Глава 3. Убежать от него? Внимательно посмотрев на дверь, закрывшуюся за насмешником, Касси отбросила эту мысль

Убежать от него? Внимательно посмотрев на дверь, закрывшуюся за насмешником, Касси отбросила эту мысль. С его стороны неразумно было говорить об этом. Да, в отчаянии, чтобы избежать неприятной помолвки, она поддалась искушениям своей авантюрной натуры, которой редко давала волю, и убежала от отца, но на лошади и только на короткое расстояние, в соседнее аббатство. И результатом этого безумства стало злополучное путешествие, которое предполагалось завершить нежелательной для нее свадьбой. Как и все знатные женщины, она была воспитана в духе покорности, а не сопротивления.

Будучи застенчивым и замкнутым ребенком, она не имела много друзей. Ее друзьями были сестра, рано вышедшая замуж и уехавшая из дома, маленький брат, который быстро вырос в высокомерного мальчика, и лишь немногие из несметного количества ее молочных братьев. Гораздо более надежным и великодушным был ее воображаемый друг, обратная сторона ее самой – отважная леди Кассандра. С детских лет и до сегодняшнего дня она развлекалась тем, что представляла себе, как бы поступила в том или ином случае отважная леди Кассандра. Одна, на чужой земле, Касси никогда не нашла бы в себе мужества на большее, чем представить в фантазии дерзкий побег, не предупреди человек, взявший ее в плен, в бесплодности этой затеи. Его прощальные слова прозвучали страшным вызовом леди Кассандре, всегда живущей внутри нее, вызовом, придавшим немного мужества – похоже, мимолетного – робкой Касси. Звук закрывающейся двери на другом конце узкого коридора свидетельствовал, что ее враг отправился в постель. Касси поддерживала свое мужество безумной мыслью, что, кроме всего остального, потеряться в лесу явно предпочтительнее, чем остаться здесь, в относительной безопасности: ей бы не пришлось собирать все свои силы, чтобы еще раз встретиться с этим вселяющим тревогу человеком и снова говорить с ним. Она дерзко внушала себе, что скорее согласится безоружной столкнуться лицом к лицу с хищным волком. И очень сожалела, что это неправда.

Зная, что колебания будут еще больше сдерживать ее, Касси мгновенно переключила внимание на окна комнаты. Оба они были маленькими и располагались высоко, на противоположных сторонах комнаты. Решительно подойдя к сундуку, на котором стоял принесенный ужин, она поставила деревянную тарелку на пол, а тяжелый сундук подвинула под одно из окон. Вскочив как можно тише на сундук, она вынула из колец толстый прут и открыла дубовые ставни. Широко распахнув их, она выглянула и увидела лестницу, ведущую к дверям дома, и сразу же пришла в уныние. И все же, теша себя слабой надеждой, она, не теряя времени, повторила то же со вторым окном.

Неистово борясь со все возрастающей дрожью, Касси смело вглядывалась в мир, ставший бесцветным в серых сумерках.

С этой стороны просматривалась крыша, спускающаяся до земли. Очевидно, это была крыша конюшни, пристроенной к внешней стене дома. Внезапно пошел | дождь, и хотя тучи сгустились и приближалась но было еще достаточно светло, чтобы разглядеть мокрую соломенную крышу. Розовые губы тронула улыбка. В конце концов, убежать будет не так уж и трудно! Только надо дождаться, пока ее рыцарь и его люди заснут. Тогда она скользнет вниз по соломе на землю. Эта мысль придала ей уверенность, так нужную eй чтобы серьезно оценить обстановку.

Не лучше ли просто остаться в безопасности?! Non[2], этот вопрос был не более чем жалкой уловкой ее трусливой натуры, попыткой увидеть план мертворожденным.

Сойдя с сундука, с решимостью в глазах, Касси сменила свой шелковый наряд на принесенное ей платье. Платье, печально признала она, велико даже ей. Она натянула просторное одеяние и недовольно поморщилась. Там, где шелк ласкал ее тело, домотканая материя царапала его. Она бросила жалобный взгляд на свое великолепное, хотя и испорченное дождем платье, которое придется оставить. Доведется ли ей еще надеть его, а не это неуютное платье простолюдинки?

