Глава 4. Меха, которые Касси спрятала внизу в повозке во время своего пленения, снова окутывали ее, когда она глубже уселась в широкое

Меха, которые Касси спрятала внизу в повозке во время своего пленения, снова окутывали ее, когда она глубже уселась в широкое, мягкое кресло перед массивным камином в просторной нижней комнате. В осеннюю пору было холодно даже в доме.

Вглядываясь в огоньки, отливающие желтым и оранжевым, она внимательно слушала неторопливую английскую речь Кенуорда.

– Oui[3]. – Касси подняла носик от теплого меха, чтобы пробормотать тщательно подобранную смесь отдельных английских слов и французских Фраз. – Понимаю. Вы и ваш господин выросли в одном замке…

Кенуорд, сидящий с видом застенчивого достоинства в таком же кресле, напомнил Касси ее младшего брата, единственного из тех, кто был намного моложе ее и обращался с ней просто как с вещью.

Когда Касси пожаловалась на скуку единственный предлог, который она нашла, чтобы не вызвать подозрений), Кенуорд терпеливо стал проводить с ней целые часы, пытаясь обучить ее родному языку своей земли.

– Но в чьем замке? – Она скрыла широкую улыбку от юноши, с которым чувствовала себя уютнее, чем с любым из тех, кого знала раньше. – И почему тогда вы оба здесь, в этом диком месте?

Она сохраняла невинное выражение, словно поверила, что беглый предостерегающий взгляд, брошенный юношей в ответ на ее вопрос, вызван смешением языков, а не выбором темы. Однако, хотя вопросы были наверняка неуклюже составлены незнакомом языке, его беспокоило не это, а любопытство к предмету, который он твердо отказывалсяобсуждать, – прошлому того, кто взял ее в плен.

В аметистовых глазах мелькнула понимающе улыбка, и все же Кенуорд продолжал отвечать на элементарном английском, который эта леди из вражеского стана должна была понимать. Почувствовав, что по натуре она даже более сдержанна, чет он, Кенуорд понял, что девушка нравится ему все больше.

– У Уилла есть причины, по которым он предпочитает простую жизнь, и он стал великим… – Кенуорд оставил свои усилия объяснить сложные росы простыми словами и перешел на французский. Полный решимости пресечь ее попытки вторгнуться в подробности прошлого Уилла, которым, как его предупреждали, он не должен никогда и ни с кем делиться, Кенуорд, однако, с гордостью поведал о том, какой великий человек Уилл, как ему преданы и как уважают его люди за справедливое руководство и честные дела.

Касси все это слышала раньше, и не однажды. Кенуорд, очевидно, поклонялся как герою этому человеку, которого она теперь редко видела. Имя Уилликина Уилдского приводило в ужас ее соотечественников, но разве это та похвала, к которой может стремиться воин? Благодаря рассказам Кенуорда и ограниченному общению с людьми рыцаря, большинство из которых были рассеяны по всему Уилду и всегда готовы были прийти по зову своего господина, ей стало ясно, что он внушает соотечественникам не страх, а восхищение и желание оказать поддержку. Так, вопреки, а может быть, благодаря его отсутствию, Касси узнала хоть немного об этом человеке, что выходило за рамки его репутации, правда ничего из его таинственного прошлого. В глубине души она считала, что знает его лучше – не как простенькая Касси, а как спрятанная в мягкую дымку фантазии отважная леди Кассандра.

Предоставив ее заботам Кенуорда, Уилл тотчас же удалился. Возвращался он только поздно ночью, когда она уединялась в своей комнатке, на соломенном тюфяке. С того времени и до сего дня она лишь мельком и на расстоянии видела мрачного рыцаря, и то только потому, что просыпалась достаточно рано, чтобы слышать, как он выводит своего жеребца из конюшни под ее окном. Она с шумом вскакивала на сундук, так и оставленный под окном, и, раскрыв ставни, всматривалась в полусвет, предшествующий заре, чтобы хоть бельком увидеть удаляющийся силуэт всадника.

Она знала, что каждую ночь, с тех пор как ее водворили обратно, на дальнем конце конюшни ставили охрану, чтобы предотвратить повторное бегство, через окно; Кенуорд же дремал на полу за дверью ее комнаты, пока не возвращался хозяин.

