонительных ран, а значит, ее, по всей видимости, захватили врасплох, первый же удар ножом пронзил сердце и сразу ее обездвижил. На шее, слева спереди, заметен небольшой синяк – доктор О'Нил считал, что кто‑то, вероятно убийца, держал ее сзади.

Итак, заключил Чедвик, убийца предпринял неуклюжую попытку обставить дело так, словно девушку убили в спальнике на поле, а неуклюжие попытки направить следствие по неверному пути часто содержат в себе ключ к разгадке. Перед тем как взяться за дальнейшее, Чедвик поручил Эндерби вызвать группу со служебной собакой для прочесывания бримлейского леса.

Фотограф сделал свое дело, криминалисты обыскали место происшествия и собрали в пакеты все, что требовало дальнейшего исследования. Они нашли нечеткие отпечатки ног, но не было гарантии, что хоть один из этих следов принадлежит убийце. Тем не менее они проявили терпение и сделали несколько гипсовых слепков. В непосредственной близости орудие убийства не обнаружили, что было неудивительно, поскольку жертва умерла не здесь; кроме того, ни в спальнике, ни возле ее тела не нашлось ничего, что позволило бы выяснить, кто она такая. Сравнительно небольшое количество характерных следов волочения показывало, что, вероятно, ее перетащили сюда еще до начала дождя. Бусы на шее убитой из тех, что сейчас носит каждая вторая девчонка. Однако если повезет, решил Чедвик, возможно, удастся проследить, как они к ней попали.

Сейчас ее бедные родители уже наверняка в тревоге заламывают руки – точно так же, как заламывал руки он, волнуясь за Ивонну. Кстати, а Ивонна была на фестивале? – подумал он. Здесь ей самое место, если учесть, какую музыку она сейчас слушает, какой стиль одежды предпочитает и какой демонстрирует ошеломленным родителям бунтарский дух. Он вспомнил скандал, который дочь закатила, когда они с Джанет не отпустили ее в прошлый уик‑энд на фестиваль на острове Уайт.^[4]Остров Уайт, господи помилуй! Ехать за триста миль. Мало ли что могло случиться. О чем она только думала?..

Пока порядок действий таков: надо проверить все сообщения о пропавших и посмотреть, не совпадают ли чьи‑нибудь данные с описанием жертвы. Если ничего не выйдет, придется сделать ее фотографию, достаточно приличную для того, чтобы ее можно было поместить в газеты и показать по телевизору, и попросить помощи у тех, кто был на фестивале и мог что‑нибудь видеть или слышать. Так или иначе, необходимо как можно скорее установить ее личность. Только тогда у них появится возможность представить себе, кто и почему сотворил с ней такое.

Чем ближе Бэнкс и Энни подъезжали к Линдгарту, тем сильнее сгущалась темнота. Ветром, видимо, повалило столбы высоковольтной линии, и электричество отключилось. Силуэты ветвей метались в свете фар, а все прочее тонуло во мраке, не было видно даже путеводного огонька какой‑нибудь отдаленной фермы. В самом Линдгарте все дома, пабы, церковь и общинный луг^[5]были погружены во тьму. Энни сгорбилась на водительском сиденье, подавшись вперед, поближе к лобовому стеклу, медленно ведя машину по ленте дороги, выползавшей из городка, а потом – по узкому каменному мостику; они еще с полмили попетляли, прежде чем добрались до Фордхема. Когда вскоре после половины девятого они пересекали второй мост, даже в темноте уже легко было понять, где главная суматоха.

Возле паба, напротив церкви, шоссе резко поворачивало налево; дальше оно шло к Иствейлу, но прямо, по курсу, на проселке, который поднимался на холм, проходя мимо, молодежного общежития и над вересковой пустошью, путь преграждала полицейская машина, а также гражданский «опель‑вектра», на котором приехала Уинсом. Энни остановилась у обочины за машинами, и ветер засвистел в ее одежде, когда она вылезла наружу. Беда случилась в последнем коттедже по левой стороне. Напротив Мурвью‑коттеджа шла на запад узкая дорога, зажатая между боковой стеной церкви и рядом домиков, – шла, пока ее не проглатывала сельская темнота.

– Не очень‑то славное местечко, а? – заметил Бэнкс.

– Зависит от того, чего ты хочешь, – возразила Энни. – Думаю, тут довольно тихо.

– А вот паб. – Бэнкс обернулся и посмотрел через дорогу, ему показалось, что он различает мерцание свечей в окнах паба и слышит приглушенные голоса, звучащие внутри. Такой пустяк, как отключение электричества, явно не лишил местных жителей привычного вечернего глотка пива.

Свет фонаря ослепил их, и Бэнкс услышал голос Уинсом.