«Не будь дурой! – предостерегла она себя. – Ты хочешь бежать, но как ты в шелках пройдешь незамеченной через лес? Ты будешь выглядеть как павлин среди куриц». Более того, ее страшила мысль о том непоправимом вреде, который будет причинен ее дорогому наряду, если она в нем будет скользить по мокрой соломенной крыше.

С шелком придется расстаться, но это невысокая плата за освобождение от страшного английского рыцаря.

«Так ли ты уверена, – спрашивал насмешливый внутренний голос, – что ненавистный человек, с которым ты помолвлена и к которому ехала, представляет собой меньшую угрозу?»

Эта мысль не давала ей покоя. Убежать бы от обоих, но это невозможно. Ни одна женщина не выживет без мужчины, обеспечивающего и защищающего ее. Намеренно отбрасывая сомнения, Касси напомнила себе, что самая важная ее цель – убежать. До тех пор пока она не выполнит эту задачу, она не сможет думать об ожидающих ее трудностях.

Чтобы платье не болталась на ее значительно более тонкой фигуре, она воспользовалась атласными, вышитыми золотыми нитями лентами, которые раньше опоясывали ее темно‑синее платье. Нелепое сочетание богатого пояса с грубым коричневым платьем вызвало на ее губах мимолетную печальную улыбку.

Ужасные, томительные сомнения могли затушить слабое пламя мужества, так что Касси решительно перевела взгляд на темный ржаной хлеб и сыр, которые принес Уилликин. Она уселась на пол возле тарелки. Поспешно откусив мягкого сыра и тяжелого хлеба, она почувствовала, что жажда, редко утихающая в последние дни, усилилась. Ничего не подозревая, она подняла глиняную кружку, наполненную жидкостью, цвет которой терялся в грубой посудине, и сделала хороший глоток.

Ее охватила неистовая дрожь, губы сжались, а глаза повлажнели. Гнусный, отвратительный человек, бесстыдный деревенщина! Это не то прекрасное вино, к которому она привыкла! Non! Это был крепкий и горький эль, который пили яростные воины и грубые мошенники. Как он смеет потчевать ее столь недостойным зельем? Увидев его в следующий раз, она, конечно, даст ему понять, что приемлемо, а что нет для вкуса леди. Она прожужжит ему все уши. Ха! – насмехалось ее робкое «я», погасив моментальную вспышку гнева. Ничего этого она делать не будет. Не только потому, что она, редко осмеливавшаяся заговорить с незнакомцем, никогда не соберется с духом противостоять могущественному воину, вооруженному пусть только одними словами. А главным образом потому, что не намерена вообще его видеть.

Несмотря на честное признание преобладания в ней трусливого «я», она кипела от злости, сознавая как дерзость рыцаря, так и свое собственное бессилие. Хотя она никогда бы не отважилась противостоять ему, ей доставляло удовольствие снова и снова сочинять едкие обличения, которыми осыпала бы его легендарная красавица леди Кассандра.

Не дав себе правильной оценки, она в последний раз откусила от крепкого, спелого яблока и тихо хихикнула. Мысль о себе как о красавице смешила ее, но еще смехотворнее была мысль о том, что невероятно красивый рыцарь может когда‑нибудь посягнуть на нее. Тихий смех затих, и некогда сверкающие глаза покрыла траурная тень.

Касси решительно посмотрела в сторону окна. Снаружи почти не было света. Одолеваемая сначала гневом, а потом жалостью к себе, она раньше не обращала внимания на единственную сальную свечу, стоявшую на тарелке с едой. Дом погрузился в мертвую тишину, и поскольку ее враг, занимающий комнату в дальнем конце коридора, конечно, спит, она может безопасно уйти. Касси положила два оставшихся яблока в просторный карман дарованного платья и подошла к сундуку.