Веря, что Уилликина не интересует ни одно ее деяние, кроме дальнейших попыток убежать, она не боялась, что кто‑то заметит тайную наблюдательницу. Поэтому каждый раз, слыша, как жеребец волнуется при приближении своего хозяина, она торопилась к окну, не беспокоясь, что тому, кто взял ее в плен, могут доложить о ее поступке.

Монолог Кенуорда прервал скрип дверной петли. Касси увидела тучную женщину, несущую в одной руке бадью пенистого молока, а в другой – корзину с яйцами.

– Эдна, – осторожно начала Касси, довольная тем, что может правильно произносить английские слова, – можно мне попить молока? – Она показала рукой на бадью, как бы пытаясь зрительно помочь тихой и, похоже, не очень складной просьбе.

Эдна слегка нахмурилась, посмотрев на протянутую руку. Она не была служанкой, и ей очень xoтелось сказать светской леди, которая явно привыкла, чтобы ей прислуживали, что здесь, в Уилде, если она чего‑то хочет, то ей лучше всего принести это самой. Но за грубоватой внешностью скрывалась добрая душа и щедрая натура. Эдна просто пожала плечами и резко кивнула: «Да». Она не жаловала лишние слова и никогда не говорила больше, чем надо.

Не имея ни малейшего понятия, каким постояннымоскорблением были для Эдны ее приказы, хоть и произнесенные в форме вежливых просьб, Касси гордилась тем, что ее поняли. Она полагала, что чуть заметная враждебность женщины вызвана не таким уж редким негодованием всех, кто прислуживает своим хозяевам. То, что эта женщина – служанка, для Касси было несомненным. Каждый господин, а Уилл, конечно, господин, имеет слуг. Более того, когда Кенуорд приносил из кладовой, вырытой в земле на поляне, фрукты, сыр, соленое мясо, хлеб и другую еду, женщина каждый раз приходила готовить ужин. Хотя рыцарь должен был появляться каждый вечер, Касси все время ужинала с Кенуордом. Когда они шли спать, оставшуюся еду ставили на каминную полку, чтобы она не остыла. Ее магическое исчезновение почти каждую ночь служило Касси доказательством, что Уилл и в самом деле каждый вечер возвращается домой.

Тяжелые шаги по выстланному тростником полу оторвали Касси от дум о виновнике ее пленения. Приняв протянутую ей глиняную чашку, она спокойно посмотрела в серо‑стальные глаза женщины, тепло улыбнулась ей и тихо поблагодарила.

Потягивая прохладное молоко, Касси вспомнила, какое раздражение вызвал у нее поданный Уиллом горький эль, и пылкий упрек, который она придумала, зная, что никогда не наберется мужества высказать его вслух.

Перед выпечкой хлеба тяжелый металлический лист клали на подставки, стоящие перед печами, выложенными в каменной стене сбоку от камина. Готовясь замесить тесто для новой партии хлеба, Эдна бросила взгляд на пленницу и получила в ответ дружелюбную улыбку.

Странные создания эти знатные люди, подумала Эдна. Когда‑то в далеком прошлом она работала в замке и выучила не только их язык, но и манеру ждать, что другие сделают за них всю грязную работу. Эта же, в отличие от большинства, искренне улыбается и благодарит за все, что для нее делают может быть, эта молодая женщина просто не может смотреть на мир иначе, чем сквозь призму привилегий? Эта новая мысль возникла в уме Эдны, более быстром, чем можно было представить, глядя на ее неуклюжее тело. Да, это был, конечно, ограниченный взгляд на жизнь, но всегда теплый и ясный. Должно быть, для девушки настоящий шок оказаться в условиях тяжелой жизни Уилда. Эдне вдруг стало жаль молодую женщину, пойманную, как птица в силки, и она впервые ответила на ее улыбку.

Касси увидела жалость в серо‑голубых глазах Эдны. Хотя она и оценила потепление в грубоватых манерах женщины, мысль о том, что она вызывает жалость служанки, лишь подчеркнула глубину пропасти, в которой она оказалась. Она жадно проглотиламолоко и встала, уронив меха в кресло у себя за спиной.

Ее дорожные сундуки, как по волшебству, появилисьв комнате в день ее возвращения после неудавшегося побега, – единственный проблеск радости в этот мрачный день поражения. Это казалось своеобразным подарком ее хозяина, удивительным жестом утешения.