– Сэр? Инспектор Кэббот? Сюда. Я взяла на себя смелость попросить ребят из криминалистического отдела привезти с собой светильники, но пока это все, что у нас есть.

По освещенной фонарем тропинке они прошли через высокие деревянные ворота и зимний сад. За дверью ждал местный констебль, болтая с недавно произведенным в сержанты детективом Кевином Темплтоном, и свет от его фонаря немного улучшил видимость. И все же разглядеть можно было лишь то, что выхватывали из тьмы лучи, все остальное в доме было погружено во мрак.

Осторожно ступая по каменным плитам, Бэнкс и Энни последовали за лучами к дальней стене гостиной. Оба были без защитных костюмов, поэтому до прибытия экспертов им не следовало подходить к находке слишком близко. У стены, на полу близ камина, распростерлось тело мужчины. Он лежал ничком, и Бэнкс затруднился бы, не видя лица, определить возраст убитого, но, судя по одежде – джинсам и темно‑зеленому свитеру, – это было тело довольно молодого человека. Уинсом оказалась права: насчет этого случая не могло быть сомнений. Даже с нескольких футов было видно кровавое месиво, в которое превратился затылок мужчины; длинный темный след густеющей крови поблескивал в свете фонарей, впадая в лужицу, которая постепенно впитывалась в ковер. Уинсом посветила вокруг, и Бэнкс заметил кочергу, валявшуюся на полу неподалеку от жертвы, и очки с одной разбитой линзой.

– Замечаешь следы борьбы? – спросил Бэнкс.

– Нет, – ответила Энни.

Свет фонаря выхватил из темноты пачку «Данхилла» и дешевую одноразовую зажигалку на столике возле кресла; убитый лежал головой в эту сторону.

– Видимо, он пошел за сигаретами, – предположил Бэнкс.

– И кто‑то захватил его врасплох?

– Да. Но убитый не ожидал с его стороны угрозы. – Бэнкс указал на стойку у очага. – Кочерга, скорее всего, стояла здесь, у камина, вместе с другими принадлежностями.

– Когда проанализируем расположение брызг крови, сможем лучше понять, как это случилось, – сказала Энни.

Бэнкс кивнул и повернулся к Уинсом.

– Прежде всего нам надо полностью перекрыть доступ в эту комнату, – распорядился он. – Чтобы сюда не заходили посторонние.

– Есть, сэр, – ответила Уинсом.

– И организуйте опрос соседей как можно скорее. Если необходимо, затребуйте подкрепление.

– Есть.

– Известно, кто этот человек?

– Пока нет, – откликнулась Уинсом. – Констебль Трэверс живет на этой же улице, подальше; он мне сказал, что не знает убитого. Видимо, этот коттедж сдавали на каникулы.

– Значит, нужно найти его владельца.

– Владелицу, сэр. Она здесь. – Это заговорил констебль. Он направил луч своего фонаря в глубь гостиной, где, окруженная тьмой, бессмысленно уставившись в пространство, на стуле сидела женщина. – Не знаю, что с ней делать, – продолжал он. – Не мог же я ее отпустить, пока она с вами не поговорит, а ей нужно было присесть. У нее вроде как ноги отказали.

– Вы правильно сделали, – похвалил Бэнкс.

– В общем, это миссис Тэннер. Она хозяйка.

– Нет, я не хозяйка, – возразила миссис Тэннер. – Я приглядываю за домиком, вы понимаете. А хозяева живут в Лондоне.

– Хорошо, – произнес Бэнкс, садясь напротив нее. – Мы выясним эти детали позже.

Констебль Трэверс направил луч фонаря вдоль разделявшего их стола, чтобы не слепить их и чтобы при этом собеседники видели друг друга. Насколько удалось разглядеть Бэнксу, это была тучная женщина немного за пятьдесят, с короткими седеющими волосами и двойным подбородком.

– Как вы себя чувствуете, миссис Тэннер? – спросил он.

Она положила руку на грудь:

– Сейчас получше, спасибо. Я просто была потрясена. В темноте, вы понимаете… И не то чтобы раньше я не видела покойников, но это были родные, вы понимаете, а тут…

Она отпила из стоявшей перед ней дымящейся чашки. Очевидно, у Трэверса хватило ума сделать чай, а значит, здесь есть газовая плита.

– Вы готовы ответить на несколько вопросов? – осведомился Бэнкс.

– Не знаю, что я вам такого могу сказать.

– Предоставьте мне это решать. Как получилось, что вы нашли тело?

– Он просто лежал, вы понимаете, лежал там, где и сейчас. Я ничего не трогала.

– Хорошо. Но я имел в виду другое: как вы здесь оказались?

