Лекция 2 подростковая личность

Здравствуйте, дамы и господа!

Сегодня я рассказываю вам о личности второго уровня развития — ее я условно назвал подростковой личностью.

Инфантильная личность характеризуется, как вы помните, иллюзией «я» и хаотичным блужданием во тьме. Опоры для своего «я» у нее нет никакой. У подростковой личности «я» по-прежнему иллюзорно, но эта иллюзия имеет иную модальность: не локально-каузальную, как у инфантильной, а локально-буддхиальную. Что это значит, я сейчас попытаюсь объяснить.

Для подростковой личности характерны иллюзорная опора и локально-упорядоченное блуждание во тьме. Если говорить в терминах духовного развития, то описываемые мной уровни личности можно воспринимать как стадии духовного пути. Инфантильная личность идет по духовному пути, шатаясь, как пьяная, в абсолютной темноте. Она привязывает себя к тому, к чему ее истинная природа не имеет никакого отношения.

Подростковая личность также блуждает во тьме, никакого света еще нет. Но у нее несколько иной характер блуждания. Она как-то чувствует пространство, выбирает некоторый отрезок пути и по нему идет. А потом меняет направление и идет по другому пути. Здесь налицо разрозненные отрезки пути, которые на самом деле тоже никуда не ведут. Каждый из них сам по себе является тупиковым, но человек по нему должен пройти, чтобы это понять — и получить некоторый опыт, чаще всего не связанный прямо с теми целями, которые он себе ставил.

Самоощущение. Это человек ощущает себя, например, куском глины. Или, в более жестком варианте, он ощущает себя камнем, который располагается во Вселенной.

Если вы помните, инфантильная личность ощущала себя атомом, наилегчайшим элементом мира. А здесь, на подростковом уровне, у человека есть некоторая устойчивость, определенная весомость. Здесь модальность «я», модальность личности буддхиальная, а не каузальная. Это означает, что человек отождествляет себя с программами, которые он ведет, а не с событиями, которые с ним случаются. Во внутреннем мире он идентифицирует себя со своими ценностями.

Другое дело, что у него эти программы и ценности меняются не вполне понятным для него образом. И его самоидентификация при этом ломается. То есть сначала он отождествляет себя с одной своей программой, потом с другой, сначала с одной ценностью, потом с другой. И при этом он плохо понимает, как они друг с другом связаны.

Самосознание. Что касается самосознания, то у подростковой личности наблюдается как бы двуслойность «я». У нее внутри есть буддхиально-ценностной образ, включающий в себя ее текущие ценности, позиции, убеждения и длительные жизненные программы, и есть, кроме того, внешний образ, который она предъявляет другим людям. И эти два образа — внутренний и внешний — она для себя отчетливо различает.

Другими словами, этот человек различает то, как он мыслит самого себя и т о, как он предъявляет себя окружающим. И для него это разница существенна. И, что не менее важно (как всегда, судим по себе), аналогичное мнение у него есть и относительно других людей. Он видит или, по крайней мере, предполагает в них глубину. Он понимает, что за внешней оболочкой у них есть еще что-то — например, ценностная структура. Он априорно предполагает, что у другого человека есть свои ценности и свои принципы, и он на них опирается и с ними живет.

Подростковой личности непонятно, что в ней самой постоянно и что уникально. Однако этот человек реально включен в мир. У него в этом мире есть определенное относительно автономное бытие, у него есть некоторая устойчивость — на год, на два, на пять лет. У него есть определенная роль или несколько ролей, с которыми он себя идентифицирует, и связанные с этими ролями ценности, которые также относительно устойчивы, то есть сохраняются в течение ряда лет.

Ему понятно, что эти роли и ценности — некоторые части его «я», и что потом будут какие-то другие части. А что их связывает вместе, ему непонятно, так же как и то, что направляет его общее движение. Локальные буддхиальные цели ясны, а атманический уровень совершенно закрыт.

Самоидентификация. С чем идентифицируется этот человек? Он не будет идентифицировать себя с эмоциями и вообще с сиюминутными проявлениями — с пробежавшей в его голове мыслью, с текущим событием. У него идет идентификация с продолжительными программами действий или с какими-то устойчивыми взглядами, которые присущи ему в данный период. У него есть устойчивая картина мира, которая ему свойственна. В ней имеются определенные ценности, которые он в какой-то степени сам вырабатывает, а в какой-то степени они просто есть, и он на них ориентируется. Он говорит: «Я добрый. Я целеустремленный Я студент мединститута. Я постоянный поклонник великой актрисы Софи Лорен» (пример из моей юности).

Он не просто поклонник, он постоянный поклонник. Он посмотрел все фильмы с ее участием, и даже помнит кое-какие эпизоды. Прочитал журнал с интервью, которое она дала. Другими словами, это уже такой поклонник, который приятен самой актрисе. Это не тот, который пришел на ее фильм и тут же забыл и ее имя, и роль, и увлекся следующей «звездочкой».

Подростковая личность идентифицирует себя с определенными ценностями, добродетелями, социальными ролями, свойственными ей в данный период жизни. Однако на глобальные вопросы: «Каковы сохраняющиеся в течение всей жизни существенные черты моей личности? Каков я?» — подростковая личность ответить не может.

Есть такой анекдот. В городской двор широко распахивается окно первого этажа, и там на подоконнике лежит белоснежная болонка: вычесанная, вымытая, благоухающая. Из глубины двора к окну подходит складской пес, дворняга. И между ними происходит такой диалог. Болонка говорит: «А я тут первый день. Меня привезла хозяйка из другого города. У меня есть своя фарфоровая миска. У меня есть специальная кроватка, на которой я сплю. По воскресеньям меня моют шампунем. Хозяйка во мне души не чает. Кормит меня специальной колбасой. А ты кто?» Тот страшно смущен таким блистательным соседством и, тушуясь, отвечает: «Да я так, поп и сать вышел...»

Заметьте: это разговор подростковой личности с инфантильной. Дворовый пес имеет самоидентификацию с данным моментом его жизни. Я — это тот, кто сейчас вышел во двор с целью опорожнения мочевого пузыря. А у болонки, как видите, предъявлена целая буддхиальная программа. Она — это не то, что в данную минуту сейчас с ней происходит, а весь ее образ жизни.

И вот вам задание на дом. Подумайте:

Каковы существенные черты вашей личности? Каковы вы? Каковы основные черты вашего характера? Каково ваше социальное положение, жизненные позиции? Что вы считаете существенным именно для вашей личности? Ответьте на эти вопросы письменно. Если вы доверяете вашим близким и друзьям, рискните показать им свои ответы и посмотрите на их реакцию. Насколько они узнают вас в этом описании? Насколько ваши ответы будут для них неожиданными? Скажут ли они: «Да, точно, это ты!» — или заявят, что, с их точки зрения, вы не совсем такой (такая)?

Для подростковой личности характерна простроенность внутреннего мира в ширину, хотя в нем и нет фундамента. У этого человека во внутреннем мире может быть много разного и интересного. В его воображении, в его фантазиях могут существовать целые миры, он может многое осмысливать, строить различные картины, в том числе у него могут быть богатые внутренние образы самых разных людей, с которыми он общается, и он может в какой-то степени идентифицироваться со своим внутренним миром, то есть стоять на позиции: «Я — это тот человек, у которого во внутреннем мире есть то, то и то». Так, например, писатель может идентифицироваться с героями своих книг («Госпожа Бовари — это я», — как сказал однажды Г. Флобер), или у него будет писательская самоидентификация: «Я — автор таких-то романов».

