Экстремизм

Ю. Давыдов пишет, что историческое первенство в экстремизме принадлежит России, ссылаясь на Р. Пайпса: «Ужасаясь современному западному экстремизму, и это естественно, он, будто привстав на цыпочки и вытянув шею, расслышал глухой гром над Петербургом - народовольцы убили Александра II. Расслышал и указал: вот откуда все пошло»[199]. Правда, тот же Ю. Давыдов иронизирует над такой упрощенной логикой и приводит примеры тому, что феномен экстремизма был известен значительно раньше. Обычно понятие «экстремизм» (от французского extremisme и латинского extremis - крайний) означает приверженность в политике и идеологии крайним взглядам и действиям. Психологически это продолжение и дальнейшее развитие радикализма. К экстремизму приводят различные факторы: социально-экономические кризисы, резкое падение жизненного уровня значительной части населения, деформация политических институтов и структур власти, их неспособность решать назревшие проблемы обшественного развития, тоталитарный характер политического режима, подавление властями оппозиции, преследование инакомыслия, национальный гнет, стремление отдельных групп ускорить решение своих задач, политические амбиции лидеров и т. д. Независимо от порождающих факторов, разные виды экстремизма имеют общую психологическую основу.

«Экстремизм порождают социально-экономические кризисы, деформация политических институтов, резкое падение жизненного уровня, ухудшение социальных перспектив значительной части населения, доминирование в обществе чувств, настроений хандры, пассивности, социальной и личной нереализованности, неполноты бытия, страх перед будущим, подавление властями оппозиции, инакомыслия. Он также определяет блокирование легитимной самодеятельности человека, национальный гнет, амбиции лидеров политических партий, ориентации лидеров и авторов политического процесса на экстремальные средства политической деятельности. Социальную базу экстремизма составляют маргинальные слои, представители националистических, религиозных движений, недовольные существующей политической реальностью интеллигенция, молодежь, студенчество, военные»[200].

В политическом плане экстремизм выступает против сложившихся социальных структур и политических институтов, пытаясь подорвать их стабильность, ослабить и низвергнуть ради достижения своих целей - как правило, силовыми методами. Для этого используются заразительные лозунги и призывы, откровенная демагогия; организуются и провоцируются беспорядки, акты гражданского неповиновения, террористические акции; иногда используются приемы партизанской войны. Лидеры экстремистов обычно отрицают компромиссы, переговоры, соглашения; они не идут на взаимные уступки, следуя принципу «все или ничего».

В идеологическом плане экстремизм отрицает всякое инакомыслие, стремясь как можно жестче утвердить свои политические, идеологические или религиозные взгляды, навязать их своим оппонентам практически любой ценой. Экстремисты требуют от своих сторонников полного, практически слепого повиновения и беспрекословного исполнения любых приказов. Отстаивая свои взгляды, они апеллируют не к разуму, а к чувствам, верованиям и предрассудкам людей, к примитивному сознанию и инстинктам толпы, массы. Крайняя степень идеологизации экстремизма создает особый психологический тип экстремистов, часто склонных к самовозбуждению, потере контроля над своим поведением, готовых на нарушения любых норм, вплоть до самоубийства. Иногда в политическом плане для экстремизма характерно стремление к охлократии. Одновременно обычно экстремизм склонен к тоталитаризму, культу своих вождей. Последние часто открыто объявляются носителями высших истин, которые должны приниматься массами на веру.

Аналитически различают экстремизм государственный и оппозиционный. Государственный экстремизм осуществляется властными структурами, его основным оружием являются демагогия и репрессии. Оппозиционный экстремизм осуществляется антирежимными группировками, главным образом посредством террористических актов. К государственному экстремизму обычно прибегают нестабильные режимы с низким уровнем легитимности власти.

Политический экстремизм делится на «левый» и «правый», а также на не вполне политические, религиозную и националистическую формы. Левые экстремисты - это анархисты, марксисты, троцкисты, маоисты и т. д. Они с одинаковым успехом обличают капитализм за социальное неравенство и эксплуатацию, а социализм - за бюрократизацию. Правые экстремисты обличают пороки буржуазного общества с крайне консервативных позиций, критикуя его за падение нравов, потребительство, «массовую культуру», отсутствие порядка и т. д. Религиозный, прежде всего исламский, экстремизм противостоит и левым, и правым политикам, В политических целях он используется в современном мире для достижения своих интересов исламской теократией. Националистический экстремизм, выступая с позиций защиты интересов «своей нации», ее прав, культуры, языка и т, д., отвергает аналогичные права других этнических групп. Националистический экстремизм часто связан с сепаратизмом, обычно направлен на развал многонациональных государств (борьба за Холистан в Индии, баски в Испании и т. п.) и выделение из них отдельных составляющих.