– Отключили свет, вы понимаете. Я живу на этой улице, совсем рядом, по другую сторону от паба, и я хотела ему показать, где свечи, которые мы тут держим на случай аварии. И большой фонарь тут тоже есть.

– В котором часу это было?

– Без нескольких минут восемь.

– Вы видели или слышали что‑нибудь необычное?

– Нет.

– Видели кого‑нибудь?

– Никого.

– Никаких машин?

– Нет.

– Дверь была открыта?

– Нет. Она была закрыта.

– И что же вы сделали?

– Сначала постучалась.

– А потом?

– Ну, вы понимаете, никто не ответил, и внутри было темно…

– Вы не подумали, что его нет дома?

– Его машина на месте. Кто станет гулять пешком в такую ночку?

– А как насчет паба?

– Я туда заглянула, но его там не было, и никто его не видел, так что я вернулась сюда. У меня есть ключи. Я подумала: вдруг с ним что‑то стряслось, вы понимаете, упал с лестницы в темноте, и всё оттого, что я забыла ему показать, где свечи и фонарь.

– А где они? – поинтересовался Бэнкс.

– В коробке на полке над лестницей. – Она медленно покачала головой. – Простите. Как только я увидела его… вы понимаете… как он там лежит… у меня совсем вылетело из головы, зачем я приходила.

– Ничего страшного.

Бэнкс отправил констебля Трэверса за свечами. Вскоре тот вернулся.

– Там на кухне у плиты были спички, сэр, – сообщил он и начал водружать свечи на блюдца и расставлять их на столе в гостиной.

– Так лучше, – одобрил Бэнкс. Он повернулся к миссис Тэннер: – Вы знаете, кто был ваш постоялец? Его имя?

– Ник.

– И все?

– Когда он въехал в прошлую субботу, он зашел и представился, просто сказал, что его зовут Ник.

– Он не дал вам чек с именем и фамилией?

– Он платил наличными.

– Это в порядке вещей?

– Некоторые предпочитают так.

– Он надолго приехал?

– Заплатил за две недели.

Две недели в Йоркширских долинах в конце октября – Бэнксу показалось, что это странный отпускной выбор, но о вкусах не спорят. Возможно, этот Ник был заядлым сельским туристом.

– Как он нашел это место?

– У хозяев есть свой сайт, но не спрашивайте у меня подробности. Я только забочусь об уборке и вообще слежу, чтобы все было в порядке.

– Понимаю, – успокаивающе произнес Бэнкс. – Можете предположить, откуда был этот Ник?

– Нет. Заграничного акцента у него не было, но он явно был не из наших мест. Похоже, откуда‑то с юга.

– Можете еще что‑нибудь о нем рассказать?

– Я его всего один раз и видела, – ответила миссис Тэннер. – С виду он был вполне славный парень.

– Сколько ему было лет, как вам кажется?

– Немного. Что‑нибудь около тридцати пяти. Не очень‑то я разбираюсь в возрасте.

Яркий свет фар проник в окно, и вскоре домик наполнился сотрудниками криминалистического отдела. Почти одновременно с ними приехали Питер Дарби, фотограф, и доктор Гленденинг, патологоанатом министерства внутренних дел. Гленденинг ворчал, что Бэнкс, видно, воображает себе, что для него, Гленденинга, самое лучшее развлечение в пятницу вечерком – возиться с трупами. Бэнкс попросил констебля Трэверса отвести миссис Тэннер домой и побыть с ней. Ее муж, как она сказала, пошел в Иствейл играть в дартс, но скоро должен был вернуться, и она заверила Бэнкса, что отлично побудет одна. Криминалисты быстро расставили свет в гостиной, и, пока Питер Дарби снимал коттедж своим «Пентаксом» и цифровой видеокамерой, Бэнкс наблюдал, как доктор Гленденинг осматривает тело, слегка поворачивая его, чтобы изучить глаза.

– Что можете сообщить, док? – спросил Бэнкс через несколько минут.

Доктор Гленденинг выпрямился и театрально вздохнул:

– Я уже просил вас, Бэнкс. Не называйте меня «док». Это фамильярность.

– Простите, – извинился Бэнкс. Он взглянул на труп. – Знаете, мой пятничный вечер он тоже испортил, так что выкладывайте все, что можете, будет полезно.

– Что ж, начать с того, что он мертв. Можете записать это в свою маленькую книжечку.

– Я подозревал что‑то подобное, – отозвался Бэнкс.

– И не надо сарказма, черт возьми. Вы хоть понимаете, что сейчас я должен был находиться на банкете у лорд‑мэра, пить лучший в мире сидр «Кантри‑мэнор» и кушать волованы?

– Это вредно для здоровья, – предупредил Бэнкс. – Вам полезнее находиться здесь.