Уступив желанию выглядеть как можно лучше и в робкой надежде, что Уилл, может быть, вернется пораньше, она надела хорошо подогнанное по фигуре кремовое платье с темно‑красной мантией. Хотя и без рукавов, верхняя одежда была шерстяной и потому теплой.

Касси крепко стянула длинные проймы: обычно они висели открытыми, просто свободно застегнутыми от подмышки до верхней части бедра.

– Я устала, Кенуорд, и хочу отдохнуть в своей комнате. – Коротко пробормотав извинения, она торопливо направилась к угловой лестнице.

Кенуорд переглянулся с Эдной, и оба покачали головами, удивившись странной слабости девушки.

Оказавшись наверху, Касси не смогла в суровой обстановке своей комнаты отвлечься от тревожных мыслей. Прежней уверенности в непременной мести Ги де Фо уже не было. Захотят ли Анри и Ги заплатить за нее выкуп? Или они будут искать способ вернуть ее силой? А может быть, оба решат, что она не стоит ни денег, ни крови? Non! Хотя бы из гордости они позаботятся освободить ее! А если это не удастся, то, достаточно хорошо изучив язык, она сама найдет дорогу к свободе.

Эта мысль не принесла ей утешения. Освободись она из плена Уилла, что ее ожидает – жизнь с грубым человеком, которого она презирает? Более того, она навсегда потеряет своего нового друга Кенуорда. «Еще хуже, – нашептывал ей спокойный, но настойчивый голос, – ты больше никогда не увидишь отважного защитника Уилда».

Но ведь и здесь, в его собственном доме, она совсем редко видела Уилла. Ее угнетала мысль, что он не выносит общества своей непрошеной, непривлекательной гостьи. Где он проводит свои дни? Неужели он так ненавидит все французское, что живет вдалеке, избегая ее? Вероятность этого огорчала ее, когда, не зная, чем занять свой активный ум, кроме тревоги и изучения нового языка, она проводи слишком много времени в мечтах об отсутствующем рыцаре. Обворожительная улыбка, адресованная однажды ей, не померкла в ее памяти, так же как и необыкновенно бархатистый голос, способный ласкать ничуть не хуже прикосновений. Касси раздраженно хмурилась. Он, кажется, пленил не только ее тело, но и душу. И стыдно, что вначале он так мало интересовал ее!

Она сердилась на себя за то, что предается болезненным раздумьям, и, что уж совсем нелогично, на Уилла за то, что он является их источником. Бунтарский дух взял верх над природной сдержанностью Касси. Она решила сопротивляться единственным доступным ей способом, отважившись обследовать личную гавань Уилла, куда не смели вторгаться ни Кенуорд, ни Эдна. Конечно, в середине дня тихо пройти из ее комнаты в комнату Уилла было совершенно безопасно. Беззвучно открыв свою дверь, она украдкой поглядела, свободен ли путь.

Коридор был пуст. Прежде чем страх заглушил эту мимолетную браваду, Касси шагнула в коридор и тихо притворила дверь. Сделав пару шагов вперед, она остановилась прямо перед комнатой Уилла и осторожно потянула за кожаный ремень. Чуть, слышный лязг щеколды, когда засов свободно скользнул из колец, показался ей оглушительным. Она притаилась, сдерживая дыхание. Снизу доносился звук шлепающего теста. Она в безопасности.

Всем своим весом Касси нажала на крепкие дубовые доски двери, и она вдруг удивительно легко отворилась. Фиалковые глаза замигали от удивления. Изумленная, она закрыла дверь, не заботясь о шуме, и осмотрела комнату. По сравнению с ее скромной комнаткой, комната Уилла выглядела роскошной. По обеим сторонам высокой кровати с периной стояли сундуки, украшенные причудливой резьбой. Кровать была задрапирована голубым тканым пологом с затейливым узором.

Одну из стен занимал камин, заложенный дровами, суливший обитателю комнаты желанное тепло, когда завоют зимние бури.

Ступив вглубь, Касси взглянула в сторону и раскрыла рот от удивления. В углу за открытой дверью стояла огромная медная ванна. Повинуясь непреодолимому соблазну, она подошла ближе. Обитая для удобства тканью, она была достаточно велика, чтобы в ней поместилось массивное тело Уилла. Чудесное открытие привело Касси в такой восторг, словно она нашла потерянные сокровища царя Соломона. Со времени своего возвращения после неудавшегося побега Касси совершала ежедневные омовения с помощью простого глиняного таза и кувшина холодной воды. Она была рада даже такому примитивному способу освежиться и смыть грязь, которой она испачкалась, блуждая по лесу, но перспектива принять настоящую ванну пересилила разумную осторожность. Касси бросилась в узкий коридор.