Новинка последнего времени - экологический и антиглобалистский экстремизм. «Зеленые» в своих наиболее экстремистских проявлениях выступают против научно-технического прогресса как такового, используют крайние меры против всего, что кажется им экологически опасным производством. Так, считается, что наиболее экстремистская международная экологическая организация «Green Peace» постоянно балансирует на грани откровенного терроризма. В свою очередь, антиглобалисты выступают против координированного транснационального решения общемировых проблем, прежде всего, экономического характера. Они считают, что за этим стоят интересы новой международной капиталистической империи, стремящейся поработить все остальные (прежде всего, развивающиеся) страны.

Практически всем разновидностям экстремизма присущи определенные общие черты: «насилие или его угроза, обычно вооруженного; одномерность, однобокость в восприятии общественных проблем, в поиске путей их решения; фанатизм, одержимость в стремлении навязывать свои принципы, взгляды оппонентам; бездумное, беспрекословное выполнение всех приказов, инструкций; опора на чувства, инстинкты, предрассудки, а не на разум; неспособность к толерантности, компромиссам, либо игнорирование их. Экстремизм смыкается с крайним радикализмом, терроризмом, нигилизмом, революционностью, вождизмом»[201].

Значительная часть экстремистских организаций мира находится на нелегальном положении, ведет партизанскую борьбу, совершает террористические акты и диверсии, пытаясь таким образом достичь своих целей. Большинство цивилизованных стран, напротив, готовы к принятию чрезвычайных мер против разных форм экстремизма и тесно связанного с ним терроризма.

Основной движущей силой политического экстремизма является поведение маргинальных групп и слоев. Они оказываются податливы ему в силу утраты традиционных ценностей, привычных социальных ориентиров, отчуждения. Быстро меняющиеся условия жизни вызывают у них протест против стирания вероисповедальных, национальных, расовых и иных барьеров, обычно служащих опорой для мировоззрения.

«Можно выделить целый набор ценностей и целей, установок и стилевых особенностей, которые характерны для экстремистского поведения. Первое, что бросается в глаза, - это духовная ущербность и антиинтеллектуализм таких движений. Они апеллируют к предрассудкам, которые наиболее пышно расцветают именно в маргинальных группах. Однако идейные соображения не являются ни главным механизмом, ни главной ценностью экстремистских движений. В первую очередь они опираются на бессознательные структуры, эмоции, инстинкты, веру, предрассудки и суеверия. Стихийность, как правило, умело насаждается и умело используется политическими лидерами, что способствует сплочению людей вокруг них»[202].

Маргинальные слои представляют собой относительно массовую социально-психологическую базу экстремизма. Однако его стержень составляют несколько иные группы, отличающиеся экстремистской симптоматикой особого рода.

«Внутренний», психологический эквивалент того, что со стороны представляется и именуется экстремизмом ~ так называемый «героизм». На примере экстремизма; российской интеллигенции преподобный отец С. Булгаков в свое время рассматривал данный феномен как проявление особого «героизма самообожения». Его психологический анализ практически не устарел. Экстремист, исходя из некоторых представлений о мире и обществе, убежден в необходимости осуществления своих представлений в реальной жизни. Поскольку, с его точки зрения, этого некому сделать, кроме него самого, то именно так он неизбежно приходит к «самообожению» - самообожествлению, то есть «поставлению себя вместо Бога, вместо Провидения», восприятию себя как демиурга, во власти которого и находится переустройство жизни людей. Субъективно это для него, безусловно, приятно: экстремисты «чувствуют себя героями, одинаково призванными быть провидением и спасителями». Психологически они исходят из того, что «герой есть до некоторой степени сверхчеловек, становящийся по отношению к ближним своим в горделивую и вызывающую позу спасителя». Данное представление неизбежно ведет к терроризму. «И те горькие разочарования,...та неизгладимая из памяти картина своеволия, экспроприаторства, массового террора, все это явилось не случайно, но было раскрытием тех духовных потенций, которые необходимо таятся в психологии самообожения»[203].

Психология «героизма» имеет вполне определенные корни. С. Булгаков писал еще в начале XX века: «Изолированное положение в стране», «оторванность от почвы», «суровая историческая среда», «отсутствие серьезных знаний и исторического опыта взвинчивали психологию этого героизма». И далее: «Ничто так не утверждает психологии героизма, как внешние преследования, гонения, борьба с ее перипетиями, опасность и даже погибель». Героизм нравится и привлекает - это то, что выделяет и возвышает экстремиста хотя бы в собственных глазах, придает ему самоуважение и наполняет смыслом его повседневную жизнь. «Из самого существа героизма вытекает, что он предполагает пассивный объект воздействия - спасаемый народ или человечество, между тем герой - личный или коллективный - мыслится всегда лишь в единственном числе»[204].