Попытавшись всмотреться в ночной мрак, она нашла тишину жутковатой для человека, привыкшего к многолюдному обществу и оживленной жизни в замке. После нескольких тщетных попыток подняться на окно с помощью только силы рук она была обескуражена. Сойдя вниз, поставила сундук на попа, чтобы обеспечить большую высоту. Теперь ее талия оказалась на уровне окна. С сильно бьющимся сердцем и с отчаянной решимостью она подтянула колени и прыгнула. Ее путешествие вниз по скользкой крыше, с широко раскрытыми от тревоги глазами, до огорчения быстро завершилось. По крайней мере она мягко приземлилась в грязь.

Не слишком радуясь этому дару судьбы, Касси оперлась на руки, разбрызгивая грязь, – и застыла. Обитатель конюшни застучал копытами у другого края стены, шумно демонстрируя свое раздражение тем, что его ночной покой нарушен. Примется ли его хозяин за поиски? Отважно поднявшись сначала с колен, а потом и на ноги, Касси бросилась в спасительный мрак за ближайшим деревом.

Прислонившись к крепкому стволу, затаив дыхание, Касси ждала. Потянулись страшные, долгие мгновения, показавшиеся вечностью, прежде чем жеребец успокоился. Когда наконец воцарилась тишина, она нашла в себе силы пошевелиться, опустилась на колени, стряхнула грязь с обнаженных ног, вытерла руки о высокую мокрую траву у ствола дерева. Чувствуя, что она сейчас грязнее, чем когда‑либо в жизни, Касси с неожиданной для себя изобретательностью умылась водой, накопившейся в опавших листьях.

Немного освежившись, она была готова принять вызов судьбы, который, похоже, получит, – мысль, приведшая ее в уныние. Она и понятия не имела, куда направиться, чтобы хоть куда‑нибудь попасть, да и куда именно она хочет попасть? И все же теперь у нее нет времени на колебания. С единственной мыслью уйти подальше от дома Уилликина и по край» ней мере освободиться от него, она быстро тронулась в путь.

На открытой дороге безлунная ночь бывает темна, но в этом густом лесу она совершенно непроглядна! Всматриваясь во мрак впереди, она споткнулась о мокрый кустарник, зацепившийся словно руками за ее ноги. Двигаясь от одного ствола к другому, она вскоре потеряла направление в этой черноте, внезапно наполнившейся странными звуками и колышущимися тенями невероятных размеров. Может быть, встретиться с превосходно сдерживаемым гневом английского рыцаря действительно лучше, чем повстречаться с острыми клыками волка? Касси содрогнулась от такой перспективы.

К тому времени как небо окрасилось в тусклый серый цвет предрассветной поры, она вынуждена была признать, что совершенно потерялась, – если может потеряться тот, кто убегает. Разве может потеряться человек, не зная где находится и куда идет? Проведя бессонную ночь в бесцельных блужданиях, Касси обнаружила, что ее голова слишком затуманена, чтобы мало‑мальски соображать.

Непривычная к путешествиям более трудным, чем верховая езда, нечастые увеселительные поездки в экипаже или степенные прогулки по ухоженным садам, Касси чувствовала себя изможденной. Кожу покрыли маленькие царапины, и к тому же она загрубела. Она опустила глаза и при первом свете нового дня увидела, что, несмотря на попытку хоть немного почиститься, грязь тонким слоем покрывала ее кожу, а глаза словно завалены целым морским берегом мелкого песка.

Осев у тонкого белого ствола молодой березы, потерла глаза, открыла их, твердо посмотрела и потерла еще сильнее. Исчезнет ли видение, которое, как ей говорили, является слишком уставшим людям? Non, оно еще здесь. Оно было реально – эта скромная хижина в центре крошечной поляны, такой маленькой, что над хижиной смыкались ветви деревьев, растущих по сторонам. Ее первоначальная радость умерилась опасением, какой прием она, иностранка, может здесь получить. А что если внутри живут грубые люди Уилликина? Что они могут с ней сделать без его сдерживающего присутствия?