– Кенуорд! – настойчиво позвала она. – Принесите в комнату господина кувшин с горячей водой!

Предвкушая столь близкое удовольствие, она не хотела упустить ни одного драгоценного мгновения. Кроме того, она должна успеть управиться засветло.

– Поторопитесь! – Уилл должен вернуться, иона не смеет рисковать даже ради горячей ванны!

По шуму на лестнице Касси поняла, что Кенуорд бросился наверх, перешагивая через ступеньки. Когда он появился, она пригласила его в комнату Уилла. Так же быстро, как бежал несколько мгновений назад, он попятился. Не желая вторгаться в убежище своего господина, он лишь неохотно посмотрел в угол, чтобы узнать, чем вызвано ее возбуждение.! Его глаза округлились при виде ванны, и до него наконец дошло, что она собирается делать. Неужели француженка, которую он считал робкой, оказалось еще и глупой?

– Нет! – Он отрицательно покачал головой, но его большие карие глаза, казалось, были ослеплены блестящей ванной. – Это неразумно! – Ее намерение вымыться в комнате господина, в его ванне, доказывало, что она далеко не так робка, как он думал. Или это пленение лишило ее способности здраво мыслить? – Он может вернуться!

– О, Кенуорд! – Голос Касси смягчился до кроткого, льстивого тона. – Вам не хуже, чем мне, известно, что он возвращается, только когда мы все уже в постели.

– Кенуорд прав, миледи, – пропыхтела Эдна, с трудом затащившая по лестнице свои внушительные формы. Она двигалась медленно, но успела вовремя, чтобы придать вес доводам разволновавшегося парня.

– Это ванна Уилликина, и никто из нас не пользуется без его разрешения тем, что принадлежит ему. – Ее слова звучали твердо, и в них слышалась страдальческая нотка от одной мысли, что Касси посягает на собственность Уилла.

– В моем замке, – отчаянно возражала Касси, – конечно, в любом вам известном, – она направила на Кенуорд а жалобный взгляд, – любому гостю всегда предлагают ванну, чтобы отмыть дорожную грязь. Это всего лишь долг вежливости. Конечно, тогда… – Она шагнула вперед и схватила юношу за руку, думая, что это будет убедительнее. – Если, как вы говорите, он вырос в замке, он и на меня распространит свое гостеприимство!

О том, что Уилл не сделал этого ни в первую ночь, когда привез ее в свой дом, ни тогда, когда вернул ее, всю в грязи, в эту «тюрьму», Касси резонно предпочла не упоминать.

Смущение на лице Кенуорда и выражение лица Эдны доказывало, что им обоим известен этот обычай. В конце концов Эдна приняла решение.

– Я поставлю внизу котел, а он, – сказала она, показывая на юношу, – принесет бадью и поставит ее между той и этой комнатами, когда вода будет готова.

Кенуорд редко входил в комнату Уилла, да и то только по приглашению хозяина. Теперь же он разжег камин и выдвинул тяжелую ванну на свободное пространство перед ним.

Совершив первое путешествие, чтобы перелить горячую воду из деревянных кувшинов в медную ванну, он пожалел, что котел с водой нельзя нагреть в камине.

В следующее мгновение он посмеялся над своей глупостью: ведь воду все равно пришлось бы носить снизу, а весит она одинаково – что холодная, что горячая.

Вода только что из котла была слишком горячей мытья, но первая порция начинала охлаждаться, прежде чем прибывала вторая, в результате чего температура воды получалась почти нормальной. Пока Кенуорд продолжал свое дело, Касси открыла один из сундуков и нашла в нем два куска ткани – один маленький, а другой такой огромный, что, очевидно, рыцарь использовал его как полотенце. Она положила маленький на край ванны, а большой разложила прогреться перед камином – достаточно близко, чтобы дотянуться до него, когда она будет готова покинуть этот рай. Из своей комнаты она принесла гребень в серебряной оправе и привезенный из дома ароматный шарик мыла в форме яйца. Приготовившись к столь долгожданному священнодействию, как только ванна наполнилась, а дверь была плотно закрыта, она расплела косу, разделась и ступила в желанную воду.