В основе «героизма» и экстремизма лежит максимализм - требование наиболее радикальных перемен, полного переустройства окружающего мира. «Максимализм есть неотъемлемая черта... героизма». Причем максимализм оказывается не идеологическим, а сугубо психологическим инструментом, средством реализации экстремизма. «Это - не принадлежность какой-либо одной партии, нет - это самая душа героизма, ибо герой вообще не мирится на малом». С этим связаны особенности слишком абстрактного экстремистского мировосприятия и мышления: «Даже если он и не видит возможности сейчас осуществить этот максимум и никогда ее не увидит, в мыслях он занят только ими. Он делает исторический прыжок в своем воображении и, мало интересуясь перепрыгнутым путем, вперяет свой взор в светлую точку на краю исторического горизонта. Такой максимализм имеет признаки идейной одержимости, самогипноза, он сковывает мысль и вырабатывает фанатизм, глухой к голосу жизни»[205].

Опираясь на психологию максимализма, экстремистский «героизм» складывается достаточно просто. Так уж психологически устроен «героизм»: «Каждый герой имеет свой способ спасения человечества, и должен иметь свою программу. Обычно для этого принимается одна из программ политических партий или фракций, которые, не различаясь в своих целях..., разнятся в своих путях и средствах. Ошибочно было бы думать, что эти программы политических партий психологически соответствуют тому, что они представляют собой в большинстве парламентских партий западноевропейского мира; это есть нечто гораздо большее, это - религиозное credo, самовернейший способ спасения человечества, идейный монолит, который можно только или принять, или отвергнуть. Во имя веры в программу... приносятся жертвы жизнью, здоровьем, свободой, счастьем». Так «героизм» оказывается идеологически нейтральным, сводя все проблемы не к целям, а средствам ее достижения. Так идеологическая «программа» становится пустым фетишем, предметом культового преклонения и психологически всего лишь неким оправданием отстаиваемого экстремистом соответствующего - естественно, экстремистского, способа жизни.

Экстремистский «героизм» возвышает человека далеко не только в собственных глазах: «страдания и гонения больше всего канонизируют героя в его собственных глазах, но и для окружающих». В конкретном случае экстремизма протестного, оппозиционного, реально угрожающего государству терроризмом, даже в самом жестко устроенном государстве действует особая логика: «с одной стороны, полицейский режим калечит людей... с другой стороны, он содействует выработке особого духовного аристократизма, так сказать патентованного героизма у его жертв». Особенно сильно это отражается на молодежи, которая и без того склонна к «экстриму» в силу известного феномена «юношеского нонконформизма» и «максимализма».

«Превращение... юноши или вчерашнего обывателя в тип героический по внутренней работе, требующейся для этого, есть несложный, большей частью кратковременный процесс усвоения некоторых догматов религии человекобожества и quasi-научной «программы» и соответствующая перемена собственного самочувствия, после которой вырастают героические котурны. В дальнейшем развитие страдания, озлобление вследствие жестокости властей, тяжелые жертвы, потери довершают выработку этого типа, которому тогда уже может быть свойственно что угодно, только не сомнения в своей миссии»[206]. «Благодаря молодости с ее физиологией и психологией, недостатку жизненного опыта и научных знаний, заменяемых пылкостью и самоуверенностью, благодаря привилегированности социального положения... молодежь выражает с наибольшей полнотой тип героического максимализма». С данной точки зрения, экстремизм оказывается своего рода «духовной педократией»[207]. «Героическому экстремизму» свойственна особая система оценок и самооценок. «Героизм стремится к спасению человечества своими силами и притом внешними средствами; отсюда исключительная оценка героических деяний, в максимально воплощающих программу максимализма». Это и есть основная «точка отсчета» таких оценок. «Нужно что-то сдвинуть, совершить что-то свыше сил, отдать при этом самое дорогое, свою жизнь - такова заповедь героизма. Стать героем, а вместе и спасителем человечества можно героическим деянием, далеко выходящим за пределы обыденного долга. Эта мечта... служит общим масштабом в суждениях, критерием для жизненных оценок». Здесь обнаруживается парадокс: оказывается, что совершить такое и трудно, и легко. Трудно, потому что требуется подавить инстинкт привязанности к жизни и инстинкт страха. И в то же время легко, так как для этого требуется всего лишь волевое усилие на сравнительно короткий период времени, а ожидаемые результаты уже заранее признаны великими. Рассуждая об этом, С. Булгаков приходил к непониманию отдельных акций таких «героев»: «героизм это или самоубийство».