Но все это на самом деле (то есть глазами юношеской или зрелой личности) не более чем атрибуты истинного «я», и подростковая личность подсознательно не ощущает их чем-то постоянным, чем-то, что однажды не исчезнет, не рассыплется в пыль через какое-то время.

Поэтому для этого человека характерна апелляция к авторитетам. Он выбирает себе авторитет, что-то, что он считает устойчивым, и к нему как-то подвязывается, подклеивается, начинает ему служить. Для него авторитет это нечто весомое, что он хотел бы ощутить и в себе. Не ощущая по-настоящему свою личность, он стремится простраивать ее различными устойчивыми способами. Один из этих способов — найти кого-то, кто уже заведомо является общепризнанной личностью, и каким-то образом с ним идентифицироваться. (Можно, например, составить его гороскоп и долго его изучать.)

Авторитеты подростковой личности (в отличие от авторитетов инфантильной личности) чрезвычайно устойчивы. Они, может быть, десять лет будут авторитетами, может быть, двадцать. Но в какой-то момент они исчерпают свой потенциал, и человек с удивлением будет вспоминать, как он ими пленялся — сейчас ему это совершенно непонятно. В его личности в целом нет отчетливых индивидуальных, лишь ему свойственных черт. Он осознает себя как набор таких-то черт характера, таких-то ценностей, таких-то программ, которые он выполняет, как совокупность своих отношений с другими людьми. Но назвать свою индивидуальную специфику этого своего набора, прочувствовать, почему ему свойственен именно этот, а не другой набор, он не может, поскольку отчетливой индивидуальной ноты у него нет — точнее говоря, он ее не ощущает.

Референтный круг подростковой личности довольно постоянен. Но когда этот человек существенно меняется, когда у него идут сильные перемены, этот круг может (опять-таки, непонятным для него самого образом) измениться, то есть люди, чей авторитет он признавал, почему-то перестают быть для него авторитетами, а вместо них появляются какие-то другие.

Референтный круг может быть и внутри самого человека. У него внутри звучат разные голоса — голос совести, голос долга, голос семейного эгрегора, например, и это тоже могут быть части его референтного круга. Они довольно постоянно в нем говорят, но в случае, если этот хор многоголосый и разноречивый, у человека нет критерия, как выбрать главный голос, и интеграция внутреннего мира в единое целое у него не получается.

У него, как правило, есть сильные внешние и внутренние конфликты или хотя бы напряжения. Внешние программы, которые он ведет, входят в противоречие друг с другом — так же, как и его внутренние ценности. Например, у него может быть ценность освоения новых областей знания. Однако на это нужны время и какие-то средства. С другой стороны, у него есть ценности семьи и работы, а также дружеского круга. Однако собрать их вместе так, чтобы они не цепляли друг друга углами, чтобы не возникало ревности между эгрегорами и между людьми, у него не получается или получается плохо, потому что у него нет единого принципа, интегрирующего все его ценности. В общем, чего-то существенного не хватает, но почему так получается, он сказать не может.

У этого человека на самом деле большие проблемы с самоидентификацией (хотя чаще всего он их не осознает). Легко сказать, что человек идентифицируется со своим набором жизненных программ. Но на самом-то деле, конечно, он с ними не идентифицируется, потому что «я» — это нечто единое, нечто интегральное. Скорее, эти программы разрывают его «я» на части — при всей их важности и для него, и для мира.

Иногда подростковая личность говорит (например, по поводу своей профессии): «Это — главное дело моей жизни». Главное-то главное. А все остальное что же — не дело тогда? И совсем неважно? Неуютно как-то получается. И подростковая личность в этой неуютности и живет, поскольку не знает и даже не подозревает, что есть другой способ существования. До поры, до времени не знает.

Самооценка подростковой личности выше, чем у инфантильной, но она существенно зависит от успеха той жизненной программы, которую человек сейчас считает главной.

Вот женщина растит своего ребенка. Он подает надежды, хорошо социализируется, приносит пятерки по поведению, делает успехи в музыке. И у нее самооценка высокая. А потом ребенок заболел, начал хватать двойки, и ощущение собственной ценности матери резко падает.

У деловых людей это, соответственно, связано с успехом их дела, преуспеянием их фирмы и т. п.

Однако у этого человека, я повторяю, нет серьезного, капитального фундамента. Он строит иногда продолжительную опору для своей личности, но эта опора не выдерживает веса его жизни, и время от времени получается провал. Представление личности четвертого уровня (зрелой личности) о том, что все ее большие программы являются ни чем иным, как гранями ее «я», здесь прийти еще не может, поскольку подростковая личность своего внутреннего «я» никак не ощущает.

Как всегда, сначала, в порядке обучения, судьба заставляет человека поработать тупыми инструментами, и лишь потом дает в руки острые. И тут как раз та самая ситуация.

А сейчас маленькое отступление. Говоря о типах личности, я еще раз хочу подчеркнуть, что к любой классификации бывает априорное отчасти подозрительное отношение: тогда говорится, что нельзя делить людей на категории, поскольку каждому человеку в какой-то степени свойственны качества из всех категорий. В данном случае этот взгляд выглядел бы так: каждый человек в одни моменты свой жизни являет собой инфантильную личность, в другие — подростковую и т. д.

Однако мой опыт показывает, что, как правило, у человека есть вполне определенный уровень личности, на котором он устойчиво находится. Иногда он соскальзывает вниз (особенно, когда идут острые ситуации, к которым он не подготовлен), иногда, очень редко, у него идут кратковременные подъемы вверх, но эти подъемы совершенно не означают, что человек реально поднимается на соответствующий уровень.

Более того, на каждом уровне у человека в какие-то моменты возникает иллюзия, что он находится на два уровня выше. Я подчеркиваю, не на один, а на два. Инфантильная личность порой ощущает себя юношеской, подростковая — зрелой, юношеская — интегрированной. Более того, инфантильная личность нередко имеет мироощущение, близкое к интегрированной личности, то есть она скачет на четыре этажа вверх. И слова, которые произносятся высокими духовными учителями по поводу того, каким надо быть, относящиеся к интегрированной личности, инфантильной личностью воспринимаются как стопроцентное попадание: ей кажется, что это все про нее.

Для того, чтобы это стало лучше понятно, я даю вам подробные, развернутые описания. Однако они имеют не только психологические, но и астрологические приложения: в зависимости от уровня личности следует совершенно по-разному строить и интерпретировать дуговые аспекты гороскопа, и это — тема следующих моих лекций (см. часть 3 «Астрология для психологов»).

А сейчас я даю вам срез, как бы перпендикулярный астрологическому. Из астрологической карты вы не можете почерпнуть сведений о том, каков уровень личности человека (хотя бы потому, что в течение жизни этот уровень иногда меняется, а карта рождения неизменна). Впрочем, по карте невозможно определить многие вещи, не только уровень личности. Например, в один и тот же момент времени (и в одной местности) родились курочка Ряба и медведь Топтыгин, проклюнулся дубок, организация «Мир и человек на стыке веков» была зарегистрирована муниципалитетом. Все эти карты работают и интерпретируются совершенно по разному в соответствии с той конкретной информацией, которая у вас есть про, соответственно, животное, дерево, организацию, человека и т. д. И эта конкретная информация с карты не считывается.

Самопознание подростковая личность понимает в обычном смысле, как учитель понимает познание души школьника: для него это выявление и развитие талантов и добродетелей, и обнаружение возможных скрытых пороков. И то же относится и к внешнему миру: этот человек познает себя в различных социальных программах. Он идет на одну работу, на другую работу, чему-то учится, участвует в каких-то предприятиях, путешествует, узнает свою реакцию на различного рода сложные длительные ситуации и смотрит, какие черты характера в нем при этом проявляются.