Пока она колебалась, стоя в тени, из постройки появились две фигуры – исхудалый человек, так согбенный годами, что, хоть он и был достаточно высок, его голова находилась почти на одном уровне с головой маленькой седовласой женщины, шедшей рядом с ним. Возраст обоих немного успокаивал. Посмеет ли она приблизиться к ним? Выхода не было – она должна обратиться за помощью. Иначе она или умрет от голода, или станет добычей какого‑нибудь дикого зверя в лесу.

В своем коричневом домотканом платье Касси сливалась с осенним лесом, и только шуршание ее шагов по опавшим листьям наконец привлекло их внимание. Пожилой человек косо взглянул в ее сторону, когда она шагнула из‑за укрытия, тогда как женщина с трудом повернулась к ней.

Касси немедленно начала страстно молить о помощи, объясняя, что убежала от Уилликина. По их смущенным лицам ей стало ясно, что пара не понимает французскую речь. И все же, несмотря на жгучие слезы, неудержимо текущие по ее лицу, она смогла закончить свою страстную мольбу.

Вдруг пожилая женщина просияла и повернулась к мужу. Среди слов, которые она сказала ему, Касси поняла «Уилд» и «Уилликин». В радостном облегчении оттого, что она чудом получила то, что безнадежно искала, Касси поверила, что ее поняли. Так что когда улыбающаяся теперь женщина провела ее в хижину, Касси последовала за ней без тени сомнения. Она как никогда была благодарна за крестьянское платье из грубой материи. Оно, конечно, не позволяло этим двоим распознать в ней высокородную француженку, принять за врага и передать назад в руки страшного рыцаря. В конце концов, простые англичане, служившие в замках, часто говорили по‑французски. Поэтому сам по себе язык не говорит о ее национальности. Мысль же о том, что ее могут выдать нежные руки, хоть и покрытые слоем грязи, и тонкие черты лица, просто не приходила ей в голову.

Крошечный домик освещался внутри огнем очага, сложенного из камней в центре хижины и так дымившего, что жгло глаза. Подчинившись безмолвному указанию, Касси уселась на деревянный чурбачок у края очага и стала спокойно наблюдать, как ей собирают еду и питье. У нее хватило ума не оскорбить своих скромных хозяев просьбой дать ей воды умыться. С улыбкой, как она надеялась, менее натянутой, чем ей казалось, она съела ломоть темного, тяжелого ржаного хлеба и запила его элем, точно таким же горьким, как тот, каким угощал ее Уилликин прошлой ночью. Этим простым людям она не посетовала на грубый вкус напитка.

Очевидно, это было лучшее, что они имели, если не считать гостеприимства, поп, великодушия. Их бедность была так очевидна, что она чувствовала себя виноватой в том, что приняла даже малую долю их конечно же, драгоценных запасов. Как только она кончила есть, мужчина откинул высокую дверную щеколду. Он был готов исполнить ее просьбу и помочь ей обрести свободу от Уилда и его грозного властелина. Скрывая облегчение от перспективы покинуть продымленные стены хижины, Касси встала, тепло улыбнулась женщине и так искренне поблагодарила ее, что та поняла если не слова, то уж тон без сомнения.

Мужчина скользил по лесу проворнее, чем можно было ожидать от его старческой фигуры. Не обращая внимания на волдыри, покрывшие ее нежные ноги, Касси не отставала от него. Она провела большую часть ночи блуждая по кругу, а он пересек лес очень быстро и вышел на ту самую полянку, от которой она так старалась убежать. Ее надежды окончательно рухнули при виде разъяренного всадника, одетого в кольчугу: рыцарь явно готовился отправиться на ее поиски.

– Уилликин!

Его имя, произнесенное из тени леса совсем близко, сразу же привлекло внимание Уилликина. Взгляд его черных глаз скользнул мимо Одо, фермера, проведшего всю жизнь едва зарабатывая на существование на песчаной земле Уилда, и прищурился при виде виноватой фигурки у него за спиной. Фиалковые глаза на покрытом грязью лице его беглой пленницы расширились, и она в испуге отступ пила назад.