Гленденинг одарил его лукавой улыбкой:

– Может, в этом вы и правы, дружок. – Он пригладил серебристую шевелюру. – В общем, его почти наверняка убили ударом в заднюю часть головы. Разумеется, я смогу сказать точнее, когда он будет лежать у меня на столе, но пока сгодится и такое заключение.

– Время смерти?

– Не больше двух‑трех часов назад. Трупное окоченение еще не началось.

Бэнкс посмотрел на часы. Пять минут десятого. Миссис Тэннер, видимо, провела здесь около часа, что еще больше сужает интервал. Допустим, время убийства – между шестью и семью часами вечера. Видимо, она совсем ненамного разминулась с убийцей, а значит, она очень везучая женщина.

– Может быть, он напился, упал и разбил себе голову? – спросил Бэнкс. Он знал, что это маловероятно, но должен был задать этот вопрос. Не стоит тратить время и ценные полицейские ресурсы на бытовой несчастный случай.

– Почти наверняка – нет, – ответил Гленденинг, взглянув на кочергу. – Начать с того, что в таком случае он бы, скорее всего, лежал на спине, а во‑вторых, судя по форме раны, а также по наличию крови и волос на этой вот кочерге, я бы заключил, что на сей раз орудие убийства долго искать не придется. Возможно, вы снимете с нее отличный чистенький набор отпечатков пальцев и вернетесь домой еще сегодня вечером, как раз когда пора будет в кроватку.

– Мечтать не вредно, – буркнул Бэнкс, буквально ощущая, как от него ускользает очередной уик‑энд. Почему убийцы не совершают свои преступления по понедельникам? Пятничные убийства превращаются в настоящую головную боль не только из‑за перспективы пахать весь уик‑энд, но и потому, что на выходных люди обычно разъезжаются кто куда. Конторы закрываются, сотрудники посещают родственников, все замедляет ход. Между тем в любом расследовании решающую роль играют первые сорок восемь часов.

– Кочерга была под рукой, – заметил он, – а значит, тот, кто это сделал, возможно, вовсе и не готовился к убийству. Или же хотел, чтобы убийство выглядело непредумышленным.

– Рассуждать об этом предоставляю вам. Насколько я понимаю, теперь он принадлежит коронеру. Можете убирать тело, когда закончит этот ваш Картье‑Брессон.^[6]

Бэнкс улыбнулся. Он заметил, как Питер Дарби за спиной у Гленденинга показал доктору язык. На осмотре места преступления они вечно путались друг у друга под ногами и демонстрировали, насколько этим утомлены; при этом больше никогда и нигде они не встречались.

Уже нельзя было не замечать бурную деятельность, в остальной части дома, где так и кишели ребята из криминалистического отдела. Толстые кабели змеились по зимнему саду, они были подключены к ярким прожекторам, отбрасывавшим на стены тени мужчин в защитных костюмах. С отчетливым чувством, что он всем мешает, Бэнкс осторожно двинулся к зимнему саду. Ветер по‑прежнему рвал и метал, и иногда казалось, что он вот‑вот сорвет и унесет это хрупкое строение, – тем более что дверь оставили открытой, чтобы протянуть кабели.

Следующим прибыл сержант Стефан Новак, координатор работ на месте преступления; кратко поприветствовав Бэнкса и Энни, он сразу приступил к работе. Его задачей было осуществлять связь между учеными и сыщиками, при необходимости переводя жаргон тех и других на удобопонятный английский, и он с этим прекрасно справлялся, в чем ему, безусловно, помогали ученые степени по физике и химии.

Бэнкс не раз замечал, что существуют люди, способные часами стоять и глазеть, как другие работают. Они буквально прилипают к щелям в деревянных заборах, окружающих стройки, в то время как экскаваторы вычерпывают землю и люди в касках отдают приказания, перекрикивая грохот. Или же они торчат на улице, наблюдая, как кто‑нибудь, взобравшись на леса, отчищает фасад старого здания с помощью пескоструйной машины. Бэнкс был не из таких. Ему казалось, что это некая особо извращенная форма вуайеризма. А поскольку сейчас, пока команда экспертов не завершит работу, от него пользы в доме быть не могло, его мысли с удовольствием обратились в сторону озаренного свечами паба, расположенного не больше чем в тридцати ярдах отсюда. Тех, кто там сидит, надо опросить. Кто‑то из них мог что‑нибудь видеть или слышать. Лучше поговорить с ними сейчас, пока они еще там и воспоминания еще не повыветрились. Он велел Уинсом и Темплтону оставаться со Стефаном и криминалистами, а за ним послать, если выяснится что‑то важное, потом окликнул Энни, и они вместе направились к воротам.

Date: 2015-09-24; view: 236; Нарушение авторских прав