При этом у него идет понимание своей личности как чего-то многогранного, но не имеющего центра. Центр появляется лишь у юношеской личности, а здесь пока еще никакого центра нет и не предвидится.

Но, тем не менее, опыт, который человек получает на втором уровне, также как, кстати говоря, и на первом, очень для него важен. В прошлый раз я рассказывал вам о инфантильной личности — не знаю, насколько образ, который я вам нарисовал, был для вас обаятельным, может быть, я или вы больше обращали внимание на его теневые стороны. Для окружающих инфантильная личность может быть весьма неудобной. Но сама для себя она очень непосредственна. У нее многому можно поучиться. Подростковая личность во многих отношениях противоположна инфантильной, она чересчур серьезна, ведет свои программы и ведет — у нее чересчур много Сатурна.

Однако опыт каждой из этих личностей понадобится на стадии интеграции личности, но об этом я расскажу несколько позже.

Я возвращаюсь к теме самопознания подростковой личности. Как мы помним, модальность, в которой она существует, буддхиально-локальная. Это человек, жизненный путь которого представляет разрозненные отрезки, на каждом из которых у него формируется своя субличность, но эти субличности плохо друг с другом скоординированы, то есть какие-то сопряжения, конечно, есть, но для человека недостаточны.

Это уровень, когда человек ясно чувствует, что инфантильное мировоззрение нехорошо, поскольку оно не дает ему никакой опоры. У инфантильной личности, как вы помните, идет самоидентификация с данным моментом времени: я есть то, чем я в данный момент занят. Подростковая личность ищет более существенную опору, и эта опора ею находится, но она тоже, как выясняется в последствии, фальшивая. Эта опора заключается в том, что человек идентифицирует себя, свое «я», свою личность с теми или иными жизненными программами или ролями, которые он берет на себя. Но при этом у него все же нет глубинной внутренней поддержки, то есть глубокого убеждения в том, что данная роль или программа это именно и есть его личность. Это, впрочем, не означает, что у него никогда не возникает ощущения, что он нашел реальную опору. Иногда ему кажется, что самоидентификация и опора найдены. Но копни его чуть глубже или создай ему экстремальную ситуацию, в которой заколеблется его ценность или жизненная программа, с которой он идентифицировался, и он почувствует, что она подобна (может быть, большой и толстой) льдине, которая движется по реке, колышется на воде и в любой момент может перевернуться. И глубинной опоры у него на самом деле нет.

Личность и мир. Как подростковая личность ощущает себя в мире? У нее есть ощущение локальной включенности в мир, то есть ей кажется, что она не отделена от мира, она выполняет в нем какую-то программу, ей свойственны какие-то функции. Но при этом глобально она от мира отделена, то есть у нее нет ощущения, что она как интегральное существо органично присуща миру. У нее обязательно в глубине души, несмотря ни на какие успехи, будет ощущение случайности того, что она делает в мире. Вот, сложилось так. Организовал я дело: приватизировал сталеплавильный комбинат, и он сотню тонн стали в день выплавляет. И это делает хорошо: потребители довольны, рабочие тоже: регулярно получают зарплату. Но сложись оно как-нибудь по-другому, я мог бы, предположим, заняться изданием книг, и успешно издавать отечественные детективы — так, что заполонил бы ими всю страну, и они бы существенно потеснили с рынка зарубежные. А могло бы быть что-нибудь еще. Однако никакой из этих вариантов для меня не лучше других; у меня нет ощущения, что что-то изнутри толкало меня именно на мою текущую деятельность, и что внешнему миру я нужен именно в той роли, в которой я фактически нахожусь на данном этапе моего пути.

Можно сказать, что у своего эгрегора подростковая личность находится как бы на оброке. Ей выделен какой-то кусок, он этим куском занимается, но в непредсказуемый для нее момент, когда эта программа кончится, соответствующий кусок будет без согласования с ней заменен на какой-то другой. У нее нет ощущения единства мира, нет ощущения единства своей ценностной системы и единства своей судьбы.

Самый тяжелый, наверное, кризис, который бывает у человека, — это ценностной кризис, когда меняются его основные ценности, в первую очередь, жизненные позиции и этические установки, т о, что для него по большому счету важно и значимо: в какой-то момент вдруг оказывается, что оно не так уж важно или вовсе неважно, хотя много лет он только об этом и думал и это переживал; и в его жизни и душе возникает ничем не наполняемая сосущая пустота.

Кризисы ценностного порядка в жизни подростковой личности случаются достаточно регулярно; но даже если их нет, она всегда чувствует возможность такого кризиса. У нее нет глубокой устойчивости. Однако устойчивость и надежность в каком-то варианте нужны любому человеку, поэтому в подсознательных поисках этот человек начинает цепляться, в самом худшем смысле этого слова, за те ценности, которые у него есть в данный период. И это как раз то, против чего предостерегают все высокие духовные учителя. Они говорят: не цепляйтесь за мир, будьте в миру, но отдельно от мира.

Однако к подростковой личности эти призывы совершенно не применимы, для нее это нереально. Они имеют смысл для человека, который находится на более высоком уровне развития личности. А для подростковой личности «цепляние» за текущие ценности, жесткая привязанность к ним как раз правильны, и не надо человека от этого отучать. Ему на данном этапе своего развития нужно научиться ощущать ответственность за то дело, которое он на себя взял. Как вы помните, основной принцип инфантильной личности это полная безответственность. А у подростковой личности идет как бы реакция на основные негативы инфантильной: то, что у инфантильной личности было наиболее неприятно для окружающих, у подростковой как бы ставится на проработку; в частности, человек должен научиться ответственности и привязанности — в лучшем смысле этих слов. Ему нужно научиться привязываться не к тому, что его кормит, не к своему донору, а к тому делу, которое он берет на себя, к той программе, которую он берется выполнять. Он должен научиться ее выполнять до конца и «отвязываться» от своих программ лишь по их завершению. Это обычно не говорится в духовных текстах прямо, но, безусловно, имеется в виду.

Бессмысленно говорить матери, которая воспитывает ребенка, что она должна быть к нему не привязана. А как же иначе-то? Как она может быть к нему не привязана? Вот когда она его уже вырастила, когда ее ответственность за него существенно снижается: он, предположим, женится, уезжает в другой город и начинает свою собственную жизнь, у нее должно уйти отношение к нему как к младенцу. И в этом смысле можно говорить о непривязанности. Взрослый сын или взрослая дочь строят отношения со своими родителями уже на других основаниях, нежели в детстве — не на биологических, а на социальных, дружеских или духовных. Вообще в родственных связях карма работает обычно достаточно сильно, то есть какая-то связь со своими выросшими детьми у родителей обычно остается, но у нее уже должен быть другой фундамент, и в этом смысле можно говорить про отвязывание. Но пока ребенок не выращен, естественно, к нему ощущается привязанность, и это правильно.

То же самое относится к любому серьезному делу, которое подростковая личность берется делать, неважно, внешнее это дело или внутреннее. Например, она говорит: «Я хочу выучиться кататься на лыжах», — или: «Я хочу познакомиться с японской культурой живописи», — и предпринимает существенные усилия для того, чтобы этот план осуществить. Вроде бы, чисто этически, она может в любой момент оставить это занятие, поскольку это не есть ее обязательство перед кем-то, и она никого не подведет, если бросит намеченное на полпути. Но она взяла серьезное обязательство перед самой собой — и ей нужно научиться тому, что такого рода обязательства тоже должны доводиться до конца. Это — кармическая задача подростковой личности.