Повинуясь безотчетному желанию, возникшему под взглядом Уилликина – ястребиным взглядом холодных глаз, заметивших добычу, – Касси развернулась, чтобы броситься очертя голову сквозь густой подлесок.

«Глупое создание! – Уилл внутренне осуждал ее, побуждая своего коня медленно и спокойно идти по ее следам. – Пусть бежит и увидит бесплодность своих усилий». Опять! Несмотря на отвагу, которую она проявила при их первой встрече предыдущей ночью и теперь, этим утром, она, казалось, в ужасе убежала от него. Разрываясь между желанием просто напугать ее и окончательно подчинить себе и стремлением убедить, что нет причин его бояться, он не сделал ни того, ни другого. Он просто последовал за ней, позволив девушке устать окончательно и почувствовать результат своего бега – физическую боль в мышцах и исцарапанное тело. Он надеялся прошлой ночью, что жажда заставит ее выпить крепкий напиток и тот на долгие часы погрузит ее в безопасное забытье. План потерпел неудачу, так как напиток не понравился Касси и она предпочла жажду.

В отчаянии Касси все глубже забиралась в зеленые тени, не обращая внимания на тормозящие лапы колючих кустарников, уклоняясь от попадавшихся на ее пути упавших стволов и быстро проползая на коленях скрытые ямы. Ровный, догоняющий звук копыт только усиливал ее решимость обрести свободу. Несмотря на учащенное дыхание и боль в боку, она упорно продолжала бежать, пока глубокая канава вкупе с веткой не преградила ей путь. Она рванулась и упала навзничь. Ушибив спину и вывернув лодыжку, она не нашла в себе сил встать. Она лежала на мягкой груде осенних листьев, когда над ней вырос мощный черный жеребец и его столь же внушительный всадник. Касси невольно содрогнулась, когда он, сдвинув темные брови, рассматривал ее неуклюжую позу.

Уилл пристально глядел на распростертую фигурку, запутавшуюся в слишком просторном платье, расцарапанную и покрытую грязью. Его чуть заметная улыбка была исполнена презрения к самому себе. Несмотря на смятение и страх, исказившие ее нежные черты, она выглядела как настоящая леди. То, что она так ужасно упала, казалось невысказанным упреком за оскорбление ее достоинства.

Касси подумала, что золотые искры, сверкавшие в холодных глазах, высекаются из кремня его презрения к ней. И все же она была слишком измождена, чтобы сопротивляться его воле. Она уже пыталась – и убедилась, как плохо ей это удается.

Уилл наклонился с седла и протянул ей руку. Это было молчаливое требование, и, повинуясь его приказу, она медленно поднялась.

Обвив одной рукой ее невероятно нежную талию, Уилл поднял побежденную девушку и посадил перед собой на лошадь. Он крепко обнял ее, оправдывая свой поступок необходимостью предотвратить еще один побег.

Он тесно прижал ее к своему мощному телу, и вскоре слабое раздражение, вызванное царапинами и вывихнутой лодыжкой, померкло перед бешеной атакой новых чувствований – ощущением силы его стальных мускулов, двигавшихся, когда он поворачивал коня, и исходящего от него тепла, которое согревало ее замерзшее тело. Прерывисто дыша, она поддалась искушению и подняла глаза на его решительный профиль. Будучи на самом деле невинной, в силу своего воспитания, она тем не менее видела немало поцелуев украдкой в затемненных углах замка, подглядывая за слугами из любопытства. Теперь она спрашивала себя, что будет, если он крепко прижмет ее к своей массивной груди и накроет ее губы своим твердым, жестоким ртом. От одной этой мысли ей стало жарко, и губы ее раскрылись в тихом, тяжелом вздохе.

Уилл почувствовал, что страх, исходивший от ее тела, сменился напряжением совсем другого сорта. Он ощутил робкую зачарованность в ее пристальном взгляде и чуть заметный голод в глазах, которые пробежали взглядом по его губам. Даже не глядя на нее, он знал, что эти мягкие губы слегка раскрылись как бы в ожидании поцелуя возлюбленного.