Экстремизму свойственны особые нормы логических рассуждений, «недостаток чувства исторической действительности и геометрическая прямолинейность суждений и оценок, пресловутая их «принципиальность»«. Стремление всегда обо всем судить «принципиально» ведет к совершенно отвлеченным суждениям, не вникающим в сложности действительности и тем самым освобождающим себя от трудностей надлежащей оценки реального положения дел. Именно максимализм, по мнению С. Булгакова, был и остается основным препятствием к росту образования среди экстремистов. «Ибо, если внушить себе, что цель и способ движения уже установлены, и притом «научно», то, конечно, ослабевает интерес к изучению посредствующих, ближайших звеньев». Тогда действительно ничего не остается, кроме как идти и делать то, что «предначертано». Понятно, что это «упрощает задачу исторического строительства, ибо при таком понимании для него требуются, прежде всего, крепкие мускулы и нервы, темперамент и смелость» - вот, практически, и все.

Экстремистский «героизм» обычно отличается своей особой эмоциональностью. Так, хорошо известно: «Наибольшая возможность героических деяний, иррациональная «приподнятость настроения», экзальтированность, опьянение борьбой, создающее атмосферу некоторого героического авантюризма, - все это есть родная стихия героизма»[208].

У «героизма» - особая нравственность. С его помощью человек освобождается от власти «абсолютных норм и незыблемых начал личного и социального поведения, заменяя их своеволием или самодельщиной». Героическое «все дозволено» незаметно подменяется просто беспринципностью во всем, что касается личной жизни и личного поведения, - считал С. Булгаков.

На основании современных социологических исследований, В. Амелин пришел к следующим выводам:

«Экстремист собственные цели ставит выше общепринятых ценностей. Свои действия он оправдывает императивом «цель оправдывает средства»; при этом для него характерна высокая степень вовлеченности в политическую деятельность, которая к тому же эмоционально окрашена. Стратегия поведения рассматривается им как реализация высших ценностей, до которых основная масса населения еще не доросла. Характерной чертой экстремизма является поэтому «черно-белый» взгляд на политический процесс, жесткое противопоставление «своих» - приверженцев новой системы ценностей? и «чужих», под которыми понимается практически все общество и, прежде всего, официальные структуры. Экстремизм тесно связан с терроризмом, так как в нем отбрасываются морально-этические и правовые ограничения политического поведения»[209].

Данные социологических опросов начала 1990-х годов позволили В. Амелину сделать любопытный вывод:

«У демократов не только выше уровень общей политической активности, но и доля силовой по сравнению с не силовой активностью у них более весома, чем у консерваторов или нейтралов. Это говорит о том, что партийная мобилизация демократической части населения в настоящее время тесно связана с высокой готовностью к различным формам активности, в том числе и силовым». «Еще больше, чем партийные ориентации, на уровень политической активности воздействует ориентация на политического лидера... респонденты из всех социально-профессиональных групп, ориентированных на Ельцина, имеют повышенный уровень силовой активности, который возрастает практически гиперболически по мере роста социальной неудовлетворенности. Рост силовой активности социально-профессиональных групп, ориентированных на Горбачева, скорее напоминает синусоиду. Отметим, что по мере увеличения неудовлетворенности уровень активности научной и творческой интеллигенции, ориентированной на Горбачева, сначала поднимается, а затем падает, в отличие от этой же группы, ориентированной на Ельцина, которая обладает самым высоким показателем силовой активности»[210].

После этого расстрел парламента осенью 1993 года уже не кажется чем-то неожиданным.

«Особенностями современного экстремизма являются рост масштабности, сопутствующий наращиванию потенциала и превращению экстремистских группировок во влиятельные структуры жизни; усиление жесткости и безоглядности действий экстремистов; многообразие форм деятельности, использование новейших технических достижений, средств массового поражения (компоненты химического, бактериологического оружия, похищения радиоактивных материалов); стремление добиться общественного резонанса, устрашения населения. Расширяется информационная, тактико-стратегическая, финансовая, идеологическая, психологическая, ресурсная взаимосвязанность экстремистских сообществ и групп в отдельных странах и международном масштабе»[211].

Таким образом, экстремизм продолжает собой радикализм, выступая в качестве его действенного продолжения. По мере такого развития, все крайности, свойственные радикализму и экстремизму, накапливаются, достигая своего апофеоза в фанатизме.

Date: 2015-09-24; view: 450; Нарушение авторских прав