Еще раз повторю: ее задачи — освоение и правильная реализация состояния привязанности, освоение культуры жизни в состоянии привязанности и овладение искусством обнаружения финалов длительных жизненных программ. Это в первую очередь относится к межличностным отношениям, особенно в семье, особенно в нашей культуре, где браки часто недолговечны, и часто люди женятся с тем, чтобы через несколько лет развестись. Окончание брачного сюжета требует определенной культуры. На уровне подростковой личности нет надежды на то, что внутреннее «я» подскажет, как в этой ситуации правильно себя вести. Оно пока что еще не существует, или, правильнее сказать, оно говорит так тихо, что человек его не слышит или приравнивает его голос к случайному ментальному шуму. Но есть определенная этика расхождения с людьми и обстоятельствами, которую этот человек должен прочувствовать, чтобы научиться завершать фрагменты своей жизни, не оставляя сильных негативных следов буддхиального (ценностного) плана, да и каузального тоже.

Все это, однако, легче сказать, чем сделать. И жизненный опыт соответствующего плана постигается этим человеком чисто эмпирически. У него пока что нет внутреннего учителя и по серьезным ценностным вопросам он не принимает во внимание указаний внешних учителей, или выбирает последних, заранее зная характер их советов. Он может куда-то ходить, что-то слушать, но по серьезным вопросам он действует так, как считает нужным какая-то неясная для него самого сила, которая ведет его по жизни, и он этой силе ничего противопоставить не может.

Поэтому ценно не то, что этот человек правильно живет (на это шансов нет), а то, что он набирает по ходу своей жизни определенный опыт. Этот опыт может быть достаточно тяжелым, достаточно негативным. Но важно то, что это опыт не отдельных мелких событий, а более или менее продолжительных программ. Что в наше время говорят опытные подруги матери, чей подросший сын женится не на той девушке, которую ей хотелось бы видеть в невестках? «Ничего, раньше женится — раньше разведется!» Такой подход очень характерен для подростковой личности. Она набирает опыт; может быть, он пригодится ей на склоне лет, может быть — в следующем воплощении, но он всегда ценен, лишь бы был продолжительным и лично пережитым. И не так важно, как он оформляется: резким отторжением отрезка жизни или его благодарным приятием, признанием его совершенно правильным или наоборот, — через некоторое время станет понятно, что это был достаточно ценный опыт.

Человек, который в своем развитии с первого (инфантильного) уровня сразу перепрыгнул на третий (юношеский), в отсутствие жизненного опыта, получаемого на втором (подростковом) уровне, обычно быстро скатывается вниз, снова становясь инфантильной личностью, или начиная всерьез прорабатывать подростковую.

Вообще эволюционное развитие в целом напоминает прыжки блохи по лестнице. Она прыгает со ступеньки на ступеньку, потом не удерживается, сваливается куда-то вниз, потом прыгает на две-три ступеньки вверх, короткое время там находится, сваливается обратно и т. д.

Почему так? Не знаю, насколько тут можно говорить о целесообразности, но, по крайней мере, оказавшись на новой для себя ступеньке, вы испытываете меньший стресс, если вы туда когда-то раньше хоть на секундочку запрыгивали — тогда у вас есть воспоминания, на которые вы можете опереться, вы знаете, что так иногда бывает, а не думаете, что просто-напросто сошли с ума.

Этика. Какова же этика подростковой личности? Как правило, она не вырабатывается ею самостоятельно. Обычно это этика, наведенная ведущим человека эгрегором, но частично им (человеком) уже осознанная. Разница с инфантильной личностью здесь исключительно в уровне служения и осознания.

Обычно этика подростковой личности это в точности этика ее ведущего эгрегора. Однако у подростковой личности иные (по сравнению с инфантильной) отношения с эгрегорами и иные роли в их программах. Обычно у нее есть эгрегор, с которым она на данном периоде жизни плотно связана. Этот эгрегор выделяет ей постоянную роль, дает определенные полномочия, и управление с его стороны идет не локально, то есть эгрегор не дергает ее каждую минуту за ниточки, как это происходит в случае инфантильной личности (марионеточное управление): управление подстковой личностью эгрегор осуществляет именно через ее этику. Как это делается? Человеку в подсознание, и частично в сознание, встраивается этика (то есть правила поведения и предпочтения) соответствующего эгрегора. И человек, может быть, даже не очень это осознавая или воспринимая как нечто само собой разумеющееся, следует этике фирмы, в которой он работает, дружеского коллектива, в котором он вращается, и т. д.

Это может быть вполне приятный и последовательный человек, с которым можно иметь дело. В рамках своей семьи он может иметь определенную роль и длительное время ее исполнять: достаточно последовательно и неформально.

Единственное, чего ему не хватает — это сколько-нибудь устойчивых позиций в маргинальных (пограничных) ситуациях, то есть на стыке различных жизненных программ. В ситуации на стыке старой жизни и новой жизни он нередко совершенно теряется и не знает, как себя вести. Один эгрегор его уже отпустил, второй эгрегор его еще не взял себе на служение. И он оказывается в пустоте, поскольку устойчивых жизненных позиций, устойчивой жизненной философии у него нет — они появляются лишь на следующем, третьем уровне развития личности.

Подростковая личность нередко испытывает трудности, оказавшись на стыке двух эгрегоров, под огнем их перекрестного внимания и давления. Этому человеку очень плохо, когда, например, обстоятельства на работе приходят в противоречие с обстоятельствами в семье. Например, у него на работе начинаются проблемы, он должен ходить туда больше, чем обычно, — но в семье тоже возникает напряжение, поскольку теперь он свои функции исполняет хуже, и начинается конфликт, в котором ему проще выбрать какую-то одну сторону (а другую воспринять как вражескую), нежели найти между ними баланс, как внутри себя, так и во внешнем мире.

В этой ситуации у него нарушается согласование цепочек событий, которые обычно более или менее как-то согласуются. Обычно часть своего времени он посвящает семье, часть — работе, часть — друзьям, и его время как-то между ними делится. А тут возникают неожиданные конфликты, и друзья начинают предъявлять претензии, и дома начинается и продолжается недовольство, и на работе он виноват, всем он неотложно нужен, и совершенно непонятно, что делать.

Однако для подростковой личности в такой ситуации совет обратиться вовнутрь себя и найти там ответ, по-видимому, не эффективен. Тут лучше действовать чисто инструментально, входить в его положение, давать конкретные рекомендации по повышению его энергетики, по балансировке этики различных эгрегоров. И это ситуация, где психотерапевт действительно может быть полезен, а сам человек никак сам не может из нее выбраться. У него не хватает ресурсов.

В современной гуманистической психологии, а также западной психологии вообще, распространена идея, что в каком бы положении человек ни оказался, у него всегда есть внутренние ресурсы, чтобы это положение выправить. Я эту идею не разделяю — если бы это действительно было так, то профессия психотерапевта (а также врача) была бы ненужной. Я считаю, что есть положения, в которых человек довольно-таки беспомощен, и выбраться он может только усилиями других людей.

Другой вопрос, что при этом он не поднимается по эволюционной лестнице. Я по этому поводу иногда предлагаю своим клиентам такую метафору: «Вы находитесь на дне ямы с отвесными краями, а ваш психолог или ваш целитель может перетащить вас из этой ямы в другую, находящуюся в другом месте, но той же глубины — однако с пологими краями, откуда вы уже будете в состоянии выбраться сами. А из той ямы, где вы находитесь, вы сами не выберетесь». Может быть, это вопрос личного опыта, ибо каждый человек строит свою философию на основе своего жизненного опыта, но я видел в своей жизни многих людей, которые были в абсолютном тупике, и было совершенно не похоже, чтобы они сами могли из него выбраться.