Положив маленькое полотенце и мыло так, что бы ими было удобно пользоваться, она вымыла лицо и тело, потом взбила белую пену на роскошных, черных, как смоль, волосах. Заставляя себя тщательно вымыться, прежде чем окунуться в успокаивающую теплоту ванны, она прополоскала волосы и положила гребень на край. Получив наконец свободу; насладиться неожиданным счастьем, она закрыла глаза и погрузилась в блаженство. В глубине души она сознавала, какая неистовая буря разразилась за пределами комнаты.

Внизу Кенуорд помог Эдне сначала убрать утварь для выпечки хлеба, затем зажарить на горящих углях недавно пойманного кролика.

Разгоряченные лица и сильно бьющиеся сердца они объясняли тем, что находятся слишком близко к огню, не желая признать истинную причину – вину за то, что позволили совершиться сомнительному действу.

Вдруг дверь отворилась, и вошел Уилл. Утомленный долгим пребыванием в седле и гораздо более тяжелыми, чем прежде, схватками с противником, Уилл лишь мельком взглянул на обитателей кухни, не заметив отсутствия пленницы. Он снял шлем и отстегнул вложенный в ножны меч, повесил их на крючок возле двери и подождал, пока его оруженосец поможет ему снять длинную кольчугу. Мечтая о заветном отдыхе у себя в комнате, он широко зашагал к лестнице. Промокшему под дождем, разразившимся, когда он был еще далеко от дома, Уилл ничего так не желал, как побыть одному, в тепле и сухости. Короче, он хотел большего, чем несколько мгновений мира и спокойствия. Достижению этой цели помешал смущенный Кенуорд.

– Уилл! – Голос Кенуорда дрогнул. Набраться мужества, чтобы остановить своего кумира, когда тот непременно хотел остаться в одиночестве, была задача не из легких. Однако выбора у него не было. Доказательство его вины безусловное, но как признаться в этом Уиллу?

С трудом сохраняя терпение, Уилл неохотно обернулся, стоя одной ногой на нижней ступеньке.

– Ну, что тебе? – Вопрос прозвучал резче, чем хотелось, и Уилл тут же пристыдил себя за то, что наказывает невинного мальчика за трудности сегодняшнего дня.

– Там Касси… – Кенуорд опять заколебался, тогда как Уилл сердито нахмурил брови.

Только при упоминании этого имени Уилл спохватился, что ее нет в комнате.

– Где она? – осведомился он тоном, в котором уже не слышалось печали. Она опять посмела убежать от него? Неужели она до того очаровала Кенуорда, что тот позволил ей сбежать?

По глазам, ставшим черными и холодными, как обсидиан, Кенуорд слишком хорошо понял мысли своего хозяина. Его ответ был немедленным:

– В твоей комнате!

– В моей комнате? – Новость поразила Уилл как могло поразить лишь немногое, и его брови поднялись так высоко, что почти коснулись темного локона, упавшего на лоб. Не ожидая объяснений смущенного мальчика, он повернулся и уверенно поднялся наверх.

Блаженствуя, Касси не заметила, как пролетело время. Мерное постукивание дождя по крыше привело ее почти в гипнотическое состояние, нарушав мое время от времени раскатами грома. Когда дверь открылась, а потом с глухим стуком закрылась, дремлющей Касси это показалось лишь одним из проявлений неистовства грозы, слишком неважным, чтобы вырвать ее из неги.

Прислонившись к двери, Уилл смотрел на нее. Она сидела к нему спиной, и он видел только каскад черных, длинных, шелковистых волос, плывущие темной рекой через яркий край его ванны. Это было большое искушение. Он мечтал обернуть это облаке черного шелка вокруг своего запястья, чтобы онослужило ей подушкой на его ложе. Да, это было искушение, одно из тех, с которыми он боролся в своих дневных фантазиях и ночных видениях с тех как впервые увидел ее. Это надо остановить!

– Вы, как я вижу, решили сполна воспользоваться моим гостеприимством! – От такой угрозы робкий кролик должен был бы стремглав убежать от волка.

Услышав вдруг хорошо памятный смешок, Касси выпрямилась в струну. Она посмотрела через плечо на человека, которого боялась и все же ждала. Но не здесь, не сейчас! Черные глаза, сияющие золотистым блеском, прищурившись смотрели на кремовый атлас ее обнаженной спины, части тела, которую не должен видеть ни один мужчина, кроме мужа.