Его собственные губы сжались в твердую линию. Хорошо владея собой, Уилл старался сдержать свою естественную реакцию на это вынужденное объятие и на ее безмолвный и наивный ответ.

Эта любопытная маленькая девственница была опасностью и гораздо большим искушением, чем она могла себе представить. Он не может позволить – и не позволит благородной леди соблазнять его, пусть и неумышленно, на безумные поступки, которые только оскорбят ее честь.

Пока Уилл решительно смотрел вперед, жеребец самостоятельно нашел дорогу к дому. Когда они уже приблизились к тыльной стороне дома, Уилл увидел стоящего в замешательстве фермера, и растерянный вид старика привлек его внимание.

– Благодарите Одо за добросердечие, – сказал ей Уилл и улыбнулся старику, что ничуть не смягчило твердый, непреклонный взгляд его черных глаз.

Выражение лица рыцаря по‑прежнему оставалось жестким, но в его глубоком, чуть хриплом голосе Касси уловила едва заметное дрожание. Радуясь любому отвлечению своих мыслей от странным образом волнующей близости столь необыкновенного врага, она взглянула на сутулую фигуру фермера. Этот человек пытался ей помочь, и только она виновата в том, что не смогла правильно высказать свою просьбу. Она действительно должна оценить доброту людей, оказавших ей помощь и охотно поделившихся своими скромными запасами. Касси поблагодарила старика по‑французски, отчего тот еще больше смутился. Уилл заскрежетал зубами, раздраженный и этим, и своим состоянием, вызванным близостью юной прелестницы. И все же, подсказывая Касси слова, чтобы она повторила благодарность по‑английски, он говорил твердо, умело маскируя свои чувства суровым тоном и холодной насмешкой.

Отвечая на теплую улыбку и искренние слова Касси, Одо широко улыбнулся, отчего его лицо сморщилось еще больше, застенчиво отвернулся и исчез среди деревьев.

От неподдельной искренности произнесенных Касси слов на бесстрастном лице Уилла мелькнуло и так же быстро исчезло изумленное выражение. Касси заметила это и получила удовольствие, оттого что смогла поколебать его самообладание.

– Этот человек и его жена великодушно оказали мне помощь, и я не могу упрекать их за то, что они не поняли, какая именно помощь мне нужна. – Ее нежные губы тронула исполненная кроткого упрека улыбка. – Я благодарна им за одну лишь попытку!

Прекрасно зная силу своего оружия, которым он владел в совершенстве, Уилл послал ей многозначительную улыбку. Глаза ее расширились, и вздох застрял в горле. Слишком хорошо она узнала, насколько опасно опробовать хитрые уловки на нем, гораздо более опытном в этом искусстве. В дополнение к неотразимой улыбке в его темных глазах вспыхнули обжигающие огоньки. Густые ресницы Касси задрожали.

Это было похоже на травлю ручной оленихи, и Уиллу стало стыдно. Если даже простая улыбка так взволновала ее, то она, несомненно, более невинна, чем любая женщина из его прошлого, довольно разнообразного, опыта. Он не должен даже задумываться, какую реакцию вызовут его более целенаправленные действия. В отличие от леди и простолюдинок, которых он любил на протяжении многих лет своей зрелой жизни, она не была дичью, на которую разрешено охотиться. Более того, она оказалась менее эгоистична, чем он предполагал исходя из ее положения. Она не только признала, но и заплатила долг. Немногие из знатных дам, которых он знал, считались с чувствами простых людей. Их редко волновали чувства даже равных себе.

Злясь, оттого что нашел в женщине благородного происхождения – да еще и француженке, угрожавшей миру в его душе – что‑то хорошее, Уилл резко опустил Касси на землю. Ему и без того хватало врагов и забот.