В особенности это относится к первым двум уровням личности, то есть к инфантильной и подростковой. Дальше уже как-то легче, а эти две в некоторых ситуациях совершенно беспомощны.

Но зато если подростковая личность хорошо уцепится за свою ценность, особенно если это мощная, традиционная ценность, например, ценность принадлежности к определенному социальному слою — то ее уже не отдерешь: никто другой так не вцепляется в свои ценности, как подростковая личность. Для того, чтобы она отцепилась от полюбившегося ей социального слоя, нужно как минимум устроить революцию, чтобы он потерпел крах, и лишь тогда она отойдет от него добровольно. А иначе — нет, поскольку чем меньше уверенность человека в себе, тем больше его стремление держаться за что-то такое, что кажется ему устойчивым. А для подростковой личности устойчивыми являются ее программы, ее текущие ценности — и зачастую в первую очередь это ценности, разделяемые ее социальным кругом, то есть наведенные соответствующим эгрегором.

Этика этого человека отличается тем, что ему непонятно, куда ему в целом следует идти. Он следует этике эгрегора, который всегда меньше, чем человеческая личность. Эгрегор — это не микрокосм. Вообще, говоря о природе эгрегоров, как и о природе любых других ангелов (или демонов), надо понимать, что они до самого верха, до Бога не поднимаются. Они — как бы промежуточные инстанции между более тонкими планами и более плотными, своего рода почтовые голуби, если хотите.

Поэтому, когда человек идентифицирует себя с эгрегором, он заведомо ставит себе определенный потолок. Когда он говорит, что служит человечеству, это, конечно, хорошо, особенно если это бескорыстное служение — но при этом он себя ограничивает. Человек единосущен Абсолюту, который творит весь мир. Однако на уровне подростковой личности этика не поднимается выше идеи служения тому или иному конкретному эгрегору, той или иной разворачивающейся плотной программе: дальше этого человек не идет. Ему непонятно, зачем надо идти дальше (и возможно ли это в принципе).

И здесь нет идеи влияния на эгрегор. Этот человек подчиняется воле эгрегора, и хотя он эгрегора не осознает, но он его чувствует. Однако у него нет идеи, что можно как-то повлиять на эгрегор и каким-то образом его изменить своей личной энергией. Энергии своего истинного внутреннего «я» этот человек еще не ощущает, поэтому он чаще всего и не может этого сделать, да и не ставит это себе целью.

Его этика чаще всего представляет собой дифференцированную сетку запретов, своего рода расписание того, что и когда ему нельзя (и что обязательно необходимо), причем расписание, разработанное иногда весьма подробно. Но эти запреты для него безличны; это означает, что хотя они вроде бы относятся лично к нему, но он не ощущает потребности как-то их корректировать с учетом своей, как говорится, «неповторимой индивидуальности». Дело в том, что он ее не ощущает. Он сам для себя в достаточной степени формален. Он ощущает себя как винтик в определенном механизме, или как шестерню, которую крутит большое колесо, а эта шестерня, в свою очередь, крутит шестеренку поменьше, и есть определенные правила этого вращения, которые надо соблюдать. Почему надо соблюдать, он не очень об этом думает, и он совсем не думает о том, что он может эти правила изменить. Они для него как бы внешние, хотя бы даже речь шла и о его внутренней этике, то есть о правилах поведения во внутреннем мире.

С другой стороны, у него есть нехорошее ощущение свободы выработки своей этической системы. Ему кажется, что, когда он попадает в какую-то ситуацию и в ней адаптируется, он свободно себе назначает ценности и цели, к которым надо стремиться, и он в этом свободен.

Ощущения того, что у него есть некоторое внутреннее «я», которое может воспротивиться той этической системе, которую он себе «свободно» назначил, у него нет. Оно приходит лишь на следующем, третьем уровне развития личности.

И именно за счет этого ложного ощущения ценностной свободы и вследствие неправильной выработки этической системы (неправильной не по отношению к внешней реальности или к эгрегору, а по отношению к своему внутреннему «я», которого человек не чувствует), подростковая личность не в состоянии интегрироваться и найти выход из сложных для себя ситуаций на жизненных переломах и на эгрегориальных стыках.

Я не хочу сказать, что у подростковой личности нет внутреннего «я». Оно есть, но оно человеком не осознается и не чувствуется — и то же самое относится и к инфантильной личности. Но вследствие того, что человек его не чувствует и не принимает во внимание, он сам себе создает ложную этическую ситуацию и плохо состыкованные, несанкционированные его внутренним «я» программы, которые через некоторое время ломаются. И вот он приходит, предположим, к вам на консультацию и говорит: «Вот, господин психолог, у меня болезни, у меня личные и жизненные неудачи». А вам не хочется его лечить. Вам не хочется, чтобы у него получалось то, что, по его словам, у него не получается. Вы понимаете, что его ломает его собственное внутреннее «я». Оно не дает ему идти по тем программам, которые он произвольно себе назначил или которые определены ему теми или иными эгрегорами, но не санкционированы его внутренним «я». Это сложное положение — сложное для консультанта, потому что фактически по ситуации он должен бы выступить в роли практического духовного учителя, но клиент его об этом вовсе не просил и в позицию духовного ученика не становился. Я, однако, сейчас на этой теме останавливаться не буду, я просто обращаю на нее ваше внимание. Этот человек еще не может ощутить своего внутреннего «я», а тупик у него обусловлен неправильной этикой. Объяснять человеку второго уровня личности, что у него этика неправильная — это себе дороже. Кому-то это можно иногда аккуратно пояснить — например, юношеской личности. А здесь вас, скорее всего, слушать не станут. Вспомните, как очень точно выразила свою позицию героиня фильма «Москва слезам не верит»: «Не учите меня жить! Лучше помогите материально».

Самовыражение. Если на инфантильном уровне самовыражение идет спонтанно, здесь и сейчас, то есть человек выкладывает на бочку то, что в нем есть в данную минуту, то у подростковой личности самовыражение гораздо более глубокое. На первый взгляд, оно даже может быть довольно конструктивным, например, идти через программы деятельности, строительство чего-либо. У этого человека происходит идентификация со своими программами, и через них же идет и его самовыражение.

Например, он учится в институте, становится специалистом в области строительства. Он начинающий, но уже знающий инженер. Потом он сколько-то лет работает, становится квалифицированным инженером. Потом он строит большой красивый полезный и не очень дорогой мост, и в этом строительстве выражает свое «я».

Однако он выражает себя не только во внешней деятельности. Он строит внутреннее пространство. Он способен к освоению культуры, как на дилетантском, так и, может быть, на профессиональном уровне. Он способен проводить длительные программы собственного обучения. Если это школьник, то он ставит себе задачу, предположим, исправить двойки, полученные в последней четверти. И в следующей четверти он эти самые двойки исправляет. Это в большой степени внутренние усилия, и в них заключено его самовыражение. И это надо понимать, если вы хотите с этим человеком правильно строить отношения и корректно им управлять. Если он уже находится на подростковом, а не на инфантильном уровне, надо включить его самовыражение: например, объяснить своему сыну-школьнику, что его дневник без двоек — это его красивый портрет, как бы очередная фотография. И он это поймет.

Типичная инфантильная личность описана Н. Гоголем в образе одного из героев «Мертвых душ» помещика Ноздрева. Однако и он поднимается в глазах автора на уровень подростковой личности. В какой момент Ноздрев скрывается на две недели — что для него совершенно несвойственно — у себя в доме, и наносит большой, тончайший, невидимый крап на талию, то есть на систему из двух карточных колод, и утверждает, что вот уж эта талия его никогда не подведет. Он обыграет всех. Этот эпизод отражает поднятие героя на подростковый уровень личности и соответствующее его самовыражение.