Касси резко осела в ванну. Перевернувшись на живот и расплескав при этом остывающую воду, она поглядывала через край ванны на человека у двери и не собиравшегося уходить.

Его язвительная улыбка доказывала, что ему доставляет удовольствие ее замешательство. Как за спасительную веревку, кинутую утопающему, она ухватилась за свое негодование и протянула руку через край ванны, чтобы схватить огромное, согретое у огня полотенце. Она попыталась, выйдя из ванны, быстро завернуться в его складки, решив, что это уменьшит ее уязвимость. Но безуспешно.

Отметив и краску смущения, подчеркнувшую изысканный цвет ее лица, и отблески огня в воде, каскадом текущей по шелковистым ногам, Уилл отошел от двери.

Никогда в жизни он не терял времени на мечты о женщине. Так как же получилось, что его манила именно эта женщина, тогда как другие, гораздо красивее, интересовали его не более чем на несколько часов удовольствия? В чем секрет ее очарования? То, что она – француженка благородного происхождения и запретна для него? Все сокращающееся расстояние между ними так волновало, что Касси услышала громкое биение своего сердца и нервно отступила, так что ее ноги ударились о край широкой постели.

С лукавой улыбкой, которой он так успешно владел, Уилл дразнил:

– Я благодарен вам, что вы сами явились, вся чистая и благоуханная, в мою комнату – и почти в мою постель!

Остановившись около ванны, он снял рубаху из коричневой домотканой ткани; которую всегда носил под кольчугой, и взъерошил потемневшие от дождя волосы. Его глаза неотрывно следили за ее взглядом, когда он поднял маленькое полотенце, которым она пользовалась, и положил на край ванны.

Погрузив его в ванну и отжав, он протер лицо, шею и широкую обнаженную грудь.

Касси была ошеломлена впервые увиденным зрелищем обнаженного мужского тела – величественного и пугающего силой мускулов, перекатывающихся под клином темных волос.

Опасение в фиалковых глазах сменилось страхом. Он был большой и смуглый, необыкновенно мужественный и откровенно угрожающий.

Насмешливо улыбаясь, Уилл уловил в ее распахнутых глазах заинтересованность, смешанную co страхом, и первое неизбежно подавляло второе. Он бросил полотенце в ванну и пошел прямо к ней – как‑то по‑новому медленно, с чувственной грацией от которой ее сердце остановилось, а потом бешено забилось.

Когда он оказался в безжалостной близости от нее Касси ощутила каждый его шаг. Она попала в ловушку между постелью у себя за спиной и опасным человеком, возвышающимся перед ней всего лишь на расстоянии шороха. Ее колени грозили согнуться и опрокинуть ее на постель. Ресницы опустились жалким, слабым щитом между нею и приближающейся опасностью.

Сказав себе, что намерен лишь напугать девушку, чтобы впредь она вела себя разумнее, Уилл протянул руку и спокойно привлек Касси к своему могучему телу, с легкостью подавляя ее кажущееся сопротивление. Вспомнив, как ее ошеломила простая улыбка, он целыми днями задавал себе вопрос, как она поведет себя при легком обольщении, и наконец решил узнать ответ.

Защищаясь, Касси уперлась ладонями в его грудь. Хотя она была намерена оттолкнуть его, ощущение стальных мускулов под прохладной, бархатистой кожей тотчас же доказали безумие ее поступка. Вместо этого ее пальцы крепко сжались в кулачки от непрошеного волнения, которое она испытала при этом запретном для добродетельной девушки прикосновении. Когда этот непредсказуемый человек прижал ее ближе, с нежностью еще более опасной, чем сила, она затрепетала от неожиданного Удовольствия от его многократных поцелуев.

Уилл продолжал ласкать ее губы, пока они не стали податливыми. Пробуя их сладость, словно вкушая ягоды, он вдруг услышал слабый стон и еще горячее поцеловал ее, раздвинув ее губы и проникая языком внутрь.

Отвечая с безрассудной страстью, о существовании которой она и не подозревала, Касси очертя голову бросилась в пламя чувств и инстинктивно ближе прижалась к их источнику. Будто ища спасательный якорь, она раскрыла руки и, пробежав ими по мускулистым плечам, вплела пальцы в прохладные черные пряди его волос. Она почувствовала, что падает, ей показалось, что ее просто затягивает в водоворот.