Испуганная тем, что он так неожиданно выпустил ее из рук, все еще под действием его чар, Касси забыла о поврежденной лодыжке. Она сделала шаг назад и сморщилась от боли, встав на ногу. Уилл снова почувствовал стыд, – во‑первых, потому, что позволил ей убежать от него, тем самым сделав все, чтобы она покалечилась, а во‑вторых, потому, что, поддавшись самобичеванию, довел себя до бездумного поступка, причинившего ей еще большую боль. Он спешился, обратившись к одной‑единственной тени, маячившей поблизости:

– Кенуорд, отведи Найтфолла в конюшню и присоединяйся к нам в доме. – Уилл без предупреждения поднял Касси на руки.

У Касси закружилась голова, тревожно забилось сердце, и она крепко обхватила его за сильные плечи.

Уилл внес ее в дом. Но, испытывая наслаждение от манящего ощущения нежного тела на своих руках, он тем не менее опустил ее на одно из двух массивных мягких кресел, придвинутых близко к камину. Он говорил правду, уверяя, что ей нечего бояться. Она его заложница, и, несмотря на все искушения, кодекс чести обязывал сохранить ее целой и невредимой, чтобы получить выкуп, который он намеревался потребовать. Напускная суровость опровергалась излучающим золотое сияние огоньком в его глазах. Любая связь между ними не принесет им ничего, кроме разочарования и боли. Ему бы лучше позаботиться о том, чтобы видеть ее как можно реже! Но прежде всего он должен сделать так, чтобы она осталась здесь, в его доме, ради исполнения его плана и ее безопасности.

– Вам очень повезло, что вы сначала наткнулись на Одо и его жену. Хоть они и не сделали того, о чем вы просили, они, по крайней мере, не причинили вам вреда.

Пристальный взгляд прищуренных глаз охватил ее всю – от нечистой косы до столь же грязных порванных туфель.

– Вас с таким же успехом могли найти другие люди инстинкты которых не сдерживает ни возраст, ни рыцарское воспитание. Убеги вы еще раз, и вам может не так посчастливиться.

– Ваши сподвижники так дики? Так ужасны?

Ею владело сомнение, может ли человек быть настолько безрассудным, что рискнет навлечь гнев своего господина из‑за такой некрасивой женщины, как она.

– Мои сподвижники – мужчины, чаще всего одинокие, и они испытывают голод по женщине – любой женщине! – Он произнес это категорическим тоном, надеясь, что она поймет: ее высокое положение во французском обществе никоим образом не помешает им удовлетворить свои желания.

Немедленной реакцией робкой Касси был страх, который он и хотел пробудить в ней, но внутри леди Кассандры все восстало против несомненного оскорбления, если не высказанного, то подразумевавшегося. Может быть, его люди от одиночества и смогли бы преступить моральные нормы, заявив права на нее, но не он!

Тяжелые ресницы прикрыли потемневшие глаза. Чего она ждет? Чуда? Этот человек, герой жителей этой земли, должно быть, выбирает себе других подружек – красивых, полных желания англичанок.

– Прошу вас, обратите внимание на мои слова, – продолжал Уилл с холодной решимостью удостовериться в том, что его предостережение усвоено. И все же страдальческое выражение в быстро опущенных глазах невольно вызвало его мягкую, успокаивающую улыбку.

– Пока вы в моем доме – вы в безопасности. Этилюди знают, что вы – моя, и не станут навлекать на себя неприятности.

Словно необузданный жеребец, чувства Касси неслись вскачь. Сбитая с толку, она запрокинула голову, чтобы рассмотреть источник этого хаоса. Во‑первых, он, кажется, сказал, что его люди не посягнут на нее вопреки желанию своего господина да ине посмеют навлечь на себя его гнев. Во‑вторых, разве он не ясно выразился, что его люди, может быть и сочтут ее подходящей для себя, но не он, и тут же заявил, что она защищена от них, ибо принадлежит ему.

В сумятице мыслей и чувств, сменяющихся слишком быстро, чтобы суметь расставить все по местам, опасения странным образом смешались с необыкновенным волнением.

– Ваша? – В этом изумленном возгласе сказалось испытываемое ею смущение.

Уилл услышал лишь тревогу. Таковы были чувства француженки, которой он поклялся, что у нее нет причин бояться его, и к которой он на самом деле непреодолимо вожделел.