Самореализация. Для подростковой личности понятие самореализации приобретает смысл. На инфантильном уровне самореализации как таковой нет. Там есть лишь локальное самовыражение — и все. А самореализация это нечто глобальное. И у подростковой личности она идет, как человек это сам себе представляет, через эффективные им проведенные программы деятельности — или внешней, или внутренней.

Эта самореализация может выглядеть чрезвычайно эффектно. Вот народный артист республики, или генерал танковых войск. То есть человек уважаемый. Или примадонна, которая каждый день получает овации своих поклонников, не считая ворохов писем, которые выбрасывает, не читая. Тем не менее, копни этого человека чуть поглубже, и вполне может оказаться, что самореализации в глубоком, самом важном для него смысле у него нет. И поэтому ему нужна постоянная поддержка в виде аплодисментов публики или лести подчиненных, но это — негодная психологическая компенсация. Программа, с которой человек идентифицировался, реализована — да, это так. Но реально он где-то в глубине души чувствует, что он есть нечто большее, чем та роль, которую он на себя взял. Может быть, у него идет идентификация с каким-то эгрегором. Например, он возглавляет область науки, занимает ведущий пост в производстве и ощущает себя этой наукой или производством. Но эта идентификация с социальным эгрегором не только поддерживает подростковую личность — она ее и унижает. Человек больше, чем эгрегор, и подсознательно чувствует это на любом уровне развития личности.

Поэтому подростковая личность вполне может прийти к психотерапевту с такой жалобой: «У меня все хорошо, дети выросли, на работе все успешно, а я себе места не нахожу. Нет у меня ощущения должной самореализации». А проблема связана с неправильной самоидентификацией: этот человек идентифицирует себя с конкретными программами, которые он ведет, а его истинная самоидентификация глубже и значительно менее рациональна. (Последнее относится к человеку любого уровня развития личности.)

Здесь происходит подъем, о котором я вам уже говорил: человек, находясь на втором (подростковом) уровне, краешком глаза подглядывает на четвертый уровень, на котором находится зрелая личность, в чем-то похожая на подростковую, но с той разницей, что все ее программы, подсвечены внутренним «я», то есть санкционированы изнутри; у зрелой личности есть ощущение, что каждая программа, которой он занимается, дает ей прямые возможности для самовыражения и самореализации. А подростковая личность очень хотела бы, чтобы у нее было так, но по неясным для нее причинам у нее это не получается.

В какой-то момент у подростковой личности обязательно возникает ощущение, что ее «я» это совершенно не та часть ее психики, которая ведет ее жизненные программы. Иногда она идентифицируется со своими программами, а иногда у нее идет резкая отмашка и возникает ощущение, что они не имеют никакого отношения к ее истинному «я». «Я прихожу на работу, вроде все знакомые и место родное, но я-то тут причем?» Такое ощущение означает, что проснулось внутреннее «я» и говорит человеку: «Это твои роли, но это не ты сам».

Внешний и внутренний мир подростковой личности как-то коррелированы, между ними есть определенная взаимосвязь, но зависимы они слабо, причем эта зависимость ощущается человеком лишь в самых очевидных, грубых моментах: например, он признает, что если у него во внешней жизни все сильно неблагополучно, то и во внутреннем мире будет угнетенное состояние.

Он согласен с тем, что бытие определяет сознание (в том смысле, что человеку свойственно думать о том, что с ним и вокруг него происходит), а цель определяет результат, то есть что человек, у которого есть определенный потенциал, может добиться желаемого результата путем сосредоточенных усилий; у него есть внутреннее ощущение, что если он поставит себе цель и выделит достаточное количество внутренних резервов, то он соответствующего результата достигнет. Другими словами, он осознает и признает самые грубые связи между внешним и внутренним мирами; однако чуть более тонкие моменты от него ускользают.

К этим тонким моментам относится, в частности, символическая взаимосвязь между внешним и внутренним мирами. Это ситуация, когда один и тот же символ появляется у человека и внутри, и снаружи, и человек понимает, что он связывает внешнюю и внутреннюю реальности. У подростковой личности этих ситуаций практически нет, или мысль о подобных символах и связях она относит к предрассудкам или к глупым суевериям или приметам, в которые она верит и не верит одновременно, как большинство людей относится к гороскопам в колонках газет: «Вроде, что-то в этом есть, и я радуюсь, когда есть совпадения с тем, что написано, но когда совпадений не происходит, я понимаю, что в серьезных делах на это полагаться никак нельзя». И всерьез уверовать в символическую систему, связывающую ее внешний и внутренний миры, подростковой личности сложно.

Для этого человека характерно такое расслоение: у него есть внешний мир, которым он занимается, прикладывая к этому много сил, и у него есть внутренний мир, которым он тоже занимается, прикладывая душевные силы, но эти два мира очень слабо друг с другом связаны.

Например, это могут быть: с внешней стороны — нелюбимая, но необходимая работа, а с внутренней — увлекающее его хобби, которым человек занимается, внутренне глубоко переживая то, что он делает, но никак не пытаясь воплотить это вовне. Скажем, он строит себе фантастический мир, населяет его придуманными людьми и в своем воображении плотно с ними занимается. Или это могут быть не совсем им придуманные персонажи, а образы реальных знакомых, но существенно им видоизмененные. Это очень типично для подростковой личности: выстраивание внутреннего образа человека (себя самого или другого), очень сильно отличающегося от внешнего образца.

Вот типичный пример. У матери вырастает ребенок. Мальчику уже двадцать лет, а она по-прежнему смотрит на него через призму того, каким он был, когда только что научился ходить. Представьте себе реально, что происходит у нее в сознании? Попробуйте провести такую работу: все проявления двадцатилетнего юноши перенести на годовалый возраст. Что у вас получится? Причем проявления буквально все, а не то, что некоторые. Получится такой очень интересный годовалый младенец.

И представляете, какое негодование эта женщина вызывает у своего сына, когда ее взаимодействие с ним идет через призму этого образа? Он будет кричать, этот двадцатилетний юноша: «Ну когда же ты начнешь воспринимать меня всерьез? Когда же ты наконец поверишь, что я способен сделать что-то самостоятельно?» Как эти слова прозвучат в ушах его матери, представляете? Я могу предположить, что у нее возникнет зрительный образ, что ее годовалый сын бежит к ней навстречу, но в последний момент теряет равновесие, падает, больно ушибается и громко плачет от боли. И ей страшно хочется взять его на руки, погладить по головке и укачать.

Другими словами, смысл его слов ею не воспринимается вообще, до нее доходит лишь их эмоциональная составляющая. Вот это и есть расхождение между внешним и внутренним миром.

Внешний мир воспринимается подростковой личностью как объективно существующий, так что, как правило, влиять на него можно только своей прямой волей и откровенной силой личности. Здесь характерна примерно такая логика Если ты хочешь быть в безопасности, то выходя на улицу, клади в карман нож или, лучше, пистолет. Что ты при этом внутри себя чувствуешь, каковы твои мысли и чувства — дело десятое. Вот пистолет реален, он тебя защитит. Или, если это женщина, то ее защитит уверенное в себе, красиво накрашенное лицо. Она знает: это — оружие. Когда такое лицо направлено на соответствующий социальный слой — все разбегаются в стороны или от восхищения падают в художественный обморок. А ее внутреннее состояние при этом ощущается как несущественное.