Уилл положил податливую красавицу на темный мех, покрывающий его постель, и наклонился над нею, пристально глядя в соблазнительную фиолетовую дымку. Неоспоримая истина была в том, что неопытная девушка уже принадлежит ему, и все же он ни под каким видом не должен уступить этому соблазну, чтобы им обоим не потерять честь, а его королю – выкуп. Но, смиряясь с этим непреложным фактом, он почти уступил ее невинным уловкам.

Настойчивость черных, как ночь, глаз завлекала Касси все дальше в пучины опасного огня, убежать от которого у нее не было ни опыта, ни желания. Здравые мысли терялись в потоке нетерпеливого стремления к концу, пусть незнакомому, но к которому он, несомненно, вел ее, и она выгнулась на встречу ему, крепче сжав руки в попытке притянуть его вниз.

Поняв, что увлек ее за пределы разумного и какую цену придется заплатить за это, Уилл нашел в себе силы отказать этим нежным рукам и губам, тихо молящим его о возвращении. Он отступил, хорошо сознавая и свою уязвимость, и стыд за то, что злоупотребил ее доверчивостью, раздразнив эту необычайно сладкую плоть в скомканной банной простыне, а затем принялся восстанавливать стену отчуждения между ними.

– Вам так скучно без своих молодых обожателей при французском дворе, соперничающих из‑за ваших чар, что вы задумали соблазнить меня сыграть для вас роль кавалера?

Его слова упали, как льдинки в бурные волны чувств Касси. Стремясь на поверхность из глубоких вод желания, она часто заморгала от вида ослепительных золотистых искр, сверкающих в черных глазах.

– Прошу вас освободить меня от этого долга! – Уилл встал и произнес слова, которые она не совсем поняла, так как была слишком сбита с толку: – Я сейчас слишком устал, чтобы делать одолжение! – Одна лишь хрипотца в его голосе могла подсказать более опытному партнеру, что он говорит неправду. Да, ее наивность доказывает ее невинность – невинность, подтвержденную и тем, что она не поняла очевидности его лжи. Он сейчас вполне был способен предаться любви.

Его холодное отступление заставило Касси возвратиться к реальности. Тогда она увидела обвинение в изучающих ее темных глазах.

Униженная собственной чувственностью, она свернулась калачиком, словно прячась от его всевидящего взгляда.

Уилл с досадой видел, что из‑за его пренебрежительного тона девушка явно устыдилась страсти, которую они питали друг к другу. С грубоватой нежностью, однако еще более возбуждающей, он поднял ее и понес по коридору в ее комнату. Опустив Касси на колючий соломенный тюфяк, он закутал ее в огромную банную простыню, стремясь поскорее прикрыть ее искушающие формы.

С тех пор как детство осталось позади, он твердо и спокойно держал в узде свои эмоции, и ему не нравилось, что его обычное самообладание сейчас изменило ему. Он был вынужден признать: хотя он и вожделел к француженке – даже будь она англичанкой, – он, рыцарь с гербом, никогда бы не овладел ею.

Уилл остановился у двери комнаты и, надев маску холодного цинизма, одновременно чувствуя отвращение к самому себе, произнес:

– Мадемуазель, вы можете в любое время воспользоваться моей уютной постелью, чтобы разделить ее тепло со мной! – Он не сомневался, что это предложение будет держать ее достаточно далеко от него. – Иначе оставайтесь в своей комнате, и подальше от меня!

– Ах! – Возглас Касси был настолько непроизвольным, что даже природная сдержанность не смогла приглушить его. Ужаснувшись своей откровенной страсти к человеку, который явно был намерен наказать ее и ничуть не разделял пылкого восторга, в котором почти утопил ее, она быстро отрезала: – Сначала закипит ледяное Северное море!

С одной стороны надеясь, что так оно и будет, а с другой – горько сожалея об этом, Уилл цинично рассмеялся и удалился. Да, снова сказал он себе, эту невинную искусительницу, так не подходящую к его миру, следует держать подальше от его комнаты, подальше от него, чтобы сохранить душевный покой.

Но почему же тогда победа оставила в его душе чувство опустошения и потери?

Date: 2015-09-24; view: 280; Нарушение авторских прав