Он хотел вызвать в ней совсем другие чувства и теперь негодовал. С иронической улыбкой он пояснил:

– Моя заложница!

Точно сброшенная с бешеного жеребца, резко остановленная ледяным порывом его сарказма, Касси опустила взгляд на свои пальцы, теребящие грубую коричневую ткань платья, по счастью более крепкую, чем шелк, который теперь был бы изорван клочья.

Робкий стук в дверь снял напряжение, царившее комнате, и возвестил о появлении вызванного Кенуорда.

– Входи, – приказал Уилл.

Дверь приоткрылась как раз настолько, чтобы пропустить юношу лет пятнадцати. Ожидая узнать, зачем его позвали, мальчик с любопытством рассматривал странную хорошенькую леди в лохмотьях, которая по непонятной причине была, казалось, не в состоянии взглянуть на него.

– Когда меня здесь не будет – то есть большую часть времени, – Кенуорд всегда будет рядом с вами – Сказав это, Уилл перевел твердый взгляд на мальчика: – Ты будешь усердно следить за нашей «гостьей», правда? – Его слова прозвучали скорее как приказ, нежели вопрос.

Кенуорд так энергично кивнул, что его светло‑каштановые космы, неровно обрезанные клочками, коснулись широких плеч. Поняв намек своего господина, говорившего по‑французски, он ответил на том же языке:

– Буду!

Услышав речь мальчика на ее родном языке, Касси раскрыла рот от удивления и с робостью, но и с удовольствием взглянула в его карие глаза. Она одарила юношу такой кроткой и милой улыбкой, что глаза того расширились от изумления.

Еще одна легкая победа? Слезы Марии! Уилл надеялся, что нет. У него нет выбора относительно ее охраны. Приближаются французские отряды, и он не может использовать попусту людей, которых ожидают битвы.

– Чтобы вы не думали, что от Кенуорда легко убежать или что он не представляет для вас угрозы, – предостерег Уилл, повернув к Касси бесстрастное лицо, – мой юный друг продемонстрирует, как искусно он владеет кинжалом. – Он и на этот раз проигнорировал ее отчаяние, но хотел, чтоб Кенуорд понял важность возложенной на него задачи. Не отводя от девушки пронзительного взгляда он медленно подошел к мальчику.

Внимание Касси привлек блеск отточенного металла. Не колеблясь ни мгновения, Кенуорд выхватил кинжал из ножен, висевших у него на поясе, метнул его прямо в центр бревна на дальней стороне просторной комнаты. С гордой улыбкой он повернулся к гостье.

Уиллу стало стыдно, что он усомнился в преданности Кенуорда. С одной стороны, парень его племянник, с другой – его воспитанник, и, конечно, он никогда не подведет его. Он замял подоплеку этой демонстрации, задав Касси вопрос на совершенна иную тему, чем привел ее в замешательство:

– А тот Гавр, кто находится в числе осаждающие Дувр, вам не родственник?

Касси испугалась и не смогла скрыть этого. Каким образом он получил сведения о составе армии противника? Взволнованная его неожиданным вопросом, она не успела обдумать возможные последствия своего ответа.

– Мой старший брат Анри. – Тяжелая коса переместилась на грудь, когда она наклонила голову набок в безмолвном вопросе.

С уже знакомой насмешливой улыбкой Уилл лишь кивнул, повернулся к ней широкой спиной удалился.

Очевидно, дошло до Касси, дерзкий рыцарь намерен получить за нее выкуп, – получить выкуп, не зная, что сообщая Анри о ее положении, он обращается к гораздо более могущественному человеку – предводителю французских войск и ее жениху, Ги де Фо.

Уилликин вполне мог ожидать, что брат заплатит за ее освобождение если не из любви, то из семейной гордости. Но жестокий де Фо почти наверняка увидит в ее пленении личное оскорбление и не успокоится, пока на отомстит преступнику.

Date: 2015-09-24; view: 307; Нарушение авторских прав