Что же происходит во внутреннем мире подростковой личности? Там начинается процедура упорядочения. У инфантильной личности внутри — полный хаос, там внутреннего мира нет, там есть внутреннее пространство, которое ею совершенно неуправляемо и неосознаваемо. Подростковой личности свойственно упорядочение своих желаний, даже упорядочение мыслей — по крайней мере, она учится те и другие частично подавлять. И это очень важно — на этом уровне человек учится подавлять свои желания, вытеснять мысли, которые он считает неправильными. Кроме того, он учится делать паузы во внутреннем мире, отделяя желание от намерения. Здесь между ними становится возможной пауза.

Но он делает это грубо, так что становится вероятным объектом последующей психотерапии в стиле психоанализа. Он вытесняет свои мысли, чувства, желания и намерения и полагает, что они пропали, а о том, что они при этом не исчезают вовсе, а сохраняются где-то в глубине его психики, у него мысли нет.

Однако в его внутреннем мире образуется некоторая устойчивость. Более того, у него формируются определенные жизненные позиции и взгляды, возникают устойчивые ценности и внутренние роли, хотя и плохо им управляемые и плохо стыкующиеся друг с другом. И человек не ставит их согласование своей целью. Например, он вполне допускает, что у него есть несколько разных жизней, несколько разных образов «я», которые он использует, общаясь со своими друзьями, взаимодействуя дома с разными членами семьи и функционируя на своей работе.

Все эти роли для него как бы независимы, они могут подразумевать совершенно разную этику, совершенно разную психологическую акцентуацию. И они могут существенно противоречить друг другу. Но этот человек не ставит себе целью выяснить: что же такое есть его «я» на самом деле? Какой я настоящий? Этих вопросов перед ним не стоит. Он идентифицируется с той ролью, что он в данный момент исполняет, с той программой, в которой он в данный момент участвует. А то, что другие программы существуют и постоянно (как и материал, вытесненный в подсознание) на него влияют, он не осознает и об этом не думает.

Для него возможна позитивная работа по выработке основных добродетелей и подавлению своих, как он считает, дурных наклонностей. Но все это делается достаточно прямолинейно и прагматично. Обычно у него есть конкретные цели, ради которых это делается. Например, у А. Чехова есть рассказ о том, как студент учит разбогатевшего купца приличным манерам. И, в частности, учит его пить не водку, а коньяк — из надлежащих рюмочек. А ему этот купец возражает: «Не могу я коньяк пить! Душа не принимает! Мне бы водочки стаканчик!» На что студент ему отвечает: «У вас вкус грубый, но здоровый».

И это очень типично для подростковой личности. У нее вкус грубый, но здоровый. И ее психическое здоровье используется ею для преодоления отдельных сложных и напряженных отрезков жизни. Этот человек может, например, организовать свой бизнес, не очень разбираясь в тонкостях человеческих отношений, и действуя, так сказать, грубой силой, положив в карман револьвер, а под кровать — ящик с гранатами. И потом, выйдя на следующий уровень личности, он, может быть, будет вспоминать себя самого в прошлом с некоторым ужасом. Как сказал в возрасте сорока лет кто-то из великих писателей: «Я бы себе двадцатилетнему руки не подал». Однако на втором уровне личности приобретается определенный опыт, который пригодится позже, особенно на четвертом уровне.

Восприятие внешнего мира. Вообще, в очень большой степени все мои старания, когда я пишу книги или читаю лекции, направлены на то, чтобы люди лучше понимали друг друга, потому что у каждого человека есть глубоко запрятанное внутри ощущение, что другие люди таковы же, каков он сам, и, в частности, видят мир и других людей, точно так же, как видит он. Однако в действительности видение мира у разных людей качественно различается.

И если вы не обратите внимание на уровень личности, то вы с человеком точно не найдете общего языка. Например, для инфантильной личности мир совершенно хаотичен, а для подростковой — отчасти упорядочен и во многом предсказуем — по крайней мере, в знакомых ей ситуациях, когда разворачиваются знакомые ей программы. У нее могут быть, конечно, какие-то локальные неожиданности, но в целом основные сюжеты, в которые она погружена и которые она ведет, для нее предсказуемы. Более того, она сама предсказуема для других людей. Предсказуема в хорошем и в плохом смысле. Но, во всяком случае, исключая моменты сильных кризисов, этических перестроек и переходов от эгрегора к эгрегору, когда этот человек ни для кого не предсказуем, он довольно последователен в своем поведении. И хорошие знакомые, друзья, и сотрудники могут сказать, как он будет себя вести в тех или иных положениях.

Другими словами, он воспринимает мир как достаточно устойчивый для того, чтобы в нем можно было играть определенные роли и проводить последовательные программы, завершающиеся позитивным результатом.

Человек инфантильного уровня личности воспринимает мир совершенно не так. Он считает, что никаких программ вести нельзя, и что то, что он начнет сегодня, распадется завтра. Он, собственно, и усилий даже таких не принимает. Когда в нашей стране в начале 90-х годов начался кризис и все газеты хором закричали: «Россия гибнет, Россия распадается, идут сплошные волны хаоса, ничего делать нельзя», — с психологической точки зрения это означало переход общественного сознания с подросткового уровня на инфантильный. Однако какая-то часть населения, наоборот, поднялась на юношеский уровень развития личности.

Вообще надо сказать, что в нашей стране были и гораздо более тяжелые периоды, чем то, что происходило в 90-е годы. Но то, что резко и качественно изменилась социальная обстановка и идеологическая среда, привело к тому, что часть населения, а особенно та, которая формирует общественное мнение, — то есть, попросту говоря, интеллигенция, по идее являющаяся рупором общественного подсознания, — растерялась. И свою собственную деградацию, свою неспособность осмыслить происходящее выдала за деградацию страны.

Потому что, в конце концов, падение производства на несколько десятков процентов — это не есть деградация народа, это нечто совершенно другое. А фактически произошла деградация архетипической «интеллигентной» личности, что напрямую ни с эволюционным уровнем народа, ни с экономикой не связано. Однако я думаю, что в последующие годы, в начале следующего тысячелетия, культура в России резко пойдет вверх. И экономика, вероятно, тоже, хотя и медленнее, чем хотелось бы — но реально нас больше всего тормозит собственное сознание.

Однако я возвращаюсь к подростковой личности. У нее появляется идея комплементарности, которую мы с вами уже несколько раз обсуждали. У нее появляются цели, возникает идея законченного сюжета, идея средств, которые нужны для того, чтобы что-то сделать — и в этом ее качественное отличие от инфантильной личности. Если вы разговариваете с инфантильной личностью, например, с ребенком, и объясняете ему какую-то долговременную программу — скажем, он хочет дорогую игрушку, а вы начинаете ему объяснять, что для того, чтобы ее купить нужны средства, которыми вы сейчас не располагаете, и которые можно, но трудно собрать, и для этого необходимо провести определенную программу экономии и самосовершенствования — он вас не понимает. Он не то, чтобы не хочет вас понять, он вас не понимает. У него другой уровень личности. В его реальности никаких долговременных программ просто не существует. Если человек инфантильного уровня говорит вам, что он хочет того-то, а вы ему задаете вопрос: «А есть ли у тебя средства, возможности для достижения этой цели?» — он смотрит на вас с абсолютным непониманием. Он скажет: «А мне бы никогда в голову не пришло так поставить вопрос!» И действительно не приходит. И идея о том, что вы можете его поднять на подростковый уровень, довольно спорна: может, иногда на короткое время и сможете, но это будет, скорее, свидетельствовать об эластичности его психики, а не о том, что вы действительно взяли и подняли его личность на целый уровень. Он, скорее, вам удачно подыграл — а это возможно на любом уровне личности.

Во внешнем мире подростковая личность мыслит себе различные роли, но не одну Роль. Единой роли, в которой она выступает в своей жизни, у нее нет, и она даже не представляет себе, что такое возможно. У нее нет этой идеи. Однако она понимает, что в ее жизни — внешней и внутренней — есть относительно устойчивые куски реальности, с которыми можно что-то сделать.

И она это делает. А почему она берет на себя те или иные роли, она вам не объяснит. И ее судьба в целом видится ей как в тумане. Она не понимает, что у человека есть судьба в смысле энтелехии, как у Джин Хьюстон, то есть в смысле единого направления жизни, которое подчиняет себе все ее сюжеты. У подростковой личности такой идеи нет. У нее есть понятие судьбы как дискретного набора сколько-то длящихся сюжетов, которые друг с другом связаны лишь формально или вообще никак не связаны.

У этого человека есть желание что-то сделать, и он нередко ощущает силу, которая его ведет, но она не слишком глубока. Ее хватает на отдельный отрезок его жизни, а потом она кончается и уходит без остатка. Глобальной энтелехии у него нет.

Вспомните триаду качеств, характерных для личности инфантильного уровня: это стихийная наглость, безответственность и рабство. У подростковой личности эти качества трансформируются в следующие: официальная корректность, ограниченная ответственность и феодализм.

Связи с эгрегорами. Эта тема имеет внешний и внутренний аспекты. В целом можно сказать, что подростковая личность способна как-то осмысливать эту тему. Она не марионетка, обладающая нулевой массой, которую можно в любой момент двинуть куда угодно, и которая не может проводить никакой собственнной программы. Наоборот, у нее есть определенный потенциал, и она может проводить длительные внешние и внутренние программы действий.

Поэтому эгрегоры обращают на этого человека особое внимание. Его надо привлечь, его нужно заманить, его нужно нагрузить и некоторое время на нем, как на ишаке, что-то везти. А потом его нужно с почетом проводить на пенсию — по крайней мере, так просто от него не избавишься. Эгрегоры это чувствуют, поэтому у них идет специальная обработка каждой приглянувшейся им подростковой личности. Те, кто всерьез занимался сетевым маркетингом, меня хорошо поймут.

У каждого эгрегора есть определенный отдел рекламы, который занимается тем, что подбирает себе кадры для длительной работы. И вот этот отдел рекламы начинает данную подростковую личность обольщать, причем обычно это делается одновременно и снаружи (во внешнем мире), и изнутри, то есть прямо в психике человека. Снаружи как бы случайно складываются обстоятельства, к человеку приходит интересная информация, складывается соблазнительная социальная ситуация, — а внутри, то есть в его внутреннем мире (неизвестно, почему) возникает интерес к соответствующей теме и желание ей заняться. У человека как бы случайно появляются книги, в которых фигурирует информация, подготавливающая его к встрече с эгрегором. И в какой-то момент фрагмент реальности, управляемый этим эгрегором, выделяется перед внутренним взором человека, и начинает восприниматься им как ценность, как тема, на которую можно потратить длительные усилия, и они потом будут вознаграждены. Это может быть обучение, это может быть работа, это может быть просто участие в определенной программе.

Поговорим теперь об отношениях в паре, например, семейной. Формирующийся парный эгрегор совершенно по-разному закидывает удочки будущим родителям в случае инфантильной и подростковой личностей. У инфантильной личности, как правило, бывают совершенно спонтанные случайные связи, которые с легкостью создаются и разрываются без каких-либо последствий, а если и не разрываются, то все равно создается впечатление, что они в любой момент могут разорваться. В психике же подростковой личности появляется тема (и образуется некоторая культура) предварительного ухаживания, возникает представление о том, что просто так замуж не выходят, что для этого должны быть выполнены какие-то условия, жених и невеста должны обладать определенными качествами, и должен пройти период предварительного просмотра будущего сюжета (идея помолвки). А когда брак заключается, то для подросткового уровня действует принцип, что из-за пуговицы не стоит разводиться, то есть супруги на подростковом уровне личности стремятся к устойчивым отношениям.

И, соответственно, взаимные чувства в «подростковой» паре более длительны. Не то что на вечеринке встретились, потанцевали, поцеловались, соединились на ночь и разбежались. Здесь обычно возникает длительный период взаимного тяготения и предпочтения по существенным признакам данного партнера всем остальным.

Но этика эгрегора и обусловленные его влиянием влечения подростковой личностью не осознаются как наведенные извне. Она ощущает их как свои собственные, личные переживания. Она думает, что лично ей хочется туда-то, лично она испытывает свои текущие чувства, а мысль о том, что, может быть, существует объект в тонком мире, который наводит на нее желания и эмоции, ей в голову не приходит. Не замечает она и того, как воля эгрегора накладывается на ее этику, ее поведение и личную волю.

С другой стороны, подростковая личность уже может управлять энергией эгрегора. Это человек, который может быть начальником какого-то уровня. Что такое начальник? Это человек, который, говоря казенным языком, может организовать работу вверенного ему подразделения. А что это значит? Это значит, что эгрегор дает ему определенную энергию, которую он должен запустить в головы, спины, руки и ноги своих подчиненных и добиться того, чтобы они сделали то, что требуется эгрегору. Всякий, кто работал в организациях или фирмах нашей страны, понимает, что выполнение любого задания или производственного плана — это всегда маленькое (или среднее, а чаще — большое) чудо. Почему дело хоть как-то, но делается, почему фирма не разваливается, непонятно. В конце концов, в рабочем коллективе все женщины могут одновременно уйти в декретный отпуск, а мужчины — все вместе на некоторое время запить — и прощай, производственный план! Но почему-то этого не происходит, и дело тут явно не в статистике.

Управлением всеми необходимыми для производственного процесса «случайностями» ведает эгрегор фирмы, который передает достаточно жесткую энергию в психику всех сотрудников фирмы, и в первую очередь — в психику начальника. И эту энергию надо уметь воспринять, ассимилировать и передать дальше или материализовать. Обычно это происходит с некоторым ущербом для личности, которая делается похожей на эгрегор соответствующей фирмы. Но на подростковом уровне это, может быть, даже и неплохо, поскольку личности в истинном смысле у человека еще нет (точнее, он ее не осознает), а какой-то жизненный опыт у него в результате появляется, в том числе опыт глубокого взаимодействия с внешним миром. Через некоторое время, если он перейдет на другую работу, он может с ужасом вспоминать о том, каким он был, работая на предыдущей. Но реально он все-таки получил определенный опыт, который ему впоследствии обязательно пригодится.

Идея о том, что можно работать на одном уровне с эгрегором, то есть каким-то образом строить отношения непосредственно с ним самим, подростковой личности в голову не приходит. Но зато у нее есть другое. Она осваивает понятие «держать нос по ветру».

Этот человек чувствует, когда «наверху» идет некое шевеление, например, высокое начальство готовит очередной поворот корабля фирмы, так что если сейчас не напрячься и не повести себя достаточно определенным образом, то можно и вылететь со своего кресла. Но вот это внутреннее ощущение — по сути, прямое восприятие эгрегора фирмы — идет у подростковой личности не на уровне мышления, а на уровне почти физиологическом. У нее порой есть видение различных ситуаций, в том числе будущих, но нет осознания источников этого видения. Человеку кажется, что это его личная интуиция, но он не замечает того, насколько сильно на нее влияет эгрегор, наводя ему те самые мысли и энергии, которые нужны последнему.

Например, если в

Date: 2015-09-24; view: 271; Нарушение авторских прав